Говорят, свобода измеряется длиной поводка.
И это правильно.
А ещё она измеряется наличием видеокамеры в углу, «жучка» в телефонной трубке, спутника-шпиона над головой. Бабушки у подъезда и дверной глазок напротив тоже отмеряют по себе твою свободу. А то вдруг её станет слишком много?! А то, что слишком, как известно, нехорошо. Вот поэтому и нужен КОНТРОЛЬ: поиск колющего-режущего в карманах и работа над ошибками в проверенных тетрадях. Надо, надо, надо А то как же?!
Мы танцуем. Очередной медлякСлон решается: выдвигается к стене, у которой на стульчиках сидят одинокие, никем не приглашённые самочки. В полумраке лица не просматриваются, а зажигалкой подсветить вроде некультурно. Короче, природа подскажет.
Доверившись инстинктам, Серж склоняется, в глубоком реверансе, потупив взор. Открытой ладонью, не глядя, тычет вперёдприглашает на танец. А девчушку-то резвенькая: головкой качнула, ушла из-под удара, сохранила зрение. Не чувствуя тонкую кисть в своих фалангах, Слон повторяет манёвр. Не глядя. И опять пальцами в глаза. Резвенькая изворачивается. Слон опять не чувствует кисть. Не понимает. Выпрямляется. Пристально смотрит и разводит рукамитипа я не понял, это чо, кидалово?! Девушка, сообразив, что сейчас начнут приглашать не пальцем в глаз, а, как минимум, кулаком в челюсть, отрывает ягодицы от мебели и кидается в распростёртыене понял?! объятья Слоника.
Лицо её остаётся в полумраке и загадкой, но рост в тени не спрячешь: полтора метра в прыжке на ходуляхфэйс как раз на уровне живота Сержа.
Зато наклоняться не надо, комментарий к карикатуре, и уже тише, нам:Член сосать легко и просто детям маленького роста.
«Wind of change» надо танцеватьи Слон танцует: его руки не достают до девичьей талии, девочка, на цыпочках, и всё равно едва касается ладошками его плеч, но это помеха единенью молодых сердец. Слон отодвигается чуток от своей избранницы и наклоняется, оттопырив зад для поддержания равновесия. Это решает проблему возложения рук на соответствующие места.
В такой позе он терпеливо кружит на месте и даже поддерживает беседу, перекрикивая заторможенную мелодию окончательного чейнджа.
Музыка глохнетдискотека закончилась.
Слон глотает дым, мы дымом давимся.
Девочек и мальчиков разогнали по корпусамспать пора! пись-пись и в люльку, горшок зовёт.
На пляж?
На пляж так на пляж.
СтоимЮра, я, Слон, Кабан, Вадик, Булкин и Третийводичкой любуемся. Камыши созерцаем, от прохлады вечерней ёжимся. Купаться никто не спешит. Потому как любуемся, созерцаем и ёжимся.
А давайте голяка?! толкает Булкин идею в массы.
Массы идею поддерживают: сотрясая гениталии, с криками и воплями нарушают неприкосновенность пруда
он любил болтать своим болтом
Подурачились и будя, пора вылезать.
Полночь.
И шо, теперь одежду на мокрое тело одевать? вопрошает Слон. Резонно.
Озадаченные, молчим.
Надо обсохнуть, предлагает Кабан.
Киваемдействительно, надо.
А я хочу нырять!! психически нездорово орёт Булкин и забегает по колено в воду. И ныряет. Повторяю: воды по коленоон ныряет. Раз ныряетвстревает черепом в песок, второй разстойка на ушах, третий О, эта гремучая смесь: водка, а потом танцы.
Ну и ладно, хочется человеку уподобиться страусу? и пусть уподобится! У нас демократия, в конце концов. И в Конституции тоже. Написано. Поэтому и флаг такой: вверху вроде небо, а снизу жёлтое всё.
Наклоняюсь за сигаретами и случайно мажу взглядом по ближайшему корпусу.
И офигеваю.
Половина тёмных окон усеянанадеюсь! хотя издалека не разобратьдевичьими физиономиями. Пляж-то освещён двумя фонарями и отлично просматривается.
А мы тут, значит, дружно под Адама до грехопадения косим: нифига не прикрыто.
А они, стало быть, любуются. Прародительницы.
Пацаны, обратите внимание.
Обращают. Все, кроме Булкина. Он по вкусу песка на мелководье выясняет: есть ли здесь нефть. В крайнем случае: когда была в последний раз? Это же важно
Мальчики, помашите девочкам ручками! командует Юрик.
