За бесплатный кислород!
Ты знаешь ведьвсе воруют!Гуня шепнул мне, только они прошли.
Не может быть.
Но здесь будет не так!!вдруг рявкнул он. Я даже отшатнулся. Ну нет так нет.
Вот!Я выставил Пеку вперед, последнюю нашу моральную опору, как мне казалось на тот момент.
Гуня почему-то не обрадовался.
Ну, пусть побудет,вяло произнес он.
Мол, позволим ему хотя бы в щелочку глянуть на сияющее царство справедливости и добра!
Отечеству послужить не хочешь?Это он для Пеки повторил, но уже как-то вяло. Пека в ответ лишь зубами заскрипел. Чувствуетсяразные у них представления о добре!
Вывеска где... Института профтехзаболеваний?выдал Пека свой злобный характер. В такой момент!
Все! Я помчался!тактично «не расслышав» Пекиной бестактности, Гуня ускакал. Таким образом, вопрос Пеки как бы в меня попал. Но что я мог ему ответить? Что профтехзаболевания у этих уже не те? Или что лечатся они в другом месте?
Ну пошли посмотрим!грозно Пека произнес.
Конец съезду?
К-куда?!Санчо вдруг именно Пеку ухватил. Чутье охранника!
Со мной,пояснил я.
А ты кто?
Даэто уже не кино. Быстро тут духовные ценности меняются!
Санчо, что там?крикнули сверху (голос удивительно на Гунин похож).
Да прутся тут разные.
Рубай их!
Ну рубай!раздвинул Пека рубашку. Явилась татуировка на его грудиколесо с крылышками.
Наш человек!радостно вскричал Санчо.Ладно. Мирно иди себе.
Мы сошли на пляж, улеглись на гальку... Солнце припекает уже! Какой длинный день. Отдохнем? Как же!
Ты хочешь, чтобы мы наказали тебя?
Подняли головы. Два джигита, рыжий и черный, стояли у пляжа. Пожилой однорукий мужик таскал единственной своей рукой, закинув на спину, топчаныи два с грохотом уронил.
Э, э!Пека подскочил к горцам.Может, самим потаскать?
Не учи нас! Это наш пляж!
А может, маленько поучить?Пека вытащил из штанов ремень с бляхой, на руку намотал.
Что ж... давай поучимся,рыжий выдвинул из ножен кинжал.
Все, сейчас кровь прольется! У джигитов, раз уж вынул оружие, стыдно необагренным его опускать.
Прекратите! Мы делегаты!я завопил. Стыдно, но зато громко.
И вот уже верный Санчо летит, свистя шашкой.
Я с вами, мужики! Любо! Давай!Крутил шашку, «разгоняя» ее, как положено в кавалерийском бою. У нас с Пекой даже слезы потекли... Впрочем, они давно уже льются, давнокакой-то едкий дым. Видимо, будущих сражений? Кинжалы, однако, спрятали джигиты... в виде исключения обычай нарушили.
Вот так вот! Своих не бросаем!разгоряченный Санчо шашку в ножны заткнул. Глянул на Пекин ременькак-то они узнают друг друга по бляхам.Кореш! В сто пятой?
В сто четвертой специальной.
А я в сто пятой. Сам откуда?
С Пьяной Горы.
Так ты казак?
Да, он заполярный казак. Они жарко обнялись. Вот и товарищи! Только я одинок.
Ладно, давай потаскаем, поможем мужику,предложил Пека.
Ты, Антон, опять здесь!осуждающе сказал Санчо однорукому, который, достав из лохмотьев бутылку, жадно пил, потом сел, уронив голову.
Ладно, какой вопрос!миролюбиво произнес Пека и, с грохотом выдернув из загородки сразу три лежака, взвалил на спину. Санчо, неодобрительно покачав головой, однако присоединился. И мне пришлось.
И здесь Гуня явился, верный друг. Но, ясное дело,не грузить же.
Джемал! Джамшуд!рявкнул Гуня.Опять вы волыните, не носите топчаны.
Мы ему заплатили! Хорошо заплатили!Джемал указал на уснувшего Антона.А он работать не хочет.
Ладно, зайди ко мне!в этот раз Гуня мне уже рявкнул. Набирает обороты! Что-то наперекосяк? Шел я, во всяком случае, не спеша... Не нанял!
Санчо чуть сзади, в обнимку с Пекой шел, вспоминая сладкие ужасы боев. И тут, у самых дверей, Санчо вдруг вспомнил про свои обязанности.
Стой!спецзахватом Пеку ухватил.Куда?
Мы делегаты,уже неуверенно произнес я.
Брось! Какие вы делегаты? Я уж навидался их! Те другой крови. Ладно, ты иди,разрешил вдруг мне.А ты стой! Куда-а?
Казачьим подкатом Пеку перебросил в «бересклетъ въедливый» и сам кинулся туда. Бересклет, кстати, бурно пружинил: не поймешь, на чьей стороне. «Нет добросовестнее этого Санчо!»
В это время в глубь помещения прошли стройными колоннами донцы, кубанцы, гребенские, уральские. Можно им! Славяне с гуслями в шелковых рубахах, хасиды в цилиндрах и с пейсами, завитыми как пружины, препятствий не встретили. Адмиралы в полной парадной форме. Вызывающе одетые люди неопределенного пола... Нудисты прошлиабсолютно голые, но надменные. Весь маскарад. Можно абсолютно всем! Но не Пеке. Чутье охранника Санчо не подвело.
Ты ж нормальный мужик! Я же вижу. На хер тебе туда? Какие вы делегаты? Нормальные парни! Вечером поддадим!Санчо, пластая Пеку, чуть не рыдал!
Да, Пекин «диагноз» бесспорен. Не замаскируешь! «Несмываемое пятно труда». Такие не ходят тут. Одно его появление исказит радостную картину. И с топчанами мы прокололись. Делегаты лежаки не будут таскать. Как правильно Санчо сказал: «Не той крови». И точно Пеку засек. Завидую Пеке.
И то!Пека, все же аккуратно уложив Санчо в «бересклетъ въедливый», вылез.Ладно, пошли. Ты, Санчо, не журись. Боевой опыт придет.
Пека, ты!вдруг Гуня явился. И словно впервые старого друга увидал, горячо впился смачным поцелуем в него.Друг ты или кто? У меня к тебе огромная просьба... Мама приехала.
Она не только мама, я бы сказал...
Умоляет, просит черешни! Она ж из Крыма сама. Только ты!
«Вот пусть и сходит сама»,такого я ждал от Пеки... но от него всегда надо большего ждать.
Смогем!ощерился Пека. После затишья у него бурю жди!
Денег дать?
Обойдемся.
Ты-то как раз мне нужен!Гуня меня ухватил.
Я не только тебе нужен!Вырвал руку, Пеку догнал.Да, это не наш электорат!сказал ему в утешенье.
Наш электорат под землей!произнес он грозно.
Как это понимать?
На рынок, однако, вышли. Мужественно миновали россыпи снетков. Подошли к черешне.
Ну что, берем?спросил я.
Не хочу тут брать. Одни абреки торгуют. Ростят-то не они!
Не совсем это так... но с ним сейчас лучше не спорить.
Диета мне приписана!вздохнул он, оглядывая ряды.Стол номер два! А я ем... все, что не приколочено! Пошли!
Тут где-то Казачий рынок есть,я вспомнил спасительное. Хотя казаки с ним тоже обошлись неласково... но все ж...Вон стрелка-указатель. Давай.
Долго патриотично шли с ним на Казачий рынок, согласно указателям, через долы и овраги, грязные слезы утирая. Дым уже вполне явственный! Потому и тело, наверное, чешется. А я думал: из-за пиявок.
В горах лес горит,хмуро пояснил Пека.Возле винсовхоза бывшего. Виноградники жгутну и лес загорелся.
Да, умно...
Ну что? Хорошо тебе?оскалился он.
Хорошо, но душно.
За Митьку переживаю я,Пека говорил.Больно горяч, наивен... Тонкая кожа! У меня-то кожа дубленая.
Поздно уже... кожу ему дубить, опоздал,вырвалось у меня.
Они еще, небось, из-за дыма в аэропорту сидят,простонал Пека.Да что изменишь-то?
На плоском холме нас встретило кладбище. Куда ж нам без него! Двое оборванцев, уйдя уже по пояс, рыли могилу. Третийнебритый, мордастый, видимо бригадир,стоял, опираясь на лопату, и злобно высматривал кого-то. И Пеку сразу признал.
Где же ты шляешься, собака?!заорал. Сунул Пеке лопату... и тот покорно почти начал рыть. Пришлось вырвать силой лопату.
Другой это,бригадиру пояснил.
Надо же, а как вылитый.
Этот везде свой... кроме палаты депутатов.
«МОРЯК ЗАПОЛЯРЬЯ» возник. Шли через его территорию.
Прям сплошное Заполярье тут,Пеке сказал.Как бы не замерзнуть.
В Заполярье не замерзнешь!рявкнул он. Спорный тезис. Но для них это, видимо, постулат. Шли мимо столовой.
Стоять!красномордый капитан в парадной форме нарисовался в окне.Право руля!
Вошли в гулкое помещение. Слепят мундиры, нашивки и ордена. Желтеет коньяк.
Товсь!
Приготовились.
За День славного Военно-морского флота... Залп!
Спасибо, спасибо,я пытался уйти. У нас вроде другие задачи...
Товсь!
Спасибо... но мы вроде не моряки...
Сухая мандежь!резко он возразил (для расшифровки надо бы глянуть в военно-морской словарь).Кто не моряк? Пека не моряк? Да он все наши лодки кормит, без него бы от стенки не отошла ни одна! В отсеках у нас свой человек! За кормильца нашего... Залп!
Тут уж нельзя было отказать. Тем более что и я вспомнил вдруг, что по первому диплому своемуинженер-акустик подводных лодок. Гордость пришла.
Кормит нас,хохотал красномордый.Плохо однодля лодок «еда» лучит сильно, так что у нашего Пеки теперь прибор только на полвосемнадцатого всегда!
Как почти моряк я, к сожалению, знал, что «полвосемнадцатого» означает «всегда вниз».
Залп!
Вышли, качаясь. Это можно лишь с нимза пять минут так напиться. Причем внезапно.
Насчет полвосемнадцатого мы еще будем смотреть!грозно Пека сказал.
И случай тут же оперативно представилсяно ужасающий, как всегда! Вошли на Казачий рынок... но и там за прилавками только абреки! А где же казаки? Все на съезд подались?
Лишь какие-то алкаши под окрики хозяев таскали мешки с урюком от машины к прилавку. И наш Антон однорукий уже тут!
Этот мешок сюда неси! Живээ давай!покрикивал на них седой джигит.А ты вали!крикнул на Пеку, подсобившего Антону.На вас не напасешься! Все, что гнилое останется, дам!
Это Герою Соцтруда!
Нас, впрочем, интересовала черешня. Или что? Не совсем ясно, по какому принципу Пека к статной красавице подошел, торговавшей, как ни странно, снеткомпродуктом, уже изрядно себя скомпрометировавшим, этой сушеной «золотой рыбкой», поманившей и нас.
Вот это лицо я буду мучить,определенно Пека сказал.
Мне кажется, это не черешня.Я осторожно указал на прилавок. Но он, говоря по-казачьи, закусил удила. Чернобровая казачка. Подоила мне коня. Песня!
Казачка?подошел он.
Да!задорно тряхнула косой.
А где муж?
Объелся груш!
Ноздри Пеки хищно раздулись... быть беде. Не успела жена его приземлиться в Лондоне... а точнее, не успела даже оторваться от земли... Меж тем кольцо абреков сужалось. Явно повышенный интерес.
Отойды!крикнул седой.Она с нами работает!
А отдыхает со мной!Пека повел на них мутным взглядом. Окосел без вина... если не считать, впрочем, пяти стаканов коньяка.Что это у тебя снеток такой мелкий?снова со всей страстью обратился к ней.
А у тебя крупный?Ее глаза тоже как-то заволоклись. Опьянели оба!
Это для фильма нам нужно,кинувшись к седому, забормотал я.Кино будет. Понимаете?
Почему-то я слепо надеялся на авторитет важнейшего из искусств. Но в мысли торговцев урюком идеология как-то слабо проникла.
Плохое это кино, плохо кончится!сказал мудрый житель гор. И как в воду глядел.
И ты, что ли, казак?кокетничала красавица.
А ты будто не видишь!
А конь у тебя лихой?
Так сядь на него!
На рожон лезет! И она на него ж! Я испуганно озирался. Торговцы урюком стягивались, но Пека словно того и ждал.
Поговорить желаете?резко обернулся.
Хатым!
Повели Пекуну и меня, естественно, по склизким ступенькам в мясной подвал, к своим соплеменникам. Ужас! Расчлененные туши, отрубленные головы. Вырезанные языки и глаза. На крюках висели всяческие кишки и трахеи. Толстяк в окровавленном фартуке на голой груди меланхолично рубил на широкой колоде кости и сухожилия. Аллегория сильная!
Вино пей,поставили, плеснув, перед Пекой мятую кружку.И уходи!
Зоя! А давай стоя?дерзко Пека отвечал. Усы абреков задергались. Я кинулся к немумол, опомнись, зачем? И так еле жив... от тебя даже пиявки дохнут! Но то был уже другой человек. Если б пиявки попили крови его сейчаспревратились бы в удавов.
Распрямился гигант! И тут на него кинулись враги, повалили головой на колоду. Палач в окровавленном фартуке занес тесак... Все? Я протянул вперед руку. Руби! Палач, вдруг выйдя из сонного состояния, глянул на старейшинучего? Но как раз за этот миг Пека и набрал силу, рванулвраги все посыпались с него, как осенние листья!
Молодец, урус! Урус джигит!старейшина произнес.Выпейте вина.
Пека распрямился. Обвел взглядом всех... Лишь радостные улыбки! Дыша еще тяжело, мы выпили. Хорошо, когда горло есть.
Вопросов больше нет?осведомился Пека.
Нет, дорогой.
Я оглядел напоследок подвал. Надеюсь, он так и останется аллегорией? Но, зная Пеку, не стал этого утверждать.
Он неторопливо к казачке подошел, вертя, правда, шеей, словно тесен воротничок.
Ну, ты готова?
Я всегда готова!
Ссыпала снетка в рюкзачок, на плечико накинула. Все же снеток не отчепился от нас, чувствуюбудет фигурировать в деле!
Где искать-то вас... если что?
Все оргмоменты на мне!
Зачем?величественно он произнес. Но она ответила проще:
Та на сейсмостанции мы.
Где?
Та я ж работаю там.
Обмер я. Пека и сейсмостанция... Вернулись бы лучше в «Горняк», пиявок бы друг другу поставили... но их вдаль неудержимо влекло.
Та я ж сегодня не в смену,угадав, видимо, мои мысли, зарделась она. Не в смену! Но Пека-то всегда в смене! От него всегда надо рекордов ждать.
Проходя мимо ларька «1000 мелочей», он вдруг приобрел два карманных приемничка: один мне протянул.
Если что будетуслышишь.
Такой, значит, масштаб! Второй приемничек взял себе. Самому тоже интересно.
Не пропадай!сцепку снетков из ее торбы протянул мне. Ушли по солнечному лучу.
