Когда отправляться?
В понедельник оформим доверенностьи поезжайте. Билеты, командировочные за мой счет.
Почему же? не без удовольствия ответил Чингиз. Все пополам, как и проценты. И билеты, и командировочные.
Чингиз не любил Москву. И покидал ее с радостью
Третий раз он приезжал на торги. Два раза уезжал с досадой на потраченное времяон был чужим среди озабоченных молодых брокеров, знающих друг друга по имени. Они держали себя корпоративно, не желая допускать чужаков. Балашов советовал Чингизу не обращать на это внимания, он и сам прошел через это
Третий приезд оказался более успешным. Его уже знали, и он многих знал. Предложение провернуть сделку с крупной партией стиральных машин «Вятка-автомат» показалось Чингизу серьезным. Но весьма многоступенчатым. Чтобы заполучить «Вятку», надо было поставить заводу алюминий. Завод же расплатится своими дефицитными стиральными машинами. Что и казалось заманчивым Чингизуих можно было дорого продать, а разницу между отпускной заводской ценой и торговой считать прибылью И алюминий был. В Бокситогорске. В свою очередь, Бокситогорск нуждался в угле. Брокер, представляющий одну из шахт Караганды, искал крепежный лес. В итоге цепь замыкалась на древесине. И только хвойных породсосна, ель, пригодных для использования в шахтах.
Отправляться самому на лесозаводы без солидных денег и связейпустая трата времени. Надо в Ленинграде поискать людей, которые работают с лесом, в Москве с лесом на этой неделе было плохо. Был лес, но не тотбаланс березовый, пробка, паркет
Сегоднявоскресенье, до ближайшей тусовки в балашовском муравейнике, в среду, остается два полных дня. И еще неизвестно, будут ли предложения по хвойной древесине
А Чингизу так хотелось завершить сделку самому, без посторонних брокеров, Балашов не в счет, ему все равно по контракту отвалится половина прибыли. Надо самому, не делясь ни с кем, найти лес. Надои все!
И Чингиз возвращался в Ленинград с надеждой найти этот чертов лес хвойных пород, годный для крепежных работ в шахтах, которого когда не надозавались, отбоя нет от предложений. Когда не надо
Капли дождя наискосок лупили по стеклу вагона.
Вагон переползал через Обводный канал, скоро Московский вокзал. За спиной проводница плаксиво вопрошала: «Кто забыл уплатить два рубля за постель, очень прошу». Голос проводницы раздражал Чингиза, напоминая голос той стервы, из-за которой он провел половину ночи в ментовке.
Слушай, возьми и успокойся. Чингиз протянул проводнице пять рублей. Сдачи не надо.
Но вы ведь платили, нудила проводница. Я помню.
Подъезжаем к великому городу, а вы со своей постелью, произнес Чингиз. Возьмите и замолчите.
Проводница подобрала пятерку и юркнула в купе.
Поезд скользил вдоль перрона. Носильщики с пустыми тележками стояли, подобно бомбардирам у своих пушек. Весь багаж Чингиза«дипломат» и коробка, перевязанная розовой лентой. Чингиз ступил на платформу под звуки гимна Великому городу, сердясь на себя за отданную проводнице пятерку, на оставшийся рубль такси не наймешь. И в общаге денег нет, надо снимать с книжки, а сегодня выходной, сберкасса не работает.
Площадь Восстания по раннему воскресному утру была малолюдна. Лишь у входа в метро наблюдалось оживление. Чингиз пересек Невский и стал дожидаться троллейбуса. И троллейбус подошел, лобастый, умытый, за хрустальными чистыми окнами полоскались крахмальные занавески, над лобовым стеклом надпись: «Аренда», а сбоку, рядом с красным номером «1», витиеватая надпись: «Сервисный маршрут от кооператива «Ласточка».
Чингиз вошел в уютный салон. Неделю назад, перед отъездом в Москву, он что-то не замечал среди зачуханных, скрипящих всеми суставами сараев на колесах подобного чуда. Хорошо, что завалялась у него рублевая плошка с Лениным на броневике: платить так платить. Вальяжно раскинувшись в упругом кресле, Чингиз сожалел, что ехать всего ничеготри остановки. Даже звук унформера, что запускал двигатель троллейбуса, урчал приятно, точно милая домашняя кошечка. А за окном протягивался Невский проспект со скудными витринами, замазанными серой краской стеклами магазинов, редкими унылыми прохожими. Пора готовиться к выходу. И тут появилась мысль продолжить маршрут до Большой Пушкарской к знакомому дому, что стоит рядом с троллейбусной остановкой. Тем более придет он в тот дом не с пустыми руками. Чингиз провел ладонью по коробке. На стрелке Васильевского в троллейбус взобралась какая-то бабка. Усевшись на переднее сиденье и узнав цену билета, бабка тотчас заохала.
Выпусти меня, аспид! закричала она в стекло кабины водителя. Это с каких таких пор повышение вышло? Рубль за дорогу!
Пассажиры пытались вразумить старуху, что троллейбус не государственный, а взят в аренду, стало быть, частный.
Вот еще! Мне дед пятак отсыпал, говорит, доеду. Тот раз обувь снесла, набойки поставить. Всегда рупь бралитеперь требуют десятку: мыкооператив. Это что ж делается? Такие денжища за каблукчетыре каблукаи вся пензия.
Водитель произнес в микрофон, что бабку он везет бесплатно, за счет фирмы, пусть только угомонится.
Ишь, хозяин-барин, все гоношилась старуха потеплевшим голосом.
Чингиз улыбался. Ему все нравилось. И умытый троллейбус, и улыбчивые пассажиры, и бабка с торчащим на затылке взъерошенным платком. И предстоящая встреча, на пятом этаже дома на Большой Пушкарской, куда он хаживал уже года полтора, не меньше
Посвистывая унформером, троллейбус откатил от тротуара, оставив Чингиза со своим чемоданчиком и коробкой.
Знакомый подъезд пахнул сыростью старого дома. Расколотые и обгоревшие почтовые ящики привносили в сырость резковатый запах гари. Ящик под номером «10» расположился выше всех, он был вне досягаемости пионеров-поджигателей. Чингиз просунул палец в прорезь. Что-то есть. Он достал ключ, в ящике оказалась газета за вчерашнее число. Странно, почему Татьяна ее не унесла?
Тесная кабина лифта хлопала дверцами, точно не желая впускать Чингиза с его «дипломатом» и коробкой. Скрипя и жалуясь, лифт потянулся вверх Окрашенная охрой широкая дверь коммуналки была усыпана кругляшками звонков, точно орденами. Их было девять. Татьянин выделялся ярко-красной кнопкой, что обычно привлекало внимание соседа Федорова, алкаша-пенсионера. В подпитии тот, вероятно, принимал кнопку за нашлепку от вина «Агдам» Приглушенный толстыми стенами старинной кладки, звонок отозвался на лестничной площадке. Тишина. Чингиз надавил еще раз, более настойчиво.
За дверью послышалась возня и тревожный голос Татьяны.
Федоров, ты, что ли? Татьяна никого не ждала в этот ранний воскресный час, разве что явился подгулявший сосед, потерявший надежду найти собственные ключи.
Придуриваясь, Чингиз пробормотал что-то несвязное, точно сосед Федоров.
Загремел засов, и дверь приоткрылась на длину цепочки. В проеме появилась простоволосая со сна голова Татьяны.
Чингиз? Голос Татьяны прозвучал непривычно напряженно, даже испуганно. Лицо ее заливала бледность.
Открой же, проговорил Чингиз. Не узнала? И в то же мгновение испуг Татьяны тревогой передался ему. Ты что не одна?
Одна, одна, заторопилась Татьяна и открыла дверь.
Странная ты сейчас, проговорил Чингиз, переступая порог.
Комната Татьяны замыкала длиннющий извилистый коридор, знакомый Чингизу каждым изгибом. Обычно оживленный, коридор по случаю выходного дня был пуствсе соседи за городом, на дачах, поразъехались еще в пятницу.
Погоди, Чингиз, ну, погоди, не беги. Татьяна шла следом. Мне надо Сама не знаю Так неожиданно.
Чингиз остановился. В узком коридоре они стояли вплотную друг к другу, и от руки Татьяны, что придерживала ворот халата, тянулся жар. Они молчали. Глаза в глаза.
Пришел Павел, выдохнула Татьяна. Нет, нет Ты не думай. Он спит в маленькой комнате. А Машенька со мной.
Татьяна три года как была разведена. Чингиз ни разу не видел ее бывшего мужа.
У Машеньки вчера был день рождения, он и явился. И остался ночевать.
Чингиз приподнял плечо, вывернулся и, ступая по чьей-то обуви, выставленной в общий коридор, вдыхая запах прелой одежды, двинулся дальше по коридору.
Комната Татьяна была затемнена, и четкие полоски солнца пробивались сквозь щели штор. На диван-кровати горбилось откинутое одеяло. Обняв подушку, на кушетке посапывала во сне Машенька, пятилетняя дочь Татьяны. На столе сгрудились тарелки, миска с фруктами, остатки торта, банки с яркими этикетками, бутылки коньяка и вина, еще какая-то снедь
Сквозь плотно прикрытую дверь второй комнаты слышался низкий храп. Через ровные паузы.
Чингиз присел на табурет. Татьяна стояла в дверях коридора, кутаясь в халат.
Чингиз приподнял принесенную коробку и положил на край стола.
Подарок Машеньке.
Спасибо, ответила Татьяна. Отдашь ей завтра.
Почему завтра? Отдам сегодня.
Сегодня ты уедешь к себе, полушепотом проговорила Татьяна. Прошу тебя, Чингиз Что ты собираешься делать?
Чингиз снял пиджак, повесил его на спинку стула, наклонился и принялся расшнуровывать туфли.
Не делай глупости, повысила голос Татьяна.
Я хочу спать, Чингиз расстегнул брюки. Я плохо спал в поезде.
Татьяна растерялась. Громко протестовать она не решалась. Храп из соседней комнаты не стихал.
В трусах Чингиз выглядел совсем подросткомсмуглая кожа, по-мальчишески чистая и гладкая, без малейшего намека на растительность, что отличала мужчинуроженцев юга.
Сумасшедший, глаза Татьяны потемнели. Он тебя убьет. Ты не знаешь Павла, он зверь.
Кто такой этот Павел? громко проговорил Чингиз. Случайный человек, забрел на огонек. А я? Почти твой муж. Все соседи меня знают. Чингиз подобрал с пола свой чемоданчик-«дипломат», сунул под диван, откинул одеяло и улегся, повернувшись на бок, подложив руки под щеку.
Сейчас же встань, оденься и убирайся отсюда, пока не поздно, голос Татьяны твердел.
Чингиз демонстративно захрапел.
Я сейчас разбужу Машу, и мы уйдем, проговорила Татьяна. Разбирайся с ним сам.
Чингиз все похрапывал, кажется, и впрямь им овладевал сон, такое свойство его организмастоило приложить голову к подушке, как вскоре засыпал. И Татьяна знала об этом.
Ты что, спишь? Во, блин, Татьяна тронула его за плечо. Какой-то ужас, шептала она. Надо заранее вызвать милицию.
Она стояла у кровати. Она смотрела, как ритмично поднимается и опускается одеяло, заснуть в такой ситуации! Храп из соседней комнаты перемежался бормотанием и вздохами, тот, кто спал в соседней комнате, был ей очень знакомони прожили три года и расстались вскоре после рождения Маши. А может быть, все складывается не так плохо? Все сразу встанет на свои места. Она вспомнила вчерашние домогательства Павла, свой остервенелый отпор. Это был кошмарный праздник, день рождения дочери, называется
Татьяна поставила на стол коробку, что принес Чингиз, и развязала розовые тесемки. В глубине коробки лежала роскошная кукла. Выпуклые веки венчали длиннющие ресницы. Татьяна приподняла куклу. Ресницы взметнулись, пробудив мелодичные перезвон. Татьяна испуганно вернула куклу в коробку. Осторожно положила коробку рядом со спящей дочкой
Татьяна обретала уверенность и злость. С какой стати она должна бояться! Она у себя дома, свободная женщина и вольна поступать так, как заблагорассудится. Проговаривая про себя эту мысль, Татьяна сбросила халат. Взглянула в зеркало. Тонкая ночная рубашка, голубая, под цвет глаз Татьяны, падала с плеч до пят, заметно раздаваясь на груди и в бедрах. Приподняв край одеяла, Татьяна легла в постель, ткнувшись коленом о каменную пятку поджатой ноги Чингиза. Тот шевельнулся и протянул руку.
Без глупостей, процедила Татьяна. Нашел время.
