Ей все давалось легко, порой экзамены ставились автоматом. Сами учителя советовались с ней по личным вопросам. Как так? Какие еще трудности? Какой пример? Разве она сама не есть этот пример?
В тот день она ушла расстроенная и подавленная. Академик так и не подписал рецензию, включив желтый свет вместо зеленого. Он, ее учитель, не дал зеленого света, хотя другие подписи уже давно стояли на листе. Удар ниже пояса.
Вспоминай или жди эту изюминку, эхом в ушах отражались слова академика Щелокова.
И вот, спустя пять лет Елена дождалась, но не изюминки, на которую ей указал вернувшийся ненадолго в реальность дряхлый академик, а своего главного кошмара в жизни Максима Еременко.
Своим появлением он разом перечеркнул тридцать лет безошибочной врачебной практики, компетентности и уважения со стороны медицинского сообщества, начиная с санитаров и медсестер, и заканчивая терапевтами и профессорами.
Как это может стать моей изюминкой?! срываясь на крик, говорила она академику в его кабинете на последнем этаже. Это же конец всей моей работе!!! Мне все придется делать заново. Еременко не моя «изюминка», а нелепое чудо профессора Агарова!
Я же говорю, что нужно развивать тему. Возможно, придется очень серьезно перерабатывать весь материал и, скорее всего, на пару с профессором.
Не буду я ничего переделывать. Это абсурд.
Академик долго молчал, а потом, впервые за всю практику повысив на нее голос, произнес:
Тогда я вынужден дать отрицательную рецензию на вашу работу, Елена Николаевна, обратился он к ней по имени-отчеству. Если дать ход диссертации, полностью основанной на частном методе анализа, это может привести к тупику в развитии медицинской науки!
Но позвольте
Я уверен, что у Вас есть другие наработки. Зациклиться на себе прямой путь к поражению. Как Вы сами заметили, ошибаться нам свойственно. Думайте, решайте, но эта тема не годится.
Елена Николаевна выпученными глазами посмотрела на дряхлого академика и, не найдя подходящих слов, молча вышла из кабинета.
В трехкомнатной квартире (с видом на стадион имени Эдуарда Стрельцова) Елена Николаевна сидела на кровати, разглядывая поблекшие грамоты, похвальные листы, сертификаты, медали, значки с корочками. Она доставала их из большого пластмассового ящика, купленного на распродаже в гипермаркете, и те, что посмотрела, раскладывала рядом.
Голова раскалывалась от недосыпа и обилия выпитого за день кофе. Не помогли даже две таблетки аспирина. И вот, наконец насмотревшись на достижения и победы, она дошла до главной работы всей своей жизни так и незаконченной, так и неодобренной докторской диссертации. Почти четыреста страниц впустую потраченного времени.
Она взяла стопку листов и взвесила их в руках:
Тяжелая.
Потом подошла с ними к открытому окну и резким движением выбросила их наружу. Листы подхватил порывистый раскаленный ветер и мигом разметал по всему двору, словно листья. Вдалеке раздался раскат грома, всколыхнув в ней тени глубоких детских страхов, когда папа, посадив ее одну на катамаран в парке, пошел пропустить по кружке пива с друзьями.
Чиркнув зажигалкой, она, все еще борясь со страхом, подкурила сигарету. После затяжки отдало резкой болью. Елена провела рукой в районе живота, будто поглаживая кота. Боль стихла.
«Нужно суп какой-нибудь сварить», подумала она равнодушно.
Врач вновь ощутила присутствие матери. Сделала еще затяжку боль повторилась. Только теперь слабее. Спазм растекся по всему правому боку и исчез.
Да, мам, видимо зря ты хранила эти никчемные грамоты и медали. Во мне стали сомневаться. Не ровен час, я начну сомневаться, в том, что существую. Кто-нибудь спросит: «Вы помните, жил такой врач, Бестужева Елена Николаевна?» «Нет, не помним», ответят они хором.
Мама незримо согласилась с дочерью. Листы диссертации летели к молчаливому стадиону и опускались на неухоженное поле.
Елена вспомнила, как единственный раз, маленькой девочкой, ходила с отцом на футбольный матч. От тысяч орущих глоток у нее тогда разболелась голова. В заплеванном туалете её вырвало. Отец весь вечер ходил дома злой, укоряя себя за то, что потащил с собой дочь, и жаловался на судьбу, что жена не родила ему сына, как другие хорошие жены своим мужикам.