В арьергарде я. Прикрываю наступление. Первый час внимательно слушал радио, сидя на скамье. Смеркалось. В сон клонило. Пока, кроме переворота в Санта-Домингес, не было ничего. Ночь. Мирный стрекот цикад. Дремал.
Павлин опять завопил. Меня, может, и не разбудилно совесть точно... Отпустил Пеку на произвол судьбы. И Гуню бросил. Попал средь двух огней! Не считая третьего, своего... Заснул?
И вдруг приемник заверещал:
Внимание, внимание! Всем выключить электроприборы и покинуть дома! Землетрясение силой семь баллов!
Закрывая половину звездного неба, чернела гора. Вот сейчас она на нас и поедет!
Нарастал гул. И земля затряслась! Я зажмурился... А куда бежать? Снова открыл глаза. За горой поднималось какое-то зарево. Вулкан?.. Когда снова открыл глазапо склонам горы, сияя и даже слепя, стекали две извилистые ленты... Лава! И прет прямо сюда! Земля прыгала! Я упал... Потом открыл все же глаз... Не лава. Два потока машин с горящими фарами съезжали с горы. Беженцы! А мне куда? Тут толчков, к счастью, не отмечалось. Все и ехали сюда. Тормозили у пляжа, вынимали одеяла, посуду. Вскоре уже слышался и смех. Пикник. Веселые у нас люди! И вскоре уже врубили в машинах музыку и устроили пляски в свете фар!
Светало как-то неуверенно. Мгла! Леса-то горят. В лагере беженцев все как-то угомонились. Под серым небомеще не рассвелоя очутился на белом галечном пляже. Конец его резко перегибался в скат, и круглая галька вместе с прибоем гулко каталась вверх-вниз... Я, как вода, пластичен и проникаю всюду, и после меня все дышит и сверкает. А камнитяжелы, давят, двигаться не хотят. Но вода справляется с нимивон как их катит вверх-вниз. И не такие уж они корявые. Обкатались!
Ни хрена себе!
Я поднял голову.
Пека стоял надо мной, с изумлением разглядывая лагерь беженцев.
Они что, землетрясения испугались?
Это ты у меня спрашиваешь?
Да какое землетрясение!Он вдруг дал себе в грудь.
А что было?
Да я говорю ей: зачем в ту комнату, где сейсмографы стоят? Там вообще лишь в войлочных тапочках ходят!
А она?
«Мне это для диссертации нужно!» Ну, стрелки и заскакали! И звонки зазвонили. Семь балловпо всем проводам.
Пека уронил голову. Чего-то такого я от него и ждал. Еще слабовато для него: видимо, притомился.
Но все вроде обошлось?спросил я у него осторожно.
Какойобошлось?!
По мелочам Пека не работает!
...Все руководство снесло! Из-за землетрясения, говорят, леса загорелись!
Но они вроде и раньше горели?вскричал я.
Вот и смекай!.. Ни один боевой корабль нашего доблестного флота по тревоге из бухты не вышелне смог! Все адмиралы слетели!
Ты-то здесь при чем?Я пытался внести хоть нотку трезвости в этот хаос.
Так День Военно-морского флота! Отдыхают люди. Мог бы я понять!Пека, в общем, брал глобальную вину на себя.С того съезда кто-то ногу сломал... С башни в панике выпрыгнул!
Надеюсь, не Пека?
Корочездесь мне кранты!
Если верить всему перечисленномуда.
Ужасающий вопль павлина это подтвердил.
Вся область на ушах!
Творец интима областного масштаба.
Газопровод сорвало... Говорят, правда, что и не строили его. Леса горят...
Но ты-то здесь при чем?
Он внезапно обиделся:
Япри чем?!
Видно, привык у себя на производстве за все отвечать. Глянул он еще раз на недоуменно просыпающийся лагерь беженцев... Застонал. Кинулся к рынку. Яза ним.
Рынок еще лишь готовился открываться, но уже шел жаркий спорбыло землетрясение или нет? У каждой из версийярые защитники. Поэтому бег Пеки не так уж заметен был.
Стой!Я гнался за ним.
Но он, видимо, не считал свою ошибку исчерпанной. Отпихнув меняхотя я, собственно, и не мешал, сверзился в мясной подвал. Вот те и «аллегория»! Работники ножа изумленно стоялине успели сообразить. Пека выдернул из колоды огромный нож, выложил своего «змея», сделал замах...
Да, эта дополнительная деталь Инну вряд ли порадует. Я выставил руку. Сверкнула сталь. Брызнула кровь! Моя. И моя кровь свежа... как лезвие ножа. Сила удара все же не на руку была рассчитана, на другой диаметр, но удар был казацкий, до кости рассекло.
Тут вдруг, роняя пену, мундштуками звеня, кони бешено захрипели у ворот. В подвал ссыпались представители казачества с шашками наголопервый, вращая белками, сдувая чуб, верный Санчо... Оперативно среагировали... но, видимо, еще на вчерашний эпизод. С некоторым изумлением оглядывали пейзаж, точнеенатюрморт.
Эй, станичники,произнес Санчо,обижают вас?
Все нормально,холодно произнес Пека. Убрал «прибор». Санчо стоял, откинув челюсть.
А тебя кто?спросил меня.
Кровь моя красиво хлестала.
Это я сам.
Остался шрам. И горжусь им!
Хватит!я твердо Пеке сказал.Пошли!
Эх,Пека мечтательно в горы смотрел.«Черешня» моя... там диссертацию пишет...
Молчать!
На прощание искупались в море... не упускать же. Из-за мыса вдруг выскочили дельфины и, весело фыркая, прыгали среди нас. Первым плюхался огромный, черный, лоснящийся, второйпоменьше (видимо, мама), и за ней совсем маленький, в точности повторяющий их прыжки.
В троллейбусе мы узнали:
1. Лесные пожары возникли из-за землетрясения (хотя много раньше загорелось).
2. Из-за задымления срываются авиарейсы (хотя и раньше они регулярно срывались).
3. Газопровод, сожравший такие деньги, сорвало и унесло в неизвестном направлении.
4. Воздуходувные устройства, продувающие тоннели, ведущие к самой высокой резиденции, исчезли тоже.
Короче, Пека всем угодил. Только не себе. Метался в отчаянии.
Думаешь, простит?
Смотря как сказать...
Но Пека найдет, как сказать... наихудшим образом. И он это знал.
5. Вся новая спасательная техника, брошенная на пожар, исчезла тоже!
Тут Пека взвился:
Ну вот это нет!
Троллейбус двери сложил на остановке на перевале. Все сразу закашлялисьвот где самый дым! Наши старые пляжные знакомые, Джемал и Джамшуд, командовали Антоном, загонявшим задним ходом новенький желтый бульдозер на длинную автоплатформуостальная техника сияла уже там.
Ну нет!Пека выкинулся, выбросил за шиворот Антона из машины, повел самсперва на Джемала и Джамшуда, потом вдруг рухнул за ограду, в пекло! Глотнув дыма, троллейбус пошел. Все надсадно закашлялись... Кстати, и я. Остался! Пека в своем порыве к величию забыл такую мелочь, как свой чемодан. Мелочи на мне. Такова моя участь.
Инна, увидев его чемодан в моих руках, побелела! Думаете, спросила, что с ним?
Идиот!
Это и ко мне относилось. Но сын, к счастью, по-другому отреагировал:
Он там?!
За стеклянной стеной здания аэродром уходил ровно, как стол, а на краю, как чайник, дымила гора. Валил дым, а не пар,так что ассоциация с чайником не совсем правомочна. Самая плешь голая, с ровными прядямисгоревшими виноградниками. Все глядели туда. Как объясняли знающие людиводоем наверху, в горловине, и если удастся ее приоткрыть, вода хлынет и погасит. Но вот что будет с героем-бульдозеристом, можно только гадать. Вертолет с красным крестом туда поспешал. Все надсадно кашляли, вытирали слезы... но глядели, не отводя глаз. Кому не хватило места у стеклянной стенывставали на скамейки, на цыпочки.
Ну, Пека! Как? Все ждали чуда. Митя глаз с горы не сводил. Я положил ему руку на плечо, прощаясь. Нет даже вопросас кем он. А Инна, наоборот, отвернулась от «витрины», ей эти фокусы не в радость уже. И ее маршрут, увы, предначертан.
И тут Гуня явился. Вовремя, как всегда! Робко отчитался, что в трудных условиях землетрясения съезд все же прошел, а «депутатом, как ни странно, выбрали... меня»,закончил Гуня застенчиво.
...Знал бы, что там творится!доверительно мне шепнул (я, видимо, не узнаю).Ну, пройдемте в депутатский зал!Инне и Мите предложил....Вы должны отдохнуть!
А как же остальные?
Депутатский зал, как я понимаю, смотрит в другую сторонуот горы. Иначе какой же отдых?
Оставьте нас в покое!Митя ответил, весь дрожа. Молодец! И у меня вдруг перевалила через веко и потекла горячая слеза. Отвернулся стеретьи пропустил главное.
Общий вопль! Клубы дыма! Уже не дыма, а пара! Раскупорил воду! Залил! Погасил!
И вскоре словно пронесся ветерок«листки» на информационном табло все подряд переворачивались с «отложено» на «регистрацию».
С нами летишь?произнесла Инна устало: сколько можно одно говорить?
Все будет хорошо!произнес я неопределенно, но твердо.
Сплюнув, Инна отошла. Зал гудел. По последним, неофициальным, но точным сведениям, начальство решило, чтобы «рассосать» и «сократить» (что именно?), срочно пускать рейсы даже по одному воздушному коридору со встречными лайнерами. Народ бушевал, поэтому прибытие Пеки на санитарном вертолете почти незамеченным прошло. Вывезли на носилках. Гуня (все же через депутатский зал, своего добился) вывел нас на поле. Пека в бинтах.
Зачем тебя сюда-то?!в ярости Инна произнесла.
Как зачем?холодно изумился Пека.Я же лечу.
Куда ты летишь?
Домой. На рудник.
Я с тобой, папа!Митя вскричал.
И Пека заплакал!
Все. Мне можно идти.
Ну ты, куль с ушами!
Это, видимо, ко мне.
Заскорузлой своей рукой Пека полез за пазуху, поковырялся там и вытащил бляшкуртутно-золотую, смертельно-сладкую.
Держи!дал ее мне, как последнюю гранату.
Что-то и мне надо подарить? Решилсявынул из сумки свою книгу «Похождения двух горемык». Надписал: «Моему любимому Мите и его замечательным родителям!» Протянул.
Через час примерно после их рейса и я взлетел. Глянул в иллюминатор. Из горы, изгибаясь, торчал белый дымный столб, у основания его, в дымной курчавости, трепыхался, как вошь, вертолетик.
Я встал, пошел помытьсяи увидел свой боевой шрам: рука гордо гноилась!
Дома сел наконец за рукопись. Ну, как там поживают мои враги, которых я так скрупулезно в детектив собрал? Долго они еще будут кровь мою пить? Недолго! Собрал всех этих мафиози в одной таверне, якобы на совет. Под потолкомдухота там у нихогромный вентилятор работал, и вдруг сорвался со штыря и, продолжая вращаться, отрубил им всем головы, на хрен!
Глава 5ЛУЧШИЙ КОНЕЦ
...Где же она шляется до сих пор?завопил я.
Жена скорбно молчала.
Звонок! Схватил трубку.
Алле!
Что ты сделал с нашим Митькой?
«С нашим Митькой»? Инна!
Привет!
Запасная жизнь?
Что я сделал... с нашим Митькой?с удовольствием произнес.
Он сошел с ума!
Даже не знаюрадоваться ли?
Он сейчас в больнице.
?!!
Вырезали аппендицит.
Слава богу.
Читает твоих «Горемык» и хохочет на всю палату! Врачи опасаютсяразойдется шов. Говорю ему: хоть шов придерживай.
Лечу!
В аэропорту, распарясь, опрометчиво бросил пальто в багажкакое пальто, если меня ждет такой жаркий прием! Малость не рассчитал.
К Митьке лечу! Если не сын... то, во всяком случае, сын духовныйа это еще важней!
Да, тут другое. По приземлении все стали вытаскивать из верхних багажников куртки, дубленки... Погорячился! Горячусь всю жизнь. Чем и горжусь. Чем же еще гордиться? Выскочил первый... Снег!
В аэропорту грязный язык багажного конвейера пополз и остановился. Раздался здоровый смех.
Самолетный багажник на высоте замерзникак не открыть! «Ждите, пока освободится специальная разогревальная машинаона обслуживает другие рейсы!..» А вертолет на Пьяную Гору уже лопастями шевелит. А, выбежал в пиджаке. Радость не ждет!
Вертолетчик слегка удивленно на меня смотрел. А что такого? Тепло!
Вот и знакомая вертолетная площадка появилась внизу. Сердце прыгало...
Ну-ну!Пека мрачно произнес, когда я перед ним появился... Желания накинуть другу знаменитую свою шубу длинного искусственного ворса не изъявил. Не поделился также и шапкой. Ну-ну!
Сели в его замызганное авто.
А Митька где?
Почему-то был уверен, что он встретит меня!
В больнице.
Так зайдем!
Карантин,он вяло ответил.
Увидимся хоть?
Пека пожал плечами. Еле завелся. Мотор времен недоразвитого социализма... Мрак. В это время года я к ним не приезжал. И правильно, видимо, делал. Час дняи полная тьма!
В этот свой приезд света не увидишь!мрачно Пека произнес. И фраза эта явно имела широкий смысл! Как-то стало мне смутно: зачем прилетел?
Во тьме мелькали лишь березки вдоль дороги.
Комсомольцы посадили еще,сказал Пека, словно с издевкой.
Ну а что в этом плохого?вступился я.Было такое время.
Теперь, видно, другие времена... Комсомолом я никогда не увлекался, но и нельзя все, что было, во мрак погружать.
Нарисуем!бодро смотрел по сторонам. Картина довольно странная открывалась.А чего чуть не на каждой березе венки?
Так бьются все! В основном бандовня нынче ездит. Им что чужая жизнь, что своя!
Прям какая-то Аллея героев!вырвалось у меня.
Угадал,Пека впервые усмехнулся, хоть и невесело.Так все и зовут.
Навстречу пер какой-то черный катафалк с темными окнами.
Аккуратней рули!
Но Пека, похоже, не собирался уступать. Судя по состоянию егоне прочь и наш с ним венок тут повесить.
Ты что делаешь?!пришлось мне самому схватиться за руль.
Стояли, отдыхивались... Похоже, поездка сюда не такой уж радостной может получиться. И не такой длинной.
Разъездились тут!просипел Пека. Как видновраги!
Наконец-то дома... и какие-то пьяные толпы. И что особенно жуткомолодежь.
Выходной, что ли?
У нас теперь выходные сплошь. Стоит все!
Скучаешь по работе?вырвалось у меня.
Да хер ли по ней скучать? Это я для тебя тут художества рисовал. А на самом деле так... потное однообразие.
И то кончилось.
Ну это мы еще будем смотреть!И тут его как прорвало:Горизонты глубже восьмисот закрыть хотят! Невыгодно им! Хотят сверху наскрести себеа остальное все кинуть. Не выйдет у них!
...А я боюсьвыйдет. И поселка не узнать! Хотя при первом знакомстве казалоськуда ж хуже? Всегда есть куда. То там, то сям окна вынесены вместе с рамами, внутри следы пожарища, копоть по фасаду. За это ли боролись мы долгими зимними вечерами?