В тот момент в аптеках Сбокова напрочь отсутствовали контрацептивы, противозачаточные средствапросто не было их, и всё. Ближайшее место, где их продавали, была Москва, но каждый раз ведь в Москву не набегаешься, особенно поздним вечером. И у нас возникла идея: накупить в московских аптеках контрацептивов и сдать их с «наваром» в аптеках сбоковских (тогда это было можно). Сказаносделано. На следующий день, собрав все имеющиеся деньги, мы вчетвером уже ехали на поезде в Москву.
Предметом бизнеса, как сулящие наибольшую прибыль, были выбраны контрацептивы оральные, то есть противозачаточные таблетки. Методично район за районом мы объезжали столицу в поисках аптек, где эти таблетки продавались. В Москве таблеток тоже было не в изобилии, и если где-то продавали, то отпускали по три, максимум по пять упаковок в руки. И когда мы такую аптеку находили, то тут же вставали к окошку в очередь друг за другом.
Мне пять упаковок противозачаточных таблеток, говорила аптекарше Лариса.
Аптекарша пробивала и выдавала.
Мне противозачаточных таблеток пять упаковок, говорила следом Оля.
Мне бы пять упаковок противозачаточных таблеток, говорил следом за ней Куравлёв.
А мне лейкопластырь, говорил я. И противозачаточных таблеток упаковок пять.
Аптекарша слишком поздно понимала, что мы иногородние и приехали в Москву скупать их богатство, их противозачаточные средства. То, что этих средств нет в провинции, её не волновало, она думала о том, что из-за таких, как мы, продукции не хватит нормальным людям. Поэтому самого плохого к себе отношения удостаивался я, стоящий в нашей очереди последним.
Бывали и такие аптекарши, которые отказывались продавать товар четвёртому, мотивируя тем, что максимальный объём продажи в одни рукипять упаковок, а мы вместе, и значит, купили уже пятнадцать. Но тогда мы всем скопом начинали возмущаться и утверждать, что совсем мы не вместе и друг друга не знаем, а просто из справедливости, если уж положено продавать пять каждому, то вы каждому и продавайте.
Коммерческий маршрут завёл нас к Белому домутогдашнему Дому советов. Тут и там ходили группы возбуждённых людей, бушевал расцвеченный красными флагами митинг, и казалось, малейшей искры будет достаточно, чтобы взорвать нагретый, распираемый паром котёл. А если для взрыва котла требуется искра, она непременно будет высечена, ведь для разогрева истопники уже истратили немало дров.
На наших глазах в огне политической непримиримости рождалась попытка нового государственного переворота. Если был бы хоть один шанс, я бы отдал митингующим весь запас противозачаточных таблеток, добытых нами с таким трудом: пусть бы митингующие их выпили, и их попытка не родилась. Но, увы, препятствующие рождению средства следует применять заблаговременно.
Тем же вечером начались события, которые привели к многочисленным жертвам среди людей, события, названные впоследствии некоторыми политиками «Расстрелом Белого дома».
Признаюсь, меня трудно назвать участником активных политических акций. Таковые в моей биографии, конечно же, случались, но было их не слишком много. Тем не менее, как любой нормальный человек я имею свои убеждения.
И одно из них состоит в том, что ответственными за так называемый «расстрел Белого дома» являются те, кто осенью 1993 года пытался осуществить захват власти. Те, кто отказался идти на компромисс с противоположной стороной, и напротив, всячески обострял ситуацию; те, кто вооружал сторонников и инициировал провокации; те, кто послал людей на битвы с ОМОНом и на штурм телецентра «Останкино».
Народ имеет право на активное противодействие узурпаторствуи это тоже моё убеждение. Но в событиях 1993 года не было противодействия народа узурпаторама было желание группы политиков захватить власть силовым путём.
Не надо говорить про «расстрел Белого дома». Если вы с ножом попытались ограбить мужика в подворотне, а в ответ получили отпор, не надо кричать, что вам ни за что выбили зубы.
Впрочем, мнение моё вряд ли может считаться объективным, поскольку с одной из сторон, а именно с первым президентом России Борисом Ельциным, мы являемся давними знакомымиещё по моей прошлой, журналистской деятельности. И вспоминая наше знакомство, я могу с гордостью заявлять: «Я тот, кто не брал у Ельцина интервью!»
