Кресла на кухне почему-то ставят редко, но есть мнение, что это гениальное изобретение человечества. Такое же, как холодильник в комнате рядом с диваном или розетка над унитазом.
На Блондинчике мятый белый пиджак и брюки. Из-под пиджака торчит нелепая пурпурная майка. В руке у него сигарета, немножко пепла на обивке кресла, карие глаза смотрят сквозь дым дерзко и слегка пьяно.
Сейчас утро или вечер? хмуро спрашивает Арс.
Скоро полдень. Я выпроводил твою подружку. Она пыталась на меня орать и качать права.
Арс качнулся.
А, всё равно. Не помню, как её звали. Ты чего тут?
Приехал за тобой. Сандра отправила. У нас, видишь ли, гастроли в Посаде. Чемоданы упакованы?
Чёртова ненасытная стерва с её ненасытной жаждой денег. Я хочу кофе.
Как скажешь, зевает Блондинчик. Выуживает из пачки измочаленную «Мальборо». Но лучше бы нам поторопиться. Выступаем, видишь ли, в театре авангардного искусства, как саундтрек к какому-то там балету. Они не любят когда опаздывают. Суровые мужики.
Арс один за другим распахивает шкафы над мойкой, выгребает содержимое на стол. Наконец находит турку и молотый кофе. Растворимый «Нескафе», стоящий тут же, отправляется в мусорку.
На нас всё ещё есть спрос, а, брат? продолжает Блондинчик. Как считаешь? Стоило этим ублюдкам услышать, что мы вернулись на большую сцену, как Сандре посыпались звонки.
Она знала.
Конечно. Держу пари, специально зарядила телефон. Ну скажи, ты не соскучился по слюнявым фанатам? По мне, так давно было пора. Что было то прошло. Время лечит, и прочая ерунда в том же духе.
Арс молча водружает турку на огонь.
* * *
Басист, запихав руки в карманы, двинулся в сторону автобусной остановки.
Где твоя машина? жмурясь на солнце, спрашивает Арс.
Какая машина? морщится Блондинчик. Два дня, как права отобрали. Поедем на автобусе.
До здания, где располагается офис компании-промоутера группы, они доехали за двадцать минут. От парадного входа к жёлтому микроавтобусу-«Мерседесу», похожему на большую пчелу, техники уже вовсю таскают аппаратуру. Мешаясь у них под ногами, на ступеньке сидит Сургуч, уныло полоща усы в кока-коле из «Макдоналдса».
Купите мне выпить, ребят? просит он. Я, видите ли, на мели. Совсем ни копейки. Сандра не даёт
Ты, вроде, уже пьёшь, говорит Блондинчик, заглядывая в бумажный стакан.
Это всё она. Нельзя уж и приляпать перед концертом, - он с тоской вертит в руках стаканчик. На эти деньги можно было купить четвертушку.
Извини, серьёзно отвечает Блондинчик. Если госпожа менеджер говорит нельзязначит нельзя.
Сургуч расстроено покивал. Кепка съехала на затылок, майка-алкашка натянулась на пузе, обозначив пупок. Одна из лямок съехала с плеча, закрыв глаза уродливой русалке.
Студия, а заодно и офис звукозаписывающей компании прячутся в одном из корпусов старинного здания из тёмного, поблекшего от времени, кирпича. Некогда здесь располагалась не то военная часть, не то какое-то другое режимное заведение, нынешние его владельцы по старой памяти сохранили огромные чугунные решётки на окнах первого этажа да руины стен. В дождливую погоду крыша регулярно течёт, оставляя на стенах ржавые подтёки, и в такие дни работникам студии приходится таскать аппаратуру по этажу в поисках более или менее сухого места.
«Control Records», гласит вывеска.
У дверей микроавтобуса (с тем же самым логотипом) на них накидывается Сандра. Когда она злится, противный польский акцент лезет из всех дыр. Блондин вяло отбивается, Арс же просто отодвигает её и проходит внутрь.
В салоне, среди чехлов с гитарами и громоздкого, похожего на гроб, Korg'а, прижимаются друг к другу три миловидных девушки в миниюбках.
Арс вынимает изо рта сигарету.
Что это?
В салон мимо него заглядывает Блондинчик.
Это не моё.
Общее, ребят, подаёт голос с переднего сиденья Лиходеев. Устроим поездку, с блэкджеком, виски и девками. Как в старые добрые времена! Кстати, они ещё и в аппаратуре разбираются. Связистки из местного универа. Могут пульт скоммутить под присмотром кого-нибудь грамотного. Знаете, каких трудов стоило мне их найти?
Девушки застенчиво улыбаются одинаковыми улыбками.
Эй, ты. Ну-ка слезь с моего комба, роняет Арс.
* * *
Девок Арс выгнал, а ящик с виски и травку милосердно разрешил оставить. Впрочем, едва кто-то из музыкантов попытался раскурить самокрутку, коробка с лёгкой руки Сандры полетела в окно. Руки у неё напоминали куриные лапы, а в гримасе на лице отразилась страсть к истреблению всего прекрасного на земле.
Лиходеев попытался было ворчать, мол, каких трудов ему стоило добыть тех красоток, но поддержал его только Блондинчик. И то в конце концов заключил, что в такой тесноте микроавтобус бы провонял потом, а ехать не так уж и близко, так что всё к лучшему. Сургуч блаженно истекал слюной на выпивку, как ребёнок на недосягаемую модель самолёта в магазине игрушек, Сандра бранилась на «эксцентричных музыкантов» с их «уродскими замашками», временами переходя на польский или шведский. Сегодня мама-сан была явно не в духе. Как, впрочем, и почти всегда. Шофёр, надвинув на глаза кепку, крутил баранку и вытягивал из «Явы» чёрный никотин. Магнитола шумела рыхлым русским роком. Гора аппаратуры качалась на ухабах и грозила обрушиться на головы Блондинчика и Сандры. Если разобратьсяобрушилась бы, никто бы особо не горевал.
Когда городское полотно за окном истончилось в побитые солнцем и пылью пригороды, Арс встрепенулся.
Заедем за моим приятелем. Он здесь недалеко живёт. Командир, нам налево, во-о-н за тем щитом.
Старая курица проливает энергетик на джинсы. Верещит, но Арс её не слушает, а водитель знает кого из его странных пассажиров стоит слушаться прежде всего. И они, миновав по Варшавскому шоссе МКАД, сворачивают во двор одного из жилых комплексов.
Спускайся, говорит в трубку Кириллу Арс. Жёлтый микроавтобус. Подъезд твой я не знаю, поэтому встанем возле пивного ларька.
Но
Арс сбрасывает звонок.
* * *
В тот раз, как и много раз до этого, «Странные сны» завалили выступление. Балет оказался унылым дерьмом, и под середину представления Лиходеев раздобыл где-то ружьё, начал всаживать заряды соли в актёров. Хорошо ещё что промазал. Публику, в основном пьяных в дубину неформалов, это изрядно развеселило.
Сандра рвала на себе волосы.
Они думают, что это часть представления, говорит Арс, закуривая и придерживая другой рукой гитару. Не останемся мы без своих барышей, успокойся.
Арс углядел за кулисами Кирилла. Парень бледен, руки неуклюже скрестил на груди и всячески косит под фонарный столб. Домашняя мятая рубашка с мультяшными Томом и Джерри, в которой его вытащили из дома, висит колоколом, как будто на плоской вешалке, и раздувается от сквозняка. Верхние пуговицы расстёгнуты, открывая тощую грудь. На него натыкаются в полутьме техники, пугаются, роняют себе на ноги аппаратуру, поэтому то и дело слышен его сиплый голос, бормочущий извинения.
Иди сюда. Сыграй с нами. Говорили за кулисами.
Он мотает головой.
Не знаю партий.
Плевать. Давай что-нибудь из Металлики. Или из Юрай Хип. Дайте пацану гитару!
Он поворачивается, ища глазами кого-нибудь из персонала. Как назло, при виде Лиходеева с обрезом все они тихо, но бесповоротно исчезали.
Антон как раз возвращался к ним, покачивая оружием; зрители провожали его восторженным рёвом. С меланхоличной сигарой в руках, в джинсовой куртке и кепке козырьком назад в свете прожекторов и с разбегающимся из-под ног дымом он напоминал героя кинобоевика.
Добро пожаловать в мир настоящего грязного рока, сынок, сказал он Кириллу. Бросил в угол дробовик. Протиснулся к микрофону, отодвинув Арса:
Всё, ребят! Шоу окончено, оркестр устал. Эти пидоры в юбках разбежались. И мы завязываем здесь играть.
В гримёрке они побросали в угол гитары и распечатали виски. Сургуч выставляет на стол стаканы, радостно напевая что-то под нос. Саня и Лиходеев обсуждают современное концептуальное искусство, поглощая из пакета чипсы и листая афиши в изобилии разбросанные на столе. Разговор сопровождается пошлыми шутками и то и дело прерывается взрывами хохота. Сандра куда-то пропала. Арс включил в музыкальном центре диск с инструментальной солянкой, навязчивый шум в коридоре медленно уплыл на второй план; раздвинул Лиходеева и Сашу, и на столе появилось несколько дорожек кокаина; нетерпеливо скрутил из какой-то афишки трубочку.
Кирилл вышел в туалет и вернулся с бешеными глазами.
Что там за вопли? морщится Арсений.
Там фанаты, и кто-то ещё с топором. И милиция.
Ахтунг, говорит Сургуч и проливает выпивку мимо стакана.
Пойду сдамся, говорит Лиходеев, жуя сигарету.
Следом за Кириллом ворвалась Сандра, при виде сжатых кулаков музыканты немного утихают. Блондинчик одним залпом осушил стакан и заголосил:
Босс! Спасите нас от кутузки!
Договорить он не успевает. Сгибается от удара носком сапога в живот. Сандра возвышается над ним, сверкая глазами. Ноздри трепещут, костлявые руки подпирают бока.
Лиходеев делает движение к двери.
Стоять! взревела Сандра. Пнула ещё раз согнувшегося у ног Сашу. Разруливать всё придётся мне, но вы, раздолбаи, останетесь здесь, со мной. От вас вообще есть что-то кроме неприятностей?
Арс, усмехаясь, собирает в клочок бумаги белый порошок, помогая себе пальцами, высыпает в рот. Разводит руками:
Вот, уничтожаем вещественные доказательства.
Сандра кривит губы. В свете единственной лампочки они кажутся почти чёрными.
Будете молчать, стоять сзади и изображать раскаяние.
Окей, босс! Это мы можем, подает голос с пола Блондинчик и на всякий случай закрывает лицо руками. Сандра шевелит его носком ботинка, словно большое дохлое насекомое.
В дверь не стали даже стучать, вышибли ударом ноги. Ввалились двое милиционеров. Должно быть, ожидали, что возмутители спокойствия уже давно покинули помещение. Пятеро мужиков и женщина производят на них неизгладимое впечатление.
Вот что такое звучащая пауза, бурчит себе под нос Блондинчик.
Менты классическиеодин лет тридцати, усатый и долговязый, напоминает деревенского участкового из какого-то русского фильма. Второй приземистый и щекастый. С какого боку подходить к рок-музыкантам служители закона понимают мало.
Наконец, один нашёлся:
Так кто здесь из вас стрелял из огнестрельного?
Ну й начинает Лиходеев, и тут же сгибается от удара в пах.
Они пьяные в дрянь, быстро говорит Сандра, приправляя каждое слово густым соусом акцента:посмот'йите на них, какое огнестр'йельное? Они из него только застрель'йиться смогут. Быть может вы, маль'чики, запрёте их куда-нибудь до утра?
Да дамочка, а вы кто такая будете? спрашивает тот, что потолще.
Я не пьяный, вставляет Кирилл. Я вообще не с ними. Видите ли, я играю в другой группе и вовсе не собирался никуда ехать
Да они не только пьяные, морщится усатый, рассматривая Сургучева. Накурились что ли? Ну, дела
Ну-ка пройдёмте, внушительно говорит щекастый. Смотрит сначала на Сандру, потом на жмущегося в уголке Кирилла. Все.
Я иностранка, Сандра улыбается, демонстрируя страз в зубе, разводит руками, и меж пальцев у неё неведомым образом оказывается пятисотенная бумажка. Не пон'йимать вас. Полис мэй ай кам хоум?
Хоум, дамочка, именно, сердито говорит усатый. Сиреневая бумажка уже покоится в его нагрудном кармане. Давайте э гоу! А вы всепройдёмте.
Разрулила, блин, подытожил Лиходеев.
* * *
В участке царит холод и сильно течёт крыша. На потолке причудливые коричневые разводы. Мент, пожилой и очкастый, забирает у них документы и гитары, а также всё, что находится в карманах. Сургучев нехотя расстаётся с фляжкой, Лиходеев с отвращением выгребает мятые деньги.
Курево никто не спрятал? хмуро спрашивает мент. Под глазами у него залегли тёмные мешки.
Не-а, отвечает за всех Блондинчик. У него, как и у остальных, заныканы сигаретки.
Только попробуйте закурить.
Дверь захлопывается и звенит металлическими прутьями. У дальней стены на лавке шевелится и смотрит на вновь прибывших какой-то бородатый мужик. Пьяно кривит рот и вновь проваливается в сон. Больше в камере никого нет.
Арс? подаёт голос Кирилл, когда все разместились.
Ну?
Какое отношение это всё имеет к музыке?
В смыслекакое отношение? удивляется Сургуч. Мы играем и получаем от этого кайф. Вон, даже в ментовку загремели. А вот то, что отняли выпивку, это, конечно, паршиво.
Он сердито скрещивает ручищи на груди. На майке темнеет сальное пятно от пота.
А ещё бабло, добавляет Лиходеев, хотя выглядит из всех самым последним, кому это самое бабло нужно. Он беспечно закинул ноги на соседнюю лавку и словно бы совсем не беспокоится о часах за полторы тысячи долларов, что сняли при обыске. Достал откуда-то сигарету и жуёт её кончик, не прикуривая.
И по башке от менеджера, Блондинчик улыбается. Его пиджак выглядит ещё более мятым и сидит, как картонная коробка.
И всё-таки Кирилл беспомощно смотрит на Арса.
Я не знаю.
Арсений растекается по лавке и загораживается от беспощадной лампы газетой. Она вздымается под его дыханием, на страницах пятно от чего-то жирного. Кирилл ждёт ещё каких-то слов, но их не следует. Группа уныло пялится в пространство. Сургучев скучает по выпивке. В опухших глазах мельтешат бутылочки, а изо рта на бороду тянется ниточка слюны.
Диск послушал? вяло спрашивает Арс. Какие-нибудь мысли?
Кирилл вскакивает и гуляет по камере. Туда и сюда, отмеряет шаги от одной стены к другой и обратно. Он по широкой дуге огибает храпящего мужика в углу камеры. Наконец, приближается к решётке, кричит:
Товарищ капитан! Товарищ капита-ан!.. А можно нам гитару? Мы тихо, и вам мешать не будем, чесслово.
Сиди спокойно. Чего неймётся? пробасили в ответ. Не положено.
Кирилл не намерен отступать. Он сцепляет пальцы на прутьях решётки, полы и спина рубашки серые от пыли. Лиходеев и Блондинчик наблюдают с интересом.
Ну пожа-алуйста
К удивлению Кирилла, служитель закона появился с чьим-то чехлом в руке. Загремел замком.
Кирилл повозился с молнией и с досадой увидел внутри Санину басуху.
Нам бы другую
Сейчас и эту отберу, беззлобно говорит мент; слышны удаляющиеся по коридору шаги.
Бедняги, бурчит под нос Кирилл. Только и развлечений у них, что прихоти заключённых слушать.
Он неловко вертит малознакомый инструмент в руках, выуживает из кармана медиаторв карманах у музыкантов помимо мелочи на пиво всегда можно найти один-другой медиатор. И принимается наигрывать на двух тонких струнах мелодию.
Это
Мотив «Кошки», заканчивает за него Арс. Газета чуть сдвинулась, открыв подбородок.
Узнали, улыбается Кирилл, продолжая играть. Непривычные к толстым струнам пальцы с трудом зажимают струны. Конечно, она будет не такая пафосная. Была бы у меня обычная гитара Здесь вступает вокал.
Так спой, говорит Арс.
Спеть?
Конечно, тебе же разрешили.
Кирилл сбивается и начинает сначала. Он поёт сиплым голосом, слова замирают в воздухе и осыпаются на пол кристалликами льда.
Это ваша доляискать ответы
Что такое жизнь и что делать с нею
Я, наверно, сущность с другой планеты
Мне по кайфу тёплая батарея
Он прерывается на комментарии:
А вот здесь можно сделать запоминающийся перебор. Но сейчас я, естественно, ничего этого не покажу. Там есть по-настоящему классные песни, ну, вы знаете и сами.
Кое-где, правда, хромает композиция. Хорошо бы её немного переписать. Но это, как я понял, невозможно А вот здесьприпев. Хорошо бы его как-нибудь обозначить. Например, перкуссией. Кастаньетами. Очень оригинально бы смотрелось
Кирилл поёт припев, аккуратно, по краешку вырезая каждую интонацию, раскладывая слова в рядок, словно картинки на детском утреннике.
Захочу войныпокажу характер
Захочу любвипроявлю заботу
Но приходит ночь, и пора прощаться
Жуйте сами свой «вискас». Я на охоту
Музыканты дремлют, кое-как скорчившись меж четырёх холодных стен. Гитара хрипит простуженными звуками, подгоняя летящую к утру ночь.
* * *
Следующим вечером после ночи в Сергиево-Посадской ментовке Кирилла будит звонок в дверь. Первое время ему кажется, что этот звук не более чем обрывок кошмара, нагнавший его на переходе от сна к яви. Однако, спустя минуту, в комнату заглядывает Мариша.