Да знаю я, обиженно перебила его Гретхен, и теперь вместо твердых шестисот долларов в месяц мы имеем пятьсот, причем далеко не гарантированных.
Гретхен, проникновенно произнес Роджер, ты только поверь в меня, ты хорошенько постарайся, и всего через полтора месяца мы станем богачами. Есть шанс заполучить чек на кругленькую сумму, такими деньгами мало кто может похвастаться. Он немного помолчал. Но все эти полтора месяца мы с тобой ни шагу из дома, и к нам тоже никто не должен приходить. Каждый вечер я буду прихватывать работу домой, все жалюзи будут опущены, а если кто-нибудь позвонит в дверь молчок, нас нету.
Он беспечно улыбнулся, как будто предлагал поиграть в новую увлекательную игру. Но Гретхен молчала, отчего улыбка его тут же исчезла, а взгляд стал неуверенным.
Ну что ты такой кислый? произнесла она наконец. Ты что же, надеялся, что я начну скакать от радости и распевать песни? Ты же и так завален работой. И если взвалишь на себя что-то еще, то все закончится нервным срывом. Я читала об одном слу
Обо мне не волнуйся, перебил ее он, я выдержу. Но тебе придется все это время торчать дома ты же умрешь от скуки.
Ничего, поторчу, произнесла она, однако без всякого энтузиазма, но только не сегодня.
А что такое у нас сегодня?
Джордж Томпкинс пригласил нас на ужин.
И ты пообещала, что поедем?
Естественно, нетерпеливо сказала она. Почему бы не поехать? Ты же сам говоришь, что у нас тут все ужасно, вот я и подумала, что для разнообразия ты захочешь побыть в более приятном месте.
Когда я попадаю в более приятное место, мне хочется остаться там навсегда, мрачно произнес он.
Ну так что, мы можем поехать?
Наверное, придется, раз уж ты обещала.
На этом разговор был окончен, что Джорджа скорее раздосадовало. Гретхен резво вскочила и, чмокнув мужа в щеку, помчалась на кухню зажигать колонку, чтобы согреть воды для ванной. Вздохнув, Джордж старательно задвинул свой портфель за книжный шкаф, хотя там были всего лишь эскизы и наметки рекламных картинок, Роджеру казалось, что гипотетический вор будет искать именно их. Затем он с отсутствующим видом поднялся наверх, заглянул в детскую, где его, как обычно, порадовали слюнявым младенческим поцелуем, после чего отправился надевать вечерний костюм.
Машины у них не было, поэтому Джордж Томпкинс в половине седьмого сам за ними заехал. Томпкинс был преуспевающим художником по интерьерам, коренастым здоровяком с холеными усами, источавшим крепкий аромат жасмина. Они с Роджером когда-то жили в одной комнате во время учебы в нью-йоркском интернате, но в последние пять лет виделись довольно редко.
Нам нужно чаще встречаться, сказал он Роджеру. Ты слишком редко выбираешься из дома, старичок. Коктейль?
Нет, спасибо.
Ты серьезно? Ну что ж, тогда, может, твоя очаровательная жена ты не против, Гретхен?
Как же я люблю этот дом! воскликнула она, принимая из его рук бокал и с восхищением разглядывая модели кораблей, бутылки из-под «колониального» виски и прочие débris моды 1925 года.
Мне самому нравится, довольным голосом заметил Томпкинс. Старался, хотел себя порадовать, и ведь удалось.
Роджер с кислой миной пытливо разглядывал простенькую неуютную гостиную, гораздо больше смахивавшую на кухню.
Роджер, ты сегодня какой-то мрачный, сказал Томпкинс. Тяпни коктейля и расслабься, радуйся жизни.
Один можно, подбодрила мужа Гретхен.
А? Роджер, видимо только сейчас их услышавший, обернулся. Нет, нет, спасибо. Мне сегодня еще работать.
Работать? Томпкинс улыбнулся. Послушай, Роджер, так ты себя загонишь. Пора уже немного упорядочить свою жизнь. Принцип такой: поработал немножко отдохни. Почему бы нет, старина?
Я тоже говорила ему об этом, сказала Гретхен.
Знаешь, каков распорядок дня среднестатистического бизнесмена? спросил Томпкинс, когда они отправились в столовую. Утром кофе, восемь часов он корпит над бумажками, делая короткий перерыв, чтобы проглотить второй завтрак, а вечером отправляется домой с расстроенным желудком и дурным настроением и устраивает жене веселенький вечер.
Роджер лишь хохотнул в ответ и с прохладцей заметил:
Ты слишком часто ходишь в кино.
Я? Томпкинс посмотрел на приятеля с нескрываемым раздражением. Какое еще кино? Не припомню, чтобы я вообще хоть раз был в кинотеатре. По-моему, кино это сплошная глупость и пакость. Мои представления о жизни опираются только на личные наблюдения. Мое кредо правильный режим.
И что же это за режим? поинтересовался Роджер.
Ну, его приятель чуть помялся, наверное, чтобы нагляднее объяснить, мне проще всего рассказать про мой собственный распорядок дня. Или это будет слишком нескромно с моей стороны?
Ну что ты! Гретхен смотрела на Томпкинса с неподдельным интересом. Я с удовольствием послушаю.
Итак. Утром, сразу после подъема, легкая зарядка. Кстати, в одной из комнат я устроил спортзал там я отрабатываю удар на боксерской груше или на воображаемом противнике, после штанга это примерно час. И наконец холодная ванна. Классная вещь! Ты принимаешь холодную ванну? Каждый день?
Нет, честно признался Роджер. Я принимаю ванну раза три-четыре в неделю. Горячую.
Возникло зловещее молчание. Томпкинс и Гретхен выразительно переглянулись, будто услышали нечто непристойное.
Ну и что тут такого? не выдержал Роджер, с затаенной злобой посмотрев на приятеля, потом на жену. А то ты не знаешь, что я не каждый день валяюсь в ванной, у меня нет на это времени!
Томпкинс испустил очень тяжкий и очень долгий вздох.
Приняв ванну, продолжил он, из милосердия окутав пеленой молчания варварские привычки друга, я завтракаю и еду в свой нью-йоркский офис, там я тружусь до четырех. И ни минутой больше. Летом сразу же мчусь на площадку для гольфа, где меня ждут мячи и девять лунок. Зимой играю в сквош у себя в клубе. Потом партия бриджа азартная все-таки штука! примерно до ужина. Ужин обычно так или иначе связан с бизнесом, но, так сказать, с приятной его стороной. Например, совсем недавно я закончил отделку дома одного клиента, так он хочет, чтобы я непременно был у него, так сказать, под рукой на первой же вечеринке. Надо будет посмотреть, достаточно ли мягкое освещение, ну и прочие мелочи. А могу просто посидеть дома с томиком стихов, один. В любом случае я каждый вечер позволяю себе немного расслабиться.
Как это, наверное, чудесно, с жаром произнесла Гретхен. Мне бы хотелось, чтобы и мы так жили.
Томпкинс стремительно к ней наклонился, нависнув над столом.
Все в ваших руках, сказал он убежденно. Почему бы нет? Послушай меня, если Роджер каждый день будет махать клюшкой, загоняя мяч в девять лунок, это будет чудесно. Скоро он не узнает сам себя. Работа пойдет гораздо лучше, он будет меньше уставать, меньше нервничать. Так в чем же дело?
Он прервал свой монолог. Роджер демонстративно зевнул.
Роджер! сердито крикнула Гретхен. Нельзя же быть таким невоспитанным. Если бы ты послушался Джорджа, то и зарабатывал бы больше. Она с оскорбленным видом снова повернулась к Томпкинсу. Наша последняя новость: он собирается работать по вечерам, полтора месяца без передыху. Говорит, что опустит все жалюзи и что мы будем торчать дома, как отшельники в пещере. Весь этот год он проделывал этот фокус каждое воскресенье, а теперь будет так развлекаться целых шесть недель, каждый божий день. Из вечера в вечер.
Томпкинс сокрушенно покачал головой.
К концу этого срока, тоном провидца изрек он, ему потребуется медицинская помощь. Позволь мне тебя просветить: во всех нью-йоркских частных клиниках полно таких же упрямцев, как ты. Нервная система вещь тонкая, совсем немного ее перетрудишь и бац! что-нибудь сломаешь. Сэкономишь четыре лишних дня для своей ненаглядной работы, а потом тебя на год с лишним упрячут в больницу. Он умолк и с улыбкой обернулся к Гретхен. Я уж не говорю о том, что ждет тебя, теперь уже ласково продолжил он. По-моему, именно на плечи жены ложится все бремя этих безумных нагрузок. Она страдает даже больше своего мужа.
Да я не против, великодушно заверила Гретхен.
Она-то как раз против, мрачно уточнил Роджер, и еще как против. Ведь эта глупышка не видит ничего дальше своего носа, она думает, что пройдет целая вечность, прежде чем я получу признание и она сможет наконец накупить себе разных обновок. Но тут уж ничего не поделаешь. К сожалению, это любимый их трюк, женщин, я хочу сказать, сесть в сторонке, будто их твои проблемы вообще не касаются, а ты крутись как хочешь.
Твои представления о женщинах устарели лет на двадцать, соболезнующим голосом произнес Томпкинс. Женщины больше не желают просто сидеть в сторонке и чего-то там ждать.
Ну тогда и выходили бы за сорокалетних, упрямо гнул свое Роджер. А если уж вышла по любви за молодого парня, заранее будь готова к некоторым отнюдь не катастрофическим жертвам, пока муж не добьется приличного положения.
Давай не будем об этом, не выдержала Гретхен. Роджер, я тебя умоляю, не нужно портить хотя бы сегодняшний вечер.
В одиннадцать Томпкинс подвез их прямо к дому, но они не стали сразу заходить, а какое-то время любовались зимней луной. С неба сыпал мелкий пушистый снежок. Роджер, набрав полную грудь воздуха, порывисто обнял Гретхен за плечи.
Я могу зарабатывать гораздо больше, чем он, медленно произнес он, тщательно выговаривая каждое слово. И я буду зарабатывать больше, всего через сорок дней.
Сорок дней, она вздохнула. Кажется, что это ужасно долго, когда знаешь, что все вокруг будут радоваться жизни и веселиться. Если бы можно было на сорок дней заснуть.
А это неплохая мысль, душа моя. Приляжешь вздремнуть, а когда проснешься, все уже позади, все замечательно. Это будет для тебя сюрпризом.
Чуть помявшись, она задумчиво спросила:
Как ты считаешь, Джордж просто так пригласил меня покататься с ним в воскресенье на лошадях?
Роджер помрачнел:
Не знаю. Может, и не просто так, но, видит Бог, я очень надеюсь, что он не имел в виду ничего другого. Он помолчал. Вообще-то, сегодня он меня почти разозлил своими дурацкими сказками насчет холодных ванн.
Обняв друг друга за талию, они побрели к крыльцу.
Готов поспорить, что не принимает он никаких холодных ванн, продолжал рассуждать Роджер, ни каждое утро, ни трижды в неделю. Нащупав в кармане ключ, он со снайперской точностью сунул его в замочную скважину, потом с несколько вызывающей решительностью повернул. Готов поспорить, что он вообще по месяцу не моется.
II
После двух недель поистине каторжного труда Роджер Хелси уже почти не мог различить, когда заканчивается один день и начинается другой, они словно сливались воедино по два, по три, а то и по четыре дня разом. С восьми до половины шестого Роджер торчал у себя в офисе. Потом ехал на городской электричке домой на это уходило полчаса, в течение которого он делал наброски на использованных конвертах при тускло-желтом свете вагонных ламп. В семь тридцать он вываливал свои мелки, листы белого картона и ножницы на стол в гостиной, и работа продолжалась под тихий аккомпанемент ворчания, чертыханья и тяжких вздохов. Гретхен в это время лежала на диване с книгой, жалюзи были опущены, а снаружи время от времени раздавалось треньканье дверного звонка. Обычно в двенадцать Роджера начинали, приводя веские доводы, гнать в спальню. Он говорил, что да-да, она права, ему нужно только закончить, но пока он добивал один вариант, воображение подсовывало еще дюжину новых идей, и когда он наконец поднимался на цыпочках в их спальню, то слышал размеренное глубокое дыхание Гретхен спала.
Случалось, Роджер чуть ли не в три часа ночи гасил последнюю сигарету о донышко переполненной пепельницы, раздеваться приходилось в кромешной темноте. Изнемогая от усталости, он тем не менее радовался, что очередной сумасшедший день позади.
Нагрянуло Рождество, нагрянуло и пронеслось, но Роджер даже как-то этого не заметил. И вспомнил о нем уже после, и то потому, что к этому дню завершил кое-какие рекламные плакаты для витрин обувной коллекции Гаррода. Это была одна из восьми крупных сумм, на которые Роджер рассчитывал в январе; если удастся заполучить хоть четыре, то ему обеспечены годовые заказы на четверть миллиона долларов.