Разворачиваемся органами к окнам и машем. И ручками тоже.
Завтра домой.
* * *
Завтра домой.
Уезжаем мы завтра.
А нынче последняя ночь.
Вокруг все готовые, а я трезв, как змеевик самогонного аппарата: вроде и непосредственно, вроде и через меня, номимо капает. Рядом, а не хлебнуть. Скучно.
Возвращаюсь в свою палатупусто, все где-то отвисают. Водку пьют. Суки. Мелкие людишки. Они не понимают, что отравляют свои молодые организмы алкоголем, никотином и всякой приятной гадостью. А ведь им ещё детей рожать и строить светлое будущее.
Дверь отворяется без стука. Заносят Юру. Укладывают. Помогают раздеться. Он пытается встать, ему помогают лечь. Засыпает.
Нет, так дело не пойдёт. А вот я пойду. Прямо сейчас. К Овчаловой пить чай. Раз водки нету
Гадливо пью чай.
Во как оно сложилось-то! Во каким боком вышло! задним! Чай пью! Батюшки светы! Эдак, страшно сказать, и до «Пепси-колы» недалеко. Сначала чай, а потом что? курить брошу?! И это в тот исторический момент, когда весь лагерь, не покладая рук, в поте лица своего не жалея живота, вздрагивает и тостится, воспивает и закусывает. А ячай!! У всех, значит, завтра похмелье будет, а у меня что, диабет от трёх ложек сахара на чашку?!
Зачем нам диабет? Нам диабет не нужен!
В палату просачиваются пятеро замотанных в простыни одноклассниц, крокодайлы, ещё и какиене всех больных война убила, прости Господи убогих. Экстремальные какие-то: суетятся, бегают туда-сюда, глазками блестят. Сразу виднонормальные люди! шары залили, теперь жизни радуются.
Чего, говорю, дёргаетесь? Шо случилось? Где пожар?
Какой пожар?!
Вот и я говорю: волноваться не надо. Рассказывайте.
Вопят квартетом и взахлёб:
Мы там! Мы там! Мы там с Юры плавки сняли!!
Тьфу ты, а я-то А они со спящего и слегка перебравшего
Ну и шо? Вы шо? никогда голой задницы не видели?
А мы не задницу Девки, побежали ещё посмотрим!
А-а-а, вот где, значит, собака подмылась: Юркин инструмент заинтересовал. И, мало того, в восторг привёл. Неописуемый. Ню-ню
* * *
Разворачиваемся инструментами к окнамповезло: вода как парное молокоесть, чем потрясти. Нам машут в ответ, посылают воздушные поцелуи.
Но хорошенького понемножкувозвращаемся к шалашам водку допивать.
Костик рассказывает анекдоты. Тираннозавры от таких шуток со смеху вымерлисамый свежак Костяра выдаёт. Обязательно начиная очередную бородатость словами «А хотите анекдот?», Шаман, залпом, без пауз, выплёвывает десяток преданий старины глубокой.
Костик, не выдерживает Кабан, лет десять назад тебя бы, на хуй, посадили. За порочащую советского человека тупость шуток.
Что такое оскорбление в лучших чувствах? Это Костяра, гордо задравший подбородок, нетвёрдой поступью шагающий.
Василий иванович у петьки приборы? двадцать шо двадцать? а шо приборы? бубнит он, вступая берцем в кастрюлю с недоеденной кашей на дне.
Попали на небонеобанеобитаемый остров, цепляется ногой за поваленное дерево и падает
трагично, но зато как «Челленджер»
мордой в прелые листья. Кастрюля плотно состыкована с пяткой. В этом положенииличико в землю, руки-ноги в стороныКостик и засыпает. Начинается дождь.
Оптимальное распределение спальных мест: Слон, Кабан, Булкин и Третий в одном строении из сучков и задоринок, Юра, Вадик и яв другом. У Костика: ковёрцветочная поляна, стенысосны-великаны, крышанебо. Наше счастье, что он так удачно выбрал лежбище: в шалаши запрессовались, как кильки в банку, мест нет. А если учесть Костярыны габариты и отсутствие малейших признаков альтруизма
Ночью я проснулся. Замёрз жуткоконец августа. Нет, ну не то чтобы, но всё-таки. Вышел из «княжеского шатра», дыша перед личиком желудочными испарениямине парфум, но, как говорится, своё дерьмо не пахнет. Огонь почти погас: остались только слабые угли, подкинем жратвы-древесины и будем греться. Мы. Мы: это руки, ноги, голова, жопа и т. д. Особенно голова. Что-то там очень замёрзло и болит. Льдом трещит и раскалывается. А по льду коньки туда-сюда, туда-сюда, скрип-скрип, аксель через полынью, сальто через лунку
В соседнем шалаше шевеление и, мягко говоря, отрыжка.
Кому ж это? А-а, Слонику. С чего я так решил? Так вот же он к пламени подползает, попутно рот от блевотины рукавом вытирая. Сейчас курить попросит.
У тебя сигареты есть?
Ну, что я вам говорил? Угощаю. Ему, болезному, необходимо зубки дымком продезинфицировать, чтоб кариесу не случилось, а то бродит, понимаешь, по Европе призрак гнилозубый, внеочередной. Подкуриваем от раскалённых кончиков ветокнастоящим индейцам завсегда везде ништяк! Гигиена это правильно. Водкой не мешало бы, да нету. Всю выпили. Вот так вот и страну проебали: народ на органы продали, девок в публичные дома пристроили, детишек на усыновление, программёров в Германию Деньги, естественно, пропили, а теперь маемся с похмелья. Лечиться-то нечем. Лекарства нет. Такого, чтоб страшную болезньприпездонию, обострённую христианской долготерпимостью! искоренить. Может, если населению головы открутить, а потом на правильное место импортные приспособить тогда, а? Нет, не поможет, дня на два, максимум, хватит, потом котелки опять тараканьими анусами набьются по самые гланды. Менталитет? Да причём здесь? Чтоб жить в этой стране, мозги необязательны, они скорее рудимент, а вот тараканьи анусы ну, должно же что-нибудь заполнять черепную коробку?! Выполнять функции гипофизавдруг поступит сигнал сообразить на троих?! Достоверно известно, наука доказала, тараканьи анусы оптимально функционируют в качестве высшей нервной системы. И теперь в каждом роддоме, прежде чем обрезать пуповину, младенцам удаляют всю ненужную серость, взамен имплантируя не заставляйте меня повторяться.
Слон втискивается в шалаш. В правый угол. А вылез из левого. Продуманный
Утром я наслаждаюсь отбойными молотками в лобных долях и руганью Булкина: проснувшись, он обнаружил, что мастерка его натурального «адика» испачкана. Запятнана.
Кто нарыгал в шалаше? гневно вопрошает Булкин.
Кто ел из моей миски? в тон хохмит Вадик.
Кто?! Кто?! В шалаше?!
Не, ну это уже свинство! возмущается вместе со всеми Слон.
Булкин принимает его слова как намёк и всерьёз:
Ты?!
Но Кабан всё отрицает:
А может он? кивок в сторону храпящего между сосен-великанов тела.
Но версию с участием Костика не поддержалинарод твёрдо уверился, что без желудей не обошлось.
Меня пучит утренним смехом.
* * *
Утро.
Подъём. Не подъём дажеофициальное начало всенародного похмелья с пухшими рожами и булькающем в горле желудочным наполнителем.
Сегодня даже зарядки нетТерминатор ночью времени не терял: его бессонница возле кровати соломенную шляпку позабыла.
Сегодня и за продуктами не ехатьНиколаша десантные штаны ещё вчера постирал.
Сегоднядомой.
Встаю и топаю вниз. По пути встречаю Зама. Зама шатает. Не от усталости:
Поссать?
Ага.
Вдвоём?
А почему бы и нет?
Его кидает по сторонамвихри враждебные, знаете лия направляюсь чётко, с толком и расстановкой. Я вчера чай пил. А Зам ХЕРНЁЙ НЕ СТРАДАЛ. Было у него похвальное желание: расплывчатую и задвоенную колхознозность домой довезти, маме показать: вот такая, мама, наука геометрияикс-игрек-радикал. А заодно и похмельный синдром захватить. Чтоб было чем в дороге заняться. В автобусе. На ухабах. Это же так увлекательно: пытаться сувениры не расплескать. На соседей.
Что-то не такощущение слежки, описанное ещё незабвенным Фенимором Купером. Я не Чингачгук, но тоже парень хоть кудавонзаюсь с разворота томагавком взгляда в очи Пупсика.
Зам, греби ровнее. Арина Ивановна смотрит.
Да? Ну, тогда я побежал!
Бег с препятствиямидугами с радиусами закругления метра в три. Завораживающее зрелище. Особенно впечатляли манёвры огибания отдельных личностей, бредущих навстречу и таких же хмурых попутчиков. А когда он выбил локтём сигарету изо рта устало-печального Терминатора
Вот и «зелёный домик».
