Пестель прошел к милиционеру, где его уже встречала администратормолодая девушка в брюках настолько узких, что Пестель невольно подумал: «Господи, кто же ее в эти брюки вбивал?»
Вы Пестель? спросила девушка и, не дожидаясь ответа, буркнула, опустив глаза в пол:ЯЛеонида.
«Бывает», хотел сказать Пестель, но вовремя сдержался.
Вошли в огромное фойе.
По коридорам телестудии бегало множество людей, и у всех было одинаковое, деловое, выражение лиц. Ведь даже в аэропорту есть праздно прогуливающиеся, а здесь таких не было.
К Пестелю подошел незнакомый человек с усами и в больших очках, дернув за рукав, спросил:
Когда Саморяд придет?
Он не придет. Он заболел.
Какзаболел?
Человек отскочил и, как сумасшедший, начал названивать по мобильнику.
Знакомый? Леонида тянула Пестеля к лестнице.
Да нет, улыбнулся Пестель. Странный какой-то Я его впервые вижу.
Молча поднялись на второй этаж. Леонида шла сзади, дышала тяжело, как спортсмен после соревнований.
На площадке второго этажа, забитой курящими людьми, Леонида передала Пестеля второму администратору, которая носила имя более привычноеВаря.
В отличие от Леониды, Варя говорила без умолку:
А вы первый раз на телевидении? Как интересно! Вы, главное, не волнуйтесь. Тут только не надо волноваться. Вы ведь не волнуетесь? И не надо. Гримировать мы вас не станем, правильно? Чтобы не волновать. А то, бывает, человек придет спокойный, а как его начнут гримироватьсразу разволнуется. А вот вы не волнуйтесь. Мы вас только припудрим прямо на местеи все. Подумаешь: прямой эфир. Зато трое ведущих. Они вам помогут. Даже если кто-то один из них заволнуется, двое других помогут. Потом, там же Кротов. Знаете Кротова? Как не знаете? Не бывает так. Знаете, конечно, Кротова. А как же! Сережатакая душка. Спокойный. Никогда не волнуется. Вообще, вы знаете главный закон телевидения: естественность. Понимаете? Вот вы же можете быть естественным? Можете. Я вижу. Ну, вот и будьте. Не дергайтесь, главное, и будьте самим собой.
Павел Иванович почувствовал, что его начинает колотить нервная дрожь.
Вошли в студию.
Вокруг студиипо периметрустояли телевизоры. И в каждомлицо Саморяда. Саморяд по-доброму улыбался и приветливо махал рукой. Сколько раз говорил ему Пестель: «Иван Петрович, не надо строить из себя простого, но великого. Что ты, как член Политбюро, честное слово?» Не послушался Иван Петрович, видимо, член Политбюро был приятный для него ориентир.
Видите, вот ваш Саморяд, не переставала щебетать Варя. Правда, успокаивает? Правда?
Посредине студии стояло кресло, огромное, как трон.
Варя улыбнулась:
Это ваше место. Правда, здорово?
Да вы что, с ума сошли! Пестель ощущал уже самый настоящий ужас. Я тут должен торчать на виду у всех людей? Да вы что? Это абсолютно невозможно!
Да! обрадовалась Варя. У всей страны на виду! Правда, здорово? Да вы не волнуйтесь! Это же место для Саморяда готовилось? Ну вот. А он заболел. Очень хорошо. Значит, это ваше место, правильно? Главное, не переживайте! На этом кресле до вас такие люди сидели Иничего! Все в порядке у них. Ха-ха. И у вас все в порядке будет. Главноечто? Правильно! Быть естественным и не дергаться.
Пестель опять попытался было отказаться, еще не понимая, что телевидениеэто ураган, противостоять которому невозможно. Ураган этот уже закрутил, завертел. Какие-то руки начали цеплять Павлу Ивановичу микрофон на лацкан. Микрофон был привязан проводом к тяжелому аккумулятору, который велели положить во внутренний карман, от чего пиджак тут же скособочился.
Кто-то усаживал его в кресло, потом просил встать, сдвигал кресло, снова сажал, снова просил встать, сдвигал кресло обратно, снова сажал, крича при этом:
Левый софит опусти! Опусти левый софит! Да не тот левый, а тот левый, который справа!
Уже какие-то руки его припудривали, а другие причесывали, приговаривая:
Вы у насглавный герой, должны быть красивым. Вы, главное, не волнуйтесь, все будет хорошо.