Чингиз что-то пробормотал, но руку не убрал. Диван был узковат, далеко не отодвинешься
Близость горячего тела Чингиза волновала Татьяну. Чингиз был моложе Татьяны на три года
«Первый раз пришел без цветов», отметила про себя Татьяна. Она не знала, что в карманах Чингиза пусто и его появление в доме на Пушкарской сегодняэкспромт, в котором не последнюю роль сыграл уютный троллейбус, взятый в аренду кооперативом «Ласточка»
Татьяна не мигая смотрела в потолок. Душа ее томилась. Павел был необуздан и жесток. Детдомовский воспитанник, он через свою сорокалетнюю жизнь пронес законы, заложенные безрадостным детством. Человек хваткий, он закончил кооперативный техникум и пошел по торговой части, что тоже, как известно, не смягчает нрав, и дослужился до заместителя директора Спортторга. Попался на каких-то махинациях, пожалел денег на взятку и сел на два года. Отсидел, вышел, познакомился через приятеля с Татьяной, женился, развелся. Вначале платил алименты, потом, когда стало поступать по семи рублей в месяц, Татьяна поняла, что ее бывший муж вновь подзалетел и пребывает в казенных палатах. Да она и не нуждалась в деньгах, сама зарабатывала неплохо в ресторане при гостинице, кормила заморских туристов. Память начисто стерла образ бывшего мужавстретила б на улице, не узнала, если бы не Машенька, так похожая на отца
И вдруг явился, с тортом, шампанским, цветами, вспомнил о дне рождения дочери, сукин сын
А, будь что будет, не стоит поднимать тревогу раньше времени. Татьяна смотрела в потолок немигающими глазами. Она думала о том, что напрасно отказала Чингизу оформить по закону их отношения, ее смущала разница в возрасте, да, признаться, и кавказское происхождение Чингиза не очень воодушевляло. Ревнивые они люди, сколько историй понаслышала о подобных замужествах. Да и родственники их не очень привечают жен другой веры. Впрочем, были и примеры спокойной, счастливой жизни. В то же время Чингиза и не отличишь от русского человека, если бы не говорок. А что касается Маши, она в Чингизе души не чаяла.
Думы о личной судьбе начали теснить мысли о работе, о недавнем крупном скандале с шеф-поваром Александровым, который совсем обнаглел. Позавчера допустил пересортицу с мясом, жиром каким-то подправил. Кормили туристов из Болгарии, до чего люди непривередливые, и те оставили на столах почти не тронутые тарелки. А Александрову все до лампочки. В конце концов, могут и Татьяну прихватить за такие штуки
Засыпая, Татьяна повернулась на бок и обхватила Чингиза мягкими руками, закинула ногу на его бедро, точно на деревянную балку, ни жиринки нет у человека.
Спи, пробормотала Татьяна. Мне и так хорошо. Спи, мой родной, и Татьяна растворилась в сне, словно не было никакой тревоги, словно храп бывшего мужа не проникал сквозь стены в серых стрельчатых немецких обоях
Петр Игнатович Балашов ждал Чингиза Джасоева еще в пятницу. Телефонные переговоры о ситуации на торгах в Москве оставались безрезультатнывсе упиралось в партию крепежного леса, которая обеспечила бы выгодный бартер с шахтой в Караганде. Балашов одобрил план Чингиза заполучить стиральные машины «Вятка-автомат» через бокситогорский алюминий. Балашов даже сам хотел выехать в Москву, но Чингиз отговорил, ссылаясь на то, что цепочка надежная, контрагенты не знают друг друга, все замыкается на Чингизе. Но срочно нужен лес.
Как назло, у маклеров кооператива леса сейчас не было. Был, конечно, но не тот. Балашов вывесил в конторе плакатсрочно требуется крепежный лес. Ездил в Метрострой, надеясь там поживиться. Но случилась авария на перегоне под проспектом Энгельса: плывуны прорвались в тоннель. Беда небольшая, даже движение не остановили, но начальству было не до забот Балашова. К тому же крепление в метро бетонное, деревом пользуются редко.
В душе Балашов надеялся, что Чингиз что-нибудь придумает, слишком заманчивая сделка, раз он не вернулся в пятницу и не позвонил. Балашов не знал, что Чингизу в субботу обещали продать детскую куклу, вот он и задержался на день, решив, что все равно не будет проку в нерабочие дни.
Итак, пока Чингиз толкался в ГУМе, в конторе на проспекте Художников, как обычно по субботам, шли торги.
Теперь у дверей конторы сидела племянница Балашовакрупнотелая девица с распущенными волосамии продавала билеты, клочок бумаги с печатью кооператива. Билетпятерка, цена вполне достойная по тем временам. Праздный люд, что ошивался в конторе ради любопытства, сразу исчез, остались мужики деловые, правда, иной за день и билет входной отработать не мог. Но духом не падализвезда удачи манила каждого. Воодушевляли примеры. Были такие, что за одну сделку могли позволить себе купить автомобиль. На таких уже пальцем не показывали. Судя по количеству автомобилей, что паслись у дома на проспекте Художников, счастливчиков становилось все больше.