Вы скажете, что и вы похожи на своего отца, что вы тоже никогда не брали у Ельцина интервью, но тут всё дело в том, какой отец, и как именно вы не брали интервью у Бориса Ельцина.
В начале 1990 года, ещё не будучи президентом, а борясь за пост депутата РСФСР, Ельцин приехал в Свердловск. (РСФСРэто советское название Российской Федерации). Опального политика, бросившего вызов коммунистическому руководству Советского Союза, на родине встречали всемерной и, не побоюсь этого слова, всенародной поддержкой. Он стремительно перемещался от собрания к собранию, с митинга на митинг, а следом, в надежде взять у него интервью, перемещались мысъёмочная группа студенческого телевидения.
Гоняясь за Ельциным, мы к концу дня едва волочили ноги, а он при этом выступал, отвечал на сотни вопросов и просто общался с разными людьми. Едва заканчивалось одно выступление, как Ельцина тут же увозили на другое, и мы никак не могли к нему пробиться, чтобы перекинуться хотя бы парой слов.
Но однажды нам это удалось. Ельцин выступал перед студентами Уральского политехнического института. Встреча как всегда проходила восторженно и шумно, но всю её вторую половину я слушал оратора вполуха, продвигаясь ближе к трибуне, чтобы поймать момент, когда он с неё сойдёт. Охраны у Ельцина не было, зато были люди из предвыборного штаба, и вот их-то мне предстояло опередить, прежде чем они увезут своего подопечного на новый митинг.
Несколько раз могло показаться, что выступление закончено и пора делать решительный рывок, но я раньше занимался лёгкой атлетикой и знал, что фальстарт это преждевременный старт и кроме как к трате сил и даже к проигрышу ни к чему привести не может.
И вот стало яснопора! Люди из предвыборного штаба нервно смотрели на часы, делали Ельцину знаки, призывая заканчивать мероприятие, и он, вняв их мольбам, в последний раз поднял над головой сомкнутые ладони и под оглушительные аплодисменты и крики толпы сошёл с трибуны. В тот же миг, рванувшись сквозь его окружение, я оказался рядом.
Здравствуйте, Борис Николаевич! закричал я громче аплодисментов.
Ельцин был возбуждён от только что закончившегося выступления, на лице его застыла улыбка.
Здравствуйте! крикнул он, протягивая мне руку.
Мы обменялись рукопожатиями.
Собственно, я мог уже уходить и рассказывать всем потом, что запросто здоровался с Ельциным. Но мне нужно было больше.
Очень яркое, сильное выступление! похвалил я Ельцина.
Спасибо! поблагодарил он.
Мы вновь пожали друг другу руки.
Люди из окружения смотрели с досадой, не понимая, откуда я такой взялся? У них срывался график выступлений. Но, не обращая ни на кого внимания, я продолжал орать:
Не сомневайтесь, Борис Николаевич, Свердловск за вас! И студенты за вас!
Очень рад! Спасибо!
Очередное рукопожатие.
Эдуард! прокричал я, чтобы он меня запомнил и ни с кем потом не перепутал.
Борис! прокричал он, чтобы, наверное, и я не перепутал его потом ни с кем другим.
Тут без рукопожатия было совсем не обойтись.
Очень приятно! прокричал я.
Мы скрепили взаимную приязнь новым рукопожатием.
И кто знает, сколько бы эти рукопожатия продолжались, если бы к нам не протиснулась наконец режиссёр съёмочной группы и не затараторила:
Борис Николаевич, мы представляем студенческое телевидение и хотели бы взять у вас интервью!
Да, вспомнил я, зачем здесь оказался, хотели бы взять интервью.
А что за вуз? спросил Ельцин.
Уральский государственный университет, протараторила режиссёр.
Имени Горького, добавил я.
Ельцин задумался
Честно говоря, очень напряжённый график, задумчиво произнёс он.
Не то слово! заголосили люди из предвыборного штаба, барабаня пальцами по часам. Опаздываем на Уралмаш!
Но сдаваться мы не собирались.
Да это недолго, да мы быстро! стала уговаривать режиссёр.
Ельцин колебался.
Студенты за вас! напомнил я.
Ну, хорошо, сказал он. Давайте завтра в семь утра в гостинице «Свердловск», мы там остановились. Встретимся в вестибюле. Вас устроит?
Устроит! закричали мы.
Я схватил ладонь Ельцина и затряс её, подтверждая нерушимый уговор:
Значит, завтра в семь?
Да, в семь.
Тогда до завтра!
До завтра.
Люди из предвыборного штаба, еле дождавшись окончания прощального рукопожатия, окружили Ельцина такой стеной, что сквозь неё не могла уже проскочить и мышь, и повели его к выходу.
Студенты за вас! кричал я им вслед, чем только заставил окружение двигаться ещё быстрее.
На следующий день в семь часов утра в вестибюль гостиницы «Свердловск» к нам никто не вышел. Прождав час, мы обратились к служащим гостиницы и узнали, что поздно вечером сюда прибыли представители Нижнетагильских предприятий и имели беседу с людьми из предвыборного штаба Ельцина. А сегодня в шесть тридцать вся группа во главе с кандидатом убыла в Нижний Тагил.
Не скрою, мне было досадно, что наша железная договорённость оказалась порушена. Но потом я подумал, что несостоявшаяся встреча может быть предметом не только разочарования, но и гордости! И решив так, стал считать себя отныне знакомым Бориса Ельцина и при возникновении споров вокруг его фигурыстановиться на его сторону. И когда меня спрашивают, чем мне Ельцин так приглянулся, и уж не связывает ли меня что-то с ним, я отвечаю: «Конечно, связывает! Ведь я тот, кто не брал у Ельцина интервью!»
А насчёт несостоявшейся встречи Если бы он знал, что впоследствии университет, который мы представляем, переименуют и назовут его, Бориса Ельцина, именем, то наверняка бы нас дождался. Я бы, по крайней мере, именно так и поступил: если бы знал что впоследствии наш университет моим именем Я ни на что не намекаю! К тому же, нельзя ведь так быстро переименовывать университет снова! Если только впоследствии.
Так о чём мы говорили? О перестройке! И не просто о перестройке, а о сопровождающем её дефиците. О том, как пропадало то то, то другое.
Да, пропадало то то, то другое. А потом пропало мыло. Пропало туалетное, пропало банное, пропало хозяйственное. О жидком мыле тогда ещё не слышали, но если бы оно существовало, то пропало бы и оно. А мыло такая вещь, что не является, конечно, жизненно необходимым продуктом, но иногда хочется побаловать себя свежим бельём, чистыми носками, да и вымыться, если под настроение. Но увы, такой роскоши мы оказались лишены.
Наиболее подкованные в химии граждане стали варить мыло в домашних условиях. Дельцы-производители тоже сориентировались, и на рынках появились земляного цвета куски, изготовленные в кустарных мыловарнях. Народ поговаривал, будто варят там мыло из кошек и собак, и, вроде бы, действительно, бродячих животных на улицах стало меньше, но тут уж надо было выбирать: либо щепетильность, либо чистое бельё. Спекулянты продавали и фабричное мыло, но цена его была так велика, что волей-неволей приходилось делать выбор в пользу исчезнувших бродячих животных.
Памятное было время. И когда позже я сочинял цикл стихов «Новейшая история для детей», то не мог обойти его вниманием и, по привычке почёсываясь, написал стихотворение «Мама мыла раму».
Все поколения советских людей учились читать по одному букварю и фразе «МА-МА МЫ-ЛА РА-МУ». Стоит также пояснить, что «пионерский салют» это не праздничный фейерверк, а торжественное поднятие руки наподобие отдания воинской чести. Ну, и напомнить, что компания «Проктер анд Гэмбел» («Procter and Gamble») явилась одним из первых мировых гигантов, начавших продавать в России свою продукцию с помощью массированной телевизионной рекламы.
Мама мыла раму, мама раму мыла,
Долго оттирала, тщательно скоблила:
Захотела мама, чтобы чисто стало.
Подошла тут дочка, посмотрев, сказала:
«Долго же ты, мама, эту раму мыла.
Вроде, оттирала, вроде бы, скоблила.
Но как пионерка я молчать не буду:
У тебя подтёки грязные повсюду.
