Никто из них даже не пошевелился, когда Фрэнк затормозил рядом с крыльцом. Нет, эти четверо застыли, словно фигуры на средневековом фризезагадочные, таинственные. Казалось, они пытались что-то поведать миру на только им известном языке. Лишь юбка Эбби трепыхалась на ветру.
Ну как, готова? спросил Фрэнк, обернувшись ко мне.
Вроде бы.
Умница, отозвался он. Желаю удачи. Выходим?
Фрэнк вылез из машины и отправился открыть багажник, чтобы достать мой чемодан.
Береги себя, сказал Сэм, не глядя на меня.
Ничего, скоро снова буду дома, пообещала я. Господи, я даже не могла дотронуться до его рукипод этими-то взглядами. Постараюсь завтра тебе позвонить.
Он коротко кивнул. Фрэнк захлопнул багажникзвук показался мне сродни грому; он отскочил от фасада, распугав стаю ворон, и те с карканьем взлетели с деревьев. Затем открыл мне дверь.
Я вышла и, перед тем как выпрямиться, быстро дотронулась до правого бока.
Спасибо, детектив, сказала я Фрэнку. Спасибо за все, что вы для меня сделали.
Мы обменялись рукопожатиями.
Рад был познакомиться, ответил он. Вы, главное, не волнуйтесь, мисс Мэдисон. Мы его поймаем.
Ловким движением Фрэнк вытащил из гнезда чемодана ручку и протянул мне. И я потащила чемодан за собой по эспланадетуда, где на ступеньках крыльца меня уже ждали те четверо.
Никто из них так и не пошевельнулся. Стоило мне подойти ближе, как меня словно ударило токомпрямые спины, слегка вздернутые подбородки. Чувствовалась в этой четверке напряженность словно струна, которую перетянули. А вокругзвенящая тишина. Лишь колесики моего чемодана громыхали по камешкам эспланады. Да что тамстрочили пулеметной очередью!
Привет! произнесла я, когда наконец дошла до крыльца, и посмотрела на них снизу вверх.
В какой-то момент мне показалось, что ответа не будет, что меня уже раскусили. Затем Дэниел сделал шаг вперед, и картинка тотчас задрожала и рассыпалась. На лице Джастина проступила улыбка. Раф выпрямился и поднял руку, чтобы мне помахать. Эбби бросилась вниз по ступенькам и обняла меня.
Эй, привет! воскликнула она смеясь. Ну вот ты и дома.
От ее волос пахло ромашкой. Я отпустила чемодан и тоже ее обняла. Странное это было чувство, как будто я касалась человека, сошедшего со старой картины. Господи, оказывается, у Эбби тоже есть лопатки, как и у меня. Дэниел приветствовал меня серьезным кивком и слегка взъерошил мне волосы. Раф схватил чемодан и, стуча колесами по ступенькам, потащил наверх. Джастин долго хлопал меня по спине, а я стояла и радостно смеялась. Я даже не слышала, как Фрэнк завел мотор и уехал.
«Я уже бывала здесь раньше», первое, что я подумала, переступая порог Уайтторн-Хауса. Эта мысль, словно гром литавр, встряхнула меня, заставила расправить плечи. По идее все здесь было мне знакомострашно представить, сколько часов я провела, разглядывая фотографии, прокручивая видеоклипы. Но дело не только в этом. Запахстарого дерева и чайной заварки, с едва уловимой ноткой лаванды. А еще полосы солнца на поцарапанных половицах и легкое эхо наших шагов на ступеньках лестницы, которое затем, словно шепот, разносилось по коридорам. В общем, ощущение было такоетолько не подумайте, что меня оно радовало, наоборот, в мозгу тотчас вспыхнула красная лампочка опасности, что я вернулась домой.
Начиная с этого момента весь вечер превратился для меня в размытую карусель: цвета, голоса, лица, вещивсе слилось в некую пеструю круговерть и резало глаза. Плафон на потолке, треснувшая фарфоровая ваза, табуретка перед пианино, блюдо с апельсинами, топот ног по лестнице, чей-то веселый смех. Пальцы Эбби, короткие, но сильные, на моем запястье, когда она вела меня по камням внутреннего двора позади дома. Кованые металлические стулья. Древние плетеные качели, которыми играет ветер. Необъятный газон, протянувшийся до высокой каменной стены, скрытой деревьями и плющом. Тень птицы, промелькнувшая по брусчатке. Дэниел помог мне закуритьпригнувшись так низко, что мы едва не касались друг друга головами, загородил ладонями пламя спички. После невыразительной записи звук голосов оглушил меня подобно набату; глаза, казалось, грозили оставить на моей коже ожоги. Бывает, я до сих пор просыпаюсь от того, что слышу рядом с собой голос кого-то из них, словно перенесшийся из того дня.