Вдавив окурок в пепельницу и подойдя обратно к ящику, лежащему на кровати, врач произнесла нарочито весело:
Изюминка говорите, учитель?
Она повертела в худых жилистых руках толстую зеленую тетрадь, к обложке которой скотчем была приклеена бумажка с названием: «Формула бессмертия».
Будет вам новая работа, и Вы лично мне ее подпишете, академик Щелоков. Я не дам вам умереть!
Тонкие сухие губы сложились в некое подобие улыбки.
Если я права и мне удастся довести начатое до конца, то вся тысячелетняя медицина поклонится мне.
Она остановила взгляд на одном абзаце и прочла:
«ДНК состоит из двух вертикально переплетенных между собой спиралей. Длина каждой из этих спиралей составляет 34 ангстрема, ширина 21 ангстрема. (Прим. 1 ангстрем одна стомиллионная доля сантиметра)».
Елена взяла красную ручку со стола и перечеркнула абзац несколько раз.
Спустя час она разделась, аккуратно повесила одежду на спинку стула, и забралась глубоко под пуховое одеяло, сшитое еще бабушкой.
В пепельнице тлела очередная недокуренная сигарета, и лежали две обертки от аспирина, наполовину покрытые табачным пеплом.
Что ж, врачи тоже умирают.
Поешь хотя бы бульон, опустив вниз глаза, пролепетала Виктория. Я его с утра варила. Тебе силы нужны, Дима.
Не хочу я твоего бульона.
Перед операцией белок нужен, железо. У тебя низкий гемоглобин.
Маленький худенький человек, больше похожий на недоношенного цыпленка, потер иссиня-зеленую кожу на правой щеке и недоверчиво спросил:
И что экзекуторы решили со мной делать?
Не говори так. Профессор многим помог.
Так чего решили, я спрашиваю? раздраженно повторил вопрос молодой человек. Молчишь? Тогда проваливай из палаты. Как же ты мне надоела.
У Вики из глаз брызнули слезы, и она промямлила:
Не говори так. Я не виновата, что с тобой это случилось.
Что вы решили?
Операция назначена на послезавтра, аккуратно нанизывая каждое слово на нить, произнесла врач. Предстоит сделать большой объем работы, но профессор заверил, что все будет хорошо.
Сложная операция задумчиво проговорил Матвейчук, несколько раз нехотя поводив ложкой в тарелке с бульоном. И какие шансы?
Он начал по старой привычке буравить ее взглядом.
Шансы всегда есть, ответила та тихо.
Ты скоро дырку в полу просверлишь взглядом.
Не рычи на меня. Я не знаю, какие шансы, но они есть. Профессор обещал сделать все, что в его силах.
Она стала вытирать заплаканное лицо платком, и тут в ноздри залетел резкий шлейф духов:
Всем привет! Что за шум, а драки нет? Я не помешала?
Дима повернул голову в сторону женского голоса, и на окаменелое лицо медленно стала наползать улыбка.
Яна Евгеньевна! вскрикнул он. Неужели Вы все-таки приехали?
Ну, можно просто Яна, играючи сказала загорелая женщина лет сорока и поставила на кровать два пузатых пакета. Ты же написал, что сильно заболел, вот я и прилетела сразу, как смогла.
Она села рядом и погладила в буквальном смысле бриллиантовыми пальцами немытый взъерошенный валик на голове цыпленка. Духами уже не просто пахло, а несло, хоть нос затыкай.
Вика отрешенно наблюдала, как незнакомая женщина легко и непринужденно щекочет Диму.
Дама вдруг осеклась и посмотрела на застывшую Вику.
Кстати, как он, доктор? Вы же доктор, я не ошиблась? С ним все будет хорошо?
Вика не моргала и, кажется, даже не дышала. Манекен в медицинском халате.
Яна Евгеньевна несколько раз щелкнула пальцами в надежде вывести врача из транса.
Доктор, ау?
Да оставьте ее, Яна Евгеньевна. Наберут не пойми кого.
Я тебе, Димочка, тут гостинцев привезла разных, поворачиваясь к пакетам, сказала женщина. Все как ты любишь.
