Кого-то еще из родственников Максима Еременко знаете? монотонно спросил человек, продолжая читать страницы журнала.
Никого, ответила Алена, прыгая на месте. Даже в морге бюрократия не умирает.
Пройдите в ту дверь.
Ячейки размещались как на вокзале, словно камеры для хранения багажа. Унификация плановой экономики. Какая разница, что именно временно хранить? Сумку или тело перед отправлением в вечность? Меняй только место назначения и все.
Мужчина подошел к ячейке, со щелчком открыл дверцу и выдвинул поддон с телом. Алену начало мутить и она пожалела, что по дороге перекусила.
Узнаете? буднично спросил сотрудник морга.
Испещренное гематомами и ссадинами молодое тело куталось в легкий иней и отдавало заметной синевой. Оно было чужое и уже ненужное этому старому, раскаленному жарой миру.
Нет, это не он.
Уверены? буднично спросил усатый человек.
Да, как во сне, ответила она, а в голове пронеслась мысль: «Должен быть смысл. Я не верю, что на этом точка. Не верю».
Желудок Алены отказался дальше удерживать пищу, и ее стошнило на пол. Здание выплюнуло еще несозревший плод и девушка, не оборачиваясь, пошла сквозь сквер института, прикрыв рот салфеткой. Если зайти с мороза в натопленную баню, то можно понять что происходило на улице к полдню. Витая в своих мыслях, она села на ступени больничного храма в тени дубов, посаженных еще при графе Шереметеве. Ветви деревьев тянулись в одну сторону, прося у Бога дождя.
Алена стала рыться в сумке в поисках банки с таблетками, решив, что попытается в третий и последний раз, но кроме расчески, косметички, книжки по древней архитектуре Дамаска в мягкой затертой обложке, пачки сигарет и бутылки теплой воды ничего не находила.
И тут, из самой глубины своего существа, почти в отчаянии, воскликнула: «Господи, если ты есть, то откройся мне! Я прошу не для каких-нибудь земных, корыстных целей. Мне только одно надо узнать: есть ты или нет тебя?»
Она повторила эти слова не менее трех раз, а когда подняла влажные глаза от асфальта, то увидела нескончаемую вереницу людей в черной траурной одежде, поднимающихся в храм по ступеням.
Алена, позвал знакомый бодрый голос.
Девушка стала всматриваться в безрадостные лица и вдруг увидела улыбающегося отца Михаила. Он показался ей ангелом в белоснежных одеждах: лицо светлее Солнца, глаза небесного цвета. Взмахом руки иерей позвал ее за собой, в открытые двери.
Алена, с большим трудом пробравшись к дверям, попыталась втиснуться за ним, чтобы поговорить, но едва она ступала на порог, как ее останавливала некая сила, не давала войти, отбрасывала, между тем, как все люди шли беспрепятственно. Сколько она не пыталась войти не могла. Всех принимала церковь, а ее не пускала! Так повторилось три или четыре раза. Силы кончались. Наконец, когда последний человек зашел внутрь, она отошла и встала в углу паперти. Алена вдруг осознала, что это грехи ее не пускают.
Господи, сама я ничего не знаю, пусть все скорби, все страдания, какие есть на земле, сойдут на меня, только спаси, зарыдала она и стала в покаянии бить себя в грудь.
Насколько долго продолжалось это состояние: пять минут, десять или час она не понимала, но когда поднялась с колен, то поняла молитва услышана. В трепете девушка зашла внутрь. Вновь ощутила знакомые с детства запахи ладана и свечей с прополисом. Уже никого не толкая, попыталась глазами отыскать того, кто ее звал.
Вы не видели иерея Михаила? спросила она тихонько у невысокой, сухонькой старушки, убиравшей с жертвенника свечные огарки.
Старушка недоуменно посмотрела на Алену и, сморщившись, указала вперед. Мол, там он. Алена пошла дальше, вглядываясь то в лица людей, то в лики святых на иконах, то в потрескавшиеся фрески, на которых был изображен Страшный суд, но священника найти не могла. Она решила спросить у молодой женщины в темно-синем платке, утиравшей с воспаленных век слезы и жирные ошметки дешевой туши. За секунды по лицу женщины пробежала целая серия ответных вопросов: «Как она смеет шутить в такую минуту и в таком месте?», «Я что так глупо выгляжу, что надо мной можно смеяться?», «Да по ней видно, что она больная». Вопросы так и остались неозвученными. Дама раздраженно, словно отмахиваясь от мухи, указала рукой в направлении амвона.
Алена поблагодарила, посмотрела туда, куда ей указали, и еле сдержалась, чтобы не закричать. Иерей Михаил, в черном подряснике, с Евангелием в руках, лежал в гробу. Никакого небесного света и тепла не было и в помине, если не считать света и тепла от горящих вокруг гроба свечей. Лицо его со следами перенесенной длительной болезни теперь напоминало глиняную маску. Радость от встречи тут же улетучилась, а холод, смущение и уныние навалились на нее с семикратной силой.
Лишь только начало обнаруживаться тление, то уже по одному виду входивших в келью усопшего иноков можно было заключить, зачем они приходят, вспомнился ей отрывок из «Братьев Карамазовых». Войдет, постоит недолго и выходит подтвердить скорее весть другим, толпою ожидающим извне. Иные из сих ожидавших скорбно покивали главами, но другие даже и скрывать уже не хотели своей радости, явно сиявшей в озлобленных взорах их.
Последний роман из великого Пятикнижия Достоевского она читала, по меньшей мере, раз пять от корки до корки, и понимала для чего и для кого старец Зосима «провонял». Ей стало тепло на душе.
Да посмотри ты на эту восковую куклу! ерничая, пробежал по струнам души чужой голос. Смерть вот что ждет человека, и больше ничего.
Холодок вновь стал заползать внутрь.
Алена, тело лишь пиджак на стуле, который после смерти оставляет человек, вспомнились ей слова отца Михаила. И все, чем были наполнены карманы этого пиджака, тоже остается. Душа же бессмертна и возвращается к Богу.
Господи, помилуй! наконец услышала Алена голос священника, который совершал чин отпевания.
Эта фраза и последующие за ней отрывки из Евангелия, начали насыщать опустевшую за годы душу, словно дождь высохшую землю. Черная пелена отчаяния и уныния стала терять над ней силу, рвалась, как тонкая паутина.
Наконец отпевание закончилось, и процессия с гробом направилась в сторону автобуса. Алена, проплакав всю службу, вышла самой последней. Ей показалось, что шла она не из храма, а будто из самого Рая. Старушка поворчала, и двери за ней закрылись.
Девушка, поможете мне донести венки?
Алена, прикрывая глаза рукой от солнечных лучей, посмотрела на женщину.
Но я
Она и сама не заметила, как оказалась нагруженной венками.
Стекла автобуса были зашторены черным бархатом. Рядом стояло человек двадцать, мелкими группами по двое и по трое, держа в руках кто гвоздики, кто красные розы, а кто хризантемы.
Меня зовут Ольга Геннадьевна, представилась женщина, сгружая венки. Работаю медсестрой в институте. Батюшка был для всех нас как родной отец.
Алена пробурчала в ответ что-то невразумительное.
Доченька, я просто разрываюсь. Поможешь еще, ради Христа?
Радость вдруг улетучилась, и на ее место вернулось раздражение.
А что нужно делать? спросила Алена, все-таки пересилив себя.
За воротами на Садовом кольце будет ждать машина с врачом Викторией Сергеевной. Съездите на кладбище. Поможете там, чем сможете, а я буду позже. Мне еще нужно продукты купить к поминкам.
Алена вновь почувствовала, что сейчас готова обругать женщину самыми последними словами. Она стала бороться с собой. Ее затрясло.
Что с тобой, доченька? Тебе плохо?
Просто голова от жары болит. Сейчас немного посижу в тени и пройдет.
Алена села, достала из сумки бутылку воды и немного отпила. Вода отдавала тухлятиной. Женщина протянула Алене белый платок.
Смочи водой и надень на голову. Поможет.
Алена последовала совету и повязала мокрый платок таким образом, чтобы он прикрывал и розовую челку, и татуировку на шее.
Хорошо, я помогу, выдавила Алена, продолжая бороться с собой.
Через десять минут она вышла через ворота на Садовое кольцо. Увидела машину, подошла, и в открытое окошко объяснила ситуацию.
Мне Ольга Геннадьевна уже позвонила. Спасибо, что согласились помочь.
Из ворот выполз автобус с гробом. Машина, в которой сидели врач с Аленой, включив сигнал поворота, стала набирать ход вслед за «пазом». Расстояние от «склифа» до Николоямской улицы проскочили быстро, а вот дальше толкались не меньше часа. Москва не верит слезам, как живых, так и мертвых.
Вы давно знаете отца Михаила? поинтересовалась Вика, когда они, наконец, выехали на дорогу, всего несколько веков назад еще называвшеюся Владимиркой.
Что? вынырнув из дум, спросила Алена и посмотрела на ветровое стекло, заляпанное разбитыми насекомыми.
Я спрашиваю, Вы давно знаете отца Михаила?
Да, ответила Алена, просматривая два пропущенных вызова от начальника и двадцать пять звонков от Аполлона. Но мы не виделись много лет. Я, можно сказать, сегодня случайно узнала, что он умер.
Алена вдруг обмякла и почувствовала непреодолимое желание встретиться с Аполлоном.
А здесь как оказались?
Меня вызвали на опознание знакомого после взрыва дома, пояснила она, трясущимися руками вынимая сим-карту из телефона.
А, так это Вас вызывали утром? Мы не успели сообщить в морг, что Еременко жив, и что находится у нас, в кардиологической реанимации.
Жив? произнесла то ли вопрос, то ли утверждение, Алена, и убрала карточку с выключенным телефоном в сумку.
Страсть блуда продолжала виться вокруг ее души. Алена со всей силы сжала кожу на руке. Помогло.
Сегодня Ольга Геннадьевна носила кровь Максима на экспертизу, пояснила врач. Родители, видимо, погибли, а до брата мы дозвонится не смогли.
Значит, он ничего еще не знает, подумала Алена, во второй раз сжав кожу до синяка.
Виктория Сергеевна повернула голову и уже собиралась задать очередной вопрос, но тут в попутном направлении по встречной полосе пронеслась огромная черная машина. Водитель автобуса попытался затормозить, поняв, что обгоняемый не успевает вклиниться в ряд, но, видимо, резко нажал на педаль, и его после раскачки потащило в кювет.
Вика с Аленой завизжали, водитель Василий попытался не дать машине пойти в занос вслед за «пазом», и, кое-как собирая гравий, остановился на обочине, подняв облако пыли. Все повыскакивали из машин и побежали к автобусу, колеса которого продолжали крутиться.
Сначала помогли выбраться водителю, потом женщине лет пятидесяти, старушке и священникам. Когда открыли заднюю дверь, Вика с Аленой синхронно взвизгнули. Василий сглотнул слюну так, что было видно, как зашевелился кадык, и стал чесать макушку. Крышка слетела, на боковой стенке валялся пустой гроб. Все забегали глазами в поисках покойника и увидели его привалившимся к окошку, словно живого.
Алена от слабости села на выгоревший вереск.
Мужчины вытащили гроб и аккуратно уложили обратно исхудавшее тело. Кто-то вызвал полицию и эвакуатор. Шептались про черную машину. Женщина, которая ехала на сидении рядом с водителем автобуса, стала всех проклинать, но водитель ее одернул.
Бедный отец Михаил, сжалилась какая-то старушка. И после смерти ему нет покоя.
Люди, я предлагаю следующее, сказала Вика. В такую жару мы не можем стоять с гробом до вечера. Нужно поместить его на крышу нашей машины. Привяжем покрепче и поедем хоронить. С автобусом разберутся без нас.
Все закивали и одобрили решение.
Мужчины, берите гроб и тащите на дорогу. Василий, только привяжи покрепче. Ехать будем осторожно.
Виктория Сергеевна, а таксист-то тот жив, виновник аварии? спросил Василий, спустя какое-то время.
Жив, ответила врач, вытирая руки влажными салфетками. И даже, как мне сказали, идет на поправку. Дочь у него объявилась.
Алена жадно затягивалась сигаретой, думая о чем-то своем, а старушка, снимая с себя хвойные иголки, нравоучительно добавила:
Один пациент, за которым я до его смерти ухаживала в больнице, уверял, что для него теперь существует единственный критерий любви способен человек вынести за тобой судно или нет.
