По ходу дела выяснилось, что кровать для рисования совершенно не приспособлена. Лист бумаги, который он выложил на прикроватный столик, постоянно норовил соскользнуть, и грифель карандаша протыкал его, как гвоздь. Этим вечером у Роджера все шло вкривь и вкось. Нарисованные буквы и цифры расплывались перед глазами, да к тому же по нервам били незатихающие приглушенные голоса
В десять часов Роджера внезапно осенило, что за час с лишним практически ничего не сделано, тогда, с яростным рыком запихнув все черновики в портфель, он взял и спустился в гостиную. Когда он вошел, они сидели на диване, рядышком.
О-о, привет! воскликнула Гретхен (совсем некстати, отметил Роджер). А мы как раз говорили о тебе.
Я бесконечно тронут, ехидно отозвался он. Ну и какая именно часть моего организма потребовала хирургического вмешательства?
Речь шла об общем состоянии здоровья, бодро пояснил Томпкинс.
На здоровье я не жалуюсь, буркнул в ответ Роджер.
Вот вам типичный взгляд эгоиста! завопил Томпкинс. Ты думаешь только о себе, старина. А тебе не кажется, что Гретхен имеет право на собственное мнение? Я понимаю, ты бы трудился над гениальным сонетом или писал портрет Мадонны, да мало ли чей, он мельком глянул на тициановские волосы Гретхен, я бы сказал: дерзай, дружище. Но тут же совсем другое. Ты изводишь себя дурацкой рекламой ради того, чтобы у фирмы Ноубальда лучше распродавался тоник для волос. Да если завтра все тоники и шампуни вылить в море, мир нисколько не обеднеет!
Минуточку, сердито выпалил Роджер, зачем же ты так? Я отнюдь не обольщаюсь относительно ценности моей работы она ничуть не лучше той ерунды, которой занимаешься ты. Но для нас с Гретхен этот заказ чрезвычайно важен.
Так, значит, ты считаешь, что я занимаюсь всякой ерундой? переспросил Томпкинс, не веря собственным ушам.
Ну почему же Раз ты способен осчастливить какого-нибудь производителя штанов, который не знает, куда девать деньги.
Томпкинс и Гретхен переглянулись.
Надо же! ехидно воскликнул Томпкинс. А я и не знал, что, оказывается, все эти годы потратил неизвестно на что.
Ты вообще бездельник, не церемонясь, заявил Роджер.
Это я-то бездельник?! заорал Томпкинс. Потому что умею разумно планировать свою жизнь и выкраивать время для развлечений, да? Потому что я умею не только хорошо работать, но и хорошо отдыхать? И не хочу становиться занудой, погрязшим в своих делах, которому плевать на все остальное? Тебя это не устраивает?
Теперь уже оба разозлились не на шутку, и разговор шел на повышенных тонах, хотя Томпкинс все еще пытался сохранить улыбку.
Меня не устраивает только одно, угрюмо продолжал Роджер, что в последние полтора месяца ты, судя по всему, ищешь развлечений исключительно в этом доме.
Роджер! воскликнула Гретхен. Что ты хочешь этим сказать?
Только то, что сказал.
Ты сегодня просто не в духе. Томпкинс с несколько наигранным спокойствием зажег сигарету. Из-за этой своей бесконечной работы ты стал слишком нервным, вот и порешь всякую чушь. Похоже, ты уже на грани срыва, и учти, что
Убирайся отсюда! прорычал Роджер. Сию минуту убирайся иначе я сам вышвырну тебя вон!
Томпкинс как ошпаренный вскочил на ноги.
Ты ты вышвырнешь меня? ошеломленно переспросил он.
Они недвусмысленно стали приближаться друг к другу, но Гретхен успела преградить им путь, потом схватила Томпкинса за руку и потащила его к двери.
Он, конечно, полный идиот, Джордж, но тебе лучше уйти! прокричала она из холла, куда выскочила за шляпой Томпкинса.
Он меня оскорбил! в ответ прокричал Томпкинс. Он хотел меня вышвырнуть!
Не обращай внимания, Джордж, жалобно попросила Гретхен. Он сам не знает, что говорит. Пожалуйста, уезжай! Увидимся завтра утром, в десять.
Она отворила дверь.
Ты не увидишься с ним завтра утром, жестко произнес Роджер. Он больше никогда не придет в этот дом.
Томпкинс посмотрел на Гретхен.
Это его дом, констатировал он. Видимо, нам лучше встречаться у меня.