Уже подошел какой-то лысый, маленький человек, представившийся: «Режиссер программы», и тотчас начал говорить:
Тут ничего страшного не будет. Ведущие помогут. Они опытные. Естественная улыбка, естественный взгляд, естественные реакции. Впервые снимаетесь? Понимаю трудности. Ничего. Главное, не нервничать. Вот наши ведущиекаждый день в прямом эфире, и ничего. Живы пока, даже не дергается никто. Вы видели, чтобы ведущий дергался? Нет. Вот и вы не дергайтесь. Все будет хорошо, я чувствую. Зато завтра вас узнает вся страна. По улице пройти не сможете.
Никогда в жизниникогда! даже в интернате! даже в армии! не чувствовал себя Пестель настолько беспомощным. Он действительно был игрушкой в руках этих умелых, все понимающих и знающих людей.
Пестель и представить себе не мог, что быть героем в телепередачезанятие настолько унизительное. И уж совсем не понимал, что он сейчас будет делать. Заготовленная речь лежала в кармане, но как он сможет ее прочесть
Режиссер, словно прочитав его мысли, произнес спокойно:
Говорить будете стоя. Вас объявят. Раздадутся аплодисменты
А если не раздадутся? пискнул Пестель.
Раздадутся, уверенно сказал режиссер. У нас все продумано. Значит, так: сказали речь. Опять аплодисменты. Обязательно аплодисменты, грозно приказал он кому-то. Сели. Потом будет видео Саморяда. А дальше вас начнут спрашиватьвы будете отвечать. Отвечать надо коротко и ясно. Как в армии. В армии служили? Вот и хорошо. Все. Это просто. Главное, не волноваться.
Пестель медленно сполз по своему трону и подумал: «Будь что будет!»
Но ему тут же закричали:
Куда опустились? Куда? Выпали из света! Поднимитесь, как сидели, немедленно! Поднимитесь, как сидели
Кротов давал последние указания двум своим соведущим:
Значит, так. Сначаладети. Поют жизнеутверждающую песню с элементами патриотизма. Потом вы, Маша, говорите: «Здравствуйте! Мы приветствуем вас» А ты, Наташ, подхватываешь: «На марафоне Детинаше светлое настоящее!» Не вместе, а по очередиэто важно! Сначалавы, потомвы. Понятно? Потом я представляю вас, представлюсь сам. Ясно?
Маша, корреспондент солидной газеты, и сама была девушкой солидной. Свою солидность Маша пыталась спрятать за широким, необъятным платьем. На Наташину мини-юбку солидная журналистка смотрела со смешанным чувством зависти и злобы.
Машу злили не только Наташины длинные ноги, но и тот совершенно очевидный факт, что Наташа не волновалась абсолютно. Маша даже попыталась сказать Наташе пару колкостей, чтобы хоть немножко вывести коллегу из равновесия, но не вышло.
Наташа действительно не волновалась. Всеобщее волнение ее даже забавляло. По сравнению с ее проблемами, ее решениями, да всей ее жизнью, наконец, все это было нелепой и бессмысленной суетой
Неужели передачу нельзя было записать? вздохнула Маша. Прямой эфирвсе-таки очень страшно.
Нельзя, милочка моя, нельзя Кротов нервно листал сценарий. Саморяд хотел, чтобы только прямой эфир. Во-первых, нужны звонки зрителей. А потомденьги же будут поступать все время, а наша задача состоит еще и в том, чтобы, как говорится, заводить зрителей, дабы денежный поток не иссякал. Понимаете? А вызапись. Тут речь о больших деньгах идет, а вызапись.
А-а-а, понимающе протянула Маша. Было очевидно, что она вот-вот расплачется.
Наташа посмотрела на Кротова, как киллер на жертву. И ей стало жалко этого забавного, не более придурковатого, чем все остальные, мужика.
Она вышла в коридор, прислонилась к стенке, набрала номер по мобильнику:
Добрый день. Это посольство Франции? Очень приятно. Вас беспокоят с телевидения, первый канал Останкино. Моя фамилия Пустышко. Мы устраиваем круглый стол корреспондентов разных стран и хотели бы пригласить вашего журналиста Жана Глобераон когда-то работал в Москве. А где он сейчас, я не знаю. Вы не поможете его найти? Позвонить пресс-атташе? Понимаете, мне надо столько корреспондентов собрать, может быть, вы пойдете мне навстречу? Огромное спасибо. Когда я могу позвонить? Сердечно благодарю. А мы во время передачи обязательно вас поблагодарим, непременно, можете даже не волноваться.
Жан Глобер интересовал сейчас Наташу куда больше, чем этот дурацкий марафон.
Зрителей впустили сразу.
Они быстро и организованно расселись, стали внимательно разглядывать Павла Ивановича.
Среди зрителей Пестель заметил усатого человека в очках, который настиг его в холле. Человек поймал взгляд Павла Ивановича, улыбнулся, помахал рукой.
Пестель мог поклясться, что никогда его не видел.
В центр студии вышел режиссер.
Значит, так, сказал он, радостно потирая руки. Жвачки все немедленно проглотили. Раз! молодцы. Сумки убрали под кресла, чтобы они не портили картинку. Раз! убрали, хорошо! Теперь репетируем аплодисменты. Варя! позвал режиссер.
Выскочила Варя.
Все смотрят на девушку. Молодцы! Как только она взмахнула рукой, все зааплодировали. Репетируем!
Варя взмахнула. Все лениво захлопали.
В чем дело? недовольно крикнул режиссер. Вы сюда зачем пришли? Вы сюда развлекаться пришли? Нет. Вы пришли работать. Помогать нам делать программу. Что вы хлопаете, как в доме престарелых? Вы должны аплодировать, как на хоккейном матче. Понятно? Еще раз.
Откуда-то сверху раздался голос:
До эфира две минуты. Прошу операторов занять свои места. Удачи всем!
Зрители окаменели.
Павел Иванович побледнел, изо всех сил стараясь не сползти с кресла и не выпасть из неясного света.
Репетируем! крикнул режиссер.
Варя взмахнула руками.
Зрители истерично зааплодировали. Кто-то нервно крикнул:
Шайбу!
Кричать не надо, вздохнул режиссер. А так уже лучше. Всемудачи. Помните: непосредственность и спокойствие. И главноеулыбайтесь, улыбайтесь. Глядя на вас, телезритель должен понять, что ему тоже хорошо жить. Чем больше вы будете улыбаться, тем больше шансов, что мы покажем ваш крупный план.
Тут же заулыбались все.
Павел Иванович не понял, что уже начался эфир, но стоящий за его спиной детский хор вдруг заголосил:
Люблю я просторы
Российских полей И реки, и горы,
Отчизны моей!
Спасибо, Россия!
Спасибо, страна!
В тебенаша сила!
Ты так нам нужна!
Дети закончили петь. Варя взмахнула руками. Все зааплодировали. Под аплодисменты вышли трое ведущихмужчина и две женщины.
Павел Иванович вспомнил, что действительно видел когда-то этого ведущего, мелькало что-то пошловатое, когда он переключал каналы. Ведущая в мини-юбке ему понравилась. Она смотрела спокойно и печально. Павлу Ивановичу всегда нравились женщины с таким взглядом, их было интересно разгадывать.
И тут заорала толстая ведущая:
Здравствуйте! Она оглянулась по сторонам, словно не была уверена, что ее услышали. Здравствуйте! Мы приветствуем вас на марафоне Она сделала паузу и с ужасом выдохнула:«Детинаше счастливое настоящее!»
«Детинаше счастливое настоящее!»повторила ведущая в мини-юбке и зло посмотрела на толстую.
Толстая опустила глаза.
Варя взмахнула рукамивсе захлопали.
Да, сказал мужчина. «Детиэто наше счастливое настоящее!» Мы собрались здесь, чтобы сделать это настоящее еще более счастливым. Я хочу представить вам своих очаровательных коллег
Наташа смотрела на человека, сидящего на троне посреди студии, и мучительно вспоминала, где она видела его. Где-то точно видела она это тонкое, длинное лицо, причем совсем недавно, ногде?
Павел Иванович сидел, вжавшись в кресло, и думал: «Господи, умереть легче, ей-богу».
Усатый незнакомец снова помахал ему и улыбнулся.
Дети грянули по новой:
Спасибо, Россия!
Спасибо, страна!
В тебенаша сила!
Ты так нам нужна!
ПОКУШЕНИЕ
Павел Иванович с ужасом ждал того мгновения, когда ему предоставят слово.
И это случилось.
Он поднялся. У него дрожало все, что только может дрожать.
Варя взмахнула рукамираздались аплодисменты.
Он достал из кармана пиджака речь.
Варя снова взмахнула рукамии все захлопали.
