Оказавшись в бане, я понял, почему Калидий был настолько уверен, что сириец и его молоденькие евнухи до сих пор моются, ибо обнаружил, что омовение у римлянэто длительный, приятный и дорогостоящий ритуал. Гарнизонная купальня, разумеется, и рядом не стояла с какими-нибудь богатыми термами в настоящем римском городе, но даже и она была снабжена прудами, бассейнами и фонтанами с водой различной температуры, от ледяной до прохладной, от приятно теплой до почти обжигающего кипятка. Имелись здесь также и другие удобства: внутренний дворик для спортивных упражнений и игр, диваны для отдыха, чтения или бесед, всевозможные украшения, скульптуры и мозаики. Многочисленные свободные от дежурства воины вовсю наслаждались отдыхом: двое из них боролись обнаженными под одобрительные выкрики товарищей, другие кидали кости; один воин, окруженный слушателями, читал наизусть стихотворение. Повсюду были видны рабы в набедренных повязках, которые и купали моющихся, и прислуживали, выполняя всевозможные прихоти.
Мы с Калидием и Вайрдом разделись в комнате под названием apodyterium, всем нам помог раб. Однако, прежде чем приступить к купанию, мы сначала поспешили в самое дальнее помещениеbalineum. Там харизматикиголые, мягкие и блестящие, как тритоны (и так же, как и эти создания, лишенные пола), нежились в бассейне. На другом конце его, полностью одетый, сидел на мраморной скамье сириец, с видом собственника наблюдая за своим товаром. Некоторые воины на других скамьях тоже бросали на харизматиков томные взгляды и отпускали различные замечания: шутливые, насмешливые или откровенно похабные. Мельком обозрев эту сцену, легат пробормотал Вайрду:
Вон тот ребенок, который собирается плеснуть водой на сирийца. Он по возрасту и росту напоминает моего внука. Только он темноволосый, а маленький Калидий светленький. И еще, черты лица не слишком похожи.
Лицо не имеет значения, сказал Вайрд. Все жители Запада кажутся гуннам на одно лицо, как и они нам. Прямо сейчас, пока мальчик здесь, пусть один из рабов обесцветит его волосы struthium. Этого будет вполне достаточно.
Когда легат поднял руку, чтобы поманить раба, сириец заметил этот жест. Он торопливо обежал бассейн, раболепно склонился перед нами и произнес:
Ах, clarissimus magister, вы дождались подходящего момента, чтобы увидеть моих юных чаровников. Здесь они обнаженные и красивые, ну просто неотразимые. Я так понял, что один из них уже поразил ваше воображение?
Да, лаконично ответил легат и затем обратился к рабу, который преклонил перед ним колени: Вот этот.
Раб побежал немедленно вытаскивать из бассейна ребенка, на которого показали.
Ashtaret! воскликнул Натквин, восторженно захлопав в ладоши. Столь безупречному вкусу можно только позавидовать! Маленький Бекга, именно его я подумывал оставить для себя. Он может сойти за настоящую женщину, а? Признаюсь, clarissimus, мое бедное сердце разобьется при расставании с красавчиком Бекгой. Однако ваш покорный слуга не смеет возражать против выбора самого легата. Вместо этого, исключительно из восхищения перед вашим прекрасным вкусом, я запрошу самую скромную цену и
Замолчи, мерзкий сводник! прорычал легат. Я не покупаю, я забираю.
Торговец раскрыл рот и стал запинаться:
Quid?.. Quidnam?..
По закону военного времени я наделен властью забирать частную собственность. Я забираю этого ребенка.
Маленький харизматик стоял перед нами: с него капала вода, и было ясно, что искалечившая ребенка операция была произведена большим знатоком своего дела. Осталась только ямка, обозначающая место, где раньше находились его половые органы. Я подивился, недоумевая, какого сорта «игрушкой» могло служить это бесполое существо для какого бы то ни было хозяина. Маленький евнух, должно быть, ломал голову над тем же самым, потому что его глаза были полны страха, когда он рассматривал нас троих, переводя взгляд то на одного, то на другого. От испуга ребенок непроизвольно добавил к капающей с него воде и другую жидкость: тонкая янтарная струйка внезапно полилась из ямки между его бедер.