Сказав это, он вышел, а Гретхен с силой захлопнула дверь. Ее глаза были полны слез от негодования.
Посмотри, что ты наделал! всхлипывая, выкрикнула она. Единственный мой друг, единственный человек, относившийся ко мне с уважением и симпатией и такого человека оскорбил мой собственный муж в моем собственном доме!
Она бросилась на диван и, уткнувшись лицом в подушки, горько разрыдалась.
Он сам виноват, сам напросился, продолжал безумствовать Роджер. Я долго терпел, но, в конце концов, существуют определенные границы. Я не хочу, чтобы ты и дальше куда-то с ним ходила.
А я буду, буду! истерично завопила Гретхен. Потому что мне нравится везде с ним ходить! Я буду ходить с ним туда, куда захочу! Думаешь, это очень весело торчать тут с тобой?
Гретхен, ледяным голосом произнес он, вставай. Сейчас же надень пальто и шляпу и уходи. И больше никогда сюда не возвращайся!
Гретхен притихла, губы у нее слегка приоткрылись.
Но я не хочу уходить, потерянно пробормотала она.
Не хочешь, тогда веди себя по-человечески. И он уже мягко добавил: Ты же собиралась проспать все эти сорок дней.
О да! с горечью воскликнула она. Но одно дело сказать Я устала от этого сонного существования. Она поднялась с дивана и решительно посмотрела ему в глаза. Мне этого мало. И завтра я собираюсь покататься верхом с Джорджем Томпкинсом.
Никаких Томпкинсов. Видимо, придется увезти тебя в Нью-Йорк. Будешь сидеть в моем кабинете и ждать, пока я все закончу.
В глазах Гретхен сверкнула ярость.
Я ненавижу тебя, процедила она сквозь зубы. Как бы я хотела разорвать все твои рисунки на мелкие кусочки и швырнуть их в камин. Кстати, завтра вечером меня, возможно, не будет дома. Я специально тебя предупредила, чтобы ты хоть немного поволновался.
Она встала с дивана, подошла к зеркалу и начала тщательно изучать свое покрасневшее, распухшее от слез лицо. Потом помчалась наверх, и Роджер услышал грохот захлопнувшейся двери в их спальне.
Он почти машинально разложил на столе свои рисунки. Все эти яркие цветовые пятна и грациозные силуэты женских фигурок (для одной из них, между прочим, позировала Гретхен), все эти красотки, держащие кружки с имбирным элем или демонстрирующие шелковые чулки, навевали дрему, Роджер впал в странное забытье. Его мелок неутомимо порхал над картинками: то нужно было сдвинуть несколько букв на полдюйма вправо, то среди дюжины оттенков синего найти более мягкий, то вообще удалить слово, делавшее надпись слишком вялой и громоздкой. Через полчаса он окончательно втянулся в работу; в гостиной стояла сонная тишина, лишь легкое поскрипыванье мелка нарушало ее.
Когда он посмотрел на часы, они показывали уже четверть четвертого. Снаружи завывал ветер, он неистово бился об углы дома, звук был настолько пугающе громким, что казалось, будто это разгулялся какой-то великан. Роджер перестал рисовать и прислушался. Усталости он не чувствовал, но ему казалось, что вся его голова покрыта выпуклыми венами. Как на плакатах, которые висят в кабинетах у врачей: человеческое тело без кожи, только мышцы и сосуды. Роджер ощупал голову обеими руками. Ну и ну! Сосуды на висках так набухли, что вот-вот лопнут как раз в том месте, где застарелый шрам.
Роджеру вдруг стало страшно. Сотни наставлений и предупреждений разом всплыли в памяти. Многие действительно не выдерживали подобных нагрузок, его мозг и тело тоже, видимо, уже в критическом состоянии, того и гляди что-то случится. Впервые в жизни он поймал себя на том, что завидует Джорджу Томпкинсу, у которого железные нервы и всегда цветущий вид. Он стремительно вскочил и принялся мерить шагами комнату.
В постель, скорей в постель, шепотом приказал он себе. Иначе я сойду с ума.
Потерев ладонью глаза, он снова уселся за стол все сложить, но пальцы так сильно дрожали, что ему с трудом удалось взять планшетку. За окном резко качнулась ветка, от неожиданности Роджер испугался и громко вскрикнул.
Стоп-стоп-стоп! тикали часы. Стоп-стоп-стоп!
Но я не могу, вслух произнес он. Я не могу позволить себе остановиться.
Ш-ш-ш-ш Кто это там у двери? Неужели волк? Роджер явственно слышал скрежет острых когтей о деревянную, покрытую лаком поверхность. Резко вскочив, он помчался к входной двери, рывком ее распахнул и тут же отпрянул с истошным воплем. На крыльце стоял огромный волчище, тут же уставившийся на него своими злобными, налитыми кровью глазами. Роджер почувствовал, как волосы у него на голове встали дыбом Между тем зверь издал тихое рычанье и растворился во мраке. И только тогда Роджер сообразил, что это пес из полицейского участка, через дорогу от них. Роджер беззвучно рассмеялся.
Он все-таки заставил себя добрести до кухни и взять там будильник. Вернувшись в гостиную, поставил будильник на семь часов, потом улегся на диван, накрывшись своим пальто. Заснул он сразу, глубоким, тяжелым сном без сновидений.
Когда Роджер открыл глаза, он увидел, что лампу оставил включенной, но теперь ее свет был совсем слабым, приглушенный по-зимнему серым светом утра, наполнявшим комнату. Встав с дивана, Роджер первым делом внимательно посмотрел на свои руки и с облегчением отметил, что они больше не дрожат. И вообще он гораздо лучше себя чувствовал. Затем стал в деталях вспоминать вчерашний вечер, и лоб его привычно перерезали три морщины. Работа так и осталась незавершенной, ему нужны были еще сутки. Гретхен должна еще день потерпеть «сонное существование», независимо от того, хочет она того или нет.
В мозгу Роджера вдруг вспыхнула одна идея, примерно таким же образом обычно возникали его лучшие находки. Через несколько минут он уже спешил по утреннему холоду к аптеке Кинсли.
Мистер Кинсли, вы уже здесь?
Из рецептурного отдела высунулась голова аптекаря.
Я могу побеседовать с вами лично?
В половине восьмого Роджер уже входил в свою кухню. Приходящая уборщица тоже только что прибыла и как раз снимала шляпку.
Bebé! Роджер ни в коем случае не собирался фамильярничать, у нее действительно было такое имя. Приготовьте прямо сейчас завтрак для миссис Хесли, я сам его отнесу.
Bebé сразу отметила про себя, что такие занятые мужчины обычно не балуют жен подобными услугами, но она была бы удивлена гораздо больше, если бы видела, что сделал ее хозяин после. Ибо из кухни он сначала прошел в гостиную, где поставил поднос на стол и насыпал в кофе пол-ложки белого порошка, и это точно был не сахарный песок. Потом он потащил поднос наверх, а там распахнул дверь в спальню.
Открыв глаза, Гретхен в первый момент испугалась, увидев, что второе одеяло лежит нетронутое; обернувшись, она посмотрела на Роджера с изумлением, которое тут же сменилось презрением, как только она увидела в его руках поднос с завтраком. И сразу подумала, что это, разумеется, знак безоговорочной капитуляции.
Мне не хочется есть, холодно произнесла она, и сердце Роджера мучительно сжалось. Только выпью кофе.
Ты не будешь завтракать? В голосе Роджера она тут же уловила разочарование.
Я же сказала только кофе.
Роджер аккуратно поставил поднос на столик и чуть ли не бегом снова отправился в кухню.
Мы уезжаем, на полтора дня, сообщил он Bebé, и я хочу запереть дом. Так что надевайте пока шляпку.
Он посмотрел на часы: без десяти восемь. Он хотел успеть на поезд, который отходит в восемь десять. Выждав пять минут, Роджер на цыпочках снова поднялся наверх. Гретхен сладко спала. Чашка была пуста, только на донышке осталось чуть-чуть кофе поверх тоненького слоя гущи. Роджер с тревогой посмотрел на жену и прислушался, но дыхание ее было ровным и легким.
Роджер вынул из шкафа чемоданчик и принялся торопливо запихивать туда обувь Гретхен и уличные туфли, и домашние шлепанцы, и полуботинки на толстой резиновой подошве. Он и не знал, что у нее так много обуви. Он с трудом закрыл раздувшийся чемоданчик.
Немного поколебавшись, он достал из шкатулки ножницы и, подойдя к туалетному столику, под которым телефонный шнур был уже не виден, ловко его перерезал. Услышав тихий стук в парадную дверь, Роджер испуганно вздрогнул. Оказалось, что это няня, про нее он совсем забыл.
