Душа:
Я и представить себя не могла, находясь еще в умирающем теле, что переход из временной жизни в вечную окажется не таким уж непривычным, взирая на лики бесплотныедух ощущает духа, так же как и человек человека обозревает и осязает, мне не показалось все окружающее новым или непривычным, но знакомым, единственно верным и подходящим, но чувство не заслуженности предстоящего преследовало меня неотступно.
Ангел:
Дух, проводящий свет Создателя не может быть не прекрасен, а свет его чужд. Да, человек не способен видеть плотскими очами, видимого освободившейся душой, но отблеск светов знаком и людям, пусть и блеклому отражению светил и звезд, слепящих невозможно. Нечего удивляться совершенным способностям духа, взгляд его проникает везде, не в состоянии оторваться от Света Создателя, питаемого совершеннейшим же из яств бестелесные создания. Душа, видя родственные твари Небесные, не может их сразу принять иначе, как общее, к которому относится и сама. Радуется она, наконец, своему, но не долго, поскольку грехи вталкивают ее в скорбь о не заслуженности в этом местопребывании, и скорби эти страшнее самых сильных мук земных, ибо мысли эти о вечном. Нет ничего более ужасного, как понимание своего недостоинства и невозможности побороть тяги уже истязающих своей ненасытностью страстей, которых не возможности удовлетворить в этом мире! Я смотрел всегда на извивающуюся в одиночестве от страданий душу, приходя в удивление от мучащего вопроса: «Неужели человек не знал, что раз обретаемые страсти не так легко ублажить на земле, имея материальные возможности, то в мире духов это вовсе не возможно, а значит, их жажда останется неудовлетворенной всегда даже на малую часть?».
Душа:
Некому было молиться о мне по разлучению с телом, изъятой, оставалась я при нем, не в силах принять разделение. Первые два дня ужасны, ибо вся земля, каждое место некогда посещенное мной в теле, встретилось в моем посмертном путешествии, и ни одно, за редким исключением, не дало успокоения
Ангел:
Только добродетельная душа испытывает облегчение в местах, где добродетельствовала сама. Души же страшных грешников спотыкаются, вспоминая о своих злых делах, теперь уже понимая, что творили, осознавая за каждое ответственность. Нет таким успокоения в нашем ангельском присутствии рядом с нимиувещевания же на милосердие Божие для них новая пытка, поскольку знают они, что сами бы такого не простили«и прощай нам долги наша, яко же и мы прощаем должникам нашим» * (Молитва «Отче Наш»). Жаль их загубленные души, но не поднимается к таким и малое возмущение сочувствия, ибо каждый Ангел частичка справедливости Создателя, может спасти, но способен и уничтожить по Слову Бога. Не найдя места такого успокоения хотя бы ненадолго, души связанные пороком, возвращаются к праху своему, проводя первые два дня, как «птица, ищущая свое гнездо». Зовут их бесы к себе и не в силах они удержаться от зова, ставшего родным, их искусители и участники в оргиях враждебные духи злобы, получали вполне физическое удовольствие одновременно с грешащими людьми, и теперь видя бесполезность их душ в этом, призывают ради страданий, учиняющихся душами же по собственному позыву. Отдаляемость от своего Ангела такой душе дается через ужасные страдания, но бывшие Хранители не могут препятствовать воле Божией, заключающейся в выражении свободы выбора сейчас души. Но свобода уже не столько свобода, сколько необоримая зависимость, ведущая к истязаниям бесповоротно и неизбежно
Душа:
С ужасом вознесена была я на Небеса для поклонения Создателю, в Которого не только поверить то было сложно, но мыслей заиметь труднону как человеку, будучи плотью принимать бесплотное, когда наслаждение только от материального, а от духовного только возвышенное. Быстро мельчает человек в своих запросах и предпочтениях, переворачивая в себе даже саму суть о прекрасном, ведь и картины, изображающие природу, кажутся ему привлекательнее её самой! Творения рук человеческих, его гения, стоят дороже, нежели бесконечно более ценная заслуга у Бога, выражающаяся в подаянии нуждающимся.
Ангел:
О люди, несведущие о своем предназначении «жернова» на шеях своих душ, тянущие их в бездну погибели, чем заняты вы, в третий день?! Отправили прах к праху, и омыли его внутри себя пьяными медами, а душа родственника, нуждающаяся не в возлияниях и памяти о себе, а в молитвах пред Богом, сникает в скорбях без заступничества и помощи, пред Создателем, говорившем ей: «Никто не заступается за тебя!»трепеща и стеная своей участи, в безответностипоздно быть богоугодной! Нет суда душе на третий день, но ожидает ее путешествие в обители святых угодников и по красотам Рая. Шесть дней наблюдаем мы, Ангелы, сопровождающие ее, уходящие одну за другой скорби, чувствуемые ею во времена нахождения в теле. Сорадуемся мы такой, ибо только и слышим от нее прославления Бога, но не сопечалимся виновной в многих грехах, все глубже тонущей в скорбях же от вида благодати, к которой она вряд ли будет сопричастна, и корят она себя при виде блаженства святых.
Душа:
Нет! Не привыкнуть мне было с тяжестью таких грехов предстоять пред Богом. Вторично, на девятый день, поклонилась я Ему, и была отправлена в более соответствующее для меня место, где мои мучения в рыдании сопровождались муками и скрежетом зубов других несчастных. В ужасе носилась я тридцать дней, трепеща своей будущей приближающейся участи, предвещая самой себе вечное пребывание здесьдела мои сами осуждали, страсти и неугасимая жажда их удовлетворения пиговаривали к неизбежному, во мне самой не было и тени оправдания, ибо лживое человеческое не совместимо с духовным небесным!
Ангел:
Мы созданы для служения Отцу Нашему Небесному, любую волю исполняем молниеносно и точно, не допуская недочетов, как и влияния собственной воли, хотя и волей, и свободой обладаем. Пропадает восторг с «уст» наших при виде мучений тех, кто мог стать нам братьями, но выбрал иную, непонятную для нас участь. И ведь не понятна она и для них самих, ужасна настолько, что проклятия в свой земной адрес наиболее частое выражение их чувственности, в то время, как в Высях великую славу воспевают Богу Душа, скользящая в эти тридцать дней с нами над адскими волнами отчаяния вечных страстей, имеет возможность убедиться в самых страшных последствиях своей свободы прежней жизни, о чем вопияла всегда гонимая Церковь Христова, здесь именно мятущийся в смятении дух человека, не переставая, задает себе вопрос: «Как можно было не поверить в такое очевидное, забывая о своей кончине или думая о ней, как тупом конце?». Поддерживаем мы те души, что при своем неверии, оставались добрыми, и не зная заповедей были близки к ним, о таких и перед Богом ходатайствуем, ибо и это подвиг добродетели и эта стезя может оказаться спасительной.
Не может удержаться душа не раскаявшегося человека от истерического возгласа, присоединяясь к стонущим в отчаянных попытках преодолеть стремление своих пороков в недра дьявольского отчаяния неизбежности бесконечного мучения. Души видят свою вероятную участь, теперь понимая, что какая-то, уже забвенная их памятью, слабость пред грехом, втянувшая в губительный круговорот порока, крупинкой во времени решила ее участь в Вечности. Если раскаяние и следующее далее покаяниеэто небывалые скорбь и стенания эмоций великана совести в лилипуте стыда, уничижающие гордыню и эгоизм, что радует Царство Небесное своей своевременностью, то происходящее в эти тридцать дней, сильнее печали еврейского народа, осознавшего вдруг, что все выведенные из Египта евреи должны погибнуть в пустыни, поскольку не достойны большего оказались. Я, «Встречный Ангел», помню ту однообразность обреченности в последних мыслях этих людей, хотя и не понимающих еще до своей кончины свою вину, винящих Господа с своих мытарствах, при Его настоящем ежедневном милосердии, но тогда им могло еще помочь раскаяние, которое и случалось в некоторых. Увы, уже освободившиеся от плоти души, лишены этой последней возможности, и понимая это, ежемоментно страшатся потерять в нас опору своей бестелесности и незвернуться вниз в самую гущу вечных страданий, куда уже ни раз их тянули слуги тьмы, от которых мы времени и обороняем.