Убери его, приказал Вайрд рабу, который привел мальчика. Ступай и осветли ему волосы struthium. Легат скажет тебе, когда будет достаточно.
Ger-qatleh! скулил торговец; уж не знаю, что это означало на его языке. Простите, господа, но struthium служит для отбеливания белья. После такого обращения волосы моего дорогого Бекги постепенно все вылезут.
Я знаю, ответил Вайрд. Но это не произойдет прежде, чем мы воспользуемся им как намереваемся.
Господа! умолял Натквин. Если хотите позабавиться со светловолосым харизматиком, то почему бы вам не выбрать вон тогоБлару? Или Буффу? Они даже красивее и нежнее Бекги.
Молчи, свинья! Легат так сильно ударил сирийца, что голова буквально закачалась у него на шее. Да как тебе только в голову такое пришло! Ни один римлянин, ни один приличный чужеземец никогда не станет пачкаться в грязи, как вы, выходцы с Востока. Да этот твой сын свиньи удостоится чести совершить геройский поступок, а не нечто извращенное и отвратительное. А теперь ты и все остальныепрочь с моих глаз! Он повернулся к ожидавшему его рабу. Начинай приводить в порядок волосы мальчика, пока мы втроем искупаемся. Я посмотрю немного погодя, как продвигается работа.
Итак, мы с легатом и Вайрдом вернулись обратно в первую из купаленunctuarium, где прислуживающие нам рабы натерли нас оливковым маслом (причем раб Вайрда и мой презрительно морщили носы, не одобряя наш чрезвычайно неряшливый вид). После этого мы отправились в предназначенный для спортивных упражнений двор. Рабы приготовили каждому из нас что-то вроде лопаточки: снабженную ручкой округлую деревянную рамку, которую крест-накрест пересекали струны из кишок. Этими лопатками мы принялись отбивать круглый мячик из войлока, перекидывая его друг другу, пока пот на наших телах не смешался с оливковым маслом.
После этого мы отправились в sudatoriumкомнату, наполненную паром, который был гуще, чем любой туман в Храу-Албос. Там мы сидели на мраморных скамьях, пока масло с потом не начали стекать с нас. Затем мы улеглись на деревянных столах в комнате под названием laconicum, и рабы принялись соскребать с нас липкую вязкую грязь, используя набор изогнутых, похожих на ложки, различных по размеру инструментов, которые назывались strigiles. Только когда раб поднес strigiles к моим половым органам, я оттолкнул его руку, показывая, что сам очищу их. Ни Калидий, ни Вайрд не обратили на это внимания, а раб просто пожал плечами, очевидно приняв меня за типичного излишне щепетильного деревенщину.
После этого мы погрузились в бассейн с очень горячей водойcalidarium, где плавали, ныряли и плескались, сколько смогли выдержать. После того как мы вышли оттуда, рабы вымыли нам волосы, а Вайрду и бороду душистым мылом. Затем мы отправились в tepidarium и плескались в бассейнах с постепенно понижающейся температурой воды, пока не смогли без особого потрясения погрузиться в бассейн с ледяной водой, frigidarium. Когда мы вышли из него, я окоченел от холода, но рабы быстро растерли нас толстыми полотенцами, и вскоре я почувствовал чудесное покалывание и живость во всем телеи еще страшный голод. Под конец рабы напудрили нас нежно пахнущим тальком, и мы вернулись в apodyterium, чтобы снова одеться.
Мы были в купальне не слишком долгопропустив плавание после купания и праздное времяпрепровождение, но каким-то образом рабы в термах ухитрились за это время отстирать, отгладить и высушить нашу одежду. Даже моя овчина и массивная медвежья шкура Вайрда были вычищены от налипшей грязи и крови, опавших листьев и веток. Моя овчина снова стала белой и пушистой, а медвежья шкура Вайрдаблестящей и мягкой. Мало того, его тусклые и седые волосы и борода напоминали облетевший одуванчик; он выглядел с ног до головы колючим, что вполне соответствовало его вспыльчивому характеру.
Signifer Пациус ожидал нас снаружи apodyterium, вместе с рабом, сопровождавшим харизматика Бекгу. Маленький евнух был все еще голым, но больше не выглядел испуганным. Теперь он держал зеркало и улыбался своему новому отражению, потому что его темно-каштановые волосы стали бледно-золотистыми, почти такого же оттенка, как мои.
