В его облике наступила перемена, какая-то искренность и трогательная возбужденность. И голос звучал без вальяжной интонации, сбивчиво и неуверенно.
Я позвоню. Я обещаю, ответила Инга без улыбки
Запах прокисшей еды и алкоголя стеной стоял в полутемном подъезде общаги финансово-экономического института. Оконце прятало дежурнуюпожилую тетку в очках. Рафинад прошел мимо, не вызывая у дежурной никакого интереса. Она продолжала поглаживать серую дворовую кошку.
Чингиз жил на пятом этаже в трехместной комнате. Жил один, откупив у коменданта две соседние кровати, что, опрокинутые на попа, стояли в коридоре, подобно стражникам, по обе стороны двери, пряча несметное количество пустых бутылок, каких-то проводов, драных книг, ржавых консервных банок. На дверях держалась полузатертая надпись: «Изолятор». То ли и впрямь в комнате когда-то размещался изолятор, то ли студенческая шутка
Из-за двери слышны были возбужденные голоса, говорили не по-русски. «Постучать, нет?»подумал Рафинад и постучал. Дверь распахнулась. На пороге стоял Чингиз в сером спортивном костюме. Взлохмаченные волосы падали на бледный широкий лоб. Рафинад переступил порог.
В комнате, кроме хозяина, находился молодой человек явно кавказской наружности, чернявый, носатый. Лет двадцати пяти. Молодой человек сидел за столом, уставленным бутылками с вином, пепси-колой и тарелками с едой. На спинке стула висел яркий клетчатый пиджак, мечта Рафинада.
Сулейман! Чингиз обнял за плечи Рафинада. Это мой друг, Рафик. Говорить только по-русски.
Молодой человек чуть приподнялся и протянул Рафинаду крепкую ладонь со следами травленой наколки на запястье. Массивный золотой перстень прятал едва ли не половину среднего пальца.
Сулейманмой земляк, в одной школе учились, пояснил Чингиз, подталкивая Рафинада к столу. Разбудил, понимаешь, меня спозаранку. Как он меня отыскал, ума не приложу. Слушай, как ты меня нашел?
Нашел, да, нехотя отозвался Сулейман, наливая в стакан рубиновое вино. Агентура работает. Ты ведь сейчас не последний человек в этом городе. Сулейман придвинул стакан и для Рафинада. Наполняясь вином, стакан выводил тонкую, нежную мелодию.
Не люблю, когда меня рано будят, буркнул Чингиз.
Э-э-э Сулейман повел ладонью. Такими словами не встречают гостей у нас. Ты стал совсем русским человеком. Кажется, я ненамного опередил твоего гостя. Сулейман кивнул на Рафинада и поднял стакан. Ладно, выпьем. За знакомство. Друзья моего другамои друзья.
Рафинад сделал несколько глотков. Вино, сладковатое и густое, отдавало в нёбо терпким, ни с чем не сравнимым духом винограда «изабелла». А на столе, среди бутылок пепси-колы, белел сыр, куски осетрины, плоские лепешки, чурчхела, в раздутых суставах которой янтарно светились орешки, другая кавказская снедь вперемешку с зеленью. Кое-что из еды лежало на кусках газеты, по-походному
Хорошо сидим, подбодрил себя Рафинад. Вкусно едим.
По средствам, дорогой, Сулейман полоснул взглядом черных глаз хозяина комнаты, взглядом нетерпеливым и злым. Хорошо работаем, хорошо кушаем.
Чингиз листал какие-то бумаги, что грудой лежали на подоконнике. Спина его выражала раздражение и досаду. Рафинад давно приметил, что спина бывает не менее выразительна, чем глаза.
Почему не сидишь с нами, не пьешь, не ешь? проговорил Сулейман.
Некогда мне, работать надо. Чингиз не обернулся.
Не нравишься ты мне, дорогой, и Сулейман что-то добавил на непонятном языке, звучание которого напомнило Рафинаду о камнепаде в горах, свидетелем которого он был много лет назад в Бадахшане, где Рафинад, еще студентом, строил кошары. Хорошее было время, веселое и денежное.
Говори по-русски, прервал Чингиз своего приятеля. От Рафика у меня тайн нет.
Сулейман продолжал говорить на своем языке, не меняя тон. Вытянул ногу, извлекая из светлых брюк кошелек. Нога оказалась короткой, видно, он только за столом представлялся высоким. В проеме бумажника проглядывала плотная пачка валюты. Сулейман отделил двадцать долларов и положил на стол. Это почему-то вывело Чингиза из равновесия. Он шагнул к столу, подобрал купюру и вернул в оттопыренный карман пятнистого пиджака Сулеймана.
Смотри, он мне залог оставляет! выкрикнул Чингиз. Ты мне тоже не нравишься, Сулейман, дорогой. Чингиз достал деньги из ящика стола. Вот тебе пятьсот рублей. Больше у меня нет.
Сулейман пожал плечами и подобрал деньги.
Вот жизнь пошла, усмехнулся он толстыми, чуть навыворот губами. Валюта есть, а денег нет. Даже бензин купить не на что. Она, собака, жрет почти двадцать литров на сто километров. Восемь цилиндров, трактор, а не машина.
Зачем купил такую машину? равнодушно произнес Чингиз. Взял бы «жигули», как я.
Сравнил! хохотнул Сулейман. Я в свой автобус могу целый гарем усадить. Все равно что номер в гостинице. Очень удобно где-нибудь за городом. Сулейман показывал крепкие ослиные зубы. Брошу делопродам Спасибо за деньги, выручил. Верну с двойным прицепом. Говорят, скоро разрешат свободную торговлю валютой, даже не верится
Сулейман, не вставая, стянул со спинки стула свой пиджак.
Пора идти. Девочка уже полчаса ждет, совесть надо иметь.
Ушла, наверное, обронил Чингиз. Торопись.
От меня не уходят. К тому же у меня сейчас свидание деловое. Не только у тебя дела. Сулейман что-то добавил на своем языке.
Ладно. Я подумаю, ответил Чингиз.
Сулейман и впрямь оказался невысокого роста. А при крепком торсе и широких плечах выглядел даже уродливо.
Ты посиди тут, я провожу, обратился Чингиз к Рафинаду.
Сам найду дорогу. Сулейман протянул Рафинаду руку. Перстень больно прижал ладонь Рафинада. Не надо провожать, сам нашел, сам и уйду.
Потом скажешь всем, что я забыл закон, даже не проводил земляка, усмехнулся Чингиз и вышел следом за своим гостем.
Рафинад остался один. Налил еще четверть стакана вина. Настоящая «Изабелла», такой вкус не забывается. И все со времен студенческих стройотрядовских дней. Чего только они не строили лётом. И в Горном Алтае, и в Крыму
Рафинад сделал несколько шагов по комнате, что-то тут изменилось после его последнего визита. Из полупритона, с бутылками, распиханными всюду, комната превратилась в суховатый канцелярский кабинет. На стенеграфик с названиями каких-то предприятий, телефонами, фамилиями и должностями. На подоконникегруда записных книжек, учебники, тетради Пропал налет той фарцовой роскоши, что отличал когда-то «изолятор». Куда-то подевались свертки, коробки, пакеты с импортными наклейками, особым духом птичьей жизни
Подле банки, полной двухкопеечных монет, лежала зачетная книжка в целлофановом пакете. Рафинад раскрыл зачетку студента третьего курса вечернего отделения факультета «Финансы и кредит» по специальности денежного обращенияДжасоева Чингиза Григорьевича С фотографии смотрела мальчишеская физиономия на вытянутой тонкой шее, стиснутой светлым галстуком. Последний экзамен по статистикепятерка, банковский учетзачет Нестыдная зачетка, вполне хороший студент.
«Ай да Чингиз-хан, уважительно подумал Рафинад, интересно, сколько ему стоили эти пятерки и четверки в денежном исчислении? Или коньяком и вином отмазывался?» Рафинад заранее порадовался шутке, с которой он встретит сейчас хозяина комнаты
Пыльное стекло окна вбирало край Казанского собора и дома по ту сторону от канала, а внизу виднелась набережная<и часть Банковского мостика с двумя грифонами. Жаль, нельзя увидеть вторую сторону мостика, у которого Рафинад оставил Ингу. Интересно, она еще там или ушла?
Сдвинув в сторону банку с двушками, Рафинад влез на подоконник и сунул голову в форточку. Распластанный внизу автомобиль и впрямь смахивал на корыто. Рафинад увидел и красную куртку. Им овладела дурная мысль выкрикнуть что-нибудь, обратить на себя внимание. Но сдержалсяон увидел, как мостовую пересекает Сулейман в своем клетчатом пиджаке.
Сулейман остановился и, судя по всему, о чем-то спросил Ингу. О чем именно, Рафинад не слышал, слишком было высоко. Сулейман достал из кармана пиджака какую-то бумажку, посмотрел, открыл дверцу автомобиля, проворно нырнул в его чрево, показывая улице тугой, какой-то немужской свой зад, открыл изнутри вторую дверцу. Инга потянула ее на себя, уселась в машину. Обе дверцы захлопнулись. Вскоре машина взревела так, словно у нее отвалился глушитель, может, так оно и было.
Только сейчас Рафинад почувствовал боль в пальцах, которыми он вцепился в дерево оконной рамы. Рафинад следил за машиной, пока не уперся щекой в ребро форточки. Машина скрылась из виду
Жизнь преподала свой суровый урок, подумал Рафинад, пытаясь вызволить голову из форточки. Сделать это было не просто, даже непонятно, как он умудрился так глубоко засадить свою башку
За спиной раздался удивленный голос Чингиза.
Рафинад поводил головой, прилаживаясь половчее справиться со своим капканом. Наконец он спрыгнул с подоконника и промямлил что-то в свое оправдание.
Рафик, давай выпьем. Чингиз избегал называть Рафинада его прозвищем, хоть и не раз общался с приятелями Дормана, а с Феликсом Черновым вообще подружился
Кстати, как дела у Феликса? Чингиз взял бутылку пепси-колы. У меня есть предложение вам, тебе и Феликсу. Но вначале я хочу посоветоваться с тобой.
Рафинад слушал вполуха. Он еще видел распластанную на асфальте набережной иномарку, слышал фирменный хлопок массивной автомобильной дверцы
Феликс? проговорил он вяло. У него полоса неприятностей. Кто-то его ловко подставляет.
Не понял. Чингиз смотрел, как стакан наполняет коричневая пенистая жидкость.
Ты ведь знаешь Он руководит Научно-техническим центром молодежи. Выполнял работу по договорам с различными учреждениями. Уводил заказы из-под носа своего института.
Он, кажется, работал в НИИ «Теплоконструкция»? вставил Чингиз. Мне довелось там быть недавно, вспомнил. Пытался им продать партию алюминия, и, заметив удивленный взгляд Рафинада, добавил:Но об этом потом Интересно, интересно. У них директор, по-моему, полный мудак
Членкор, лауреат всех премий. За космические работы две «Гертруды» на пиджак подвесил
Видел я его, проговорил Чингиз. Куницын. Или Крупицын, не помню Я ему говорю: есть алюминий. Он смотрит на меня и говорит: а выпить нету? Я отвечаю: есть. Вагон венгерского вина. Говорит: мне вагон не нужен, мне бы бутылочку. Я почему-то решилвзятку просит за алюминий. Говорю: будет и вино, и коньяк, и балычок. Только купите алюминий. В листах. Пятнадцать миллиметров толщины. МаркаАМГ-6. Недорого, четыреста рублей тонна Он встал из-за стола и орет: «Вон из кабинета! Сукин сын! Спекулянты сопливые, Россию продали Я в твои годы Днепрогэс строил. А такие, как ты» Я выскочил из кабинета. Полный идиот этот лауреат всех премий. Значит, он директор института, где стал возникать Феликс?
В том-то и дело Кстати, как ты к нему попал, к этому Крупицыну? Такой кордон.
Полный бардак. Секретарша сидит, морду мажет, в зеркало смотрит. Я ей коробку конфет подвинул: «Идите, говорит, он один, скучает. Никто к нему не ходит. Даже обрадуется». Я и пошел.
Не страна, а большой концерт, засмеялся Рафинад. Так вот, дела в этом институте шли неважно. Заказы выполняли долго, некачественно, дорого. И тут возник Феликс со своей группой. Его поддерживал обком комсомола. Мода пошла на эти молодежные центры. Комсомол решил за их счет и свои дела поправить
Сколько же человек работает на Феликса? перебил Чингиз.
Около тридцати. Штатных. А всего, по договорам, около четырех тысяч.
Чингиз недоверчиво вскинул брови.
Да, да, кивнул Рафинад. Годовой объем работ у него около семи миллионов рублей. Это почти солидный институт. И все выполняют в срок. Недорого. Даже вояки дают им заказы
Теперь понятно, почему Крупицын хотел выпить Ну и бараны, едри их мать, а говорит, что мы страну проорали Ты тоже у Феликса работаешь?
Я сам по себе. Иногда подрабатываю. На комиссионных. Вольный человек, ответил Рафинад.
Фарцуешь?
Это не фарца. Фарца мне противна. Рафинад замешкался. Как он ляпнул, не подумав. А все та иномарка, похожая на корыто. Впрочем, ты и сам ушел из фарцы, попытался он скрыть неловкость.
Фарцашкола бизнеса, как профсоюзышкола коммунизма, без обиды проговорил Чингиз. Я уже и забыл фарцу, так, иногда, по мелочевке, не суетясь, среди своих Месяц, как я ушел в брокеры.
Ну и что? чуть оживился Рафинад. Увлекся?
Увлекся, ответил Чингиз и, сделав паузу, добавил:Что-то не клеится у нас разговор. А все сука Сулейман, настроение мне испортил.
Рафинад напрягся, подавляя искушение порасспросить о Сулеймане. Такой удобный повод предоставил ему Чингиз.
Так зачем ты меня высвистал? переборол себя Рафинад.
