А твои где?
Не знаю. Мама, наверное, спрятала.
Вечером Горик стоял у ворот. Он стоял у ворот целый час, ожидая своих товарищей. Он думал о том, что если каждый разрешит ему хоть один выстрел, и то получится пять. А если по два или по три, получится Мальчик вынул руки из карманов, растопырил пальцы, отогнул мизинеци остановился. Остановился, пораженный чудом: на углу появился фургон. Фургон скрипел, Коля лениво помахивал кнутом, Шурум-Бурум дремал на козлах. Когда вожжи в руках у Коли, можно спокойно спать. Колю хорошо посылать за смертью.
Дядя, дддя!
Шурум-Бурум открыл один глаз, потому что незачем открывать оба, когда достаточно и одного.
Дядя, подождите!
Подожди, Коля! Что ты хочешь, мальчик?
Дядя, у меня забрали шарики.
Шурум-Бурум открыл второй глаз.
У тебя есть папа?
Есть.
Когда папа придет с работы, скажешь ему: папа, у меня забрали шарики.
Горик заулыбался.
Дядя, вы же вчера у нас были. Я тряпки собирал. И чайник принес. Помните?
Дурачок, сказал старик ласково. Дурачок. Иди домой, папа уже пришел с работы. Поехали, Коля.
Горик затрусил рядом с телегой. Старик не обращал на него внимания. Но мальчик не терял надежды: разве может такая неожиданная встреча закончиться ничем?
Дядя!
Но старик не замечал Горика, и Горик понял, что бывают неожиданные встречи, которые кончаются ничем.
Врун! крикнул он и, вдохнув поглубже, отчаянно завопил:Врун! Врун! Врун!
Опершись о стенку фургона, старик дремал. На солнце его всегда одолевала дрематихая, в тусклых, как глаз малосольной скумбрии, разводах. Изредка он сочно причмокивал губами и крякал. Коля, за компанию, тоже крякал и, стегая лошадей, объяснял им, что батя уже раздавил стаканчик шабского, а сейчас давит гуску с горчицей.
УПОЛНОМОЧЕННАЯ ОСОАВИАХИМА
В каждую дверь, даже в дверь доктора Энгеля, она стучала уверенно, костяшками кулака, и звук получался дробный, крутой, требовательный. Когда открывали дверь, она возмущалась нагло, весело, чтобы слышала вся квартира:
Почему вы сидите дома? Хватит сидеть домаидите все в форпост: человек из Осоавиахима пришел. Иприт, фосген, пурген. Идите!
Никто никогда не говорил, что это ему неинтересно или не нужно, и единственный вопрос, если вообще были вопросы, касался исключительно квалификации инструктора:
Мадам Малая, а этот будет интересно или, как в прошлый раз, навсегда заснуть можно?
О чем вы говорите! негодовала уполномоченная Осоавиахима по дому Малая. Того уж давно сняли с работы. Хватит, бросайте свои горшкиидите в форпост.
Сию минуточку, отвечали покорно женщины. Чичас, мадам уполномоченная.
Женщины на ходу развязывали передники, а уполномоченная, продвигаясь по застекленному коридору, кричала, что ей уже шестьдесят лет, но, если надо будет подняться на третий этаж еще сто раз, она поднимется, но тогдачтоб она была так здорова! завидовать здесь будет некому.
В этом никто не сомневался: что мадам Малая не бросает слова на ветер, известно было с двадцать четвертого года, когда она вдруг сделалась активисткой. Сначала она входила в домовую тройку по перераспределению жилплощади, потом пошла на повышениеее назначили председателем дворового комитета МОПРа, который охватывал полпереулка, так что теперь она была уже человеком городского масштаба. А вскоре после этого, когда Павел Петрович Постышев приказал организовать для детей форпосты, ей дали еще одну нагрузку по совместительствучлен районной комиссии по устройству форпостов. Что же касается сбора всяких копеечных взносовМОПР, Красный Крест, Осоавиахим, помощь голодающим детям шахтеров Астурии и разные другие, то эту работу она делала между делом. Собственно говоря, она даже не считала это работойне по причине недооценки ее политической важности, а просто потому, что в сравнении с другими задачами Советской власти это была капля в море. Не капля даже, а полкапли. Когда прошла коллективизация, она объясняла домохозяйкам, что социализм мы уже почти построили, но если бы все работали, как Сталин, мы бы построили уже почти коммунизм и каждый имел бы все, что ему нужно.
