Тут ее прервал телефонный звонок; Майкл снял трубку:
Алло?.. А, привет, Чарли.
Марион тревожно выпрямилась на стуле.
Правда? Что же, сочувствую. Искренне сочувствую Надеюсь, ничего серьезного.
Так он не придет? встряла Марион.
Ш-ш-ш! И опять в телефон: Да, какая неприятность, Чарли. Нет, нам-то никакого беспокойства. Просто очень жаль, что ты заболел.
После чего Майкл обреченным жестом повесил трубку:
Барышня Лоренс вчера срочно уехала домой, а Чарли в постели, у него грипп.
Ты хочешь сказать, он не сможет прийти?
Он не сможет прийти.
Лицо Марион вдруг перекосилось, глаза наполнились слезами.
Он говорит, что врач просидел с ним весь день, угрюмо пояснил Майкл. У него высокая температура, ему даже не разрешали дойти до телефона.
Мне наплевать, прорыдала Марион. По-моему, это просто свинство. Мы ведь всех пригласили ради него.
Он же не виноват, что заболел.
Виноват, без всякой логики провыла Марион. Если постараешься никогда не заболеешь. А раз эта Лоренс еще вчера собралась уезжать, почему же они сразу нам не сказали?
Он объяснил, что ей внезапно пришлось уехать. Вчера днем они еще были твердо уверены, что придут.
По-моему, ему просто н-наплевать. Небось, радуется, что заболел. Не будь ему наплевать, он давно бы привел ее познакомиться. Она резко встала. Я тебе вот что скажу, произнесла она решительно. Я сейчас же всех обзвоню и отменю эту затею.
Но, Марион
Не слушая его довольно слабых протестов, она взяла телефонную книгу и принялась отыскивать там первый номер.
На следующий день они взяли билеты в театр, чтобы хоть чем-то заполнить зияющую пустоту вечера. Марион разрыдалась, когда в пять вечера явился флорист его так и не успели перехватить; она поняла, что ей просто необходимо убраться из дома, который внезапно населили призраки. Они в молчании съели изысканный ужин, составленный из всего того, что она накупила ради приема.
Еще только восемь часов, сказал после ужина Майкл. Думаю, будет красиво, если мы на минутку заскочим к Чарли.
Ну, давай, удивленно откликнулась Марион. Я об этом как-то даже не подумала.
По-моему, стоит. Если он серьезно болен, надо бы проверить, хорошо ли за ним ухаживают.
Она поняла, что он уже принял решение, а потому подавила инстинктивный протест; такси доставило их к высокой башне на Мэдисон-авеню, состоявшей из квартир-студий.
Ты ступай туда, нервно подпихнула мужа Марион. Я лучше здесь подожду.
Пойдем, ну пожалуйста.
Зачем? Он же в постели; вряд ли он захочет, чтобы к нему заходила женщина.
Наверняка он будет рад тебя видеть его это подбодрит. А кроме того, он поймет, что мы не обиделись и вошли в его положение. По телефону он звучал совсем подавленно.
Он уговорил ее выйти из машины.
Только мы на минутку, напряженно прошептала Марион на пути к лифту. Спектакль начинается в половине девятого.
Вам направо, сказал лифтер.
Они позвонили и стали ждать. Дверь отворилась, и они оказались прямо в просторной квартире-студии Чарли.
Та была набита людьми; из конца в конец протянулся длинный, залитый светом обеденный стол, украшенный папоротником и молодыми розами; над ним в слегка прокуренном воздухе витал веселый гул смеха и разговоров. Десятка два женщин в вечерних туалетах сидели в ряд по одну сторону, переговариваясь сквозь завесу цветов с двадцатью мужчинами; голоса звучали с оживлением, явно подогретым шипучим бургундским, которое лилось из многочисленных бутылок в тонкие охлажденные стаканы. На высокой узкой галерее, опоясывающей комнату, струнный квартет исполнял Стравинского причем громкость звука была чуть-чуть ниже женских голосов, и музыка заполняла помещение как звучащее вино.
Дверь открыл один из официантов; он почтительно отступил в сторону, пропуская, как он полагал, двух припозднившихся гостей, и в тот же миг импозантный молодой человек, сидевший во главе стола, вскочил, схватив салфетку, на ноги и замер, уставившись на новоприбывших. Разговор притих до полумолчания; все глаза последовали примеру Чарли Харта и устремились на пару, стоявшую в дверях. А потом заклятие будто развеялось, беседа возобновилась, с каждым словом набирая силу, миг пролетел.
Пойдем отсюда!
Тихий перепуганный шепот Марион долетел до Майкла из зияющей пустоты; на секунду ему показалось, что он находится во власти некоей иллюзии, что на самом-то деле никого, кроме Чарли, в комнате нет. А потом взгляд его прояснился и он увидел, что там полно людей он в жизни не видел столько! Музыка внезапно разрослась в перебранку ударных и завывание духовых; они будто столкнулись друг с другом; Майкл с Марион, не оборачиваясь, разом вслепую шагнули назад, в вестибюль, разом потянув на себя дверь.
Марион, я
Она кинулась к лифту и теперь стояла, прижав палец к кнопке звонка: вестибюль наполнился звоном, будто еще не умолкла последняя нота звучавшей в квартире музыки. Тут дверь квартиры внезапно распахнулась, и в вестибюль выскочил Чарли Харт.
Майкл! вскричал он. Майкл и Марион, дайте я вам все объясню! Заходите. Я вам все объясню, правда.
Он говорил возбужденно лицо пылало, губы складывали еще какие-то слова, которые так и не вылились ни в один звук.
Быстрее, Майкл, раздался от лифта напряженный голос Марион.
Дайте я вам все объясню, отчаянно воззвал к ним Чарли. Я хочу
Майкл отшатнулся от него: как раз подъехал лифт, с грохотом распахнулась дверца.
На вас посмотришь, так можно подумать, что я какой-то преступник. Чарли шагал следом за Майклом через вестибюль. Ты что, не понял, что все это вышло случайно?
Ничего страшного, пробормотал Майкл. Я все понимаю.
Ничего ты не понимаешь! Голос Чарли взмыл от ярости. Он вгонял себя в гнев, направленный против них, чтобы хоть как-то выйти из этого невыносимого положения. Вы сейчас уйдете, обидевшись на меня, а я попросил вас зайти и присоединиться к нам. Зачем вы приехали, если не собирались повеселиться с нами? Или
Майкл вошел в лифт.
Вниз, пожалуйста! вскричала Марион. Увезите меня отсюда, пожалуйста!
Дверца захлопнулась.
Они попросили таксиста отвезти их домой оба чувствовали, что спектакль им в таком состоянии не высидеть. Пока они ехали от центра к своему дому, Майкл сидел, зарывшись лицом в ладони, и пытался смириться с мыслью, что дружба, которой он так дорожил, завершилась. Ему вдруг стало ясно, что на деле-то она завершилась довольно давно, что за последний год Чарли ни разу не зашел к ним по собственному почину; шок этого открытия перевешивал обиду за только что нанесенное оскорбление.
Когда они вернулись домой, Марион, не проронившая в такси ни слова, первой прошла в гостиную и жестом приказала мужу сесть.
Я сейчас скажу тебе одну вещь, которую ты должен знать, проговорила она. Если бы не сегодняшнее событие, я бы, наверное, никогда тебе не открылась, но теперь я считаю, что ты должен знать всю правду. Она чуть помедлила. Во-первых, Чарли Харт вовсе не был твоим другом.
Что? Он тупо уставился на нее.
Он не был твоим другом, повторила она. Не был им уже много лет. Он был моим другом.
Погоди, но Чарли Харт
Я знаю, что ты скажешь: что Чарли был нашим общим другом. Это не так. Не знаю, как он относился к тебе поначалу, но года три-четыре назад он перестал быть твоим другом.
Но Глаза Майкла изумленно засверкали. Если это так, почему он все эти годы с нами общался?
Из-за меня, ровным голосом произнесла Марион. Он был в меня влюблен.
Что? Майкл расхохотался, не веря. Это все твое воображение. Я знаю, он иногда прикидывался, в шутку
Не прикидывался, оборвала его она. На деле нет. Началось все в шутку, а кончилось тем, что он предложил мне сбежать с ним.
Майкл нахмурился.
Продолжай, произнес он тихо. Полагаю, это правда в противном случае ты не завела бы об этом разговор: но это звучит как-то невозможно. Он что, вдруг начал начал
Он умолк, не в состоянии выговорить эти слова.
Началось это однажды вечером, когда мы втроем поехали танцевать. Марион помолчала. Поначалу меня это очень забавляло. У него особый дар подмечать вещи: подмечать платья, и шляпки, и какая у меня новая прическа. Он хороший собеседник. С ним рядом я чувствовала себя состоявшимся человеком, да и привлекательной женщиной. Ты только не подумай, что я предпочитала его общество твоему, это не так. Я уже тогда знала, что он страшный эгоист, знала, как он непостоянен. Но я, наверное, даже поощряла его я не видела в этом ничего такого. Чарли словно предстал мне в новом ракурсе и в этом ракурсе был чрезвычайно забавен, как и во всем остальном.
Да, с усилием согласился Майкл. Он и правда был невероятно забавен.
Поначалу, несмотря ни на что, он очень хорошо к тебе относился. Ему и в голову не приходило, что он ведет себя некрасиво. Он всего лишь следовал своему естественному порыву. Но через несколько недель он начал тяготиться твоим обществом. Он стал приглашать меня на ужины отдельно от тебя а это уже было невозможно. В общем, так оно тянулось год с лишним.
А что потом?
Потом ничего. Именно поэтому он и перестал у нас бывать.
Майкл медленно встал на ноги:
Ты хочешь сказать
Подожди минутку. Если немного подумаешь, ты поймешь, что ничем другим это и не могло кончиться. Когда он понял, что я пытаюсь спустить все на тормозах, чтобы он так и оставался одним из наших самых давних друзей, он начал от нас отдаляться. Он больше не хотел быть одним из наших самых давних друзей, те времена прошли.
Понятно.
Ну Марион встала, нервно кусая губу, вот и все. Я подумала, что эта сегодняшняя история не так сильно тебя заденет, если я опишу тебе общую картину.
Да, тусклым голосом проговорил Майкл. Надо думать, это правда.
Дела у Майкла вскоре пошли в гору, и летом они смогли уехать за город, нанять небольшую старую ферму, где дети целыми днями играли на заросшем травой и деревьями клочке земли. О Чарли они больше не разговаривали; шли месяцы, и тема эта постепенно убралась в тень. Иногда, перед тем как заснуть, Майкл возвращался мыслями к тем счастливым временам пятилетней давности, когда им было так хорошо втроем; а потом иллюзию эту затмевала реальность, и он с почти физическим омерзением отшатывался от воспоминания.
Однажды теплым июльским вечером он лежал на веранде, подремывая в сумерках. Позади был тяжелый день в конторе, и теперь было так приятно передохнуть, глядя, как гаснет над землей летний закат.
Услышав гул автомобильного мотора, он лениво приподнял голову. В конце подъездной дорожки появился местный таксомотор; он остановился, из него вышел молодой человек. Майкл выпрямился с досадливым восклицанием. Даже в сумерках он опознал эти плечи, эту стремительную походку
Чтоб я провалился, сказал он тихо.
Пока Чарли Харт шел по посыпанной гравием дорожке, Майкл окинул его взглядом и заметил, что тот выглядит непривычно расхристанным. Его красивое лицо выглядело усталым и осунувшимся, одежда была неглаженой; кроме того, было ясно, что он давно не высыпался.
Чарли подошел к крыльцу, увидел Майкла и улыбнулся слабо, заискивающе.
Привет, Майкл.
Ни тот ни другой не предприняли попытки обменяться рукопожатием; прошел миг и Чарли буквально рухнул в кресло.
Мне бы стакан воды, произнес он хрипло. Адская жара.
Майкл без единого слова пошел в дом и вернулся со стаканом воды; Чарли выхлебал ее большими шумными глотками.
Спасибо, сказал он, отдуваясь. Я уж думал, в обморок хлопнусь.
Он огляделся, но было видно: он лишь делает вид, что подмечает окружающее.
Симпатичное у вас тут гнездышко, заметил он; потом глаза вновь обратились к Майклу. Ты хочешь, чтобы я отсюда убрался?
Да нет, отнюдь. Если устал посиди отдохни. Вид у тебя вымотанный.
Так и есть. Хочешь, расскажу?
Совсем не хочу.
Ну а я все равно расскажу, решительно произнес Чарли. Я именно за этим и приехал. Я попал в беду, Майкл, и, кроме тебя, мне обратиться не к кому.
А к друзьям не пробовал пойти? холодно осведомился Майкл.
Я ходил уже почти ко всем ко всем, к кому успел сходить. О господи! Он провел ладонью по лбу. Мне и в голову никогда это не приходило, как это тяжело собрать две тысячи долларов.
Ты приехал ко мне за двумя тысячами долларов?
Погоди минутку, Майкл. Погоди, выслушай сначала. Все это лишь доказательство того, во что можно вляпаться без всяких дурных намерений. Видишь ли, я казначей в одном обществе, которое называется Независимый фонд поддержки художников, оно оказывает помощь нуждающимся студентам. Часть общественных денег, три с половиной тысячи долларов, уже больше года лежали на моем счету. Ну, как ты знаешь, я живу на широкую ногу: много зарабатываю и много трачу, и примерно месяц назад я, при посредстве приятеля, занялся финансовыми спекуляциями
Я не понимаю, зачем ты мне все это рассказываешь, нетерпеливо оборвал его Майкл. Я
Погоди минутку, прошу тебя, я почти закончил. Он поднял на Майкла перепуганные глаза. Порой я пускал эти деньги в оборот, даже не задумываясь, что, по сути, они не мои. Просто у меня и своих всегда было достаточно. До начала этой недели. Он запнулся. На этой неделе состоялось заседание общества, меня попросили вернуть деньги. Я пошел к одному, к другому, попросил дать мне взаймы и стоило мне выйти за дверь, как один из них обо всем проболтался. Вчера вечером разразился страшный скандал. Они сказали, что, если я сегодня утром не верну им две тысячи долларов, меня посадят в тюрьму Голос его взмыл, он начал дико озираться. На меня уже выписали ордер, и если денег достать не удастся, я покончу с собой, Майкл; Богом клянусь, что покончу. Я не сяду в тюрьму. Я художник, не бизнесмен. Я
Он попытался унять дрожь в голосе.
Майкл, прошептал он, ты мой самый давний друг. Кроме тебя, мне совершенно не к кому обратиться.
Поздновато ты пришел, произнес Майкл неловко. Ты не вспоминал обо мне вот уже четыре года, с тех пор, как предложил моей жене сбежать от меня.
На лице Чарли отразилось искреннее изумление.
Ты что, сердишься на меня за это? спросил он озадаченно. А я думал, ты обиделся, что я не пришел на вашу вечеринку.
Майкл промолчал.
Надо думать, она уже давно тебе об этом рассказала, продолжал Чарли. Что до истории с Марион, я ничего не мог с собой поделать. Мне было так одиноко, а вы были вместе. Каждый раз, когда я к вам приходил, ты мне рассказывал, какая Марион замечательная, и в конце концов я пришел к тому же заключению. Как же я мог в нее не влюбиться, когда она была единственной приличной девушкой, какая встретилась на моем пути за целых полтора года? Он с вызовом глянул на Майкла. Ну, так она же по-прежнему с тобой, верно? Я ее у тебя не увел. Даже не целовался с ней зачем же растравлять мои раны?
Послушай, сказал Майкл резко, а с какой стати я должен давать тебе эти деньги?
Ну Чарли заколебался, потом принужденно захихикал. Конкретной причины вроде бы нет. Я просто думал, что ты мне поможешь.
С чего бы?
Да ни с чего вроде бы, просто исходя из твоей сущности.
В том-то и беда. Дать тебе эти деньги значит показать себя мягкотелым слюнтяем. А как раз этого мне совсем не хочется.
Ну ладно. Чарли кривовато улыбнулся. В этом есть своя логика. Если подумать, у тебя действительно нет ни малейших причин давать мне эти деньги. Что же Он сунул руку в карман пальто и, слегка закинув назад голову, будто бы стряхнул, точно шляпу, тему разговора. В тюрьму я садиться не собираюсь; возможно, завтра ты взглянешь на ситуацию по-иному.
Можешь на это не рассчитывать.
Да ты не думай, больше я у тебя просить не стану. Я совсем о другом.
Он кивнул, резко развернулся и зашагал по посыпанной гравием дорожке; вскоре его поглотил мрак. Там, где дорожка выходила на шоссе, шаги смолкли будто бы он заколебался. А потом направились по шоссе к железнодорожной станции, до которой была миля пути.
Майкл откинулся на спинку стула и закрыл лицо руками. Услышал, как из дома вышла Марион.
Я все слышала, прошептала она. Прости, я не хотела. Я рада, что ты не дал ему эти деньги.
Она подошла ближе и уселась было ему на колени, однако на него вдруг накатило почти физическое отвращение; он стремительно поднялся со стула.
Я боялась, что он сыграет на твоих чувствах, а потом тебя одурачит, продолжала Марион. Потом поколебалась. Знаешь, он ведь когда-то тебя ненавидел. Желал тебе смерти. Я тогда сказала ему, что если он еще раз повторит такое при мне, то больше никогда меня не увидит.
Майкл мрачно поглядел на нее:
Надо же, какая ты благородная.
Но, Майкл
Ты позволяла ему говорить себе такие вещи а теперь он приехал сюда, в тяжелый момент, у него нет ни единого друга, к которому он мог бы обратиться, а ты рада, что я его прогнал.