Эй, выходи на улицу, кричит Джастин, вечер просто чудный!
Или:
Нам надо решить, что делать с огородом, но мы хотели сначала дождаться тебя, а уж потом Это Эбби. Как ты думаешь?..
Но стоит проснуться, как их нет.
Думаю, я тоже что-то говорила, вот только не помню что. Куда важнее было для меня другое: как удержать вес тела, раскачиваясь на носках, как делала Лекси, голосв ее регистре, а глаза, плечи и даже сигареты под нужным углом. Как заставить себя не оборачиваться без надобности, как не сморозить какую-нибудь глупость, как не врезаться в диван или стол. Господи, неужели опять? Знакомое пощипывание на языке, легкая щекотка, словно кто-то провел по волоскам на моих руках. Мне казалось, что я все помнила, знала, как это будет, вплоть до мельчайших деталей. Увы, я ошиблась: воспоминанияничто. Легкая кисея, сквозь которую, как сквозь дым, проходит безжалостная сталь, прекрасная и смертоносная, малейшая оплошность, и она раскроит тебя пополам.
В тот вечер это было выше моих сил. Вы когда-нибудь мечтали перенестись в мир вашей самой любимой книжки или фильма? Или телепередачи? Тогда вам должно быть понятно, что чувствовала в те минуты я: казалось, картинка оживала у меня на глазахтакая непривычно-новая и вместе с тем хорошо знакомая. Как замирало сердце, когда я проходила по комнатам, которые уже давно жили своей жизнью в моем воображении, как ноги ступали по ковру, настоящему, не воображаемому, как легкие вдыхали воздух старого дома.
А жутковатое тайное тепло, излучаемое этой четверкой! Даже не верилось, что передо мной реальные люди, которых я когда-то наблюдала издалека и вот теперь ворвалась в их круг. Мы с Эбби лениво покачивались на качелях. Парни готовили ужин и постоянно показывались в дверях, выходящих из кухни в сад, окликая нас. Нос щекотали ароматы жареной картошки и мяса, и неожиданно меня охватил волчий голод. Раф вышел к нам, прислонившись к спинке скамьи, взял у Эбби сигарету и сделал затяжку. Золотисто-розовое небо потихоньку тускнело, и по нему, словно дым от далекого костра, неспешной вереницей тянулись облака. В прохладном воздухе разливался запах земли и трав.
Ужин готов! крикнул Джастин; его голос заглушил стук тарелок.
А длинный накрытый стол, безупречный в своей красоте: красная камчатая скатерть, белоснежные салфетки, подсвечники, украшенные побегами плюща. Пламя свечей мерцает в стекле бокалов, играет бликами на столовом серебре, маня к себе сквозь окно словно волшебное видение. И эти четверосадятся на стулья с высокими спинками, и кажется, что и от них исходит сияние. Дэниел занял место во главе стола, Эббина противоположном конце, Раф рядом со мной, Джастин, одиннапротив нас. В реальности ощущение ритуала, которое я уловила, когда смотрела видеозаписи, оказалось гораздо мощнее. Нет, то был не заурядный ужин. Это был банкет, пиршество, военный совет, игра в русскую рулетку где-нибудь на самом верху одинокой башни.
Как прекрасны они были! Красивым в привычном смысле слова можно было назвать только Рафа. И все же, когда я вспоминаю их, первое, что приходит мне на ум, их красота.
Джастин накладывал на тарелки жаркое и передавал дальше.
Специально для тебя, сказал он мне с робкой улыбкой.
Раф, когда тарелки попадали к нему, добавлял к мясу жареную картошку. Дэниел разливал красное вино в бокалы из разных сервизов.
Ужин потребовал от меня задействовать каждую клеточку серого вещества. Не хватало еще напиться в первый же вечер!
Мне нельзя принимать алкоголь, сказала я. Из-за антибиотиков.
Так впервые за вечер всплыла тема моего раненияпусть даже косвенно. На какую-то долю секундыили мне лишь показалось? все вокруг словно застыло: бутылка, слегка наклонившись, повисла в воздухе, руки замерли посередине жеста. Затем виночерпий Дэниел возобновил свою деятельность: ловким движением плеснул мне в бокал винакак оказалось, меньше чем на два пальца.
Ничего страшного, невозмутимо произнес он. Один глоток не повредит. Надо же произнести тост. Он передал мне бокал и налил себе. За возвращение.
В то мгновение, когда бокал переходил из его рук в мои, на задворках моего мозга прозвучал резкий, предупредительный окрик. В памяти всплыли гранатовые зерна Персефоны. Никогда не принимай пищу от чужих людей! Тотчас вспомнились старые сказки о том, как одного глотка, одного кусочка бывало достаточно, чтобы заколдованные ворота захлопнулись навсегда, а дорога домой растворилась в тумане и ее разметало ветром, словно никогда и не было. А потом, словно рев сирены в мозгу: «Если это все же они, вино наверняка отравлено. Господи, и как меня угораздило! Им ведь ничего не стоит меня отравить». Мысль пронзила словно электрошок. «Вспомни, как они ждали тебя у крыльца, вспомни прямые спины и холодные, настороженные глаза. Им ничего не стоило весь вечер играть с тобой в кошки-мышки, поджидая, когда наступит нужный момент, и при этом ничем не выдать истинных намерений».
Но нет, все четверо, подняв бокалы, улыбались мне. Ничего не оставалось, как подчиниться.
За возвращение! сказала я и потянулась через стол, чтобы чокнуться с остальными посреди побегов плюща и пламени свечей: с Джастином, затем с Рафом, Эбби и Дэниелом.
И поднесла бокал к губам. Вино было теплое и бархатистое, на вкус отдавало медом и ягодами, приятно разливаясь по всему телу, вплоть до кончиков пальцев. И тогда я взяла в руки нож и вилку и принялась за бифштекс.
Может, я просто успела проголодаться. Бифштекс былпальчики оближешь, и у меня, словно в компенсацию за потерянное время, проснулся аппетит. Увы, никто не просветил меня относительно привычек Лекси в еде, сколько она ела, много или мало, так что никакой добавки, сказала я себе, ни-ни. Вернее, эта мысль посетила меня, как только сотрапезники превратились для меня в реальных людей. Иначе говоря, с того момента, когда мои воспоминания о том вечере начинают складываться в некую последовательность, словно бусинки, нанизываемые на нитку, и события вместо смазанного пятна начинают прорисовываться в нечто ясное и четкое.
Эбби нашла себе цацку, поведал мне Раф, накладывая себе на тарелку картошки. Сначала мы собирались сжечь ее как ведьму, но решили дождаться тебя, чтобы поставить вопрос на голосование.
Кого сжечь, Эбби или цацку?
Обеих.
Это не цацка, возразила Эбби и ткнула Рафа локтем в бок, а кукла конца викторианской эпохи. И думаю, Лекси оценит ее по достоинству, потому что она не лицемерка.
На твоем месте я бы даже не стал брать ее в руки, предостерег меня Джастин. Клянусь, проклятая штуковина одержима нечистой силой. Ее глаза следят за мной.
Тогда просто положи ее, и она закроет глаза.
Даже пальцем не притронусь. Вдруг она меня укусит? И тогда придется целую вечность блуждать в потемках в поисках собственной души
Как я по тебе соскучилась, сказала Эбби. Без тебя здесь было не с кем даже поговорить, кроме этих нытиков. Джастин, это всего лишь старая кукла.
Все равно цацка, возразил Раф, жуя картошку. Серьезно, и притом сделана из жертвенной козы.
Не говори с набитым ртом, пожурила его Эбби и вновь повернулась ко мне. Она лайковая, с фарфоровой головой. Я откопала ее в шляпной коробке, в комнате рядом с моей. Платье на ней висит лохмотьями, и когда я закончила вышивать подушку для скамеечки, то подумала, а не смастерить ли для куклы новый гардероб. Здесь так много разных лоскутков
А волосы, перебил ее Джастин, передавая мне овощи. Ты только посмотри на ее волосы. Это просто какой-то ужас.
У нее волосы мертвеца, сообщил мне Раф. И если уколоть ее булавкой, то слышно, как на кладбище кто-то кричит. Попробуй, убедишься сама.
Теперь ты понимаешь, о чем я? спросила меня Эбби. Нытики. Ума не приложу, с чего он взял, будто у нее волосы мертвеца.
Потому что твоя кукла сделана году этак в 1890-м, а с математикой у меня все в порядке.
А кладбище? Где здесь кладбище?
Где-нибудь да есть. Рядом с деревней. И всякий раз, когда ты протыкаешь куклу иголкой, какая-нибудь женщина наверняка корчится в могиле.
До тех пор пока не избавитесь от Головы, с чувством собственного достоинства возразила Эбби, вы не имеете права обвинять мою куклу в том, что в ней есть что-то жуткое.
Скажешь тоже! Разве их можно сравнивать? Головаценный научный инструмент.
А мне Голова нравится, неожиданно произнес Дэниел, отрывая глаза от тарелки. Чем она тебе не угодила?
Потому что она в духе Алистера Кроули, вот чем. Скажи, что я права, Лекси.
Фрэнк с Сэмом не сказали мне самого главного, не иначе как проглядели: насколько близки между собой эти четверо. И любые видеоклипы были бессильны передать это ощущение. Впрочем, то же самое можно сказать и о доме. Здесь даже воздух мерцал и переливался, словно его обитатели перебрасывались тончайшими золотыми паутинками, и так до тех пор, пока каждое слово, каждое движение не начинало резонировать в остальных: Раф передал Эбби ее сигареты еще до того, как та начала искать их глазами; Дэниел протянул руку, чтобы взять блюдо с жарким в ту самую секунду, когда Джастин появился в дверях. Реплики следовали одна за другой, словно карты, которые тасует в руках умелый шулер: ни малейшей паузы, ни секундной заминки. Когда-то и мы с Робом были точно такиесловно единое целое.
Ну все, подумала я, мне хана. Отношения четверки являли собой гармонию недостижимых высот, и если я хочу влиться в их хор, то должна назубок знать свою партию и вступить в нужный момент. И не дай Бог пустить петуха. Конечно, поначалу любой огрех можно списать на недомогание, действие лекарств, нервы. Пока что они рады, что я снова дома, сижу с ними за одним столом, а значит, что конкретно скажуне так важно. Но долго на этом не протянешьнапример, мне никто не сказал ни про какую Голову. Несмотря на весь оптимизм Фрэнка, я была готова поклясться: в дежурке уже начали делать ставкиразумеется, за спиной Сэма, сколько я протяну, прежде чем с треском провалю операцию, причем большинство давали мне максимум три дня. Я на них не в обиде. Более того, поставила бы сама: десять фунтов, на одни сутки.
Как вы тут жили в мое отсутствие? спросила я. Есть что-нибудь новенькое? Кто-то спрашивал про меня? Есть ли открытки?
Омерзительный букет от всего факультета, ответил Раф. Не цветы, а какие-то мутанты, перекрашенные в жуткие тона. Слава Богу, они уже завяли.
Грудастая Бренда пыталась утешить Рафа, сказала Эбби, криво усмехнувшись. Так ей стало жалко его, бедняжку.
Не напоминай! в ужасе воскликнул Раф, положил нож и вилку и закрыл ладонями лицо. Джастин захихикал. Брр! Она и ее бюст загнали меня в угол копировальной комнаты, чтобы спросить, как я себя чувствую.
Все понятно. Бренда Грили. Такая вряд ли в его вкусе. Я рассмеяласьмои сотрапезники и без того только и делали, что пытались меня развеселить, а Бренда действительно была ходячим приколом.
Полагаю, он получил массу впечатлений, без тени иронии произнес Джастин, потому что, когда вышел оттуда, от него пахло дешевыми духами.
Я едва не задохнулся. Она прижала меня к ксероксу
Скажи, а на заднем плане при этом не звучала ритмичная музычка? спросила я.
Ничего лучше мне в голову не пришло, но я старалась и, похоже, попала в яблочко. Эбби с улыбкой посмотрела в мою сторону, у Джастина, если судить по его лицу, словно гора с плеч свалилась.
Признавайся честно, что вам там показывали в больнице? спросил Дэниел.
Она прямо-таки обдавала меня своим жарким дыханием, продолжал жаловаться Раф. Впечатление такое, будто тебя домогается морж, пропитанный освежителем воздуха.
Боже, что за извращенная фантазия! ужаснулся Джастин.
Она даже предлагала угостить меня стаканчиком за свой счет, лишь бы только поговорить. Мол, мне нужно раскрыться, расслабиться. Интересно, что она имела в виду?
Раф сделал вид, будто его вот-вот вырвет.
Ну-ка прекрати. Фу, какая гадость! поморщился Джастин.
Один-ноль в мою пользу, ответила я. Разговор давался мне с трудом, это было сродни ковырянию палкой толстого слоя льда. В отличие от него я белая и пушистая.
Это еще как сказать, усмехнулся Джастин. Но мы все равно тебя любим. Кстати, подложить тебя мяса? Что-то ты сегодня клюешь как птичка. Или тебе не нравится?