Утром за мной заехал Мифтахов и забрал меня в роту.
Привет губе, начгубу и "суткам сверху" - в батальоне службу тащить некому, везде недокомплект личного состава.
По пути от Бочки до бэтэра, до того, как тот взревел движками и заглушил разговор, Зульфар сказал мне очень справедливые и потому горькие для меня слова, которые я пережёвывал до конца службы:
- Я думал ты - толковый сержант, - очень спокойно, как учитель после проверки домашнего задания, определил ротный мою сущность, - Вон, караван взял. Наградные на тебя отправили. Из полка о тебе отзывы хорошие. Тебе через месяц становиться замкомзводом после Хизриева, а ты оказался долболёт. В полку - Паша-террорист, в роте - Мандавошка. Ты мимо ни одного замполита пройти не можешь, не зацепившись. Когда же ты, наконец, поймешь, что есть командиры и есть замполиты?
Больно и стыдно было мне слышать про себя такие вещи.
Всё - так. Всё - правда.
Долболёт и есть.
Залётчик.
Или, как называет меня мой друг капитан Скубиев, "идиёт".
Что мне было ответить?
В царской армии нижний чин на такое по-человечески грустное признание офицера отвечал: "Так точно, вашскородие. Дурак!".
- Простите меня, товарищ капитан, - попросил я.
Как далеко мы ушли от Царской армии.
6. Дембель Хизаря.
Не только от доброты душевной забирал меня ротный с губы до срока и не в связи с необходимостью службы. Со вчерашнего дня в роте появились дембеля.
Если в Советской Армии дембеля - это ненужный балласт, который безболезненно заменяется молодым пополнением, рекрутированным военкоматами СССР и путается под ногами командиров примерно месяц после Приказа, то в Афгане дембеля - непреходящая зубная боль офицерского состава. Приказ подписан 26 сентября, сержантов будут отправлять в Союз в ноябре, а последние дембеля-рядовые уйдут по этому приказу только в середине февраля. Поэтому, не месяц, как во всех Вооруженных Силах, а пять месяцев во всех ротах ОКСВА будут обретаться никому ненужные, забившие на все приказы гражданские люди, одним своим видом подрывающие воинскую дисциплину и расхолаживающие остальной личный состав. При существующей системе замены солдат и офицеров, когда увольняют в запас только после того, как в роту приходит живой заменщик, в году остается неполных три месяца когда в полку вообще нет дембелей.
Воинская дисциплина, и без того далекая от муштры учебных подразделений Советской Армии, после Приказа начинает плавно опускаться по всему Афгану и к февралю, а если уходит весенний призыв, то к августу - достигает своей нижней точки полного отрицания любых приказов и распоряжений. Явление это необоримо как смена времен года и никаким прокурорам-особистам-замполитам победить его не удается. Пик солдатской исполнительности - короткие промежутки времени между отправками последних дембелей в августе или феврале до очередного Приказа Министра Обороны, когда все четыре оставшихся в строю призыва повышаются в статусе на одну ступеньку. До окончания отправок дембелей в полку служат не четыре призыва, а пять и это обстоятельство уже само по себе не укрепляет дисциплину.
С сегодняшнего дня Мифтахов предусмотрительно и мудро стал собирать дембелей вверенной ему первой роты на КП роты, зная наперед, что, находясь на позициях, дембеля положат большой и грязный болт на своих взводных командиров. Находясь на КП и будучи под круглосуточным контролем со стороны ротного и замполита, дембеля еще очень даже могут принести пользу Родине. На позициях от них будет только вред и разложение личного состава.
Ничего хорошего дембелям такая ротация не сулила, потому что на третьем году службы вместо того, чтобы валяться целыми днями на кроватях и доводить свои парадки до немыслимого совершенства, лениво посылая взводного ко всем чертям на глазах восхищенного личного состава, им предстояло следующие четыре месяца брать автомат на ремень и тащить службу как на первом и на втором году. Последний месяц своей долгой службы дембеля первой роты по заведенной старшим лейтенантом Августиновским традиции проводили в Бочке. Бочка в эти дни превращалась в "Комнату для отъезжающих в СССР".
С Высоты 525 ротный перевел на КП трех дембелей - однопризывников Хизаря. Самого Хизаря оставил, так как Колпак был в отпуске, а на лейтенанта Рочкована оставлять такую важную и отдаленную позицию было рискованно. Таким образом, Хизарь остался командовать Высотой. Меня он к командованию не привлекал, а я командовать не рвался, понимая, что последние полгода службы станут для меня самыми тяжелыми месяцами - хочешь не хочешь, а ответственность за службу и за жизни тридцати человек Колпак будет делить со мной, как своим заместителем.
Легко ли командовать мотострелковым взводом?
Нет, не легко.
Научиться в домино или нарды играть много легче.
Но если год прослужить в пехоте, изо дня в день получать и выполнять одни и те же приказы с одним и тем же оружием на одной и той же технике с одним и тем же личным составом - можно привыкнуть и понять как командовать взводом.
Взводом проще всего командовать голосом и личным примером.
Полком - командуют из штаба.
Взводом - непосредственно.
Третьим взводом первой роты и всей Высотой вместе с приданными танкистами и минометчиками командует Хизарь и жестко держит всех в своем волосатом кулаке. Меня, как своего заменщика, Хизарь не трогает, но остальные ходят перед ним на цирлах.
Мне это не нравится.
Мне странно видеть, как деды летят выполнять распоряжения дембеля.
Дембель вообще никем командовать не должен. Он - гражданский человек. Дожил до дембеля - отойди в сторону, не лезь в дела роты. Но Хизарю нравится командовать, а потому все мечутся, исполняя его команды. Через месяц Хизарь вернется к себе в аул и будет командовать домашней козой или коровой, если они есть в семье. В родном ауле Хизаря никто за командира не признает. Вот и старается он как можно сильнее натешить душу последними неделями командования.
Противно смотреть.
Дело не в том, что он плохо командует или приказывает стирать себе носки.
Командует он как надо, толково. И носки себе стирать никого не заставляет из молодых.
Дело в том, что он - командует!!!
Командует, в нарушение воинских традиций, будучи гражданским человеком.
А взвод тяготится его командованием, но исполняет по привычке, укоренившейся в дедах взвода за год с лишним службы с Хизарем. Когда деды пришли во взвод духами, Хизарь был черпак и сержант. Год с лишним деды исполняли его приказы будучи духами, а потом черпаками. Сейчас стали дедами и продолжают гнуться под Хизаря.
Черпаки смотрят на дедов - и тоже гнутся под чеченца-перестарка.
Духам без разницы под кого гнуться, но они видят, что деды чмошничают и запомнят это за дедами после того, как Хизарь уйдёт на дембель. Через полгода, когда я стану дембелем, эти духи станут черпаками и будут помнить за моим призывом пресмыкание перед одним единственным человеком.
Я - не пресмыкаюсь, но я не отделяю себя от моего призыва. И меня от моего призыва никто не отделяет и не отделит. Если сегодня взвод ползает на брюхе по команде Хизаря, а я в это время сижу в курилке под масксетью с сигаретой и чаем и наблюдаю как старший позиции проводит тактические занятия, то через полгода будет считаться, что и я вместе со своим призывом ползал перед Хизарем на брюхе. Сегодняшние духи, через полгода став черпаками, "вспомнят" это моему призыву именно так. То, что я не летаю по командам Хизаря идет мне в минус, потому что я вроде как противопоставляю себя своему призыву. Но если им, дедам, нравится летать, не могу же я летать вместе с ними? Если они рядом с Хизарем себя дедами не считают, то я что при Хизаре, что без Хизаря, что во втором батальоне, что в первом, что на Луне, что под водой отношу себя к дедовскому сословию, требую и добиваюсь для себя привилегированного положения в войсках.
Кроме того, есть одно обстоятельство, о котором не принято говорить вслух, но которое понимается всеми.
Я родом из второго батальона. Второй батальон - воюющий. Первый - охраняющий. Я - воевал. На Высоте нет ни одного человека, который бы воевал. Стоять с автоматом на посту и ходить с этим же автоматом в горы - сильно не одно и то же. Поэтому, равных мне на Высоте нет. Я не лучше и не хуже пацанов, но я - воевал, а они - нет. Любой из них, при случае, затыкается вопросом:
- Ты чё? До хрена в жизни повидал?
Никто из них ничего не видал, кроме Шибиргана и не был нигде, дальше пяти километров от сопки. А я объехал весь Север от Ирана до Пакистана и на этот осекающий вопрос даю отбривающий ответ:
- На три твоих чмошных жизни хватит.
Так что я - дедушка Сухопутных войск и ветеран Афганистана. Прошу учесть и уважать.
Если кому-то нравится летать, то запретить им этого я не могу. Я свое черпачество подтверждал кулаками. Если деды Высоты продолжают отлётывать, значит не сумели подтвердить что они не духи.
Радость после прибытия на Высоту свежего человека постепенно стала сменяться напряжением, которое я создавал.
Хизарь - командует.
Взвод - летает.
Я - тащусь.
На пост?
Пожалуйста! Встану.
Мне не в лом свои часы отстоять.
А вот в эти глупости вроде зарядки и наведения порядка вы меня не вмешивайте. Это не моё. Мне не положено.
Деды тоже хотят тащиться, но шугаются авторитета Хизаря. Хизарь возрастом старше ротного и выглядит как взрослый мужик. Поэтому по команде "выходи строиться на зарядку!" они выходят строиться, а я продолжаю, как и положено деду, валяться на своей кровати и ловлю завистливо-укоризненные взгляды однопризывников.
Напряжение во взводе растет от команды к команде.
- Выходи строиться!
Все выходят - я лежу.
Налицо - "противопоставление себя коллективу".
- Чистка оружия!
Все разбирают свои автоматы - я иду курить на танк. Свой автомат я почистил полчаса назад самостоятельно, без всякой команды. Что мне теперь? Чистить чистый автомат чтобы "не отрываться от коллектива"?!
Что мне делать - я не знаю.
Гнуться под Хизаря вместе со всеми я не буду. Я под Полтаву не гнулся, а Полтава был достойный дед, "За отвагу" имел. Я не гнулся будучи духом, а уж дедом я под Министра Обороны не прогнусь. Слишком тяжело мне досталось моё дедовство. Любого, кто попытается - зубами загрызу.
Но напряжение во взводе - растет.
И причина напряжения - я.
Я - не со всеми.
Я - "не как все".
И это все видят.
Это всех раздражает и унижает. Хотя я никого ничем не унизил.
Свободный человек одним своим существованием унижает холуёв.
Что-то должно произойти, потому что коллектив нельзя долго держать в напряжении.
Необходима разрядка и она произойдёт, даже если примет страшные формы.
Разрядка произошла.
Так, как никто не ожидал.
Не я разливал керосин, но я был спичкой, о которую чиркнули коробком.
Утро обычного дня.
Никто не спит.
Фишкари - на постах. Остальные позавтракали и занимаются по распорядку. Хизарь командует:
- Приготовиться к политзанятиям.
Я подумал, что прикол такой. Уж кому, кому, но не Хизарю - "птица счастья завтравашнего дня" - лекции читать. Пусть сперва по-русски выучится разговаривать. Политзанятия - настолько деликатная штука, что даже командиры не берутся их проводить. Только замполиты. А тут не офицер, а нечисто говорящий по-русски старший сержант возьмется разъяснять мне политику партии и правительства о которой сам не имеет никакого представления.
Все на полном серьезе повытаскивали конспекты и приготовились записывать излияния Хизаря. Ей богу, даже в армии есть предел абсурду. Я понимаю, что "круглое носится, квадратное катается", но чеченец-замполит - это ни в одни рамки! Чтобы не присутствовать при этой клоунаде, я двинулся на выход - напряжение во взводе нарастало и ухохатываться над неправильным произношением слов новоявленным "лектором" мне не хотелось. Не так поймут.
- Вас это тоже касается, товарищ сержант, - остановил меня Хизарь.
- Что "касается"? - я остановился на выходе и повернулся.
- Присутствие на политзанятиях.
Несколько секунд я щелкал тумблерами в своей голове, пытаясь понять: серьезно он или шутит?
- Возьмите ваш конспект и записывайте. - Хизарь обращался ко мне по уставу, "на вы".
Я попытался обратить в шутку "занятие", которое решил устроить Хизарь:
- Да ладно тебе, Миш. Проводи с рядовыми. С сержантским составом замполит отдельно проведет.
Хизарь повысил голос:
- Я вам не Миша. Я для вас сейчас - старший сержант. Я - старше вас по званию и являюсь старшим позиции. Вы обязаны мне подчиняться.
"Ах, вот куда тебя понесло? Старший сержант ты. Лычками своим вздумал козырять?".
На заднем фоне замаячил Рочкован, перепуганный шумом в спальном помещении пехоты.
Меня взорвало.
"Какой-то недоразвитый чича, свои два года службы просидевший в землянке и не то что "крови не проливший", а ни хрена в этом Афганистане не видавший, будет мне тут за жизнь раскладывать и манерам учить?!".
Хизарь сам себя из моего покровителя превратил в моих глазах в ничтожество.
"Ну, лови оборотку", - приговорил я его.
- Товарищ старший сержант, - при необходимости я легко перехожу на язык устава, который знаю в гораздо больших объёмах и гораздо крепче, чем те военнослужащие, для которых русский язык не является родным, - Вы заканчивали учебное подразделение. Вы служите дольше меня. Вам лучше меня должно быть известно, что на проведение любого занятия в Советской Армии требуется утвержденный командиром роты план-конспект. А на проведение с личным составом занятий по политической подготовке требуется план-конспект, утвержденный замполитом батальона. Потому что в Советской Армии ни одному командиру, вам в том числе, не позволено пороть отсебятину. Прошу вас предъявить мне этот план-конспект, чтобы я мог уяснить тему занятия, основные тезисы, которые вы собираетесь нам раскрыть и удостовериться, что эти тезисы совпадают с материалами очередного, Двадцать Шестого Съезда КПСС и установками Главного Политического Управления.
Хизарь клацнул зубами.
Плана-конспекта у него не было. Он не умел их составлять. И к замполиту батальона он с несуразными вопросами не подходил. Он вообще Высоту покидал только раз в сутки на час, чтобы доехать до ротного и доложить ему о "происшествий не случилось".
Все притихли и ждали развязки.
Авторитет Хизаря треснул.
Ему посмели возразить.
Впервые.
Либо я сейчас доломаю авторитет Хизаря, либо Хизарь доломает меня. Обратного хода у меня нет.
- Выходи строиться без оружия! - подал он команду для всех и для меня особо, - Вас, товарищ сержант, тоже касается. Построение через минуту возле землянки по форме номер четыре.
"Форма номер четыре" - это обыкновенная повседневная форма. Хэбэ, ремень, панама, полусапожки. В таком виде полк встает на развод и другие построения.
"Может. Хизарь понял, что задвинул лишнего и хочет смягчить обстановку переменой занятий?", - с удивлением думал я, готовый к тому, что сейчас мне придется с Хизарем идти в рукопашную до полной победы, до того страшного пехотного мордобоя когда проигравший потный и грязный валяется без сил подняться в теплой афганской пыли, впитывающей его кровь.
Я был готов к драке с Хизарем.
Хизарю - под тридцатиник.
Мне - девятнадцать.
Хизарь намного мощнее меня. Борец, как большинство его земляков с Северного Кавказа. Если он меня сграбастает, то пожалуй, переломает мне все ребра своими могучими волосатыми ручищами.
На этом преимущества Хизаря заканчивались вместе с его шансами на победу.
Я - моложе.
Я раз в пятьдесят выносливее Хизаря. В горах я доходил до такой степени усталости, какая не изведана Хизарем. Я знаю, что могу выдержать любую нагрузку, даже такую, когда темнеет в глазах и отключается память. По мне стреляли душманы и я не ссал под этим огнем. Я видел, как гибнут пацаны. В пятой роте я не реже одного-двух раз в неделю участвовал во всеобщем мордобое "славяне-чурки" и меня не сбивали с ног. По духовенству меня били в день не менее двух раз и я не боюсь боли и вида крови. Я сломаю этого Хизаря. Мне нужно его сломать. Мне - оставаться замкомзводом после него и я должен показать моему взводу что я могу сделать с живым человеком.
Живого человека я могу превратить в кусок обосравшегося от страха мяса.
Я уже прикинул бой.
Первую минуту Хизарь будет свежий и он попытается вовлечь меня в борьбу. Нельзя позволить ему зацепить меня хоть пальцем. Задавит силой. Буду отскакивать и уклоняться.
На второй минуте Хизарь малость сбавит пыл и встанет на месте. Надо немного покружить его, чтобы он не знал с какой стороны получит удар.