Душа:
В самых мутных предчувствиях, хотя и с ясностью своей винынадежда и здесь не покидает многие, на сороковой день, предстоит душа пред Богом на Частном суде, так называемом промежуточном, определяющем ее участь до Страшного суда. Мутность порождает отчаяние и чувствование греховности и нераскаянности, по спектру этой нечистоты можно понять, куда будет послана она. Что я только не делала, разрывая себя изнутри скорбью и страхом, не было никого из душ праведников, кто бы ни обратил на меня внимания, выражая своею многоокой многомудростью поддержку суду праведному, который я проводила сама над собой, вынеся вердикт, поддержанный Тем, Кому поют славу в Вышних. О как я в эту минуту жаждала молитв о своем спасении, хоть от кого-то из оставшихся на земле! Но не почувствовав ни одной, вкусила обреченность! Что временная обреченность на земле по сравнению с обреченность пред Вечностью?! Пух, развевающийся определенным сроком часов и минут, делимый на все чувства человеческого спектра восприятия. На что бы не был обречен человек в краткой той жизни, пока живет, он может спастись, но настолько захвачен эгоизмом, гордыней, тщеславием, что в редкие моменты просветвления покрывается кровяным потом отчаяния, припадком ненависти к своей слабости, жалостью к себе, ища надежду на что угодно, только не на Богао как ты нищ духом и глуп, человек! Как же просто тебя убедить в том, что имя твое звучит гордо, а Господьопиум, лишь отвлекающий от действительности! Не видя своих желаний, ты спешишь их исполнить в своей полноте, ни разу не подвергнув сомнению авторитетность своего разума, ты повинуешься ему, не зная, как выглядит страх Божий, ты стремишься предпринять все, чтобы избежать причины его, но ты настолько ограничен в чувствительности, что влияющую на тебя, в тебе же самом обитающую бесконечную любовь Богатвоего Создателя не в состоянии ощутить, требуя доказательство Его существования. Зачем тебе в очевидном доказательства, когда в предполагаемом ты все принимаешь на веру. Как бы мне хотелось об этом кричать тем, кто еще может спастись, но по себе понимаюникто и не услышит!
Ангел:
Частный Суд над душами: кому идти в радость, а кому в скорбь, но и из скорби есть путь в радость, конечно, не полную как у святых, если на то будет воля Божия, посчитавшего, что достаточно и прохождения мытарств Скорбим мы не об участях печальных, исшедших на мучения, но об отсутствии за них молитв, чего раньше было в достатке. Весями молились за спасение души усопшего плохого ли хорошего, а сейчас осуждают и тех, кого в поминальном листке на службе уж нет и быть не может, будто забыли, что молитва для молящегося более спасительна, нежели для того, о ком заступается молитвенник.
В жестокосердии братья меньшие на земле почию в ожидания такой же участи. Сколько упрашиваем мы Отца нашего Небесного о душе хранимого нами человека при его жизни, боремся за его спасение, молим о его вразумлении, терпим от его же гонения, но не перестаем надеяться на то, что очередная вымоленная милость Господа вразумит и наставит. И почти всегда терпим мы тщетность наших усилий по той же причинеибо мало кто, кроме нас молится за наших подопечных. Нет навыка теперь заступаться пред Богом за своих родственников, что уж говорить о врагах. Не дается, потому что не просящим не дается, потому, что не стучащим не открывается, а чему находиться, если никто и не ищет!
Одинокая душа, брошенная, и обреченная, еще недавно томящаяся в теле сильного мира того, от куда пришла она на Частный Суд. Там она гордилась и тщеславилась тем, что судила, благоденствовала, властвовала, здесь в своем греховном помутнении без облегчающих молитв, как без облегчающих обстоятельств, нищая, ибо нечего было с собой забрать, все потерявшая на земле, не имеющая и права заступиться за себя, осуждает сама себянет печальнее и справедливей зрелища, которое наблюдают праведники, взирая на наконец-то свершающееся правосудие!.. Но есть здесь тайна, заключающаяся в том, как разрешает Господь, что есть любовь везде и во всем, вопрос о бесконечных муках, заслуживших их
Душа:
Как бесконечно милосердие Божие, так бесконечна и благодарность за него, и почему ни так на земле грешной?! Я томлюсь в бренном теле, снова, после его покидания, что тяжелейшая мука, после вкушения Небесного Царствия, видения Господа, принятия незаслуженного блаженства, но ослушаться я уже не умею, и с радостью на нее идуэто малое искупление за грехи мои, полученное ради раскаяния в последние моменты моей жизни перед упокоением. Покинув тело, я не могу вернуться в него прежней, но в моих силах поменять чувства и характеристики, которыми обладали мы вместе с теломс прежним мне более не по пути! Но только мое нахождение в нем, позволит ему сохраниться без тления нужное количество времени. Господь мог бы это сделать одним словом своей мысли, но таким образом Он возжелал спасти меня! Слава Богу за все! Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!..
Ангел:
Я возрадовался о справедливости Божией, помиловавшей душу страшного при жизни человека, за всю свою жизни смогшего только приблизить ее к пропасти геенны огненной, обрекая на вечную погибель. О как велик Промысел Божий велевший предпринять совместно со спасенной богоугодное, каким бы делом оно не оказалось. Высказаться дано далеко ни каждому Ангелу. Мне позволено! Но если Христос о своей жизни земной благословил повествовать кратко, иначе бы написанное заняло все живое пространство, то нам и подавно нужно быть сдержаннее. Путь нас обоих, как духов известен теперь вполнекаждый рассказал о своем. Каждый обречен на что-то! Обреченная на вечные мучения душа, опаленная милостью Создателя, прошла бесконечность страданий в огне Духа Святого и теперь здесь кончает свое искупление. Теперь она обречена на спасение!
* * *
Душа:
В смятении, я жаждала прощения, но не найдя поддержку в молитвах о себе среди живых людей, по молитвам душ убиенных, пожала милосердие Господне, Которого не знала, не любила, отвергала Во мне теперь, как и в любом Ангеле Светов нет ни веры, ни надежды, ибо их место занято бессмертной к Нему Любовью!
Ангел:
Душа усопшего человека теперь познала меру ангельской любви к Царю Небесному. Как бы странно звучало отсутствие у нас веры и надежды к Богу для человека мира вещественного, и как понятно признанное святыми, еще при жизни: «Есть на небесах у избранных и у Ангелов вера и надежда? У Ангелов нет ни веры, ни надежды, потому что с того времени, как они утвердились в благодати, они увидели Того, в Кого надо веровать и на Кого надо надеяться. Они всегда видят лице Отца Небесного, и в них уже нет места ни для веры, ни для надежды, ибо вера и надежда имеют своим предметом невидимое. У избранных Божиих на небесах так же нет веры и надежды, потому что они видят Того, в Кого веровали, и имеют Того, на Кого надеялись. И у Ангелов, и у избранных есть одна лишь бессмертная любовь» * (Святитель Дмитрий Ростовский).
Душа:
Страшно, перестав дышать и существовать телом, неожиданно продолжить существование в иной ипостаси! Вам хочется по привычке дышать, но этого не будет, вы ищите применение своему навыку чувствовать окружающую среду нервными окончаниями, но ощущаете все по-другому, да и среда сама настолько изменилась, что и пошевелиться невозможно, в боязни нарушить что-то важное. Все ни так, и все ни то! Ты не увидишь пустоты своими духовными очамиее здесь нет! Мир духовный наполнен духами, ибо при наличии емкости, есть и наполнение. Не возможно описать насколько он богаче и стремительнее, нет слов, даже для началане придуманы еще ни одним мозгом, не произнесены ни одними устами, не осязаемы ни одними очами плотскими, кроме нескольких, принадлежащих святым угодникам, но и те почти смолчали об увиденном. * («Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его»Первое Послание коринфянам св. апостола Павла Гл.2, Ст.9)
Как глупо уходящему из жизни человеку мнить себя обреченным и не предпринимать ничего, что бы избежать грядущей кары! Как странно изнывать душой в первичной сути своей, стремящейся в Небо, об остающемся на земле богатствене остается на ней ничего, что могло бы быть дорого, кроме упущенной возможности спасаться! С болью или в забытьи, во сне или в совершенном здоровье бодрствующим, в муках или наслаждении, боящимся или восторгающимся, переходящая в другой мир жизнь, оставляет тело, что не может быть неожиданным или не предполагаемым, а значит, странна и не готовность людей к этому моменту, ибо и к обеду каждый приходит с ложкой, так же как готовый к любому действу, заранее делает все необходимое, ни разу не сказав, что не верит в то, что обеда или чего-то ожидаемого не будет, хотя и не знает, часто доподлиннобудет или не будет. Верит себе подобным, часто лгущим, но сомневается вопиющему изнутри, голосу совести, неудобному и несвоевременному, даже не понимая, что заглушает своего Ангела, а ведь и не у каждого он еще и есть! Знала бы я при жизни человека, что творили мы, а ведь и знала, потому что огорчительно и обидно было, когда затыкали вещающую плоть другие, без уважения отворачиваясь от говорящего, предпочитая его неправым и глумливым. Неужели то, что себе обидно и огорчительно, почему-то не кажется таким же по отношению к другим? Разве не покинул бы сам человек оскорбляющего его постоянно? Нет для живущих смысла помогать не желающим этого! Может потому и не верится в Ангелов, что терпеливо и смиренно несут они свою службу, не ожидая взамен ничего, не выпячиваясь и не бахвалясь после очередных помощи и спасения человека?