Вика очнулась и медленно начала двигаться в сторону выхода. Когда врач уже шла по коридору, к ней подбежала Яна Евгеньевна и от всего сердца попросила быстрее поставить Димочку на ноги, сунув в карман белого халата несколько купюр, сложенных пополам.
Хочу забрать его к себе, понимаете? сказала она полушепотом, оглядываясь по сторонам. Все документы на вылет давно готовы, а тут такое Уж постарайтесь деньгами не обижу. Сделайте все на совесть, а дальше он будет под присмотром.
Она еще немного постояла, держа врача за кисти рук цвета подвенечной белизны, а потом побежала обратно в палату. Вика же продолжила движение в сторону ординаторской, даже не обратив никакого внимания на временное препятствие.
Хирург Василий оторвался от компьютера и, повернувшись вполоборота, спросил:
Елена сегодня выходной, что ли, взяла? Профессор все утро ищет. По Еременко хочет консилиум собирать.
Вика подняла заплаканные глаза, но ничего не ответила.
Ты не знаешь, она сегодня придет?
Не знаю, вытирая салфеткой расплывшуюся тушь, ответила та.
Хирург повернулся к компьютеру и продолжил с усилием опускать пальцы на кнопки клавиатуры.
Зазвонил стационарный телефон. Вика сняла трубку:
Кардиохирургия.
Это Агаров. Елена Николаевна не появлялась?
Нет, не появлялась.
Странно. Сотовый тоже не отвечает.
Что там у нас по Еременко? В реанимацию ходили?
Все по-старому, профессор. Елена Николаевна должна была делать вчера назначения. Посмотреть историю болезни?
В трубке глубоко вздохнули.
Да, посмотрите и зайдите ко мне, пожалуйста.
Хорошо, сказала врач вслед коротким гудкам.
Что? спросил Василий.
Говорит, что телефон Елены не отвечает и просит зайти к нему с историей болезни Еременко.
На нее это не похоже
Может быть, что-то семейное? проговорила Виктория, рассматривая покрасневшее лицо в маленькое зеркальце.
Может быть, хотя у нее, кажется, никого не осталось.
Она встала из-за стола и, открыв дверь, вышла в коридор. На посту взяла толстую папку с больничными выписками Еременко и, просмотрев последнюю страницу, пошла к профессору. Постучала в дверь. Зашла.
Профессор закрыл толстую книгу под названием «Доктор Гааз» и отложил в сторону.
Я посмотрела. Добавилось только железо в уколах. Сегодня должны поставить фильтр.
Ты вот что, пока Елены Николаевны нет, сходи в реанимацию и узнай, что и как. Я сегодня хочу консилиум созвать. Профессор Таладзе приезжает из Петербурга. Подумаем, что еще можно сделать такого, чего мы не сделали с Микулиным в прошлый раз.
Хорошо.
Почему глаза зареванные? спросил он, пристально на нее посмотрев. Кто обидел? Назови имя того, кому надоело жить!
Он улыбнулся.
Никто, профессор. Все хорошо.
Из-за Матвейчука что ли?
Она кивнула.
Сделаем все, что в наших силах.
Спасибо.
Зазвонил телефон. Профессор не стал снимать трубку, а нажал кнопку громкой связи:
Слушаю.
Здравствуйте, профессор. Заведующий отделением нейрохирургии беспокоит. К нам привезли Бестужеву Елену Николаевну. Мы не смогли найти никого из ее родственников, а нужно заполнить документацию, разобраться с формальностями.
Что значит, привезли к вам?!
Подозрение на инсульт. В данное время проводим реанимационные мероприятия.
Так Сейчас я сам приду. Родственников у нее не осталось.
Хорошо, ждем.
Агаров посмотрел на интерна большими бегающими глазами и промолвил:
Так, Виктория, беги в ординаторскую и срочно позови сюда Василия! Час от часу не легче!
Но как же это?
Беги за Василием, Вика.
Та выбежала.
Спокойно сказал себе Агаров, встал из-за стола, взял листочек и что-то на нем написал.
Вошел хирург.
Звали?
Василий, поедешь сейчас на квартиру Елены Николаевны. Вот адрес. Сейчас она у нас в институте, в реанимации нейрохирургии. Узнай дома все и сразу позвони мне.
Василий взял в руки бумажку с адресом и понюхал.
Да что ты ее нюхаешь? Беги уже!