Видимо, халатно отнеслась ты к делу.
За такую маму стыдно пионеру!»
Горько мама плачет, причитает мама:
«Я ль не оттирала, не скоблила раму?
Я ли не хотела, чтобы чисто было?
Но подтёки эти так и не отмыла!
Я не виновата, дорогая дочка,
Просто дома мыла нету ни кусочка,
В магазине, дочка, тоже нету мыла,
Я без мыла, дочка, эту раму мыла».
Стало дочке жалко плачущую маму.
«Не печалься, мама, дочка ей сказала.
В «Пионерской правде» как-то раз прочла я:
Переходит к рынку вся страна большая!
Обещал народу Ельцин дядя Боря,
Что проблемы наши мы поборем вскоре.
К осени, сказал он, мы построим рынок.
То-то будет масла, то-то будет мыла!
Да чего там мыла! Импортным шампунем
К осени, сказал он, окна мыть мы будем.
Стоя под салютом, обещай мне мама:
Только строим рыноксразу моешь раму!»
Стоя под салютом мама обещала
Проктера Россия с Гэмбелом встречала.
Глава 23
Здравствуйте, Гена и Таня!
Из перестроечных, уже почти эпических времён перенесёмся наконец в действительность.
Я уже говорил о том, что меня не очень заботит, как делят между собой заводы злодеи города Сбокова. Но вот что меня заботит по-настоящемуэто строящаяся у моего подъезда дорога.
В нынешнем году мэр Виноградов предположил, что энергетики требовать с города деньги не будут и дал команду строительство начать. Мне почему-то это видится так: мэр взмахивает флажком и кричит: «Пошли!» И они пошли.
По весне на строительство пришли четверо солдат и приехал капитан в УАЗике. Капитан начертил им прутиком что-то на земле и убыл. Один солдат, очевидно, «дед», тут же лёг отдыхать в тенёк, а оставшиеся трое принялись копать траншею. Поверх военной формы на них были надеты спецовки с надписью «ДорСтрой». Никогда раньше я про такие войска не слышал. Зато слышал, что решено было все строительные части, не относящиеся непосредственно к военным, ликвидировать.
Не-ет, друзья, строительные части так просто не ликвидируешь. Куда ж мы без них? Куда ж наша экономика без дешёвой, а я бы сказалбесплатной рабочей силы? А я знаю что говорю, два года в стройбате отслужил. Два года Родине отдал! Где тельняшкая её рвану!
Тельняшка, между прочим, применительно к стройбату не просто образное выражение. От нас недалеко, тоже в Подмосковье, стояла частьморской стройбат! Они носили бескозырки, тельняшки, а на погонах буквы «ВМФ» военно-морской флот (до сих пор стыжусь, не знаю, какое море под Москвой). И когда маршировали, пели:
По морям, по волнам,
Нынче здесь, завтра там
Хотя «там» никогда не были, а всё время были «здесь», все три года, как и положено на флоте. То есть на год больше, чем мы, сухопутные крысы. Так что возьму-ка я порванную тельняшку, заштопаю, как умею, да с соболезнованием верну её тем, кому она принадлежит по праву. Ибо сказано Ивану-царевичу: «Не тобою тельняшка надевалась, не тебе её на груди рвать».
Мы же в армии пели:
Военные строители
Ребята работящие!
Военные строители
Солдаты настоящие!
Издалека в песне слышны были только окончания, которые обычно с особым усердием выкрикивают те, кто не умеет петь. Поэтому во время строевой подготовки по округе неслось: «тели щее! тели щее!» песня про какое-то «телище». Да и все другие слова нам очень не нравились: словно бы в пионерском лагеревот какие солдаты, прямо настоящие! Конечно, настоящие, а какие ещё?! Два года службы по полной программе: с караулами, нарядами, стрельбами и строевой! И всё нам хотелось узнать, кто же такое написал? И однажды на празднике в клубе части мы увидели, кто. Это была женщина! Она стучала по клавишам рояля и, повернувшись в сторону зала, звонко распевала:
Военные строители
Солдаты настоящие!
У водителя в нашей фирме, который в армии также служил водителем, ротная строевая песня была на автомобильную тему«Такси» Игоря Николаева. Слова там такие: