Мне бы твои заботы в двадцать три года, пытаясь вытащить из пачки сигарету, пробубнил Максим. Я вот не знаю, прошел собеседование или нет. Если пройду и получу должность жена будет счастливой. А будет счастлива она буду и я.
Так странно, подумал Максим. Между мной и им разница всего в два года, а кажется, что уже целая пропасть.
Счастье, сказал Максим Петрович, зевая. Вот у меня к шестидесяти годам есть шикарный дом. Я третий раз женат. У меня трое детей. Я объездил весь мир. Меня обожали женщины, мной восхищались мужчины. Это редкая судьба. Всем бы прожить такую жизнь. Я не испытал забвения, в отличие от многих коллег по цеху. Я написал то, что хотел написать. Все мои важные романы были экранизированы при моей жизни. Я был законодателем литературной моды и стиля. Я недавно получил главную мировую премию по литературе. Если все это называется счастьем, то я, дети, счастлив.
Все посмотрели на старика. Тот снял кислородную маску, откашлялся, и сипло прохрипел:
Если оно у меня и было, то осталось в прошлом. К восьмидесяти годам, я выработанный источник. Сорок семь раз переписывать две страницы рассказа это уже приговор. Мне в спину дышат и ждут, когда я освобожу трон. Что со мной стало? В кого я превратился? Никому ненужный старик! Я плачу. Я все в жизни преодолел, кроме времени. Старость победила меня. Я ничего больше не могу придумать, а вспоминать ни о чем не хочу.
Хотите, я могу стать вашим другом? сказал Максимка, залезая на колени к старику. Вы можете приходить к нам в гости по воскресеньям. Мама испечет блинов, а летом можем поехать все вместе в деревню. У бабушки есть корова. Я дам вам посмотреть в свой бинокль с кручи.
Старик не без труда погладил Максимку по волосам.
Прошел собеседование или нет? Должен пройти. Катя вернется с тренинга. Забудем ссоры. Начнем новую жизнь. Все у нас будет хорошо.
Может, его предупредить? Сказать, мол, так и так, Максим ты скоро окажешься на грани жизни и смерти. Тебе сделают трансплантацию сердца. Ты потеряешь работу, жену, друзей. Одумайся. Измени жизнь.
Вот смотрю я на себя, умирающего старика, с оторопью сказал Максим Петрович, наблюдая, как этот старик гладит по голове Максимку. Как будто всегда был и буду. А умру, так как будто никогда и не жил.
Что дальше? вытаскивая из кармана конфетку и протягивая ее Максимке, подумал старик. Ничего.
Когда вырасту, я женюсь на одной девочке, которая живет в соседнем подъезде, сказал Максимка. Я ей недавно камушек подарил. Он красивый.
Получу должность, подарю ей новую машину. Все, что захочет, подарю. Только бы удержать около себя.
Максим Петрович, можно деликатный вопрос? Как вам после операции удалось дотянуть до шестидесяти лет с пересаженным сердцем? Потом придумают какие-то новые лекарства?
На каком сердце? У меня не было никакой операции. Я жил обычной жизнью. Строил карьеру менеджера по продажам в фармацевтической компании, по ночам писал роман. Хобби у меня такое было. Потом роман напечатали. И с этого момента пошло поехало. Я бросил нелюбимую работу и стал тем, кем мечтал стать в далекой юности.
Кхе-кхе.
Вот бы каникулы никогда не кончались
А если не получу должность? Что тогда?
Тогда второй деликатный вопрос. Вы говорили про трех жен. Меня интересует судьба первой жены.
Катька говорила, что ей все равно как появляются деньги в доме. С этим как раз проблем не было. Роман стали переводить на другие языки. Начались съемки сериала. Драматурги выстроились в ряд. Премия шла за премией, словно я не писатель, а спортсмен какой-нибудь. Был, правда один Зоил, который не мог заснуть, если в течение дня не обрушится на меня с нападками. У многих крови попил. Любимым его занятием было изгонять Мариев, сидящих среди развалин. Уж простите меня за такое сравнение. Даже слов не хочу тратить на этого желчного и мелочного критика. Так вот, Максим, где деньги и слава там женщины и алкоголь. Жена ушла со скандалом. Держать не стал. Если честно она мне к тому времени уже была не нужна. Кто она, а кто я! Второй раз женился на издателе, Инессе Павловне, но брак быстро распался после очередных моих загулов. Третьей женой недавно стала молодая журналистка.
Кхе-кхе.
После каникул нужно будет писать сочинение, а так не хочется.
Что я вообще здесь делаю? Мне же нужно квартальный отчет делать.
Можно последний деликатный вопрос, Максим Петрович? Вы за свою жизнь когда-нибудь искали Бога?
А чего его искать? Я сам всего добился в жизни. Ты только почитай мои романы сразу поймешь. Литература это я. Столько головоломок и загадок рассыпал по текстам, что доктора филологических наук целые столетия будут ломать над ними голову. Это залог моего бессмертия.
Кхе-кхе.
Мне пора, сказал Максимка, слезая с коленей старика. Мама просила купить молока и хлеба в гастрономе. Выздоравливайте.
Да, мне тоже пора идти. Нужно квартальный отчет по продажам готовить. Не болей, Максим.
Взяв Максимку за руку, они вышли в темноту коридора, повернули направо и скрылись. Некоторое время были слышны только их спорящие голоса.
Ну что, Максим, здоровья тебе, сказал Максим Петрович, снимая коляску старика с ножного тормоза. Рады были навестить. Может, еще увидимся. Не провожай.
Не думаю, что я дотяну с пересаженным сердцем до шестидесяти лет, подумал про себя Максим.
Что дальше? прохрипел умирающий старик. Ничего.
Максим остался сидеть на скрипучей кровати один. Он слышал, как Максим Петрович о чем-то спорил со стариком, слышал, как они задели стол на посту, слышал даже как открылись двери лифта за поворотом коридора. Из крана все также капала вода, под потолком по-прежнему работал старый вентилятор. Он посмотрел на пустую, заправленную кровать рядом, на отваливающуюся штукатурку над ней и тихо произнес:
Спасибо, Господи, за все. За болезнь, за операцию
Тут же Максим вновь почувствовал тяжесть тела. Вернулся слух, за ним обоняние, потом зрение и, наконец, боль.
Часть 5. Екатерина Валерьевна
a.
Освободился столик у окна, и Алена сразу же села за него, не дожидаясь, пока уберут грязные тарелки.
Подошла рыжая официантка и забрала посуду.
Алена машинально посмотрела в сторону входной двери и увидела, как вдоль липких столиков, шла та, кого она ждала. Алена открыла меню, закрыла, снова открыла. Потом поправила воротник рубашки, стряхнула несуществующие крошки с джинсов.
Девушка села и тут же выдала порцию критики:
Ну и место Вы выбрали! Притон какой-то!
Держа незажженную зажигалку в сантиметре от сигареты, девушка добавила:
Сразу скажу, у меня мало времени на пустые разговоры. Выкладывайте, что вам нужно и разойдемся.
Алена не ответила, разглядывая ее бледное, изможденное отсутствием сна, но по-своему красивое лицо.
Угощайтесь, пододвигая пачку дорогих сигарет, сказала девушка.
Бросаю.
Подошла, полноватая официантка с кофейным пятном на фартуке и, вытащив из-за уха огрызок карандаша, небрежно процедила:
Слушаю.
Мне чашку зеленого чая, поправив сережку в носу, сказала девушка.
Прокол, видимо, был сделан совсем недавно, и никак не заживал.
А Вы так и будете сидеть, ничего не заказывая?
Мне тоже чай.
Официантка недовольно фыркнула и удалилась. Алена проводила женщину взглядом, потом, повернув голову в сторону собеседницы, увидела, что и та смотрит на нее.
Алена поднесла правую руку ко лбу, на несколько секунд коснувшись короткой седой челки.
Принесли напитки.
Можно мне называть Вас просто Катей?
Девушка кивнула, погрузившись в телефон.
Катя, Вы очень нужны ему сейчас. Все его родные погибли. Сам он заживо гниет, и никому нет до него дела. Когда я ненадолго уехала из института по делам, хотели даже отключить от аппарата искусственной вентиляции легких. Профессор заступился.
Игорь, немедленно поезжай на объект в Девушкино и разберись, что там за проблемы. Строительство особняка не должно останавливаться из-за чьей-то нерасторопности. Реши все проблемы и позвони мне.
Катя отключила связь.
Извините. Рабочие моменты. Так что Вы говорили?
Алена уже хотела повторить то, что сказала, как Катя закатила глаза и вновь стала с кем-то ругаться по телефону.
За окном разыгралась очередная пылевая буря, людей чуть ли не сбивало с ног порывами ветра. Многие искали убежища в магазинах, аптеках. В кафе «Босфор» китайский звоночек над дверью не стихал. Люди все заходили и заходили. Кто-то стеснительно стоял в проходе, а некоторые уселись за столики, открыв меню.
Пролетали обрывки газет. Ворону сорвало с сухой ветки клена и унесло. Пластиковые бутылки ударялись о припаркованные машины.
Извините еще раз. У меня просто очень много дел. Строительство дома, работа.
Катя, он сейчас находится между жизнью и смертью. Ему нужна забота и любовь. Вы как-никак его жена. Может, будете сидеть с ним попеременно со мной? Мне одной тяжело. Медсестрам он не нужен.
Во-первых, бывшая жена, раздраженно заметила Катя, покрутив ложечкой в чашке. Он первый предложил развестись. Его никто не заставлял. Какие после этого могут быть ко мне претензии? Во-вторых, Вы, собственно, кем ему приходитесь?
Никем
И она еще смеет будить мою совесть, с нервной улыбкой возмутилась Катя. Если Вы никто, то какая Вам разница? Вам-то он зачем такой больной? Мой совет: оставьте Максима в покое и дайте ему спокойно умереть. Я считаю, что это негуманно силой удерживать уходящую жизнь.
Катя, но
В общем, ладно, перебила Алену девушка. Пустой разговор, а время деньги. Если он Вам так нужен сидите тогда, а меня попрошу оставить в покое.
Катя нервно вдавила в пепельницу четверть оставшейся сигареты, достала кошелек из крокодиловой кожи и кинула на стол сложенные пополам и перевязанные резинкой банкноты.
Вот, возьмите. Больше ничем помочь не могу.
Посыпались монеты.
Теперь еще и кошелек покупать новый. Что за день сегодня такой?!
Она затолкала его в сумку и ушла не попрощавшись.
Сквозь окно Алена увидела, как Катя, с трудом справляясь с ветром, прикрыв лицо ладонью, открыла дверь черного представительского «катафалка». Бутылки, обрывки газет, яблочные огрызки, окурки летели все интенсивнее. Банановая кожура упала Кате на голову. Она с отвращением сбросила ее, как если бы ей на голову села летучая мышь. Села в машину, запустила двигатель, дворниками смахнула песок с лобового стекла и сорвалась с места.
Алена достала из забытой пачки сигарету, закурила и продолжила смотреть на улицу. Буквально на десяток секунд к стеклу приклеился обрывок газетной статьи (видимо, в газету заворачивали копченую скумбрию), и она сумела прочесть несколько фамилий, выделенных жирным шрифтом: Джон Рокфеллер, Эндрю Карнеги, Генри Форд, Корнелиус Вандербильт, Стивен Жирар, Джон Джейкоб Астор.
На Александре Генри Стюарте обрывок унесло очередным порывом ветра.
b.
Катенька, просыпайся. Есмин скоро обед подаст.
Раздался стук в дверь.
Хватит трясти. Хочешь, чтобы я раньше времени развалилась на части? Иди лучше посмотри, кого там принесло.
Катя не без труда подняла с пола второй том «Мертвых душ» Гоголя, сняла очки, зевнула. Подбежал старый пес, подставляя голову.
Что-то этот сон стал повторяться с пугающей частотой, гладя собаку по загривку, констатировала она. Видимо, опять сердце шалит.
Муж, шаркая тапками, вернулся, и по старой привычке доложил:
Сосед просит немного бумажных денег взаймы, до завтра.
Старуха хлопнула себя морщинистыми ладонями по негнущимся коленям.
Значит, я работала всю жизнь как Сизиф, а ему все должно с неба падать как манна? Пусть уходит. Нет у нас ничего. Как эти босяки вообще смогли купить дом в нашем районе?
Игоречек лениво ушел, потом вернулся, но не успел под скрип межпозвонковых дисков сесть в кресло, как в дверь вновь постучали.
Сейчас он разделит судьбу Милона Кротонского, ощетинился Игоречек.
Муж встал и со всей решительностью пошел к двери. Потом вернулся, и долго не решался доложить.
Ты словно саму смерть увидел! Кто там опять?
Катенька, за дверью стоит некто, Сергей Докучаев,запинаясь, сказал муж. Говорит, ему нужно с тобой срочно повидаться. Мол, это вопрос жизни и смерти.
Игоречек стал грызть на пальце заусенец.
Не расслышала, кто пришел?
Сергей Докучаев.
Первый раз о таком слышу. Гони прочь. Еще заразу занесет в дом. Сегодня же на банкете переговорю с главой района. Если не принять мер, то так мы скатимся до плебеев.
Правильно, я и сам собирался это сделать.
Он возвратился, сел в кресло, взял книгу, но трясущиеся руки выронили книгу на ковер.
В дверь вновь позвонили.
Дадут мне сегодня отдохнуть или нет?!
Игорь встал, вновь сунул ноги в тапки, и, словно незрячий, пошел к двери, задевая все, что попадалось ему на пути. Посмотрел в окно. там никого не было. Он открыл дверь и увидел на коврике заказное письмо и стопку листов с пометками. Взял в руки. Обгорелые края бумаги были заботливо подклеены скотчем.
От Валерочки письмо, вернувшись, сказал он. И какая-то стопка листов. Ты ничего не заказывала?
Катя оторвалась от «Мертвых душ».
Читай письмо, чего же ты медлишь!
Игорь положил бумажную кипу рядом с женой, надел очки, вскрыл конверт специальным ножом из слоновой кости, вытащил лист плотной бумаги и стал читать:
«Здравствуйте, родители.
Удивительно, как в Риме каждый день бываешь занят или кажешься занятым; если же собрать вместе много таких дней окажется, что ничего ты и не делал. Спроси любого, да хоть Плиния: «Что ты сегодня делал?», он ответит: «Гулял, ел, спал, присутствовал на свадьбе». Один просил меня подписать завещание, другой защищать его в суде, третий прийти на совет». Все это было нужно в тот день, когда ты этим был занят, но это же самое, если подумаешь, что занимался этим изо дня в день, покажется бессмыслицей, особенно, если уехать из города. И тогда вспомнишь: «Сколько дней я потратил на пустяки!»
С чувством грусти вынужден сообщить, что и в этом году я не смогу приехать. Неотложные дела. Целую. Обнимаю. Ваш сын Валера.
P.S. Отец, почта в Риме стала просить баснословные деньги за одно бумажное письмо. Знаю, что это низко для нас пользоваться голограммой, но, может быть, ты разрешишь мне, в качестве экономии, иногда присылать вам обычные сообщения, а не бумажные письма?».
Игоречек взял с полки кедровую шкатулочку и положил сложенное письмо поверх других писем сына.
Все-таки, римская бумага самая лучшая, заявил Игорь, нюхая письмо. Дорогая, я отправлю Валерочке «Фауста», ты не против? Все равно мы его больше не перечитываем, а продав одну книгу, Валерочка сможет лет десять жить в Италии не зная хлопот. И еще, может, все-таки купим в дом устройство для голограмм? Как оно там называется, забыл. У соседей, кажется, есть такое, нужно у них спросить.
Только через мой труп в нашем доме появится плебейское устройство! Ты хочешь, чтобы приличные люди над нами смеялись?
Нет, что ты, Катенька, я ничего не хочу. Поступим, как ты считаешь нужным.
Трясущейся рукой Катя наколола на золотую вилку консервированный персик и, отправив его в рот, стала медленно жевать вставными зубами.
Есмин, когда я, наконец, увижу кофе? с негодованием спросила Екатерина Валерьевна, и впервые посмотрела на стопку листов. Прочла название. Что-то далекое кольнуло ее обленившееся сознание.
Несу, хозяйка, откликнулась служанка, и в этот же миг на весь дом раздалось эхо разбитой посуды.
Уволю, раздраженно процедила Катя. Она взяла стопку листов, встала с кресла и направилась к входной двери.
Да брось ты, Катенька, у нас полно сервизов. Есмин хорошая домработница.
Подбери слюну, старый кобель. Я не для того ее нанимала на работу, чтобы она мои фарфоровые чашки била. Каждая чашка целое состояние.
Катенька, да у нас столько денег скопилось, что мы можем миллионами их покупать и разбивать.
Екатерина Валерьевна вышла на крыльцо, села на блестящие от полировки мраморные ступени. Немного посидела, чтобы успокоить сердце и нервы. Пахло розами. Она одобрительно оглядела машину, работающую на дизельном топливе, символ их достатка и высокого положения в обществе, перевела взгляд на сосновый бор через дорогу. Все пихты, кедры, ели и сосны были как на подбор. Высоко в небе пролетела электрическая капсула, напоминающая морскую гальку. Катя скривилась.