Иногда женщины ни с того ни с сего вспоминали, что вода до третьего этажа не доходит. Пустяк, конечно. извинялись они тут же, пару раз сбегать за водой вниз, но если етирка зимойлетом можно во дворе постирать, сколько наговоришься, пока допросишься у мужа или сына принести эти несчастные десять ведер воды.
Ну вот, восторженно подхватывала Малая, а о чем я говорю! Они думают, что женщина им прислуга, холуй. Вы скажите им, пусть опять переберутся в свои вонючие подвалы или вернутся в свое Кривое озеро и Злыднютам не надо будет спускаться с третьего этажа за водой. А что трамвай стоит теперь какие-нибудь пятнадцать копеек, а до Советской власти они ходили на край света и голым задом светили, про это они забыли? А как тут рядом, пятьдесят километров от нашей Одессы, в Бессарабии и Румынии дохнут с голода безработныеэто их не касается! А оборона? Вы знаете, сколько на оборону уходит!
Женщины виновато вздыхали, потому что никто не знал точно, сколько уходит на оборону, но все знали, что, если бы где-нибудь за границей была еще Советская власть, хотя бы в одной стране, чтобы СССР не был одинокий, мы бы уже давно жили, как бог в Одессе.
Скажите, требовала Малая, это факт, что в прошлом году вы не имели ситца, а в этом году имеете? Факт. Мадам Чеперуха, а сколько ты сегодня стояла за колбасой? Если пятнадцать минут, так это тоже много.
Сегодня я не стояла за колбасой, пожала плечами мадам Чеперуха.
Вот, победно хлопнула себя по колену Малая, это уже не я говорю, это уже она говорит. А в прошлом году? В прошлом году была колбаса в магазине?
В прошлом году в магазинах колбасы не былоэто все знают. Простирочное мыло, керосин, сахар и белый хлеб вспоминают наперебой, понося каких-то неблагодарных людей, которые не умеют ценить благополучия: надо кило сахарувозьми кило, надо двавстань с ребенком или выбей еще один чек в другой кассе. Лишние пятнадцать минут. Но кому нужно сразу два кило сахару? Сахарне хлеб, и, кстати, детям нельзя чересчур много сладостейот этого они болеют золотухой. Вот как десятилетний Зюньчик, сын мадам Чеперухи.
Да, вскидывается Зюнькина мама, куда я только не прячу сахарон все равно находит! Песок он набирает прямо в жменю, а кусковой грызет так, что от мурашек мне холодно делается. Вы смеетесь, вам смешно!
А что намплакать? возражают женщины, и слова эти не самооправдание, потому что смех не нуждается в оправданиях: просто когда очень весело и на душе легко, почему не пошутить с человеком?
Иприт, фосген, пурген! Все в форпост!
Голос Малой идет теперь с лестничной площадкиэто значит, что на третьем этаже обход закончен и пора спускаться на второй. На втором этаже дело прощеквартир здесь мало, потому что половину флигеля занимает общежитие консервного техникума. Из общежития на занятия в форпост идут только двоеуборщица и еще старушка. Старушка никакого отношения к общежитию и техникуму не имеет: домоуправление, по настоянию Малой, выделило ей, бывшей прислуге, угол в квартире, которая до двадцать девятого года принадлежала ее хозяевам. Хозяев этих, державших промтоварную лавочку на Степовой, выслали из Одессы за спекуляцию, злостный обман фининспектора и контрабанду. Контрабанда состояла, главным образом, в продаже граммофонных пластинок белоэмигранта Лещенко, переправленных из Румынии и Болгарии.
Родственников у старушки не было, и государство назначило ей пенсию.
Иприт, люизит, фосген, пурген!
Голос звучит уже внизу, у выхода из парадногонапротив, через двор, форпост с настежь распахнутой дверью. У дверей расставляются стулья: форпост может вместить человек сорок, от силы пятьдесят, да и то если вынести детские бильярды, шахматные столики и другой инвентарь, остальные должны разместиться снаружи, во дворе.
Инструктор из Осоавиахима держит в руках картонную коробку. Эта коробка фигурировала уже на прошлых занятияхв ней хранятся флакончики с разными отравляющими веществами. Каждый флакончик демонстрировался по меньшей мере десять раз, но никто не жалуется на однообразиенапротив, стоит инструктору запустить руку в коробку, как люди привстают с мест: иначе прочитать надписи на флаконах невозможно.
Сядьте, все сядьте, решительно требует Малая. Что получается, когда все встают? Получается, что каждый становится на голову выше.
Сядьте, товарищи, поддерживает ее инструк-топ, я пройду между рядами, и каждый увидит бутылочку с ОВ. Что в этой бутылочке? В этой бутылочке иприт. Почему он называется иприт? Потому что двенадцатого июля семнадцатого года немцы впервые применили его возле города Ипр, в Бельгии Где карта?
Вопрос адресован Малой, и она тут же реагирует:
Мадам Варгафтик, встань. На прошлом занятии тебе выделили кусок марли и поручили наклеить карту на эту марлю. Где карта?
Дина Варгафтик говорит, что она три дня пролежала с ангиной и потому не успела подклеить карту.
Допустим, говорит Малая, ты болела ангиной. А марля где?
Марля, отвечает мадам Варгафтик, дома.
Принести?
Не надо, решительно останавливает ее Малая. Мы тебе верим. Но завтра чтобы карта была, иначе будем принимать меры. Повернувшись к инструктору, Малая доверительно говорит:Товарищ, я вам гарантируюна следующем занятии карта будет.
Инструктор удовлетворенно кивает головой.
А как настоящее название иприта? Настоящее его названиегорчичный газ. Химики между собой называют его еще иначедихлордиэтилсульфид.
Как, как? Язык можно скрутить, восхищаются женщины. Повторите еще раз.
Нате кусок крейды, Малая вынимает из кармана обломок портновского мелка и протягивает его инструктору. Запишите на доске.
Дихлордиэтилсульфид, громко повторяет инструктор, прежде чем записать слово на доске.
Комната наполняется шепотом, минуту-другую инструктор молчит, держа перед собою руку с мелком, а потом, очнувшись, вдруг объявляет:
Но запоминать это не нужно.
А горчичный газнужно? спрашивает Малая.
Горчичный тоже не нужно. Только иприт.
Нет, возражает уполномоченная, пусть горчичный газ запомнят тоже: это нетрудно.
Инструктор пожимает плечами и просит особенного внимания, потому что сейчас он будет рассказывать о свойствах иприта.
Ипритбоевое отравляющее вещество, удельный вес 1,3, температура кипения 217 градусов, при обычных условиях представляет собою бесцветную жидкость или кристаллы с неприятным запахом. Это чистый иприт, а технический ипритжелтое или бурое масло с чесночным или горчичным запахом. Теперь вы, наверное, догадались, почему его называют горчичным газом.
Да, подтверждает Малая.
Что поражает иприт? Иприт поражает главным образом слизистую оболочку глаза, носоглотки, дыхательных путей и даже кожу до язв. Вы, наверное, удивляетесь, почему я говорю «даже кожу». Но на самом деле ничего удивительного здесь нет, потому что слизистые оболочки всегда легче поражаются, чем эпидермис, то есть обыкновенная кожа.
Инструктор приподнял над столом левую руку и в двух местахна кисти и предплечьеоттянул кверху кожу щепотью: эпидермис.
Какие виды защиты есть от этого боевого, силь-недействующего ОВ? Или, может быть, никакой защиты нету? Нет, оказывается, не так страшен черт, как его малюют. Не говоря уже о том, что ветер может подуть в другую сторону и тогда все попадет на противника, надо всегда иметь при себе противогаз и хим-одежду. Почему химодежду тоже? А мы только что как раз говорили об этом: чтобы эпидермис, то есть кожа, не покрывался язвами, потому что через хлопчатобумажную и шерстяную одежду, а также через обувь иприт легко проходит.
Дина Варгафтик поднимает руку:
А если не будет химодежды?
Не будет химодежды? ласково улыбается инструктор. Так будет плохо. По-моему, это понятно из вышесказанного.
Понятно, понятно, схватывается Малая и предупреждает всех присутствующих, чтобы глупых вопросов больше не задавали.
Но Дина Варгафтик не унимается: она говорит, что ее неправильно понялиона имеет в виду, нельзя ли чем-нибудь заменить химодежду, потому что даже противогазов не хватает, а один химический костюмэто же как десять противогазов.