Дорогие друзья! начал Павел Иванович.
И тут тот самый усатый человек, который улыбался ему, поднялся.
Варя начала показывать емусядьте, сядьте.
Но человек не садился. Он достал пистолет и навел оружие на Павла Ивановича.
Пестель заметил, что у человекапрямо как в знаменитой комедииотклеился ус, а потом увидел дуло, которое смотрело ему прямо в глаза.
За мгновение до выстрела он упал, пытаясь закрыться своим троном.
Услышал выстрел. Дико обожгло правую руку, хлынула кровь.
Еще выстрелстудия погрузилась во тьму.
Началась паника. Вокруг кричала, орала, топала толпа. Не понимая, где выход, люди бегали по кругу, сшибая друг друга.
Павел Иванович поднялся, совершенно не понимая, куда идти.
Кто-то догадался чиркнуть зажигалкой. И тут же во всех концах студии начали вспыхивать огоньки, от этого картина стала еще более мрачной и жуткой.
Кто-то нашел выход и закричал:
Сюда! Сюда!
Толпа бросилась на зов. Раздались чьи-то крики.
Кровь хлестала из руки, Павел Иванович попытался перевязать ее носовым платком.
Вдруг он почувствовал чьи-то руки на своем плече и женский голос сказал:
Держитесь за меня.
Через мгновение Павел Иванович оказался в маленьком пустом, и, главное, освещенном коридорчике. Рядом с ним была молчаливая Леонида.
Здесь есть еще один выход. Наши через него уже все ушли. Дайте руку, потребовала она.
Рука была вся в крови.
Снимайте пиджак и рубашку, приказала Леонида.
Зачем? Леонида усмехнулась:
Трахаться будем. Снимайте, я говорю. Быстрее. Вы теряете много крови.
Павел Иванович подчинился.
Леонида оторвала от рубашки рукав, быстро и ловко перебинтовала руку.
Рука тут же онемела, но кровь хлестать перестала.
Надевайте что осталось. Будем прорываться к выходу.
По коридорам неслись люди. Их было очень много. То там, то здесь раздавались крики:
Здание заминировано! Сейчас будет взрыв!
Толпа неслась, сметая все на своем пути, не замечая упавших.
У вас силы-то есть дойти? спросила Леонида.
И ее тут же отсекли бегущие люди.
Пестель шел, держась за стену. Некстати подумал: «Неужели этот восторг, который держится в моей душе несколько дней, это неожиданное ожидание хорошего было предчувствием всего этого кошмара? Как же так, а? Не может же этого быть! Не может!»
Додумать мысль не удалосьему отдавили ногу. Пестель снова прижался к стене.
Настоящая давка начиналась у дверей, ведущих к лестнице, и продолжалась на самой лестнице.
Кого-то перекинули через перила, человек пролетел лестничный пролет, раздался ужасный глухой стук. Толпа на мгновение замерла. Но тут же, с еще большим остервенением, начала рваться к выходу.
«Туда нельзя, подумал Пестель. С моей рукой меня скинут, как этого несчастного. Точно скинут». Но толпа не слышала его мыслей, его вынесло на лестницу, повлекло вниз.
Он почувствовал: еще мгновениеи он перелетит через перила в лестничный пролет. Левой рукой ударил кого-то. Болью обожгло правую руку, но напор ослаб.
Добрался до первого этажа.
Толпа снесла и милиционеров, и их будки, и заграждения. Толпа хотела быстрей вырваться из здания на улицу.
Когда раздались выстрелы, Кротов схватил за руки Машу и Наташу и быстро вывел их в коридорон, конечно, знал все тайные выходы.
А как же люди? спросила Маша. Там, в студии, сейчас начнется паника.
Что вы предлагаете? на ходу бросил Кротов. Каждого взять за руку и вывести?
Кротов с девушками быстро вышел через какой-то тайный подъезд, где давки не было.
Едва они оказались на улице, Кротов вздохнул:
Неужели и вправду долбанет?
Маша наконец-то заплакала, Кротов стал ее утешать, молча поглаживая по волосам. А толпа (как же мгновенно она возникает!) уже неслась из студии неостановимым потоком. Люди бежали к своим машинам, резко давали по газам. Тут же произошло несколько аварий, но водители, не обращая на это внимания, уезжали: лишь бы подальше, подальше, подальше
Вы не могли бы увезти меня отсюда, почему-то шепотом попросила Маша. У меня машины нет.