А как же операция после обеда?
Отменяется. Послезавтра по плану Матвейчук. На сегодня все отменяется. Давай, поезжай.
Профессор выключил вентилятор, накинул на плечи белый халат, убрал в кожаный коричневый портфель какие-то бумаги из стола. Огляделся, чтобы ничего не забыть, и вышел следом.
На улице его окликнула какая-то женщина.
Здравствуйте, профессор. Я мама Максима Еременко. Извините, ради Бога. Как мой сын?
Не сбавляя шагу, тот ответил:
Здравствуйте. Состояние тяжелое, но стабильное. Делаем все, что в наших силах.
Он в сознании? С ним можно поговорить?
Нет. Пока это невозможно. Извините, я очень спешу.
Да-да, понимаю, не отставая от него ни на шаг, проговорила она, запыхавшись.
Уверен, что все будет хорошо, ответил профессор, открывая дверь в главный корпус. Позвоните в ординаторскую завтра.
Хорошо, обязательно позвоню! ответила измученная женщина с бледным, как пепел, лицом. Елену Николаевну спросить, да?
Профессор на секунду задержался в дверях и, не оборачиваясь, произнес:
Нет. Спросите врача Викторию Сергеевну. Теперь она будет вести Максима.
Да? А почему так?
Но профессор уже скрылся за дверью.
Хорошо, я спрошу Викторию Сергеевну! крикнула женщина вслед.
К ней подошел полноватый охранник, покрытый южным загаром, и с важностью хозяина положения попросил не стоять перед дверью, мешая движению людей. Женщина отошла в сторону и тут заметила, как прямо в ее сторону, разговаривая по телефону, идет молодая девушка в солнцезащитных очках.
Правый глаз матери Максима начал нервно дергаться, словно кто-то включил перемотку пленки назад. Она огляделась в поисках уголка, куда можно было бы спрятаться, но не найдя ничего лучшего, просто отвернулась лицом к стене, сделав вид, что читает объявление.
Игорь, мы не имеем права упускать клиента, проходя мимо женщины, проговорила девушка. Немедленно бери его в разработку! Что? Разве я должна тебя учить, как это делается? Все, мне некогда.
Она убрала телефон в карман синего пиджака, бросила взгляд на стоявшую к ней спиной женщину и вошла внутрь.
Мама Максима еще больше осунулась. Она повернулась и медленно пошла обратно, в сторону Садового кольца. Ее впалые морщинистые щеки превратились в истоки нескольких ручейков, соленых, как морская вода.
Обширный инсульт, как мы и предполагали. Левая сторона на импульсы не реагирует. Правая сторона частично сохранила моторику.
Она будет жить? сдержанно спросил профессор, глядя через стекло на обвешанную датчиками и трубками Елену Николаевну. От меня можете ничего не скрывать.
Может умереть через час, а может и через месяц. Сказать сложно. Ждем результатов анализов. Отек мозга уже начался.
Она же еще вчера чувствовала себя хорошо, пытаясь оттереть пятно геркулесовой каши с рукава, заявил Агаров. Ни на что не жаловалась
Меня больше удивляет область поражения. Словно в нее попала пуля со смещенным центром тяжести. Странно, что ее вообще успели довезти.
Извините, Антон Григорьевич, там пришла Екатерина Валерьевна. Просится пройти в реанимацию к отцу.
Пусть подождет у кабинета. Я скоро буду.
Хорошо, сказала медсестра и ушла.
Зазвонил сотовый телефон. Профессор нажал на кнопку приема:
Слушаю.
Это Василий.
Ну.
В общем, она легла спать, забыв закрыть кран. Ее на кровати обнаружили. Соседи «МЧС» вызвали, когда затапливать стало. Дверь вскрыли а там воды уже по колено. Воду откачали и квартиру опечатали. Соседи грозятся в суд подать, мол, они только месяц назад ремонт закончили.
Хорошо, возвращайся, приказал профессор.
Антон Григорьевич, я пошел к себе. Работы много. Спасибо вам за оперативность.
Да о чем вы! Постараемся удержать в этом мире. Она когда-то мою мать лечила после инфаркта.
Агаров пожал руку заведующему и пошел к лифтам. Антон Григорьевич еще раз посмотрел на показания приборов над головой почти безжизненного тела новой пациентки и тоже направился к кабинету.