Расстёгиваю пуговички ТАМ и достаю из-под резинки трусов Что за странные звуки? глухие удары. Потребность борется с любопытством. Любопытство побеждает.
Да-а-а Копейка, с методичностью дятла, бьётся телом о перегородки надочкового отсека: то о правую стукнется, то левую рёбрами прижмёт. Ну и чайником добавиткак же без чайника? Чайникон же везде голова, особенно если мозгов нету. Без чайника ведь и звукне звук, а так, невыразительность одна, фальшиво звучащая.
Наконец Копейка припадает грудью к стенке сортирацель: зафиксироватьсянет в жизни стабильности. Ноги непроизвольно дёргаются, почти нащупав дырку для проваливания фекалий, а, учитывая габариты Копейки, сиё отверстие и для проваливания всего тела тоже сгодится.
Интересный способ суицида.
Облегчённый Зам и аналогичный Слон проникаются жалостью к товарищу: расстёгивают и извлекают, а во время истечения и поддерживаютистинно самаритянское милосердие! Правда, благородство душевных порывов заканчивается, когда они начинают выяснять, кому именно придётся засунуть и застегнуть. В результате Копейку оставляют спать на деревянном жёлобе, на писсуаре то есть: ширинка настежь, содержимое предоставлено вниманию комаров и мух, ага, сама мужественность беззащитно выглядывает, покачиваясь в такт содрогающейся диафрагме
А потомзавтрак: все, как один, зелёныеучителя включительно, а я с аппетитом уминаю молочную кашку.
Возвращаюсь в палату. Кабан ещё спит. Бужу не садизма ради, а из сочувствия: вдруг ему жрать хочется? Понимаю, вероятностьодин шанс против тридцати миллионов, что он проголодался, а не блевать начнёт, прежде чем раскроет запухшие очи.
Один против тридцати миллионов? ха! блюёт, не расшторивая ресниц.
Олег, вставай! На завтрак пора.
Иди на хуй, лаконично, зато по существу.
Олег, не гони, уезжать скоро, собираться надо и ещё сотня благоразумных доводов. Ответ, конечно, предопределён:
Иди на хуй
Но я назойлив как комар над полуночной кроватью. Иполучилось! Не с пятьдесят пятого раза, но всё-такисейчас Хрюка наконец встанет!
Спешите видеть! Коронации российских императоровшкольные постановки в сравнение с этим шоу!
Вязкие движения, мутный травяной пигмент моргалпод цвет хлебала, грязно-белые плавкитело поднимается. Медленно. Величественно. Почёсывая член, озадаченный утренней эрекциейжелание размножаться никакой абстиненцией не перешибёшь. Ногойв блевотину, не замечая, своё как-никак.
Он стоит передо мной, покачиваясь. Слюна провисла от подбородка до грудинеудачно сплюнул на пол.
Венец творения.
Царь природы.
Меланхолично наклоняется к кровати, берёт простыню, помахивает ею в воздухе, возвращает на место и Вязкие движения, мутный травяной пигмент моргалпод цвет хлебала, грязно-белые плавкион ложится. Медленно. Величественно. Шкрябая грязными ногтями задницу, раздражённую педерастическим зудомжелание размножаться никакой абстиненцией не перешибёшь
* * *
Утро многоголосым шелестом ударяет в барабанные перепонкиптички поют, отрыгивается сквозь динамики «Прощание славянки», и всё такое прочее.
Рассвет: интересно, что чувствует журнальчик «Сторожевая башня», очнувшись поутру использованным по назначению во время приступа диареив месте непосредственного использования. И в процессе.
Глупость. Журнал ничего чувствовать не может.
Костик отдирает кастрюлю от стопы:
Пацаны, а хотите анекдот? Летят в космическом корабле Петька и Василий Иванович. Василий Иванович Петьке: «Приборы?». А в ответ: «Двадцать»
Мы смеёмсянет, мы хохочем.
Попали на необитаемый остров: русский, немец и американец
Мы лопаемся мыльными пузырями, нас сгибает поперёк и втрое: те же тупизмы в том же порядкеэто ж надо! По лицу видно: для Костика вчерашний вечеродна сплошная амнезия.
Костик польщённаконец-то оценили его способности рассказчика. Все довольны: всем одинаково хуёво.
* * *
Линейка.
Линейка? обветренные губы изумрудных лиц.
Линейка? украинская пытка: похмелье под солнцем и нудные нотации.
Арина Ивановна подводит итогиона довольна: сезон без происшествийни одной передозировки, поножовщины, изнасилований не зафиксировано.