Успокойся, решительно требует Малая. Успокойся, говорят тебе, а теперь я тебя спрошу: ты думаешь, у нас в Осоавиахиме дураки сидят? Нет, ты прямо отвечай на вопрос: дураки или не дураки сидят у нас в Осоавиахиме?
Почему, говорит Дина Варгафтик, в Осоавиахиме должны сидеть дураки?
Ага, ловит ее на слове уполномоченная, так почему же ты думаешь, что они не обеспечат тебя своевременно химодеждой! В общем, сядь на место и не задавай больше глупых вопросов.
Оглядываясь на Дину и кивая в ее сторону, женщины весело смеются: не каждому, конечно, придут в голову такие дурацкие вопросы и сомнения.
А теперь, объявляет инструктор, коснемся люизита и фосгена.
Коснувшись двух только что названных ОВ, тоже боевых и тоже сильнодействующих, он делает знак уполномоченной: пусть задают вопросы.
Задавайте вопросы, говорит Малая. По международному положению тоже можно.
Я хочу спросить, подымает руку старушка из общежитие, для каждого газа нужен другой противогаз или для всех один?
Умный вопрос, бабушка, одобрительно говорит инструктор, но на него я буду отвечать на следующем занятии, когда мы приступим к коробке противогаза.
На следующем, однако, занятии, пятого октября, приступить к коробке противогаза не удалось, потому что за день до этого, четвертого октября, Муссолини напал на Абиссинию. Абиссиния далеко, где-то в Африке, но в Африку из Одессы ходят пароходы, и достаточно спуститься в порт двадцать вторым трамваем, чтобы Африка оказалась почти рядом. Абиссинией правит император, по-ихнему негус, а ее столица называется нелегким и загадочным словом Аддис-Абеба. Впрочем, к вечеру четвертого октября нашли ключ к этому названию, потому что Аддис похоже на Одесса, только без «а» в конце; что же касается Абебыто это уже чуть не просто Беба, а Беба есть в каждом двореМура, Жора и Беба.
Сегодня Малой не пришлось ходить по стеклянным коридорам и стучаться в каждую дверь. За четверть часа до шести форпост был забит до отказа, и, проводя товарища из Осоавиахима на его законное место к столу, уполномоченная обещала ходить по головам, если женщины не хотят добровольно дать человеку кусочек места для ног.
Товарищи, душным голосом сказал человек из Осоавиахима, Муссолини совершил разбойничий акт нападения на миролюбивую Абиссинию. Итальянским фашистам помогли империалисты Англии и Франции. Правда, они делают вид, что хотели остановить фашистов, но рабочие классы всех стран мира, в том числе рабочие классы самой Англии и Франции, знают, что это, как говорят у нас, только хорошая мина при плохой игре. И пролетариат всего мира, заговорил вдруг фальцетом инструктор, и в первую очередь СССР, не будет смотреть сквозь пальцы на эту агрессию! Товарищ Литвинов уже не раз говорил Лиге наций, и мы еще раз скажем ей: бросьте эти свои фигели-мигели, вы уже отдали Гитлеру Саарскую область. Хватит! А ось БерлинРим! А подводные лодки и дредноуты, которые разрешил Гитлеру консерватор Болдуин! А Хватит! Хватит, Лига наций, притворяться порядочной, когда на самом деле ты
простытутка! крикнула Малая. Форменная простытутка!
Правильно, сказал инструктор, правильно, товарищ Малая.
Произнеся слова одобрения, инструктор взял стакан с водой, сделал несколько глотков, и, пока он делал эти глотки, женщины тяжело, набрякшими за день руками, хлопали ему.
Очередное занятие, по предложению уполномоченной Осоавиахима, назначили на выходной день шестого октября. Возражений не былокаждый хорошо понимал, что этого требует международная обстановка.
Часов в восемь утра тачечник Иона Чеперуха и домовый водопроводчик Степа Хомицкий привезли шестьдесят восемь противогазоввсе, за исключением двадцати штук, с сумками. Противогазы сложили в форпосте, ключи Малая унесла с собой. Это была совершенно необходимая мера предосторожности, вызванная наличием комплектных и некомплектных противогазов. Кстати, оба они, Иона Чеперуха и Степа Хомицкий, уже сделали попытку прихватить для своих семей по парочке комплектных противогазов.
А фигу с маслом не хотите! сказала уполномоченная, поднося каждому по кукишу. На семью идет один некомплектный противогаз, и никаких закрытых распредов у меня не будет.