Давай.
Что-то я совсем запутался, проговорил Джордж минуту спустя. Все сегодня будто специально на меня ополчились.
А я-то думала На середине фразы в голос ее вкралась ирония. Я думала, что тебя все любят, Джордж.
Вовсе нет.
Только я?
Да, произнес он отрешенно.
Хорошо бы, если бы только я. Вот только тогда, конечно, ты бы был не ты.
Тут до него вдруг дошло, что она говорит совершенно серьезно.
Это полный бред.
В любом случае ты пришел сюда, продолжала Маргарет. Мне, наверное, надо радоваться даже этому. И я радуюсь. Я определенно радуюсь. Я часто представляла себе, как ты сидишь в этом кресле, именно в это время, когда уже почти стемнело. Я придумывала короткие одноактные пьески про то, что будет дальше. Хочешь, перескажу тебе одну из них? Начать придется с того, что я подхожу и сажусь на пол у твоих ног.
Раздраженный и одновременно зачарованный, Джордж все еще отчаянно пытался придумать реплику или жест, которые позволили бы сменить тему.
Я так часто представляла себе, как ты сидишь там, что сейчас ты ничуть не реальнее, чем твой образ. Вот только шляпа с одной стороны примяла твои замечательные волосы, а под глазами у тебя не то темные круги, не то грязь. Да и вообще ты чего-то бледен, Джордж. Что, был вчера на вечеринке?
Был. А вернувшись домой, обнаружил, что меня ждет твой брат.
Да, Джордж, ждать он умеет. Его только что выпустили из тюрьмы Сан-Квентин, где он прождал последние шесть лет.
Так это он придумал?
Мы вместе. Я на свою долю собиралась съездить в Китай.
А почему жертвой выбрали именно меня?
Так выходило как-то реальнее. Однажды, пять лет назад, мне показалось, что ты того и гляди в меня влюбишься.
Бравада в ее голосе внезапно растаяла, а света было еще довольно, чтобы заметить, что губы ее дрожат.
Я люблю тебя уже много лет, сказала она. С первого дня, когда ты приехал на Запад и вошел в старую студию «Реаларт». Ты так храбро обходился с людьми, Джордж. Кто бы перед тобой ни был, ты сразу подходил к ним, отодвигал что-то в сторону, будто оно стояло на твоем пути, и начинал с ними знакомиться. Я попыталась с тобой пококетничать, как и все остальные, но это оказалось непросто. Ты притягивал людей совсем близко, да там и держал, не пуская ни туда ни сюда.
Все это одно воображение, сказал Джордж, мучительно хмурясь. И не в моей власти
Да, я знаю. Не в твоей власти сдерживать собственный шарм. Им невозможно не пользоваться. Волей-неволей приходится пускать в ход талант, раз уж он у тебя есть, и шагать по жизни, привязывая к себе людей, которые тебе совсем не нужны. Я же тебя не виню. Если бы только ты не поцеловал меня в тот вечер, после бала в Мэйфере. Видимо, всему виной шампанское.
Джорджу показалось, будто оркестр, который долгое время играл где-то вдалеке, внезапно придвинулся и занял место прямо под окном. Он всегда сознавал, что вокруг него происходят подобные вещи. Если вдуматься, он всегда знал, что Маргарет его любит, однако тихая музыка этих чувств, звучавшая в его ушах, вроде как не имела никакого отношения к реальной жизни. То были призраки, возникшие из ничего; он и вообразить себе не мог, что они способны воплотиться. Стоило пожелать и они растают без всякого следа.
Ты даже не представляешь, каково это было, продолжила через минуту Маргарет. Ты что-то говорил, а потом забывал, а я ночь за ночью убаюкивала себя этим воспоминанием, попытками выжать из этих слов еще хоть что-то. После того вечера, когда ты пригласил меня в Мэйфер, другие мужчины перестали для меня существовать. А ведь другие были, как ты понимаешь, и их было много. Но стоило мне увидеть тебя как ты идешь по площадке, глядя в пол и слегка улыбаясь, будто с тобой только что произошло нечто очень забавное, как это тебе свойственно. А я проходила мимо, и ты поднимал глаза и улыбался по-настоящему: «Привет, дорогая!» «Привет, дорогая» и у меня переворачивалось сердце. И происходило это раза по четыре на дню.
Джордж встал, она тоже мгновенно вскочила.
Понимаю, тебе это наскучило! воскликнула она тихо. Я могла бы и понять, что тебе будет скучно. Ты хочешь домой. Погоди-ка, что там еще? А, да, лучше забери-ка эти письма.
Она вынула их из ящика стола, поднесла к окну и удостоверилась в свете лампы, что это именно они.
Очень красивые письма. Каких ты и заслуживаешь. Наверное, ты прав, это было довольно глупо, но вот будет тебе урок не подписывай что попало, да и вообще. Она порвала письма на мелкие клочки и бросила в мусорную корзину. А теперь ступай, сказала она.
А почему я должен уйти?
В третий раз за эти двадцать четыре часа ему пришлось стать свидетелем горестных, бурных рыданий.
Уходи, пожалуйста! выкрикнула она яростно. А если хочешь оставайся. Я твоя, только попроси. И ты это знаешь. Тебе стоит рукой шевельнуть, и любая женщина на земле твоя. Тебе как, будет со мной забавно?
Маргарет
Ну, тогда ступай. Она села и отвернулась от него. А то через минуту, чего доброго, покажешься мне глупым. А ведь тебе это не понравится, верно? Вот и проваливай.
Джордж стоял, совершенно беспомощный, пытаясь поставить себя на ее место и сказать что-нибудь не слишком банальное; но слова не шли.
Он попытался приглушить собственное несчастье, растерянность, смутное чувство презрения, понятия не имея, что она следит за ним, все понимает и любуется отражением этой борьбы на его лице. Внезапно нервы у него сдали под бременем всего, что случилось за последние сутки, он почувствовал, что глаза заволокло, а горло сжалось. Беспомощно качнул головой. А потом повернулся все еще не отдавая себе отчета, что она следит за ним и любит его так, что сердце вот-вот разорвется от любви, и шагнул к двери.
IV
Машина остановилась перед его домом; там было темно, лишь в детской и в прихожей на первом этаже теплился свет. Он услышал, как звонит телефон, но когда, войдя, он поднял трубку, никто не ответил. Несколько минут он блуждал в потемках, перебираясь со стула на стул, потом подошел к окну и долго смотрел в пустоту ночи.
Странно было находиться в одиночестве, чувствовать себя одиноким. Впрочем, в нынешнем его взбаламученном состоянии это было даже кстати. Как переживания вчерашнего вечера безнадежно отдалили от него Хелен Эйвери, так и разговор с Маргарет послужил своего рода катарсисом его собственного горя. Он знал, что оно вот-вот навалится на него снова, но сейчас мозг его был слишком утомлен, чтобы вспоминать, воображать, придавать значение.
Прошло полчаса. Он видел, как из кухни вышла Долорес, взяла со ступеней газету и отнесла на кухню для предварительного просмотра. Со смутной мыслью, что вот он сейчас сложит в сумку самое необходимое, он поднялся наверх. Открыл дверь комнаты Кэй и обнаружил ее в постели.
В первый миг он не заговорил, сместившись в ванную, расположенную между их комнатами. Потом снова вошел к ней и зажег свет.
Что такое? спросил он неназойливо. Ты нездорова?
Пыталась уснуть, сказала она. Джордж, эта девица что, сдурела?
Какая девица?
Маргарет Донован. Я в жизни не слышала подобной жути.
На миг ему показалось, что события приняли новый оборот.
Пятьдесят тысяч долларов! вскричала она возмущенно. Да я бы не стала платить, даже если бы это было правдой. Ей место за решеткой.
Ну, все не так страшно, сказал он. Просто у нее совершенно бесшабашный братец, он это все и придумал.
Она на что угодно способна, решительно заявила Кэй. И если ты этого не понимаешь, ты просто дурак. Мне она никогда не нравилась. У нее вечно волосы грязные.
Ну, так и что? спросил он раздраженно, а потом прибавил: А где Артур Буш?
Уехал домой сразу после ленча. Вернее, это я его отправила.
Ты решила, что все-таки его не любишь?
Она глянула на него чуть ли не с удивлением:
Люблю его? А, ты про сегодняшнее утро. Я просто жутко на тебя сердилась, мог бы это понять. Вчера вечером мне сделалось его немного жаль, но, полагаю, это просто от коктейлей.
А что ты имела в виду, когда Он осекся. Куда ни повернись, везде какая-то путаница; он принял решение просто ни о чем не думать.
Господи боже мой! вскричала Кэй. Пятьдесят тысяч долларов!
Да забудь ты об этом. Она порвала письма сама же их и написала, так что все в порядке.
Джордж.
Да.
Я надеюсь, Дуглас сразу же ее уволит.
Ни в коем случае. Он никогда об этом не узнает.
Ты хочешь сказать, что ты ее не выгонишь? После этого?
Он вскочил.
Думаешь, она так подумала? крикнул он.
Как подумала?
Что я заставлю их ее уволить.
По-моему, ее необходимо уволить.
Он торопливо отыскал в телефонной книге ее имя.
Оксфорд вызвал он.
После необычайно долгой паузы телефонистка ответила:
Апартаменты «Бурбон».
Мисс Маргарет Донован, пожалуйста.
Но зачем Тут телефонистка осеклась. Будьте добры, подождите минутку. Он не стал разъединяться; прошла минута, потом другая. Потом раздался голос телефонистки: Я не могла сразу вам все сказать. С мисс Донован произошел несчастный случай. Она выстрелила в себя. Когда вы позвонили, ее как раз провозили через вестибюль, забирали в больницу Святой Екатерины.
Это серьезно? отчаянно спросил Джордж.
Сперва они решили, что да, но теперь говорят, что она поправится. Ее будут оперировать, извлекать пулю.
Спасибо.
Он встал, повернулся к Кэй.
Она пыталась покончить с собой, произнес он натянуто. Мне придется съездить в больницу. Я нынче вел себя довольно неуклюже и, полагаю, частично в ответе за это.
Джордж, внезапно произнесла Кэй.
Что?
А тебе не кажется, что впутываться в это довольно неразумно? Люди могут подумать
Плевать я хотел, что они подумают, ответил он грубо.
Он прошел к себе в комнату и начал машинально собирать вещи. Заметив свое отражение в зеркале, он закрыл глаза, тихо вскрикнул от отвращения и даже не стал приглаживать волосы.
Джордж, позвала Кэй из соседней комнаты, я тебя люблю.
Я тебя тоже люблю.
Звонил Жюль Ренар. Что-то такое говорил про рыбалку и про барракуду. Как ты думаешь, может, соберем компанию? Чтобы и мужчины, и женщины
Мне не очень нравится эта идея. Вся суть охоты на барракуду
Внизу зазвонил телефон, он вздрогнул. Трубку сняла Долорес.
Она сразу сообразила, что это та дама, которая в тот день звонила уже дважды.
Мистер Ханнафорд дома?
Нет, без запинки откликнулась Долорес.
Высунула язык и повесила трубку в ту же секунду спустился Джордж Ханнафорд. Она помогла ему надеть пальто, встав при этом как можно ближе, открыла ему дверь и вышла вслед за ним на крыльцо.
Миссер Ханнафорд, вдруг сказала она, эта мисс Эйвери, она уже пять-шесть раз сегодня звонила. А я говорю, вас дома нет, а миссус я об этом ни слова.
Что? Он уставился на нее, пытаясь понять, много ли ей известно.
Она только что опять звонила, так я сказала, вас нету.
Хорошо, ответил он отрешенно.
Миссер Ханнафорд.
Да, Долорес.
Я не зашиблась нынче утром, когда упала с крыльца.
Ну и хорошо. Спокойной ночи, Долорес.
Спокойной ночи, миссер Ханнафорд.
Джордж улыбнулся ей слабой мимолетной улыбкой разрывая висевший между ними покров, неосознанно обещая возможный пропуск в мир тысяч восторгов и чудес, ведомый только ему, находящийся под его владычеством. Потом он зашагал к поджидавшей машине, а Долорес присела на крыльце, потирая руки жестом, который мог означать и экстаз, и муку, и принялась следить за восходом бледной, ущербной калифорнийской луны.
Один из самых давних друзей(Перевод А. Глебовской)
Весь тот день Марион была счастлива. Она бродила по их крошечной квартирке, заглядывала в детскую, помогала молоденькой няньке кормить детей с ложек, с которых капало; потом немного почитала на новом диване то была самая экстравагантная вещь, которой они обзавелись за пять лет брака.
Услышав в прихожей шаги Майкла, она повернула голову и прислушалась; ей нравилось вслушиваться в его поступь, всегда осторожную, как будто рядом спят младенцы.