Легат не стал сам прикасаться к этому созданию, но приказал рабу поворачивать голову Бекги то в одну сторону, то в другую. Хорошенько осмотрев волосы ребенка, легат сказал:
Да, примерно такой цвет, насколько я помню. Отличная работа, раб. Пациус, отведи мальчика в покои Фабиуса. Одень его в наряд маленького Калидияон должен быть впору, а потом снова приведи ко мне.
Signifer отсалютовал и уже повернулся, когда Вайрд спросил:
Пациус, а что, гарнизонный coquus уже приготовил все для convivium? Я мог бы съесть целого зубра с рогами и копытами.
Пошли, пошли, Виридус, сказал легат. Тебе не подобает есть простую пищу воинов. Ты и твой учениктеперь, когда вы оба выглядите и пахнете как приличные люди, будете обедать со мной.
Так и случилось, что в тот памятный день в роскошном triclinium дворца Калидия я впервые отобедал согласно римскому обычаю. К слову, в тот раз я вообще впервые вкушал пищу, лежа на кушетке и опираясь на локоть. Мы все удобно устроились на трех мягких кушетках, установленных в виде прямоугольника с одной недостающей стороной и со столом в центре. Прислуживающие нам рабы подходили и уходили через этот проем. Уж не знаю, доводилось ли раньше так обедать Вайрду, во всяком случае, он, нимало не смущаясь, развалился со всеми удобствами. Этот человек никогда не рассказывал мне о своем происхождении, но теперь я все-таки знал, что он не всегда был странствующим охотником, и даже подозревал, что этот грубый и неотесанный старик когда-то занимал более высокое положение, чем декурион, командующий десятью чужеземными отрядами в каком-нибудь римском легионе.
Сам же я чувствовал себя в новой обстановке неловко, но, как и все молодые люди, я, разумеется, пытался изображать полную невозмутимость. Калидий и Вайрди даже слугидемонстрировали при этом учтивость и не подсмеивались над моими многочисленными промахами. Я уже привык есть при помощи ножа и во время пребывания в обоих монастырях часто пользовался ложкой, но попробуйте сами есть в такой позе. А ведь каждому из нас на стол положили еще и третий приборметаллический предмет с двумя остриями, предназначенный для того, чтобы отсекать и накалывать на него кусочки еды, а потом отправлять их в рот. Вот тут-то у меня на самом деле возникли некоторые затруднения.
Я так старался не показать, насколько мне неловко, что ел медленно, но жадно. Я был настолько голоден после бодрящего купания, что готов был проглотить даже свою овечью шкуру. Но эти яства, нет нужды и говорить, были гораздо более изысканными, чем те, что подавали в солдатской cenaculum, и, разумеется, я сроду не пробовал ничего подобного.
Приношу извинения за вино, сказал легат, наливая кубок каждому из нас. Всего лишь приличное формианское. Жаль, нет кампанского или лесбосского, чтобы выпить за успех нашего рискованного предприятия, Виридус.
Вайрд скривился, потому что вино было не только разбавлено, но еще и имело привкус смолы. Но лично я подумал, что оно вполне приличное.
Трапеза началась с супа-пюре из грибов и чечевицы. Основным блюдом был окорок, запеченный до корочки в тесте и быстро нарезанный на кусочки слугой. Подали также дополнительное блюдо из свеклы и лука-порея, приготовленных в виноградном вине и приправленных маслом с уксусом, и еще одноявно какое-то тесто, нарезанное на длинные узкие полоски и политое маслом с привкусом чеснока. Есть это оказалось трудней всего, потому что предположительно эти полоски надо было отправлять в рот (я понаблюдал, как это делают другие), наматывая их на прибор с двумя остриями, только так эти мотки можно было проглотить. Даже к концу обеда я так и не приноровился как следует делать это. Я из последних сил старался сохранять хладнокровие, боясь показаться неумехой. На десерт, к счастью, подали сладости, есть которые было просто, нежный воздушный пудинг, увенчанный вареными сливами из Дамаска, и маленькие чашечки лилового вина.
Мы еще не закончили трапезу, когда слуга доложил, что прибыл signifer Пациус, и легат приказал впустить его. Пациус привел с собой маленького харизматика, одетого не полностью, но так нарядно, что я не видел таких детей даже в городе Везонтио. Его костюм был миниатюрной копией одеяния самого легата, но более яркого цвета: узкая бледно-голубая льняная туника по моде того времени, называемая alicula, с цветочной вышивкой по кайме, хлопковые чулки и мягкие кожаные котурны, чуть ярче теперешних желтых волос ребенка. Поверх alicula был небрежно накинут плащ из дорогой красной шерсти, скрепленный на одном плече серебряной застежкой.
Легат оставался на месте: он жевал и молча рассматривал ребенка, при этом довольно сильно смахивая, как мне показалось, на размышляющего быка. Наконец он все так же молча одобрительно кивнул и сделал знак Пациусу увести мальчика прочь. Не успели они выйти, как легат громко и тяжело вздохнул и произнес в смятении чувств:
Он чуть ли не стал моим пропавшим внуком.
Тогда почему бы тебе не оставить этого? жестко спросил Вайрд. Вместо того, чтобы посылать меня в смертельную ловушку за настоящим внуком.
Что?! в ужасе воскликнул легат. Оставить евнуха вместо И только тут понял, что старик пошутил. Твои шутки не очень-то смешные, Виридус. Лучше расскажи мне, как ты собираешься подменить одного ребенка другим?
Я уже говорил тебе! рявкнул Вайрд. Я пока и сам не знаю! Надо все хорошенько обдумать. И я не собираюсь заниматься этим во время еды. Хочу как следует насладиться трапезой, да и для пищеварения это не слишком полезно.
Но мы должны подготовиться. Составить план. Гунн появится здесь уже через несколько часов. Ты хотя бы решил, скольких людей ты возьмешь с собой?
Я знаю, что мне потребуется еще пара рук. Но я не буду никого просить добровольно пойти на самоубийство.
Я отважился заговорить снова:
Тебе не надо даже просить, fráuja. Я имею в видуучитель. Я твой ученик в этом и во всем остальном.
Вайрд поклонился мне, признавая это, и сказал легату:
Ну тогда мне больше никто не нужен.
Может, и не нужен. Но я хочу, чтобы ты взял и кое-кого еще. Моего сына Фабиуса.
Пойми, сказал Вайрд. Я только попытаюсьа шансов на успех малоспасти последнюю хрупкую веточку твоего фамильного древа. Если меня постигнет неудача, то все, кто примет в этом участие, наверняка погибнут. Включая и Фабиуса. И тогда уж точно твой род прекратится. И еще. Чтобы выполнить эту задачу, потребуются хитрость, терпение, хладнокровие. А справедливо возмущенный, даже разъяренный, обезумевший и доведенный до отчаяния муж
Не забывай, что Фабиус, кроме всего прочего, римский воин. Если я пошлю его на задание под твоим командованием, он будет беспрекословно выполнять приказы. Только представь, Виридус, как бы ты себя чувствовал на его местеили моем. А что касается риска для жизни и того, что наш род прекратится, так я уже говорил тебе, что Фабиус все равно не станет жить, если ваше предприятие провалится. Он заслужил право участвовать в освобождении жены и сына и умереть от чужого меча, а не от своего собственного.
Вайрд закатил глаза:
Я помню Фабиуса крепким, здоровым парнем. Могу я, по крайней мере, убедиться, что он до сих пор такой?
Легат повернулся к слуге и приказал тому привести сына, но в кандалах и под охраной. Мы уже доедали десерт, когда услышали звон и шум от множества ног. И тут же на пороге появился молодой человек, в чертах которого угадывалось несомненное сходство с легатом. Он был в полном боевом снаряжении, под мышкой одной руки держал шлем, а другойсвой парадный плюмаж, но оба его запястья были закованы в наручники с цепями, которые крепко держали четыре солдата, по два с каждой стороны от пленника. Я ожидал, что Фабиус (раз уж требовалось столько народу, чтобы удержать его) в ярости попытается наброситься на отца. Но он только смотрел на Калидия налитыми кровью глазами, которые казались еще красней на фоне бледного лица. Мне показалось, что я даже слышал, как он скрежещет зубами. Но тут молодой человек заметил, что отец не один в triclinium, и вопросительно посмотрел сначала на меня, а затем на Вайрда.
Salve, optio Фабиус, довольно сердечно приветствовал его Вайрд.