Хорошее начало фильма.
И вдругсвет, голоса... как в раю!
Какой рай? Ты же пионер был.
Какой, на хер, пионер! Шпана... как мой батя в детстве.
Верной дорогой идем!
Открываю глазастоит мужик. Улыбается. Потом узналновый секретарь крайкома Кузьмин! Лично поисковую группу возглавилспас, можно сказать. Взял мою руку, пульс потрогал. Говорит: жив пацан. Потом пальцы мои к глазам поднес. Под ногтями, ясное дело, грязь. Смотрит пристально. И вдругслова те мне навек запомнились: «Э-э-э! Да ты у нас Колумб!» (Такие слова трудно не запомнить.) «Новую землю открыл! Под ногтями у тебяцелое богатство!»
Я невольно глянул на Пекины ногти: богатство на месте!
Не преувеличиваешь?я спросил осторожно.
Прям! Чтобы тебя порадовать, себя закопал!
Ну дальше.
Ну и пошли рудники...
Я потряс головой.
С твоих ногтей, что ли?
Ну.
Я вздохнул. Неплохо бы сейчас прогуляться, образумиться... Потом вспомнил, где мы сейчас. Как-то отвлекся от этого.
Дальше давай.
Батю канавщиком взяли на рудник. Самая вредная работа! Канавы чистить, по которым все отходы производства идут! Нубез образования.
А ты?вырвалось у меня.
Обо мне речь впереди,произнес он неторопливо.
Неужели мы так надолго тут?
Край наш резко в гору пошел.
Складно. Теперь понимаю, почему Ежов его во ВГИК взял.
Замечательно,выговорил я.
Да хер ли замечательного?!вдруг резко тональность сменил.«Всем ордена да медалиа мне опять ничего не дали!» КузьминГерой Соцтруда!
Но тебе ж какой орден? Сколько тогда было лет?
Да к моменту, когда гремело уже все, семнадцать было! Иничего!
«Похоже, грохнулся эпос!понял я.Значит, судьба у тебя такая!Это про Пеку.И у меня тоже, похоже!»пронзила страшная мысль.
Но все же взял себя в руки.
Дальше давай.
Понял, что ловить нечего. В армию пошел.
Из огня да в полымя?
Стоп. Армию нам, кажется, не заказывали.
Но его не остановить.
Батя служила я хуже?
Но то война была.
И нам осталось!
Про войну он пусть с кем-то другим. Я обессилел.
Ну, рудник у нас военного значения. Броняв армию не берут. Но я добился!
«Ты бы чего-нибудь хорошего добился!»мелькнуло у меня.
Батя старые связи поднял.
Да, добрый батя!
В самый опасный отряд!
Партизаны?предположил я.
Вроде того!Пека кивнул.
В мирное время?
Да.
Надо бы передохнуть. Куда мчимся? У меня же был стройный план. Кто сценариев про рабочий класс не писал? Стройка, трудности, преодоление, апофеоз. А мы где? В партизанах?
Нормально служил. Только дома дела...
Батя?
Ну! Добыча металла,с ударением на «о»,непростой, вообще, процесс. Руду рвут, выгребают, катят на комбинат. Там ее дробят, прокатывают между мелкими чугунными шариками. Затем флотацияв большой бочке: заливают руду кислотой, и крошки металла поднимаются пеной. Такая вот драгоценная пена. Затем ртутью заливают ее. Ртуть вбирает золото. И выходят такие невзрачные бляшки. Их и берут.
Куда?
Ну, выносят! Надо же как-то выживать?
То есть батя и канавщиком не ударил в грязь лицом.
Но ртуть вроде вредна?поинтересовался на всякий случай.
А кто сказал, что будет легко?
Видимо, я так считал.
А ты как хотел?Пека грозно навис надо мной, как коршун!
Я? Никак.
Плавят эти бляшки дома, на сковороде...
Не читал такого в поваренной книге.
Золото на сковороде остается, пары ртутив тебе. Мать приходит с парткомабатя зеленый весь. Мать к телефонубатя вырывает шнур! Тутили смерть, или тюряга. Вызвала «скорую»... Батя потом ей всю жизнь не простил! Ну, сел. Попал на уран.
Пьяная Гора?
Угадал!
Умеют устраиваться.
Но перед приездом милицииясное дело, раньше «скорой» поспелабатя бляшки те, недоплавленные, успел сунуть мне. Я как раз со школы пришел. «Держи, сынок!»
Да. Завидное наследство.
С собой здесь!
Я вздрогнул. Он полез за пазуху, вытащил кулек, с грохотом высыпал на пол тусклые бляшки.
Думал: может, тут сунуть кому придется... Ну, в плане поступления...
Что ж не сунул-то? Приходится мне отдуваться! Хотя вряд ли бы у кого-то подношение это вызвало восторг. Вид у этих сокровищ невзрачный. Способ приготовлениясмертельный.
Вот!придвинул ко мне одну, самую поганенькую.Сделаешь все нормальновозьмешь...
...билет на тот свет.
Спасибо,мужественно произнес я.Дальше рассказывай.
Пека, подумав, завернул драгоценности, в том числе и мой будущий гонорар, спрятал.
Ну, так... Мать виделась с ним. Ну и я, ясное дело, наезжал. «Отличник боевой и политической подготовки»! Батя гордился.
Семейство их, похоже, и в ртути выживет!
Мамкапарторг! На том самом руднике, где батя трудился. Там не только же заключенные...
Но и парторги.
Идейностьэто от матери у меня.
Пока не заметил.
Ну и Кузьмин батю не забывал!
Просто какие-то гиганты, не люди!
Скорешились они, когда Кузьмин меня мальцом еще из-под завала вытащил. «Кузьмин др-руг!»батя повторял. Но когда мать хлопотала у Кузьмина за негозапрещал. «Все нор-рмально! Советский Союз!» Эта присказка«Советский Союз!»была у него вроде теперешнего «Окей». А тут вдруг Кузьмин сам к нему: «Хошь прославиться? Всесоюзный рекорд!» А батя и на воле с «Доски почета» не слазил. И тут лучший экскаваторщик!
Только что был канавщик?!воскликнул я.
Так продвинулся! Работал с душой. Ну, чтоб скорее освободиться.
Так...
В общем, знал Кузьмин, к кому обратиться. «Так что за рекорд от уголовников?»батя торгуется. Соображал! Мол, по дешевке не продаемся. «А не будет никаких уголовников. Вольные люди». Все знали: слово Кузьминакристалл!
Нормально,пробормотал я.
Что нормального-то?впился в меня яростным взглядом. Ему не угодишь.А знаешь, как рекорд делается?!
Не знаю. Но охотно узнаю.
Охотно, говоришь?
Нунеохотно.
«Вариант Б»! На взрыв, на обрушение породыс горизонта не уходить, как обычно делают, технику не отгонятьпотом долго ее возвращать. И самому лишне не суетиться. Принять обвал на себя, и только очухаешьсяесли очухаешься!грести с-под себяи на вагонетки.
Да... Заманчиво.
Ну, зэки бате говорят: «Пошел на ...! Уродуйся сам!»«Слушаюсь!»батя говорит. Остался в экскаваторе. Рвануло! Только пыль оселавсе бегут к нему... Он уже руду гребет!
Ну просто титан!.. «Титаны»вроде подземные богатыри? Однажды сдуру с богами сразились. Примерно как мы с железнодорожной милицией. Чем кончилосьне помню. Но вряд ли чем-то хорошим. Вроде бы после того они «подземными» и сталиа прежде имели право жить на земле.
Ну и?
Ну и постепенно наладилось все! С Кузьминым закорешились лепше прежнего! Расконвоировали батю. А Кузьминзамминистра, в Москве!
«Сейчас бы нам не помешало это знакомство!»трезво подумал я.
Не гони картину!Пека словно мысли мои прочел.
Я бы погнал! Засиделись тут.
Ну, демобилизовался я...
Долгий, похоже, эпос. Специально, что ли, Пека нас сюда заточил?
Как раз после дела одного в госпитале в Москве оказался.
Хорошо, что не в могиле.
Заскочил к Кузьмину: «Что, как?» И он с ходу в горный меня определил! На спецфакультет, куда допуского! Меня! Сына каторжного!
Просто какой-то сгусток счастья образовался тут.
Спецфакультетэто уран, видимо?уточнил я.
Ну!произнес Пека с гордостью.И кого? Меня!
Особой давки, думаю, на этот спецфакультет не было.
После окончания послали нас в Джезказган...
Сага, похоже, суток на пятнадцать!
Ну? Отлично?предположил я.
После Пьяной Горы любое место покажется раем.
Чего отличного? На весь рудник громадныйединственный огонек!
В каком смысле единственный? А остальные в темноте, что ли?
Совсем тупой? «Огонек»журнал я имею в виду!
А...
...на.
«Ну, если Огонек,голова заработала,единственная проблема его жизни, то она, наверное, преодолиматем более в кино? Хорошенькая почтальонша, то-се...»
Кузьмину только вякнулс ходу перевел!
Куда перевел-то? В Москву?
Ты вообще-то соображаешь чуть? Какая ж подписка в Москве? На Пьяную Гору. Там подпискахоть ж..ой ешь! Нууран!
Да. Заботливый начальник!
Были, конечно, вокруг разговорчики!Пека посуровел.То да се, молоставайся в Москве. Но Кузьмин с ходу: «С твоим характером тебе лучше всего будет на руднике!»
Наверное, то же самое Николай Первый декабристам говорил.
Я вдруг почувствовал, что тут как-то душно.
Пека уловил мое настроение, вспылил.
Не нравится, что ль?!
Нет, хорошо. Но душно!
А если думаешь, что все у нас дерьмо несусветное,иди гуляй!
Расщедрился.
Нет, зачем же? Я остаюсь.
Сделал свой выбор. Это не трудно, когда выбора нет.
А кто сказал, что будет легко?повторил Пека свою любимую фразу, от которой я вздрагивал потом не раз.Не бздо!Он явно наращивал свою силу, черпая ее из недоступного мне источника.Когда я в спецвойсках служилне в такие заварухи попадали. И делали всех!
Вот этого не надо! Мы только что уже «делали всех». Единственное мое достоинствобыстро трезвею.
Ну и кого вы там делали, в этих войсках?Я решил отвлечь его разговором (в сценарий это вряд ли войдет).
Всех!
Все-таки целеустремленность его разгоняет уныние.
Закидывали нас в тыл...
В чей?
Работа летописца предполагает терпение.
По-разному,небрежно ответил он.И надо выжить. А документов ноль! Или наоборотвыдадут фальшивые, чтобы ломали нас!
Программа эта явно его влечет... но меня не устраивает.
И нипочем нельзя выдать, что ты свой.
Что свойя бы выдал.
Так вас и к нам закидывали?уточнил я.
А то! В самые горячие точки. Но с документами, сам понимаешь, липовыми. Нигде так не ломают, как у нас!гордо он произнес.
Такая «проверка» уже как-то превышает мое понимание!
А зачем закидывали-то?вырвалось у меня.
Спецзадание.
А...
У меня даже мелькнула страшная мысль: не в спецзадании ли мы и сейчас участвуем?
Не нравитсяможешь отвалить!
Боюсь, это вряд ли выполнимо.
Ну хочешьдоговорюсь?
Ну прямо хозяином здесь себя чувствовал.
Я, пожалуй, останусь. Мне нравится.
Не на такого напал! Мое деловсе озарять. И это озарю.
Так значитсо мной?Пека впился пытливым взглядом.Тогда держись!
И это, я чувствовал, только начало!
Потом, лихо подмигнув, он прочел стих... или это, возможно, марш их воинской части?
Мы ималине пропали,
И имемне пропадем!
Мы в милицию попали.
И милицию имем!
А ты не боишься,пробормотал я,что они твоими золотыми зубами заинтересуются всерьез?
И реакция слушателей не промедлила. Загремел засов. Ребята, похоже, передохнули.
Выходи!
Видимо, Пекины речи не остались неуслышанными. И слова его про фальшивые документы пришлись по душек прежним истязателям еще добавился человек в штатском. Да-а, корочки ВГИКа не повредили бы тут. В кутузку мы явно поторопилисьнадо было зайти в деканат, документами обзавестись... на худой конец хотя бы настоящими. Тогда все можно было бы списать на игру художественного воображения. А так... сурово получается. Пека буквально играл удалью! Даже мелькнула у меня мысль: «А нужна ли такая близость писателя и героя?»
Смотрикакие интеллигентные лица!шепнул я ему. Дежурный, смутясь, даже снял фуражку и пригладил волосы. Ай плохо этоделать хорошо? Такова моя доля: все озарять!
Хоть одно человеческое лицо покажи! Не вижу!Друг мой был неумолим!
Так о чем это вы там гутарили-то?ласково спросил штатский.
Понимаете,забежал вперед я.Вымысел. Сценарий. Из ВГИКа мы!
Напарник мой люто глянул на меня: «Это какой еще вымысел?» В тяжелых условиях приходится работать.
Ребята засучили рукава.
Ладно, ты иди,сжалился штатский, глянув на меня. Или хотел убрать лишнего свидетеля?
Я пошел. Пека даже не посмотрел на меня. Но он плохо еще меня знал!
Ежов, с еще более измученным лицом, чем прежде, в той же самой аудитории поздравлял принятых. Жалкая, в сущности, компания! Мы с Пекой, несомненно, украсили бы ее, однако мы блистали своим отсутствием. Но вот появился я! Ежов показал: «Садись». Я замотал головой: «Ни за что». В сонных глазках Ежова наконец-то появилось определенное выражение: ужас. «Что?мелькнуло в его взгляде.Уже?» Я сурово кивнул. Ежов тут же спустился с кафедры. Кто бы еще из преподавателейда и вообще ктопоступил бы так? Вот потому он и гений! Сдернул со стула свой знаменитый грязно-белый пиджак, сверкнувший звездой Героя Труда, и, взяв его в охапку (будет жарко), пошел, промакивая платком пот. Видимо, не ожидал, что так скоро придет проверка на прочность. Но держался нормально. Людей такой доблести я редко встречал. По дороге я только про Пеку и говорилкакое это бесценное дарование! О себе скромно молчал.
Ну чё, сявки?куражилось «дарование».Слабовсем на одного?
Напишите все как было. Садитесь!уже устало обращался дежурный к Пеке, забыв, видимо, что Пека уже повязан на стуле.
Зоя, а давай стоя?дерзко тот отвечал.
Дежурный увидал нас с Ежовыми с облегчением вздохнул. Ежов, все увидев, не вздрогнул. «Наш человек!»я подумал. Я и себя уже чувствовал в спецвойсках.
Лейтенант,Ежов, как в любое свое творение, всю душу вложил,ты пойми! Вуз творческий у нас.Он почему-то показал на изваяние Рабочего и Колхозницы за зарешеченным окном.Ребятки в фильмах своих живут. Вживаются, так сказать, в роли.
Так, стало быть, он тут туфту гнал?дежурный презрительно глянул на Пеку.
Пека напрягся. Чревато! Сейчас начнет показывать. Если уж он за мои вирши кровь пролил... в том числе и мою, то за свое боевое прошлое жизни не пожалеет... в том числе и моей.
Но не зря у нас был такой мастерЕжов! Композицию чувствовал.
Ну, это я уже буду глядеть,Ежов закрыл нас своей широкой грудью,что они там в сценарии накалякаюттуфту или правду! То мой вопрос.
Ну ладно. Разбирайтесь,проговорил дежурный. Видимо, рад был, что такую ношу скинул с плеч.И не забудьте на премьеру пригласить.
Есть же такие культурные люди!
Непременно,буркнул Ежов и повернулся к нам.Пошли.
Спасибо, спасибо! Все было замечательно,горячо благодарил я работников милиции. Я, как обычно, все чудно преобразил!
Ну что, соколы? Залетели?усмехнулся Ежов.
А!Пека был полон презрения.Разве ж так ломают? Да им втроем мой... не согнуть!явно страдал от художественной незавершенности.
Ну ладно, ты... несгибаемый. Дуйте в деканат, пока чего больше не натворили,и сразу в общагу!скомандовал мастер.Да, кадр,это он сообщил мне свое отношение к Пеке. Пека опять хотел что-то вякнуть... но закрыл пасть. Понял, видимо, что и кроме него люди есть. Вот так! «Учиться, учиться и учиться!» Ежов, обмахивая пот, убыл. Пека мечтательно смотрел в сторону милиции... взгляд его потеплел.
Нет... наши люди. Ломают нормально,вдруг смягчился он.
Ну я рад, что тебе понравилось. Пошли. У тебя вещи где?
Все вещи мои... да клещи!
Фольклор.
Из камеры хранения, к моему изумлению, он вышел с «сидором» за плечами и огромными связками книг в обеих руках. Вот уж не ожидал. Вот оното светлое, что спасет нас! Помогу донести. Друг я или портянка? Вот такой у нас теперь лексикон. Надменная Сысоева, что пыталась нас загубить, пренебрежительно оформила наши с Пекой документы, и мы вышли со студбилетами в руках!
Но если через две недели не представите ничего вразумительногоотчислим!свое слово все же сказала.
А цаца эта дождется: пол-Федора я ей засажу!пообещал Пека, когда вышли.
Комендантша общежития прелестная оказалась женщина. Люблю «изможденок». Таких только и люблю. Холеная, но слегка подмученная, что придавало ей особую прелесть в моих глазах. Но только в моих. Пека не реагировал. Взгляд ее метнулся ко мне. «Мы с вами, интеллигентные люди, вынуждены переносить все это!» Да. Вынуждены переносить. «Все это» имело сейчас обличие Пеки, успевшего еще добавить стаканчик «аромата степи». Только и требовалось от нас в тот моментоценить ее кинематографическое прошлое, узнать, горестно изумиться: «Выи здесь?» Разве это трудно? Узнать я ее, конечно, не узналвряд ли она играла крупные роли, но изобразил, как она хотела: «Выи здесь?» Разве трудно сделать приятное человеку? Легко понять, чего он больше всего жаждет, и это дать. От тебя не убудет.
Что я могу сделать для вас?спросила она меня страстно. Вот такие коменданты у нас! Но Пека«косая сажень в глазах»разве мог ее оценить?
Я с ним!вздохнув, указал я на Пеку. Мое изделие мне дороже всего!
Ну что же,сухо проговорила она.
Теперь и эта замечательная женщинанаш враг, и, надо полагать, не последний. В результате мы получили ключ от темной клетушки без единого окна под деревянной скрипучей лестницей.
Ну прям кабинетик мой, восьмисот метров под землей!умилился Пека.Нишка такая, столик, стулья... Как тут.
Всю дорогу мы попадаем в его кабинетики! Развел их!
А вылазишь потомне разогнуться.
Теперь не разогнуться будет нам двоим.
Прежде всего он заботливо книжки свои распаковал. Расставил их на просушку. Да-а, книги серьезные. Афанасий Коптелов«Точка опоры». Вилис Лацис«К новому берегу», «В бурю». Владимир Дягилев«Солдаты без оружия». Владимир Попов«Сталь и шлак». Иван Шемякин«Сердце на ладони». Михаил Бубеннов«Белая береза». Конечно, в пионерском детстве я их читалкуда денешься? Но сейчас, как все мои друзья, боготворил Набокова. Или не боготворил? Впервые такая мысль в голову пришла.
«Ну? На сегодня, может, хватит?думал я.День трудовой, мне кажется, удался?.. Нет!Я сам по своей лени ударил кулаком.Работаем!»У меня тоже трудовой энтузиазм.
Давай!
Об чем?
Ну ладно... как отдыхаете, давай.
Все же дал некую слабину. Надеялсяпро отдых полегче будет.
Ну... кино. Театры приезжают...
Тема отдыха у него туго шла.
Дальше.
Ну, а если проблемы пола надо решить...неожиданно выдал научный оборот.
А разве они решаемы?вырвалось у меня.
Так а чего такого? Идешь на Гнилой Конец...
Ну, на это не всякий решится.
Почему на Гнилой? В смыслепочему называется?
Так за водоемом сброса! Дома от испарений гниют... Но бабы отличные! Условно освобожденные.
Освобожденные от условностей.
Ходил там к одной...
Ну?проговорил я. Хотя все уже было ясно: идем не туда.
Пека вдруг надолго умолк. Да, если с такой скоростью ходилне дождешься.
А скорее нельзя?
Скорее только гонорея.
Достойный ответ.
Правда, предупреждали меня: к этой не ходи. Но гонор!
Но гонорара нам не видать.
Обратно иду. Дай, думаю, искупаюсь!
А месяц какой?
Декабрь... Ну так парит все!
Пейзаж, видимо, напоминает Стикс. Я бы не поплыл.
Отплываю так всего метров шестьсот. Устал после той...
Условно раскрепощенной.
Выхожу на берегшмоток нет.
Отлично!
В сторонке какой-то хмырь сидит, курит на отвале породы. А я без трусовну, в пару все! Подхожу, папиросу прошу. «Ты чего-то потерял?»интересуется. «Да,говорю.Все».«Ай-ай-ай! И с чего это такое с тобой? Не догадываешься?»«На хрен мне догадываться?»«Тогда идем». Отошли с ним к шоссейке. Стоит пикап. Рука такая своеобразная торчит из окошка: три «перстня» нарисовано. Шерстяной! «Кто будешь?»спрашивает. Хмырь подсказывает: «Бугор с Полярной. Знаю его». Шерстяной подивился: «Так у него еще и желание по бабам гулять?» Все знаютна «полярке» у нас полный набор: и газы, и радиация, и горение руд. Только самые «строгие» тамну и мы, специалисты. «Хорошо устроился,Шерстяной говорит.Так чего надо тебе?»«Трусы!четко докладываю.Партбилет!»«Все?»«А чего еще?»удивляюсь. «Правильно отвечаешь! Но учтиеще у той биксы появишься, найдут тебя вот тут, в отвале, но никто не узнает тебя».
Хороший сценарий вырисовывается о рабочем классе!
Ну и что?
Чтобросил к ней ходить. Себе дороже!
Романтики никакой. Понимаю, кажется, почему его во ВГИК не хотели брать.
Ничего не получится!произнес я в сердцах.Вуз этот вряд ли поможет тебе.
Ты поможешь! А то чем Родине гордиться?нагло Пека сказал.
...Ну... дальше!выговорил я.
...Освободился батя, стал дома бывать...
Бывать?
Ну да, партизанские привычки. В основном пребывал неизвестно где.
Спецзадание.
А выпив, кулаком бацал: «Мы не р-рабы!» Мать насмешливо спрашивает: «А кто ж ты?»«Царь горы!»
Ну, а сейчас ты это дело вроде подхватил?осторожно спросил я. Не оборвать бы ниточку.
Ну! А куда денешься? Пьяницу от любимого дела не отучишь. Работаем,скромно Пека сказал.
Тогда продолжаем!я прохрипел.
Глубокой ночью мы оба, обессиленные, пластом лежали на полу нашей каморки. И вдруг со скрипом отъехала дверца, и прекрасная комендантша своими дивными белыми ногами запихнула к нам полосатый матрас.
А цыпа эта доиграется,произнес Пека.Пол-Федора я ей засажу.
Ты щедр.
Проснулся я от каких-то ритмичных скрипов. Лежал, смежив веки. Неужто это он уже исполняет страшную свою месть в отношении комендантши? Вот он, рабочий напор! И какое-то полыхание. Северное сияние, что ли, сюда провел? Смело открыл глаза... Господи, это он челку свою расчесывает металлической гребенкойдругая, видимо, не берет!
В один дом приличный хочу тебя отвести. Жениться думаю.
Если я не лежал быупал! Клиент мой неожиданно открылся светлой стороной.
А сейчас, что ли, утро уже?
Еще день.
Да, денек емкий получился!
Ну, одеты вроде нормально,оценил Пека.Идем.
Мы шли через Кожевенную слободу, вдоль Яузы. Май, тепло! Лужи пышно окаймлены пушистым тополиным пухом, темнеющим к середине от краев.
Дед его кожемякой был...
Чей?
Пека удивленно остановился.
Чегочей? Кузьмина!
Так мы к нему, что ли, идем?
Ну!
Лихие он выбирает маршруты.
А по себе дерево рубишь?поинтересовался я.
Так меня, сына каторжного, на спецфакультет взял!
Это я слышал уже. А потом на эту же каторгу и направил.
Любит Пека непосильные рубежи.
Дед его кожемякой был. Мял портфели...
Выбор удачный.
Намял дом.
И теперь, понимаю, мы туда идем?
Про деда как раз я готов был послушать: думал, отдохну, в сценарий это вряд ли войдет.
Все шишки государства, с царской еще поры, в очереди стояли за портфелем его. И лыбились подобострастно: «Вот кто на самом деле портфели нам раздает!»
А в кандалы? В Сибирь?
А портфели?
Тоже верно.
И никто, заметь, не смел поторопить его. «Рано ишшо»и весь разговор! И в советские временато же самое.
Добрались, слава богу, и до советских времен.
Дом, во всяком случае, не отобрали...
Где ж тогда, действительно, мять? Да, идеальные отношения художника с государством. От художника, конечно, многое зависит. Но важно ещечто мять.
На похоронах его все вожди были...
И покойные, видимо, тоже.
Стояли все сами не свои. Один все рыдал, не мог остановиться!
Дзержинский, видимо.
Хоронили его...
Видимо, в портфеле.
Хотели у Кремлевской стены. Но Кузьмин нашвнучок-то!соображал уже. У кремлевской зароютвыкопают. Потребовал Ваганьковское.
Смышленый.
Ну так с раннего детства среди вождей!
Мне бы такое.
На коленях прыгал считай у всех, пока те ждали в беседке свой портфель.
И допрыгался. Портфель себе тоже намял.
Меня, сына каторжного, на спецфакультет взял!
Это мы слышали уже. Похоже, Пека это как заклинание повторяет.
Батя всю дорогу мне: «Петр-рович друг! Поезжайвсе тебе сделает». Точно! Дает с ходу, что ни попроси. Этот годвентиляторы с пневмоприводом для взрывоопасных шахт, дробилки, шнеки, резцыэто лишь в этот год!Он даже икнул от пресыщения.Ну и вообще. Все эти годы поддерживал: «Только честь отца не урони!»
С честью отца его непростая ситуация.
Так ты на Кузьмине, что ли, жениться собираешься?съязвил я.
А, тут дело такое... дочь у него.
Это он с неохотой сказал. Но без дочери никак! Без дочери бы с женитьбой проблемы возникли.
Да, широко замахнулся.
А чего же? Я наглый раб.
Ясно. Пека, как и батя его, тоже нацелился на дочь командира. Традиции блюдет.
Ну давай, давай,я оживился. Что за кино без лиризма? Даже в советских производственных фильмах лиризм бушевал!
Кончал тут горный. Инка росла.
Ну? Было бы странно, если бы она не росла. Пауза. Энтузиазма не наблюдаю. Производственная тема бойчей у него шла.
Ну и, надеюсь, выросла?подстегнул я сюжет.
Прихожу к ним с дипломом. С цветами... Она одна.
Та-ак,произнес я настороженно. От Пеки нужно ждать опасности на каждом шагу.
Гляжуона смутилась даже. Теперь-то ее не смутишь.
Сложные, видимо, отношения.
Ну, а тогда-то встречались мы.
Почему у него каждая формулировка угрожающе звучит?
«Ты, наверное, в Москве хочешь остаться?»спрашивает. Зарделась вся.
Везет некоторым.
Это мнегорняку?!Пека вдруг рявкнул. Я даже отшатнулся от него. Слава богу, я ничего такого ему не предлагал.
Во!Пека характерным жестом гулко хлопнул ладонью по сгибу руки.
И она это видела?
Нет,Пека с сожалением произнес.Так догадалась.
Так чего мы идем?
Так а ты на что? Разберись!
Поручил мне ответственный участок. Я-то думал, что я на нем еду. А фактическион на мне.
Так ты с той поры не показывался, что ли, ей?какой-то я нездоровый интерес ощутил к делу.
Почему? Заезжал к Кузьмину по делам.
Понимаю: шнеки, резцы.
И дочерью интересовался,подсказал я.
Нукогда время было,скупо подтвердил.Сейчас она уже фу-ты ну-ты... искусствоведша вся!Пека повертел костлявой рукой. Неужели такая страшная?Только Ранний Ренессанс интересует ее. Когда он был, кстати? Ну ладно. Разберись.
Большие полномочия дает.
Во ВГИК этот поганый она направила меня!
На «поганый» я обиделся.
А другой дочери, попроще, у него нет?
Для тебя, что ли?добродушно спросил.
Да нет. Для тебя.
Нет,произнес грустно.
Тогда, может, выждем? Закончим ВГИК...
Да понимаешь, какое дело...стал репу чесать.
Производственная необходимость?
Тут еще нарисовался жених.
Задача осложняется.
Кто такой?
Да сам же я его прислал!
С какой целью?
Пека мучительно чесалсязатрудняясь, видимо, назвать цель.
Ну, поступила к нам жалоба... в партком, на руднике.
Издалека идет.
От Виолетты, ночной уборщицы нашей. Обидел ее молодой специалист. Ну, Виолетту любили у нас. Вызываем. Раньше не видел егосразу после института к нам в рудоуправление прислан. Ну, надо мягче с ним. Спрашиваю его в шутку: «Что же ты? К тебе ночью подходит дамаи ты не знаешь, как с ней вежливо обойтись?»«Отстаньте от меня с вашими ночными дамами!»вдруг закричал. Вижуне вписывается паренек. Находится вне компании. В наших условиях так не проживешь. Дано не каждому. Ладно, написали направление в аспирантуру ему. Свою тему ему отдал, «горение руд», и все наработанные связи мои, Кузьмину письмишко... И вотпритулился он, мелкими услугами промышлял. Защитился, в министерстве работает... И тут место забил.