Мы с миссис Хелси уезжаем в Нью-Йорк, вернемся завтра, объяснил он. Отправляйтесь с Макси на набережную, там же и пообедаете. Сегодня вам придется работать полный день.
Когда он вернулся в спальню, на него нахлынуло раскаянье. Спящая Гретхен была такой хорошенькой и такой беззащитной Все-таки это очень жестоко отобрать у нее целый день молодости. Он нежно прикоснулся к ее волосам, и она будто в ответ что-то сонно пробормотала, Роджер наклонился и поцеловал румяную щеку. Прихватив чемоданчик с туфлями, он вышел, запер за собой дверь и бегом помчался вниз.
III
В пять часов дня последний комплект рисунков для коллекции Гаррода был отправлен с посыльным в отель «Билтмор», лично Х. Дж. Гарроду. Утром он должен был сообщить, принята работа или нет. В пять тридцать стенографистка потрясла Роджера за плечо:
С вами хочет побеседовать мистер Голден, комендант здания.
Роджер отрешенно на нее посмотрел:
О, привет.
Мистер Голден сразу начал с главного. Если мистер Хелси намерен и дальше оставаться в этом офисе, то лучше бы ему безотлагательно погасить небольшую задолженность.
Мистер Голден, устало проговорил Роджер, завтра мы все уладим. А сегодня меня не трогайте, иначе вообще не увидите своих денег. Днем позже днем раньше, какая вам, собственно, разница?
Мистер Голден посмотрел на клиента с нескрываемым беспокойством. Когда у молодых что-то не клеится, они иногда даже готовы свести счеты с жизнью. Затем ему на глаза попался чемоданчик с инициалами, стоявший рядом с письменным столом, комендант встревожился еще сильнее.
Собираетесь путешествовать, так сказать, покинуть нас? многозначительно произнес он.
А? Я? Нет, что вы Тут просто кое-какая одежда.
Одежда, говорите? Знаете, мистер Хелси если вы и впрямь намерены все уладить, может, отдадите его мне в залог? Пусть полежит до завтрашнего утра.
Пусть. Я не против.
Мистер Голден виновато развел руками.
Правила есть правила, пояснил он, взяв чемоданчик.
Я понимаю, сказал Роджер, снова разворачиваясь к столу. Всего хорошего.
Мистер Голден, вероятно, почувствовал, что завершить беседу следует в более мягкой манере.
Вы бы поменьше работали, мистер Хесли. Вы же не хотите, чтобы дело кончилось нервным срывом
Не хочу! заорал Роджер. Но именно этим все и кончится, если вы сию минуту не оставите меня в покое!
Как только за мистером Голденом захлопнулась дверь, стенографистка с сочувствующим видом повернулась к Роджеру:
Напрасно вы отдали ему чемодан. А что там? Правда какая-то одежда?
Да нет, рассеянно произнес Роджер, только туфли жены, несколько пар.
Ночевал он в офисе, прикорнув на кушетке, стоявшей сбоку от письменного стола. На рассвете он, нервно вздрогнув, проснулся и выскочил на улицу выпить кофе, но уже минут через десять примчался назад, твердя себе, что именно в это время мог позвонить мистер Гаррод. Он посмотрел на часы: шесть тридцать.
В восемь часов Роджеру стало казаться, что все его тело плавится на медленном огне. Когда двое его сотрудников пришли на работу, он лежал на кушетке, скорчившись от душевной боли, которую он ощущал почти физически. Телефон нетерпеливо затрезвонил в девять тридцать, Роджер дрожащими руками схватил трубку:
Алло.
Агентство мистера Хелси?
Да-да, мистер Хелси у телефона.
Это мистер Гаррод.
У Роджера замерло сердце.
Молодой человек, я звоню вот по какому поводу: присланные вами работы великолепны. Нас устраивает решительно все, и мы хотели бы получить от вашего агентства новые работы, как можно больше.
О боже! заорал Роджер прямо в трубку.
Что? Мистер Гаррод явно был напуган. Что случилось? Я задержу вас только на одну минутку!..
Но ему пришлось разговаривать с пустотой. Телефонный аппарат рухнул на пол, а Роджер, растянувшись на кушетке, рыдал так, что казалось, сердце его сейчас не выдержит и разорвется.
IV
Спустя три часа Роджер, очень бледный, но с младенчески безмятежным взором, распахнул дверь своей спальни, придерживая локтем свежую утреннюю газету. При звуке его шагов Гретхен испуганно открыла глаза: