Миссис Робинсон вскочила с места.
Вы слышите, ваша честь! взвизгнула она. Он не только поднял на меня руку! Он еще и лжец, жалкий грязный лжец. Он только что сам заявил при всех, этот грязный, жалкий
Тише! вскричал судья громовым голосом. Разбирательство веду я, и я сам в состоянии сделать надлежащие выводы!
Последовала пауза.
Оглашается решение суда в отношении Чарльза Стюарта э-э, он помешкал, заглянув в протокол, Чарльза Дэвида Стюарта, проживающего на Западной Двадцать второй улице, дом двести двенадцать.
Зал притих. Начинающий репортер подался вперед в надежде, что приговор будет не слишком суровый скажем, несколько дней тюрьмы на острове посреди Гудзона, ну, чтобы избавить парня от денежного штрафа.
Судья откинулся назад в своем кресле и сунул большие пальцы под складки черной мантии.
Обвиняемый оправдан, сказал он. В иске отказано.
Выходя из здания суда, тихий, невзрачный Чарльз Стюарт зажмурился от солнечного света и, на секунду задержавшись на пороге, воровато оглянулся, словно боясь, что вышло какое-то недоразумение, что судья попросту ошибся. Посопев немного нет, не из-за насморка, а по неким не очень понятным причинам, заставляющим нас хлюпать или шмыгать носом, он медленно двинулся прочь, ища глазами ближайшую станцию подземки.
Остановился у газетного киоска, купил утреннюю газету; затем поезд подземки повез его к югу, на Восемнадцатую улицу, там он вышел и, прошагав некоторое время, теперь уже на восток, добрался наконец до Третьей авеню. Тут он и работал в ресторане, открытом и днем и ночью, построенном из стекла и отделанном декоративной белой плиткой. Тут он просиживал за конторкой всю ночь до рассвета, принимая деньги и подсчитывая суточную прибыль владельца этого заведения, мистера Кушмиля. Именно здесь, в нескончаемые ночные часы, его взгляд достаточно было слегка повернуть голову всегда находил накрахмаленный полотняный фартучек мисс Эдны Шеффер.
Ей двадцать три года, у нее милое, нежное личико, хотя, сказать правду, волосы являли яркий пример того, как не стоит пользоваться хной. Ей это было невдомек, поскольку все ее знакомые только так хной и пользовались, и, видимо, поэтому ее не смущало, что ее волосы были почти красными.
Чарльз Стюарт давно уже привык к этому цвету и, возможно, вообще никогда не замечал, что они какие-то не такие. Его куда больше притягивали ее глаза, а еще белые руки, которые проворно разбирали груды тарелок и чашек, хотя на самом деле были просто созданы для игры на рояле. Однажды он чуть не пригласил ее в театр на дневное представление, однако когда она подошла к нему с усталой, но задорной улыбкой на чуть приоткрытых губах, то показалась ему такой прекрасной, что он сразу оробел и промямлил какую-то чушь.
Сегодня он появился на работе непривычно рано вовсе не ради Эдны. Он хотел встретиться с мистером Т. Кушмилем, узнать, не выставил ли тот его вон, поскольку прошлой ночью на работу он не явился, он же был в тюрьме. Мистер Т. Кушмиль стоял у прозрачной стены и с мрачным видом глядел наружу через толстое листовое стекло, и Чарльз Стюарт приблизился к нему с самыми дурными предчувствиями.
Где был? поинтересовался Т. Кушмиль.
В одном месте, уклончиво ответил ему Чарльз Стюарт.
Значит, так: уволен!
Стюарт вздрогнул и поморщился:
Прямо сейчас?
Кушмиль вяло помахал перед собой обеими руками:
Если хочешь, поработай два-три дня, пока я найду кого-нибудь. А после, он сделал жест, будто что-то выкидывал, чтоб духу твоего тут не было
Чарльз Стюарт устало кивнул. Он был на все согласен. И в девять вечера, после нескольких часов, заполненных воспоминаниями о предыдущей ночи, которую Чарльз провел в обществе полицейских, он вышел на работу.
Здравствуйте, мистер Стюарт, сказала Эдна Шеффер, медленно приблизившись к его конторке, явно заинтригованная. Что у вас стряслось прошлой ночью? Может, в участок забрали?
И она засмеялась собственной шутке, весело, с хрипотцой, она была само очарование, по его мнению.
Вот-вот, неожиданно для самого себя признался он. И увезли в тюрьму на Тридцать пятой улице.
Ну надо же! с ехидцей воскликнула она.
Но это правда. Меня вчера арестовали.
Ее лицо тут же стало серьезным.
Да будет вам. За что ж арестовали-то?
Он помедлил.
Я врезал кое-кому по физиономии.
Она вдруг захохотала, сначала тихо, потом все громче, чуть ли не до слез.
Честное слово, промямлил Стюарт. Меня из-за этого чуть в тюрьму не упрятали.
Эдна, зажав рот ладонью, отошла и вскоре исчезла за дверью кухни. Чуть позже, притворившись, будто занят подсчетами, он услышал, как она пересказывает все двум другим официанткам.
Обычно ночь тянулась невероятно медленно. Посетители ресторана почти не замечали человечка в сероватом костюме и с сероватым лицом не больше, чем жужжавший над их головами вентилятор. Они вручали человечку деньги, а он, точнее, его рука аккуратно выкладывала сдачу в небольшое углубление на мраморном прилавке.
Но самому Чарльзу Стюарту сегодняшняя ночь, последняя его ночь в этих стенах, стала казаться необыкновенно романтичной. И сотни проведенных тут, за кассой, ночей снова проплыли у него перед глазами, волшебно преобразившись. Он вспомнил, что полночь обычно была некой незримой чертой позже обстановка в ресторане становилась более интимной. Посетителей становилось намного меньше, те, что появлялись, выглядели уставшими и подавленными: то случайно забредший оборванец попросит кофе; то зайдет нищий, который всегда торчит на углу их улицы, да закажет гору пирожков и бифштекс; или появится стайка уличных женщин, которые потом разбредутся по ночному городу; и еще к ним заглядывал краснолицый ночной сторож, он-то обязательно перебросится с ним несколькими фразами, призывая как следует беречь здоровье
Сегодня полночь, казалось, настала раньше, чем всегда, а публика валом валила к ним до часу ночи. Когда Эдна уселась за столик возле кассы и начала складывать салфетки, его так и подмывало спросить: «А правда, время сегодня просто летит?» Он так мечтал произвести на нее впечатление, сказать ей что-нибудь особенное или еще как-нибудь выразить свое чувство, не важно как, лишь бы она навсегда его запомнила.
Она сложила наконец целую гору салфеток, водрузила ее на поднос и унесла прочь, что-то вполголоса напевая. Через несколько минут входная дверь распахнулась и вошли двое мужчин. Он тут же узнал их и весь запылал от ревности. Тот, что помоложе, был в отлично сшитом коричневом костюме, по последней моде полы расходились прямо от пупа. Этот щеголь в последние десять дней часто у них появлялся. Всякий раз примерно в это время и всегда усаживался за столик, который обслуживала Эдна, чтобы неспешно, с вальяжной небрежностью, выпивать две чашки кофе. Сегодня он уже в третий раз пришел, но не один: с ним был какой-то грек, очень смуглый, с угрюмым взглядом, который нарочито громко диктовал заказ, а если что-то было не по нему, начинал скандалить, отпускал ехидные шуточки.
Однако Чарльза Стюарта куда больше раздражал щеголь, не спускавший глаз с Эдны. Ведь в последние два вечера он совсем обнаглел: без конца подзывал ее к своему столику, надо не надо, лишь бы она подольше около него постояла.
Добрый вечер, крошка, донеслось сегодня до Стюарта от их столика. Как тут у вас делишки?
Спасибо, хорошо, вежливо, как полагается, ответила Эдна. Что желаете?
А что у вас есть? заулыбался молодой человек. Все, что хотите, да? А что вы сами порекомендуете?
Эдна не отвечала, глядя куда-то вдаль, поверх головы парня.
Тот наконец сделал заказ, вняв нетерпеливым требованиям своего спутника. Эдна отошла от столика, и Стюарт увидел, как молодой человек что-то прошептал греку, кивая в ее сторону.
Стюарт тревожно заерзал на стуле. Он терпеть не мог этого хлыща и страстно мечтал об одном: чтобы тот поскорее убрался прочь. Ведь, скорее всего, он работает здесь последнюю ночь, это его последняя возможность полюбоваться ею, может быть, даже удалось бы пару минуток поболтать, а этот тип лишил его этих светлых радостей, да и само его присутствие было невыносимо.
В ресторан забрели еще с полдюжины посетителей: трое рабочих, продавец газет из киоска напротив, и Эдна теперь была слишком занята, так что щеголь некоторое время не мог докучать ей своими приставаниями. Тут Чарльз Стюарт почувствовал, что грек смотрит на него своими угрюмыми глазами, и не просто смотрит, а машет рукой, подзывая.
Несколько опешив, он вышел из-за конторки и направился к их с щеголем столику.
Слышишь, парень, сказал грек, а когда у вас хозяин появляется?
Ну в два. Уже через несколько минут.
A-а, понятно. Я с ним просто хотел кой о чем поговорить.
Стюарт догадался, что Эдна тоже подошла к столику, по тому, как эти оба дружно к ней повернулись.
Слышь, крошка, сказал молодой. А я хочу поговорить с тобой. Присядь-ка.
Нам не полагается.
Как это не полагается? Ерунда! Начальник тебе разрешает. И он угрожающе посмотрел на Стюарта: Ей ведь можно с нами посидеть, а?
Стюарт молчал.
Слышь, говорю, можно ей с нами посидеть, а? повторил молодой человек уже более напористо и добавил: Что молчишь, дурень?
Стюарт продолжал отмалчиваться. Кровь в его жилах вдруг побежала быстрее. От страха. Уверенный тон всегда немного пугал его. Тем не менее он так и стоял как пень, не в силах сдвинуться с места.
Тише ты! сказал грек.
Но щеголь уже здорово разозлился.
Слышь, ты, процедил он сквозь зубы, отвечай, когда с тобой разговаривают, не то схлопочешь у меня по роже А ну, топай отсюда в свою конуру!
Стюарт по-прежнему стоял как вкопанный.
Я кому сказал: вали отсюда! угрожающе повторил парень. А ну, живо катись!
И Стюарт «покатился». Живо, как только мог. Но не в свою конуру с конторкой, а вперед Выставив руки перед собой, он ринулся на обидчика, и уже через секунду его ладони врезались в ненавистную физиономию со всей силой неполных шестидесяти килограммов именно столько весил Чарльз Стюарт. Со столика полетела посуда, а противник опрокинулся вместе со своим стулом. Падая, он ударился головой о край соседнего столика и замертво свалился на пол
Раздалось многоголосое «ах!». Эдна завизжала от ужаса, грек негодующе зарычал, посетители с криками выскочили из-за столиков. Тут распахнулась дверь, и в ресторан вошел мистер Кушмиль.
Эх ты, дуралей! возмущенно крикнула Эдна. Хочешь, чтоб я из-за тебя без работы осталась?!
Что здесь происходит? Что все это значит? вопрошал мистер Кушмиль, подбегая к ним.
Это мистер Стюарт ударил клиента по лицу! воскликнула одна из официанток, сразу сообразив, что нужно спасать Эдну. Ни с того ни с сего!
Все, кто был в ресторане, хлопотали вокруг лежавшего на полу. Его как следует опрыскали водой, под голову положили сложенную скатерть.
Ты ударил нашего клиента?! страшным голосом вскричал мистер Кушмиль, хватая Стюарта за лацканы пиджака.
Вот, буянит тут, совсем сошел с ума, рыдала Эдна. Вчера ночью его в тюрьму забрали за то, что он женщину ударил, по лицу. Он сам мне про это рассказал!
Здоровенный рабочий подскочил к Стюарту и схватил его за дрожащую руку. Стюарт лишь безмолвно озирался, губы его дергались.
Смотри, что ты натворил! крикнул мистер Кушмиль. Ты что, убить его собрался?
Стюарт содрогнулся от ужаса. И стал ловить ртом воздух. Потом с трудом выдавил из себя:
Просто хотел двинуть ему в морду
В морду?! воскликнул мистер Кушмиль, вконец взбешенный. Да ты ты мордобойщик, вот ты кто!.. Погоди, мы вот тебе так двинем, что ты со своей мордой живо в тюрьме окажешься!
Я я не смог сдержаться, выдохнул Стюарт. На меня иногда накатывает Он заговорил громче, голос его срывался. Я опасный человек, вяжите меня, а еще лучше заприте!
Он резко повернулся к Кушмилю:
Я б и вам дал в морду, если б только вот этот руку мою отпустил! Точно! Ох, как бы я тебе прямо в рожу!..
На миг все замерли от изумления, но вскоре раздался голос официантки, которая все пыталась что-то достать из-под стола.