Чингиз вскрыл пачку «Беломора» и закурил. Он курил только «Беломор», привычка осталась с армейской службы. Рафинад закурил «Мальборо», придвинутые хозяином
Хочу организовать брокерскую контору. Свою. Частную, Чингиз выпустил сильную струю папиросного дыма. И пригласить тебя в дело. Тебя и Феликса Чернова.
Брокерскую контору, бесстрастно подхватил Рафинад. И свою. А что это вообще такое? Слышу иногда, а толком не знаю И почему сегодня не позвал Феликса?
Вначале мне надо склонить тебя, проговорил Чингиз. Феликсчеловек, ну более рассудочный. А я и так во многом пока не уверен. Меня не трудно отговорить. А уговорю тебя, вдвоем мы с ним справимся, тем более он твой старый приятель Дело не простое. Но я разобрался, месяц этим занимаюсь. Я уверен в удаче. А вообще, мне пока везло после бинокля. Забыл небось? Потому я и решил начинать новое дело с тобой.
Ну, скажем ты оставил фарцу и ушел в брокерство без меня, подковырнул Рафинад.
Тогда было несерьезно. Тогда я решил просто посмотреть, что к чему. А теперь совсем другое, понимаешь, серьезный шаг. А тымой счастливый амулет.
Ладно, ладно Подхалим, улыбнулся Рафинад. Слушай, а кто этот Сулейман? вырвалось у Рафинада, не сладил он со своим любопытством.
Сукин сын, коротко проговорил Чингиз. Хотел меня склонить к своему бизнесу.
Какой-нибудь ресторанчик?
Живой товар возить в Турцию.
Не понял?
Чего не понял? Чингиз вновь подкурил погасшую папиросу, затянулся. Блядей поставлять в Турцию.
Рафинад молчал, он ждал, о чем еще поведает Чингиз.
Мы с ним учились в школе, в Махачкале. Потом вместе служили в армии, под Кингисеппом. Там подружились. Знаешь, как Нас там иноверцы мордовали, нас с Кавказа было в роте несколько ребят. Словом, стояли друг за друга. Сам понимаешь. А после армии не виделись. Вообще-то я уже в армии кое-что проведал о нем, он и там был сучара. Так что дружба распалась. Ну, и с тех пор о нем ничего не знал. Вдруг вваливается сегодня ко мне. Адрес узнал у кого-то из знакомых. Предлагает мне пай в своем деле
Но это же крутой криминал, буркнул Рафинад.
Говоритнет в законе статьи о торговле живым товаром Ладно, ну его к бениной маме. Давай вернемся к нашим делам. Я тебе расскажу о своей затее.
Лучше расскажи о бизнесе этого Сулеймана.
О! Заинтересовался?! засмеялся Чингиз. Хочешь, я тебя ему порекомендую? Нужен надежный человек.
Все-таки.
Ну, вербует здесь телок. В Турции русские бабы пользуются успехом. Собирает караван из трех телок. Везет в Грузию. Там налажен канал. Оформляют документы. А то и без документов переправляют. Система отработана. Сулейман уже две партии переправил, приехал собирать следующую Телки работают месяца три-четыре. Круг клиентов постоянный, поэтому требуется обновление, дело тихое, деликатное
И чем бы тут занялся? спросил Рафинад. Дегустацией?
Пока они там промышляют, я должен был бы сколотить группу, ответил Чингиз. Остальноеего забота
Интересно, интересно И как же они там работают? Чужая страна.
Все налажено. Там везде свои люди А работают? Две телки пасут клиентов, это чистый доход, а третья работает только на покрытие внутренних затрат компанииеда, гостиница, аренда помещений и прочее. В конце навигации доход делят из того, что наработали те две телки. Справедливо, на всех. Чтобы не было обид. На Сулеймана, на проводников, на самих телок. И все довольны. Особенно бабы. Возвращаться обратно не хотят, там остаются, кто в Турции, кто завербовывается на Запад
Не понимаю, прервал Рафинад. А визы, ОВИР, загранпаспорт?
Какие визы?! усмехнулся Чингиз. Такой сейчас бардак на южных границах. Ходят в гости, туда-сюда Это здесь мы думаем, что граница на замке, чепуха все. Такая там заваруха сейчас. За «зеленые вездеходы» что угодно можно сделать. Водят телок какими-то тропами. Дегустируют в свое удовольствие, чтобы телки не потеряли навык. Не жизнь, а рай Слушай, я не для этого тебя позвал. Хотя, честно говоря, Сулейман и меня сбил с толку, сукин сын. Наркотики, говорит, возить опасно, можно схлопотать неприятности. А блядейсколько угодно. Но, уверяю тебя, мое предложение интересней. И без риска подхватить СПИД Ты о чем думаешь?