Однако та часть жизни, которая была за пределами бизнеса, все больше походила на обрывки хаотичных снов. Он уже точно знал, что целых два холодных декабрьских дня Гретхен провела с Томпкинсом: они катались на лошадях, еще он как-то возил ее на своей машине в загородный клуб покататься с горок на лыжах. Однажды утром на стене спальни появился портрет Томпкинса в дорогой рамке. Однажды вечером Роджер уже настолько перепугался, что не хотел отпускать ее с ним в театр.
Между тем труды Роджера были почти завершены. Каждый день из типографии приходили оттиски его работ, и вот уже семь из них были убраны в папки, снабжены ярлычками и теперь лежали в сейфе. Он знал, как они хороши. Только за деньги такое не купишь, работы эти были сделаны еще и с любовью, с гораздо большей любовью, чем это осознавал сам Роджер.
Будто увядший лист, с календаря был сорван декабрьский листок. Минувшая неделя вымотала Роджера до предела, пришлось отказаться от кофе, от него сердце едва не выскакивало из груди. Если бы можно было передохнуть денька четыре ну хотя бы три
В четверг, примерно в середине дня, в Нью-Йорк должен был приехать Х. Дж. Гаррод. В среду вечером Роджер, придя домой в семь часов, увидел, что Гретхен внимательно изучает декабрьские счета и что глаза у нее какие-то странные.
Что случилось?
Она мотнула головой в сторону вороха счетов. Просмотрев их, Роджер нахмурил лоб:
Черт!
Я не нарочно, вдруг выпалила Гретхен. Они просто кошмарные
В конце концов, я женился на тебе не для того, чтобы превратить в образцовую домохозяйку. Я что-нибудь придумаю, выкрутимся. Не забивай свою головку этими дурацкими счетами.
Ты разговариваешь со мной, как с ребенком, холодно заметила она.
Приходится, буркнул он, внезапно разозлившись.
В конце концов, я тебе не какой-то bric-a-brac, который можно засунуть в кладовку и забыть про него.
Он бросился перед ней на колени и сжал ее руки.
Послушай, Гретхен! голос его дрогнул. Ради бога, не заводись! У нас накопилось много обид и претензий друг к другу, и если мы сейчас разругаемся, это будет ужасно. Я люблю тебя, Гретхен. Скажи, что ты меня любишь, скорее!
Ты же знаешь, что я тебя люблю.
Ссора была предотвращена, но за ужином они держались довольно скованно. Напряжение достигло апогея позже, когда Роджер стал раскладывать на столе свои бумаги.
Ну, Роджер, голос у нее был негодующий, я думала, тебе сегодня не обязательно работать.
Я и не собирался, но понял, что нужно кое-что подправить.
А я пригласила Джорджа Томпкинса.
О-о черт! вырвалось у него. Прости, дорогая, но тебе придется позвонить ему и сказать, чтобы не приезжал.
Он уже едет, прямо с работы. Появится с минуты на минуту.
Роджер застонал. Он решил было отправить их вдвоем в кино, но слова замерли у него на губах. Нет, никаких кино, она нужна ему, чтобы он в любую минуту мог поднять голову и убедиться, что она тут, рядом с ним.
Джордж Томпкинс прибыл в восемь часов.
Ага! обличительно завопил он, вбегая в комнату. Ты по-прежнему в своем репертуаре.
Роджер холодно подтвердил, что так оно и есть.
Лучше бы тебе остановиться пока не поздно. Он с блаженным вздохом уселся и зажег сигарету. Прислушайся к советам друга, который изучил эту проблему досконально. Наш организм способен выдержать очень многое, но в один прекрасный момент вдруг бац!
Если вы не против, Роджер старался говорить с предельной вежливостью, я поднимусь наверх, чтобы доделать работу.
Это как тебе угодно, Роджер. Джордж небрежно взмахнул рукой. Я не обижусь. Я друг семьи и приехал повидаться не только с хозяином, но и с хозяйкой. Он лукаво улыбнулся. Но знаешь, старик, на твоем месте я бы спрятал все эти бумажки и хорошенько выспался.
Разложив на кровати эскизы, Роджер обнаружил, что сквозь тонкую дверь спальни пробиваются снизу их голоса, какие-то шорохи, легкий грохот передвигаемых стульев. Интересно, о чем они там болтают? Чем больше он старался сосредоточиться на работе, тем сильнее его одолевало любопытство, он даже несколько раз вскакивал и нервно прохаживался по комнате.