III.
Куда делся Семен? Могилу вырыл, а закапывать кто будет?
Валет, представился сельский житель и разъяснил, что Семен с мужиками ушли к хозяйке на работу. Мол, Катька приехала недавно из Москвы и срочно позвала всех разбирать дедовский дом.
Скоро солнце поднимется над верхушками сосен, и уже не спрячешься в тени.
Ну что же, мужчины, тогда несите гроб, согласилась Виктория.
Пока продевали веревки в петли и медленно, чтобы второй раз не уронить священника, стаскивали гроб, к погосту подъехала дюжина машин, набитых людьми. За ней еще дюжина. Автомобили все съезжали с дороги, и скоро на некогда овсяном поле уже не хватило места. Пришлось оставлять транспорт прямо на дороге.
Гроб опустили в могилу, священники стали по очереди читать отрывки из Евангелия: о воскресении из мертвых дочери Иаира, Лазаря четырехдневного, женщины по имени Тавифа, юноши по имени Евтихий.
Я вот не представляю, что должны чувствовать люди, которых воскресили из мертвых? спросил Василий. Что творилось у них в голове?
Когда подошло время сказать пару слов от каждого присутствующего, первой попросилась женщина в инвалидной коляске:
Всех нас любил отец Михаил!
Она демонстративно обвела указательным пальцем народ и священников.
Вот это голос, подметил Василий.
Прикрыв рот ладонью, Алена еле сдержалась, чтобы не засмеяться.
Помогал в трудную минуту! продолжила женщина в коляске. Вспомните, из каких московских клоак он нас вытащил! Когда люди обходили нас за километр стороной, он один протянул руку помощи, исполняя закон Христов! Он слышал нас, когда другие только слушали!
Правильно, согласилась старушка с одутловатым лицом, которая ехала вместе с Викой и Аленой в одной машине.
Что-то это начинает походить на митинг, прошептала Алена.
Да, отец Михаил не одобрил бы.
Алена вспомнила, как иерей приходил к ним в дом просить о помощи в восстановлении храма, и что у отца были на это деньги, но он отказал. Вспомнила и побег из Девушкино, когда она все ждала от священника осуждения, а он только перекрестил, сунул в карман деньги и записку с адресом семьи знакомых филологов, развернулся и ушел.
Да кто вам даст самим отремонтировать храм? вмешался мужчина-пузырь. Его же строил лучший ученик придворного архитектора императора Александра I.
Разговор накалялся. Священники старались прекратить спор.
Я сам по профессии строитель, деловито обратился человек-пузырь к Алене и Вике. Ездил с отцом Михаилом по всяким инстанциям. Чтобы только документацию привести в порядок, уйма денег потребуется. Ну, сами посмотрите на размеры.
Он стал чертить палочкой на песке схематичный чертеж храма с размерами.
Ширина 400, 247, 153, 94, 58 единиц. Высота 370, 228, 140, 87, 53, 33, 20, 12 единиц. Основание главного купола: 113, 69, 42, 26, 16 единиц.
Алена не вытерпела, подошла к могиле и кинула первый ком земли. Это помогло. Все замолчали и тоже стали подходить и кидать. Пока устанавливали простой деревянный крест (завещание иерея), священники с зажженными свечами в руках стали читать очередную молитву.
Как бы землю не поджечь. Иголки-то сухие.
Мне пора ехать, объявила Виктория на ухо Алене. Срочно на работу вызывают. Вы, пожалуйста, проследите тут за всем, до приезда Ольги Геннадьевны.
Вика дернула за рукав Василия, жевавшего бутерброд.
Пустое дело, вновь вмешался подошедший пузырь с пластмассовым стаканчиком. Нужны спонсоры. А это место пока что кроме тишины предложить ничего не может. Сколько мы с отцом Михаилом не бились, памятником культурного значения этот храм не признают. Хотя на погосте то и дело спотыкаешься то об князя, то об графа.
Обрусевших немцев много, кстати, заметил Василий.
Пузырь влил прозрачную жидкость в рот даже не поморщившись. Капельки пота тут же выступили на его загорелом, лоснящемся лице.
Боюсь, что теперь меня без помощи батюшки опять ждет бутылка, констатировал он.