Пробился, значит?
Так у него родни тут полгорода! Коренной москвич. Знатного рода. Тут у него целый клан. Оказывается, ночью тогда, в раздевалке, он сценарий писал. Ну... когда Виолетта подъехала к нему.
Еще один сценарист?
Да ты видел его,вздохнул Пека.
Я?!
Да возле сортира приставал к тебе.
Возле какого сортира?
Во ВГИКе же! Ну ты тупой.
Ланской?!
Сообразил наконец-то!
Да... Крепких он себе подбирает соперников!
А она что?
Да говорю тебетолько Ранний Ренессанс интересует ее.
Да-а. Надо было, видимо, до Ренессанса брать.
А ты на что? Разберись.
Поставил, считай, начальником участка.
Мы прошли Кожевенную слободу, свернули в Сыромятническую. В простое место Пека не поведет!
И на руднике голова кругом, а тут еще эту проблему надо решать! Ну ты, в общем, прикинешь тут все.
Спецзадание! Мы прошли Сыромятническую улицу, свернули в Сыромятнический тупик. Только еще этого тупика нам не хватало!
Явился!радостно закричал хозяин, увидев Пеку.
Я почему-то представлял Кузьмина маленьким и надутым, а он был сутулый, веселый, с кустистой бородой. Дом был деревянный, старыйнесколько неожиданный для большого человека.
Он же ведь каторжник! И отец каторжник его! Думаешьчего он сюда пришел? Ограбить кого-нибудь!радостно сообщил Кузьмин почему-то мне.Инка, выходи!
И вышла она... Царевна!
Да-а... Теперь мою музу уже не Риммой зовут.
Пека бодрого тона не поддерживал, свесив косую прядь, играл желваками. Но и она, что меня безусловно порадовало, Пеку встретила значительно холоднее, чем ее отец. Мать ее была, оказывается, северянка, прожила недолго... Ну почему все не в те руки идет?! Кроме Пеки, тут еще и Ланской, блистательный наш теперь сокурсник. И Кузьмина, как я понял, правая рука. А Пека о нем: «Стоял у сортира!» У сортира, похоже, нам придется стоять... Ланской сочувственно мне кивнул. Но хозяин почему-то гадкого Пеку предпочитал.
Так что, Инка, берегись!ликовал папа.
А с чего ты выдумал, что он ко мне?холодно произнесла она.Это у вас, кажется, дела?
Крепкая дочурка.
Дела у нас, да! Он у нас такойпарень жох! Криво не насадит!любовался хозяин неказистым, на мой взгляд, Пекой. Я испугался, что при словах «криво не насадит» она зардеется... но не дождался.
Ну пойдем,жадно сказал Кузьмин Пеке.Намурлыкаться успеешь еще.
Но тот, похоже, мурлыкать и не думал.
Момэнт!Пека поднял костлявый палец, жест этот, как понял я, адресуя невесте.
Гуня, развлекай гостя пока,приказал хозяин Ланскому.
Да, судя по обращениюон совсем домашний у них.
Пека, конечно,усмехнувшись, Гуня сказал,вам рассказывал свою версию моего появления тут?
Это «конечно» мне жутко не понравилось, мол: «О чем же вам еще говорить с Пекой, как не обо мне?» И, конечно, «Пека не из тех благородных людей, что умеют хранить сокровенное...» Нехорошо так оценивать моего соавтора!
Не припоминаю,сухо проговорил я. Но его высокомерие даже не заметило моего.
Эти люди...еще один неслабый тычок в наше с Пекой самолюбие,удивляются: почему мы не глушим их бормотуху и не заримся на их уборщиц? Им это кажется непонятными мы автоматически попадаем в разряд чужих! И наступает реакция отторжения!Он вздохнул.
Вербует меня в сторонники!
«Но для тебя эта реакция отторжения неплохо прошла!»враждебно подумал я.
И в последнее время такое хамство чуть ли не пропагандируется официально!вздохнул он.
И у него, видимо, наболело на душе. Раньше бы я с ним и согласилсяно на конкретном этом примере согласиться не мог.
Да я и сам не из дворян,буркнул я.
Ланской понимающе усмехнулсямол, не в титуле дело, мы с вами прекрасно понимаем, о чем речь. Из открытого окна вдруг донесся гогот Пеки.
Мне кажется,тонко усмехнувшись, произнес Ланской,Кузьмин сознательно его держит таким дикарем. Такой ему время от времени и бывает нужен.
Странно, что разговор этот при Инне идет и она не реагирует. Согласна с ним?
Этим людям,второй уже раз термин такой,нравится жить там и так, как они живут. И Кузьмин пользуется этим.
Такой тонкий и доверительный разговорон был явно в этом уверендолжен был полностью очаровать меня... но я очаровался не полностью.
Но если бы они не жили там, мы,хотел грубо сказать «ты», но не решился,не могли бы жить здесь.
Полностью с вами согласен!Он развел руками: мол, о чем тут спорить?
Она, однако, недолго терпела его «соло».
Скажите, вы любите живопись?жестко спросила она меня. Экзамен?
Обожаю!воскликнул я.Особенно Раннее Возрождение, Джотто!
На мою любимую тему вышла!
Тогда давайте напишем об этом книгу. Геннадий,довольно сухо назвала Ланского (хорошо, хоть Гуней не обозвала!),сказал, что вы замечательно пишете.
Быка за рога!
Необходимые материалы, а также издание в лучшем издательстве я гарантирую... Вы в общежитии? Я вам позвоню.
Повод для встречи? Илина самом деле? Сердце заколотилось. Вот как тут делаются дела! У Кузьмина с Пекой дела тоже вроде шли неплохогогот в доме нарастал.
А можно, мы с Пекой напишем?пробормотал я. Соавтора не могу бросать!
Она резко поднялась.
Что-то стало холодно!произнесла и пошла в дом.
Навстречу, хохоча и обнимаясь, вышли друзья-горняки.
Ну ты, Пека, липкий, как плевок!восторженно говорил хозяин.Будет тебе насос.
При слове «насос» лицо ее исказилось.
Извини, папа, хочу покинуть твоих гостей.
...Так что Петрович, младенцем еще, напрыгался на коленях у вождей, пока те портфели свои ждали...
Это ты уже говорил.
Мы в лучших наших нарядах валялись на истоптанном, мусорном берегу извилистой Яузы.
Дед его кожемякой был...
Но твои дети кожемяками не будут!вдруг вырвалось у меня.
Думаешь?Пека и сам это чувствовал, потому и горевал.
Уверен. Зачем ты так долго про насосы там говорил?
Так думал: после насосовк ней.
Надо было, видимо, в обратном порядке.
Да, тупик.
Ну, а как тебе Гуня наш?спросил Пека.
Ну...я старался быть осторожным.Знающий человек.
Прям в ж..е лампочка!Пека вспылил.
Вечером кто-то постучал в нашу каморку. Пека, рванувшись, отворил дверку лбом.
Прекрасная комендантша!
К телефону,надменно проговорила она.
Меня?произнес Пека.
Вас!Длинным янтарным мундштуком она указала на меня.
Я энергично выполз. Поглядел на нее. Да-а, наряд... Похоже, звоноклишь повод. Судя по тому, как она, играя ногами и изредка оборачиваясь, шла по коридору, так и было оно! Хотя и звонок, конечно, имелся: как часто бывает в жизнивсе качается, еще не зная, куда упасть. Наполовину уже войдя к себе, лаская рукой ручку двери, она смотрела на меня... Тупой? Да, пожалуй. Не успеваем тут. Строить сюжет сценария из жизни в этой общаге ни к чему.
А где телефон-то?спросил. Глянув на меня, она презрительно ткнула мундштуком в сторону тумбочки у проходной. Вот так вот! Надеюсь, этот звонокспасительный? Хотя нельзя вешать столь большие надежды на случайные звонки.
Алло!на всякий случай радостно сказал я, схватив трубку.
Ты куда ж запропал?
Мама! Правильно я не свернул в сторону от телефона!
Еле тебя нашла.
Все время экзаменов, до последнего дня, жил я у них, в двухэтажном кирпичном флигеле, в глухом, заросшем полынью московском дворе. Там и бабушка жила, и тетя. Теперь и мама с моей сестрой и мужем ее там, внучку холит. А я вот повелся за Пекой и все забыл.
Ты хотя бы вещи забрал, а то я волнуюсь, что с тобой?
Все вещи мои... да клещи. Да, крепко Пека уже въелся в меня!
Куда опять пропал? Не слышу тебя.
Мама, у меня все окей! Поступил! И сразудела. Но заскочу обязательно. И вещи, конечно, возьму.
«Все вещи мои...»
Тьфу! Это я не тебе. Договорились, зайду.
Вот и отдых! Прошел по Каляевской, во дворик зашел. Сел на дряхлой скамейке у сараев, в невидимом из наших окон углу двора, окруженный со всех сторон зарослями полыни. Солнышко накаляет лицо. Раскинулся на скамейке в блаженстве... Во!
Сколько же я хожу в этот дом? Когда еще бабушка тут жила. Вот о бабушке мы сейчас и поплачем. Последний раз я ее видел именно здесьшел через двор, и она весело махала мне из окна. С этого узорно-кирпичного флигеля и началась для меня Москва. А без нее жизнь была бы неполной, по-ленинградски скукоженной. Все самое важноев Москве, тут я, в одиночестве, определял себя. Помню, я приезжал сюда еще школьникомвырваться из мучившей меня школьной, а потом и домашней жизни, где ссорились и расходились мать с отцом. А туттишина. Залитый солнцем пустой двор, потом вдруг звуки рояля и рулады знаменитого тенора из соседнего окна. Это не нарушало моего блаженства, напротив, усиливало его. Потом приходила бабушка с рынка, всегда радостная, оживленная... вот человек! «Чего я тебе принесла-а-а!» Стол посреди комнаты, вся мебель в полотняных салфетках с вышивкой, по краям с так называемой мережкой. На диване упругие, с бодро торчащими «ушами» маленькие подушечки с яркими ромбами, вышитыми болгарским крестом. Бабушка таинственно уходит на кухню«готовить сюрприз», и я снова в солнечной тишине. Рай! Увы, утраченныйбабушки тут больше нет. Вот о бабушке мы сейчас и поплачемя сладостно чувствовал восходящие слезы. Закинул лицо... и они потекли едкими извилистыми тропками.
Отлично отдохнул! Бодрый, я возвращался к Пекечувствую, сил с ним нужно будет еще немало.
Откуда это ты такой счастливый?Он завистливо пригляделся.
Есть места!проговорил я таинственно.
Пусть не надеется, что съест меня целиком. Скорее я его съем.
Ну, придумал что-то толковое?резко спросил его.
А чаво?
С тобой все ясно... Глубокий, освежающий сон.
И снова стук в дверкуя уже начал дремать.
Комендантша, кажется, не потеряла надежд?
Вас к телефону.
Иду.
Кандидатура Пеки даже не возникала.
Алло!
Алло,дрожащий голос Инны в трубке.Так вы подумали над моим предложением?
Писать книгу... якобы.
Конечно!
Хотя если честнозабыл.
Папа уехал в командировку... поэтому сможем обстоятельно поговорить.
Голос дрожащий, но характер решительный. Быка за рога.
Сейчас?
Да.
А как же Пека? Мораль? А как же сценарий?! Сценарий-то глохнет, в тупике! И любовный треугольникединственная возможность его спасти. Даже советские производственные фильмы без этого не обходились, иначе бы их никто не смотрел. Принесу себя в жертву! В треугольнике скромно отведу себе роль тупого угла. А как моя молодая семья? Сдюжит? Должна! И главное, решать надо мгновенноэто и называется вдохновение.
Иду!
Заглянул в конуру.
Тетя неважно себя чувствует.
Да простит меня Бог. А насчет правды... Пека в моих мемуарах ее прочтет.
А вы действительно о книге думали?улыбнулась она. В фортку дул ветерок, холодил спину.
Бе... ме...Я не знал, что ответить. Сказать: «О книге я и не думал»? Лирично. Скажу.
Нет, конечно,сказал я лирично. Тем болеецинизм я уже только что проявил. Меня же мой друг сюда привел... сватом. А я оказался кем? Ничего! Сценарий рассудит!К сожалению, должен идти.Я поднялся.
Работа не ждет! Срочно записать надо, пока не забыл, как все было. Точнее, как все должно быть. При ней записывать неудобно, тем болеене совсем совпадает, добавлю кое-что.
Папа приедет лишь послезавтра,с долей обиды проговорила она.
Да, да, конечно.Я направился к выходу. Чуть было не брякнул: «Привет ему!» Когда мысли заняты работойбрякнешь черт-те что!
Другу своему вы, конечно, скажете,уже на «вы» усмехнулась она.
Та-ак. Как-то перевернулось все. Стало непонятно уже, кто сверху. Специально, что ли, приманила меня, чтобы Пеку взъярить? Да, роль тупого угла я себе правильно наметил. Так это их, выходит, сценарий? Играют мной?
Нет, ты мне действительно очень понравился!взъерошила мне волосы... Лишняя деталь.
Моя роль в сценарииполучать синяки. Единственное, о чем я думал, вползая в каморку: под левый глаз или правыйкак больше к лицу? Но Пека был неожиданно тих.
Ну, не буду тебе мешать,произнес он кротко и пополз к выходу.
«Где не буду мешать?чуть было вслух не спросил я.Здесь или там?»
Но неловко, при такой его кроткости, еще и в детали входить.
Ты куда?
Вот это более правильная форма вопроса.
На кладбище...
В каком смысле?
...А?Он находился в тихой задумчивости.
Детали я не стал уточнятькак, например, можно на кладбище попасть, минуя больницу? Главноежелание.
Ну прощай!Пека вдруг всхлипнул.
Я с тобой,сказал я. Не удержался! Даже точно и не сказатьто ли я холодный виртуоз, то ли, наоборот, идиот дружбы.
Спасибо тебе!растроганно Пека произнес. В какой, все же интересно, степени мы будем неразлучны с ним? Вплоть до чего? Разберемся...
По дороге я уже деловито думал: рановато на кладбище-тослишком короткий сценарий.
Это же Ваганьково!радостно вскричал я. Чему обрадовалсянепонятно. Моя бодростьмоя беда. Но Пека моей радости не поддержал. Скорбно шел среди роскошных гробниц.
Вот отсюда она меня и взяла.Он вдруг всхлипнул. Я невольно огляделся. Отсюда? Раньше он по-другому излагал свое происхождение. Об этой странице своей биографии он еще не говорил.
Как взяла?
Взгляд мой невольно стал шарить по плитам, боясь встретить фамилию его.
Ну, когда я в горном еще учился, подрабатывал тут.
А...
Все оказывается не столь ужасным, как ждешь. Но и веселым такое развитие событий не назовешь.
Поначалу еще стеснялся к ним заходить. Раз только зашел, после зачисления. Кузьмин познакомил нас. Ну, ничего особенного.
Особенное, видимо, впереди.
А тут она по-настоящему увидела меня. Перед похоронами деда своего, что портфели мял... здесь.
Мы остановились у монумента. Гранитная глыба неопределенной формы.
Портфель?
Пека кивком подтвердил мою догадку.
Дно заравнивал. Ну, предупредили меняособый заказ. Но я, конечно, не догадывался...
Неужто сердце не подсказало?
Стою, короче, на дне, грязную воду черпаю... нуученик!Он всхлипнул.
Но теперь-то уже, видимо, мастер? Надо все же как-то его взбодрить.
Вдруг буквально ангельский голос сверху: «Здравствуйте!» Поднял глаза... Ангел. В небесах парит. «Мы приехали уже. Вам еще долго?»
Новый всхлип! Ну буквально расклеился мой друг.
Сначала даже не верилось нам, что нашли свое счастье!
Дасчастье в таких местах редко находят. Просто не знаю, как выкручиваться нам со сценарием: могила прямо лейтмотивом идет. Как это вяжется с обещанной рабочей темойне представляю...
Ну, церемония, значит... Вожди вокруг стоят...продолжил он свою могильную сагу.
Какие вожди?!рявкнул я, уже не выдерживая.
Каганович, Молотов, Ворошилов.
Не иначе как из-под земли их вытащили.
А она глядит на меня.
На вождей, видимо, уже нагляделась.
А я вот тут стою... весь в грязи.
Вкус у нее, конечно, весьма изысканный.
Кузьмин, что характерно, едва кивнул.
Ну, что с него возьмешь? Простой человек.
Там окружение вокруг нее...
Дзержинский, видимо.
А онавдруг ко мне!
Снова всхлипнул. Такой плаксивости, честно, от него не ожидал.
На поминки пригласила меня.
Отличная ситуация для влюбленных.
«Да я хоть переоденусь...»бормочу. Вахлак был! Приучила к интеллигентности. Отучила меня нейлоновые рубашки носить. Объяснила, кто носит их.
Кто?
Покойники!
С этой темы нам никак не сойти.
А теперь, значит, сюда возвращаюсь, откуда взяла. Тут мое место!
Но ты же горняк!может, хоть это сгодится.
Горняк везде горняк!гордо ответил. Хотя где здесь его рабочую гордость применитья не понял.И жизнь тут не только кончается... но и зарождается!философски изрек.
Голова кругом пошла!
Ты хочешь сказать... тут и привлекательные попадаются?
Мы и непривлекательных привлекаем,прохрипел он. Что, интересно, он имеет в виду?
Первая непривлекательная (да еще какая!) явилась вскоре: сидела в домике у ограды, в купах сирени. На стене сияли графики, чертежи. В углу стояла коса, висел саванвсе как положено. Хозяйка была иссиня-бледной, словно только из-под земли. При этом явно считала себя красавицейглазки ее сверкали победно. Острый изогнутый нос ее почти смыкался... чуть было не сказал: с землей. Нетс подбородком. В оставшуюся щель едва мог влезть бутерброд, что он и делал.
А, явилша!с набитым ртом прошепелявила она. Глазки ее ликовали.Жачем?
Сама знаешьзачем!смело, как настоящий богатырь, ей Пека ответил. Что-то в их интонациях подсказало мне, что если и расставались они, то не на долгие годы. Похожеон потихоньку тут рыл, обеспечивал экономический тыл.
Ну,глазки ее еще ярче загорелись,поглядим! Не утратил ли ишшо... свое мастерство.
С каким-то двойным смыслом это сказалано Пека один только смысл взял.
Мастерство не пропьешь!
Да я вижу уж.
Что она, интересно, увидела?
А это кто?Костлявым пальцем она ткнула в меня.
Это со мной.
Спасибо, Пека!
Рада,проговорила она, хотя взор ее злобой дышал.
Я поклонился до земли.
Пусть он выйдет!хищно проговорила она.
Это мой друг.
По-моему, он уж чрезмерно настаивал на моем присутствии. Я бы пошел.
Ну что?облизываясь, она оглядела Пеку.Пойдем хозяйство смотреть?
Вышли... Да. Не такой уж манящий пейзаж. Но Пека, как производственник, свои прелести тут нашел.
Видишь, все тип-топ, подготовлено!повел рукой он. Командир производства везде себя найдет. С надеждой я на экскаватор поглядывал, но Пека мои мысли пресек.Это так, внешние работы. На кладбищах типа люкс могила только ручной работы признается.
И тут у него четкая производственная шкала.
Вот ваш дворец,указала на вагончик. Подняться по железной лесенке у меня уже не было сил. Рабочая гордость, надеюсь, постепенно придет. А пока ее пусть Пека демонстрирует. Сел на канаву... Они вышли из вагончика через час.
Порядок!лихо Пека мне доложил.Шесть могил роем, седьмаямоя. В смысле, наша,щедро поделился.
Зачем?
Так продадим!произнес Пека.
Вот такое кино.
Только вот насчет тебя она сомневается,тут же огорошил.Говорит: не наш человек.
Как это меня распознают с ходу? Даже на кладбище не свой!
Но она ж сказала мне: «рада».
Это имя ее. Ну...Пека даже с какой-то радостью на руки поплевал, видимо, давно не работал. И лопаты наши вонзились в землю! Правда, вонзилась в основном его.
Темпо, темпо!все глубже в могилу уходил.Нарисуем!бодрый со дна его крик...
Ну хорош, вылезай!
Но вылезать не хотелось. Сколько дней я уже тут? Пека протянул мне вниз дружескую лопатуи я с трудом вылез по ней. А Пека спрыгнулуже для мастерской, так сказать, работы.
Седьмая! Наша! Красавица!Пека любовно, как для себя, стены пообтесал, пообрубал корни.Ну... наверное, подошли они.
Кто?
Да Рада обещала на нашу богатеньких подогнать.
Пока я отдыхивался на краюон вернулся довольный.
Отличные коты! Кстатизнаешь ты их.
Этого только не хватало!
Ланской.
Каксам?
Когда он успел? Сколько мы уже тут времени?
В смысле, мать его.
О ужас!.. А ты думалтебя здесь радости ждут?
В смысле, сестра ее.
Клава?!
Откуда ты знаешь ее?
Пека, однако, начеку. Мышь не проскочит. Пришлось скорбно промолчать.
Трудно было в контору входить. Ланская наверняка надеется, что я денно и нощно думаю, как ее героиню спасти, а я тут деньги лопатой гребу!
Всю жесткость Пека на себя взял. Гуня, конечно, нас презирал, когда Пека цену назвал... Коллеге! Единомышленнику! Высшее общество, прощай!
Специфика производства,Пека пояснил. К удивлению моему, они ему с благодарностью руку жали. Кладбищенский царь оказался, видимо, не так жесток.
Специфика производства проявилась еще в том, что на «ответственное захоронение» мы явились сильно выпимши. А как же иначе? Шесть «объектов» перед этим сдавали, говоря строго научным языком. Потом тут же организуют тризну. Попробуй обидь! Мы с Пекой мужественно поддерживали друг друга, когда шли... Два друга «из-под земли».
«Наверняка ведь и Инна будет!»ужас одолевал.
Инна нас не заметила. Сделала вид. А на кого ей смотреть? Больше они с Радой мерились взглядами, мерцая бриллиантами. Для хозяйки нашейвыход в свет. «Что за неуместная роскошь?»взгляд каждой из них говорил. Балерина не узнала меня. Или не захотела? Надо будет ее взорвать в нашем фильме! Как бы вниз не упасть! И мы стояли, как невидимки. Невидимки и есть! Мне кажется, нас тут не уважают. Гуня вроде вежливо с нами поздоровался... но на поминки не пригласил.
Потом с новыми коллегами выпили. Потом Пека пошел Инне звонить. Вернулся убитый.
«Никто больше не умер у нас, в ваших услугах не нуждаемся!»
Вот так!
Пустят ли в общежитие? Вид такой у нас, словно нас самих только что вырыли из-под земли. Что комендантша? Признает ли? На кинематографистов мы мало похожи.
Вас ждет приличный молодой человек.
Не может быть!мы радостно встрепенулись.
Ланской, во всем блеске!
Если не трудно, уделите мне минуту...
Могем.
Я умею быть благодарным,взволнованно Гуня произнес.И не намерен оставаться в долгу за то, что вы сделали для нас с мамой.Гуня сглотнул.Могу предложить вам обоим работу в Министерстве экономики.
А почему не кинематографии?я капризно спросил.
Гуня скромно развел руками: что могу.
Должности, конечно, не слишком высокие, но возможен рост.
Душевный мужик! Или это Инна старается, сердешная, переживает за резкость свою?
Глянул на Пекукак?
Нет!прохрипел Пека.Меня мои зэки ждут.
Гуня перевел взгляд на меня.
И меня ждут... его зэки,прохрипел я.
Заскрипел пол.
Ты чего?
Да собираюсь тут.
Я окаменел.
Один, похоже, остался аргумент,произнес он с тяжелым вздохом.
Зато аргумент этот всегда с собой!
Так ночь же,пролепетал я.
Самое время.
Грузно ступая, ушел. На тяжкий труд. Часа три я метался... правда, не вставал... Заскрипела дверка.
Ну что, поговорили?пролепетал я.
Это вы только разговаривать мастера!усмехнулся он. Откуда, интересно, у него такая информация?
Все!под утро Пека произнес.Как Кузьмин вернетсяк нему пойдем!
О моей роли я, кажется, догадываюсь.
Так ты женишься... все же?
Это «все же» я зря сказалдовольно злобно он на меня глянул.
Я горняк!
Горняки, видимо, сразу женятся, чуть что! Жалко, что я не горняк и не имею столь твердых убеждений... упускаю шанс!
Мы долго маялись, пытались уснуть, и вдруг дверка распахнуласьи мы зажмурились от хлынувшего солнца.
Сгинь!скомандовала Инна, увидев меня. «Нарисовал»!
О-хо-хо! Тошнехонько...
Мы снова валялись у цистерны с хирсой.
Велит натурщиком стать у нее в академии!хрипел Пека.Голым перед студентами стоять, с х... до земли!
Ей, конечно, видней.
Надо было министерство брать!вырвалось у меня.Поздно уже. Гуня обиделся.
И его можно понять. А наше местовот тут. Вот таков наш рабочий ответ всем этим революционерам, балеринам, министрам-капиталистам!
Правда, Пека что-то сник. Еще выпил и валялся, как куль. Я схватил его за грудки:
Я из тебя вытрясу образ!
Обиталище наше скоро на склад стеклотары стало походить. Конечно, это требовало расходов немалых.
Колготки женские,читал я.
Вычеркиваем!
Читать список вожделенных товаров, переданный «ходоку в столицу» его земляками (надо понимать, вместе с деньгами) Пека поручал почему-то мне (видимо, чтобы я разделял с ним моральную ответственность).
Телевизор цветной.
Это оставляем пока. Пошукай что-нибудь помельче.
Кольцо с топазом.
Это давай!Вынимал деньги, обернутые запиской...
Продолжали чтение на другой день. Хотя читать уже особенно было нечеговсе повычеркнуто.
...Колготки детские.
Вычеркнули, обливаясь слезами. Все-таки Пека был человек добросовестный, вел строжайший баланс и учет: что именно пропито, какого числа. И главноев какое время. Вот так!
Ты поймешь, что там за люди у нас. Слова упрека не скажут! Вот увидишь.Пека вглядывался в сияющую даль. Такой оптимистический взгляд на мир свойственен вообще начинающим алкоголикам: вот сейчас, еще один глоток, и все засияет!
О-хо-хо!
Мы снова с ним валялись у цистерны с хирсой.
Рада предлагает мне ее заместителем по производственной части пойти. Квартира, машина,выдал страшную кладбищенскую тайну мой друг.
Я резко (или мне показалось, что резко) сел. Ах, вот оно что! Прощальный ужин! Прощай, наш трудовой с Пекой подвиг, неродившийся наш сценарий!
На Пьяную Гору, стало быть, не вернешься?самым незаинтересованным тоном осведомился я.
Не только я вернусь на Пьяную Горуно и ты туда поедешь. Все!
Он решительно поднялся.
Мы приблизились к сказочному домику за оградой. Рядом сиял пожарный водоем. По его поверхности, искажая гладь, сновали всяческие водомерки и уховертки.
Ты первый заходи,вдруг смалодушничал Пека.
Нет уж, ты!
Рада сидела за столом, в углу висели саван, коса. Все как положено.
Скажи, чтобы он ушел!Она ткнула в меня острым пальцем.
Наоборот, это я ухожу!смело Пека произнес.
Недоволен? Ты сколько взял с этих фраеров? Мало тебе?
Меня это уже не колышет.
Ах так?
Вскочила с кресла и в то же мгновение была уже в саване, с косой! Лезвие сверкнуло у Пеки над головойеле пригнулся. Вторым ударом она разбила сервант: целила в меня, но я успел рухнуть на колени. Широко машет! Звенели стекла. Имущества не жалеет! Или казенное оно? Мысли скакали галопом, а сам я ласточкой вылетел в окно, скатился по склону, пробежал по воде, аки посуху, и вломился в кусты. Я слышал за собой треск и горячо надеялся, что это бежит мой друг.
Темпо, темпо!донеслось из кустов.
Пека на оставшиеся деньги вдруг шубу себе купил. Странно распорядился. Причем какую! Искусственный серый спутанный ворс. И такую же шапку. Только с отчаяния можно такое купить. «Все!окончательно понял я, глядя на него.В столице нам ничего не светит!»
Ну как?гордо поворачивался.
Э-э-э... Ну, мне кажется... на дальних широтах больше приняты натуральные меха. Что там у вас? Соболь? Песец?
Не угадал! В наших широтах все только в искусственном ходят.
Почему? Но позже, увы, подтвердился этот парадокс. Не предполагал я лишь одногочто и мне тот наряд придется впору!
Установочная сессия для нас, студентов-заочников, тянулась незабываемые две недели и вот кончиласьпора расставаться. Ежов, истинный мастер, учил нас не только хорошо работать, но и красиво выпивать. Для этого и провел нас на премьеру в Дом кино... но вышло криво. В процессе набирающего откровенность разговора выяснилось вдруг, что у всех все хорошотолько у нас с Пекой все плохо.
Эту тему, про рабочий класс, и преподаватели ненавидят, и даже начальство, которое заказывает ее. Так что частично это распространяется и на вас,разоткровенничался, слегка выпив, мастер. Чего это он расклеился так?
Выяснилось, что уже можно писать всю правду о пограничниках, разведчиках. Даже о балеринах! А вот о рабочих почему-то нельзя.
Ежов, потея, промакивал промокшим платочком лоб.
Хватит лгать!вскричал Гуня, откинув шелковый локон, хотя я сильно сомневаюсь, чтоб он когда-нибудь лгал.
Потом начались пьянка и гвалт, про нас уже и забыли вроде. Да не совсем.