Майкл.
А привет.
Он вошел в комнату рослый, широкоплечий, худой, тридцатилетний; высокий лоб и добрые черные глаза.
А у меня новость, сказал он с ходу. Чарли Харт женится.
Не может быть!
Он кивнул.
И на ком?
На одной из барышень Лоренс из его родного городка. Майкл помедлил. В Нью-Йорк она прибудет завтра; полагаю, нужно для них что-нибудь сделать, пока она здесь гостит. Чарли, почитай, мой чуть ли не самый давний друг.
Давай пригласим их на ужин
Я бы хотел устроить что-нибудь позначительнее, прервал он. Например, сходить в театр. Понимаешь Он опять запнулся. Хочется сделать Чарли приятное.
Ну хорошо, согласилась Марион. Только не будем слишком тратиться: мне кажется, от нас этого никто не ждет.
Он удивленно посмотрел на нее.
В смысле продолжала Марион, мы в последнее время очень редко видим Чарли. Можно сказать, и вообще не видим.
Ну, ты же знаешь, какова жизнь в Нью-Йорке, начал оправдываться Майкл. Он очень занят, как и я. Он ведь сумел сделать себе имя; его, полагаю, просто рвут на части.
О Чарли Харте они всегда говорили как о своем самом давнем друге. Пятью годами раньше, когда Майкл и Марион поженились, они втроем с Чарли приехали в Нью-Йорк из маленького городка на Западе. В течение года с лишним они видели Чарли почти каждый день, и всякое их семейное приключение, всякий всплеск надежд и мечтаний находили у него незамедлительный отклик. Каждый раз, когда он появлялся в тяжелую минуту, ему удавалось придать ситуации оптимистичную, юмористическую окраску.
Разумеется, когда у Марион родились дети, ситуация изменилась; вот уже несколько лет они не звонили Чарли по ночам, чтобы сообщить, что прорвало трубу или обвалился потолок; впрочем, это размежевание происходило настолько постепенно, что Майкл по-прежнему говорил о Чарли с особой гордостью так, будто виделся с ним каждый день. Некоторое время Чарли ужинал у них раз в месяц, и темы для разговоров не переводились. Впрочем, при расставании больше не звучало: «Я тебе завтра позвоню». Вместо этого говорилось: «Приходил бы ты к нам ужинать почаще», а через несколько лет «Ладно, увидимся».
Что же, я с удовольствием устрою небольшой прием, сказала Марион, задумчиво глядя по сторонам. Ты уже решил, когда именно?
В следующую субботу. Его темные глаза блуждали по половицам. Сходим в джазовый клуб или еще что в таком духе.
Нет. Марион качнула головой. У нас будет ужин, очень официальный, на восемь персон, а потом будем играть в карты.
Она уже прикидывала, кого бы пригласить. Чарли ведь художник и наверняка каждый день встречается со всякими интересными людьми.
Можно, например, Уиллоби, предложила она с некоторым сомнением. Она вроде как актриса или что-то в этом роде, а он пишет для кино.
Нет, не пойдет, возразил Майкл. С такими людьми он, полагаю, каждый день общается и за обедами, и за ужинами, и они ему смертельно надоели. А потом, у нас ведь, кроме Уиллоби, нет таких знакомых. Я получше придумал. Давай соберем тех, кто переехал сюда из нашего городка. Они все следили за карьерой Чарли, и он, наверное, будет рад увидеть их снова. А мне приятно будет им показать, что он по-прежнему свойский парень и совсем не избалован.
После недолгого обсуждения они остановились на этом плане, и через час Марион уже беседовала по телефону с первым гостем.
Повод знакомство с невестой Чарли Харта, объясняла она. Чарли Харта, художника. Понимаешь, он один из наших самых давних друзей.
Она начала готовиться к приему, и энтузиазм ее по ходу только возрастал. Она наняла на вечер подавальщицу, чтобы все прошло без сучка без задоринки, и уговорила соседа-флориста лично прийти и украсить комнату. Все «друзья из нашего городка» с радостью приняли приглашение, и число гостей выросло до десяти.
А о чем мы будем говорить, Майкл? спросила она тревожно накануне праздника. А вдруг все пойдет не так, все переругаются и разойдутся по домам?
Он рассмеялся:
Не переживай. Эти люди ведь давно знакомы