Ой, у этого парня чего-то из кармана из заднего выпало, когда он опрокинулся, объяснила она, поднимаясь. Да это ух ты, это ж револьвер, и еще
Она хотела сказать «носовой платок», но, разглядев, что у нее в руке, ошеломленно раскрыла рот и уронила этот предмет на столик. Небольшую черную маску размером с ладонь.
Если до того грек наблюдал за происходящим с тревогой и нервно переминался с ноги на ногу, то при виде пистолета и маски вдруг вспомнил про одно невероятно важное дело, о котором совершенно забыл Обогнув столик, он кинулся к выходу, но тут дверь ресторана распахнулась и внутрь как раз вошло несколько посетителей. Услышав крики «Держи! держи его!», они услужливо растопырили руки. Поняв, что тут ему не прорваться, грек перемахнул через валявшийся на полу стул, потом через стойку с холодными закусками и ринулся на кухню но уже в ее дверях оказался в крепких объятьях шеф-повара.
Держи-и! Держи его! все кричал мистер Кушмиль, уже сообразивший, в чем, собственно, дело. Грабят! Кассу чуть не обчистили
Усердные руки помогли греку перебраться обратно через стойку, теперь он уже стоял посреди ресторана, пыхтя и отдуваясь, и на него были устремлены две дюжины горящих от волнения глаз.
Денег моих захотел, а?! кричал хозяин ресторана, тряся кулаком перед носом пленника.
Мощный увесистый грек кивнул, переводя дух.
Да мы бы все и забрали, выдохнул он, кабы не сморчок этот, мордобойщик ваш
Две дюжины глаз тут же принялись искать сморчка. Но сморчок-мордобойщик просто-напросто исчез.
В это самое время нищий на углу было решил, что пора уже подмаслить полицейского и покинуть свое рабочее место, как вдруг почувствовал на плече чью-то маленькую дрожащую руку.
Помогите страждущему на место в ночлежке, автоматически заныл он, но тут признал в прохожем тщедушного кассира из ближайшего ресторана. Здорово, брат, сказал он, сразу переменив тон и довольно злобно на него посмотрев.
А знаешь что?! страшным голосом вскричал тщедушный кассир. Я вот сейчас ка-ак дам тебе по морде!..
Только попробуй! огрызнулся нищий. Совсем, что ли, спя
Он и слова не договорил, как этот тщедушный псих бросился на него, выставив вперед кулаки, раздался резкий удар, и шлеп! нищий распластался на тротуаре.
Жулик поганый! орал Чарльз Стюарт. Я ж тебе тогда целый доллар подал, когда только на эту работу устроился! Это потом я узнал, что у тебя да у тебя денег раз в десять больше, чем у меня. И сам ты ни цента никому не дашь, никогда!
Какой-то тучный, чуть подвыпивший господин, чинно шагавший по другой стороне улицы, увидев эту расправу, тут же пересек улицу, чтобы заступиться за страждущего.
Вы что это себе позволяете?! Он был потрясен. Подумать только, ударить этого несчастного, за что?..
Посмотрев на Чарльза Стюарта испепеляющим взглядом, он опустился на колено и стал поднимать нищего на ноги.
Тот перестал сыпать проклятиями и жалобно захныкал:
Я бедный человек, капитан
Да это же это ужасно! вскричал добрый самаритянин, и слезы выступили у него на глазах. Позор! Полиция!! По
Договорить и он не успел. Так же как и донести до лица сложенные рупором руки, потому что совсем другие руки и с другой целью уже грохнули ему в щеки. Это были руки обладателя тщедушного шестидесятикилограммового тела! Доброхот тут же обмяк, рухнув прямо на живот нищему, и громкие проклятья тут же сменились стонами.
Это он-то несчастный?! Да этот попрошайка отвезет тебя домой на собственной машине! крикнул маленький кассир, глядя на поверженных. Вон она, за углом.
И, задрав голову к небу, нависшему над городом узкой жаркой полосой, он засмеялся поначалу довольно робко, потом громко и торжествующе, и в какой-то момент в этом заливистом смехе появились зловещие нотки, будто на тихой ночной улице очутился хохочущий эльф. Гулкое эхо этого хохота отражалось от стен высоченных домов, хохот становился все визгливее, даже в нескольких кварталах от этого перекрестка были слышны эти жуткие переливы, и редкие прохожие замирали на месте, прислушиваясь.
Не переставая смеяться, тщедушный человечек скинул пиджак, жилетку, потом торопливо сорвал с шеи галстук и накладной воротничок. Потом поплевал на ладони и с диким ликующим воплем помчался по темной улице.