Это любопытно, оживляется Александр Павлович. Я в восемьдесят седьмом году летал неудачно в Сомали, и там встретил переводчика Евгения, который, помнится, рассказывал, что работал на юге Судана. Может, это тот самый переводчик, о котором вы читали в письмах.
Вполне возможно. Это было бы удивительно. А почему вы говорите, что летали в Сомали неудачно?
Это интересная история. Если хотите, расскажу, пока будем коротать время.
Я соглашаюсь, и рассказ начинается.
Глава 6РАССКАЗ БЫВАЛОГО ЧЕЛОВЕКА
Было решено отправить меня в Сомали в группу экономических советников при посольстве. В нашем комитете по внешним экономическим связям, называемым нами просто ГКЭС, меня перед вылетом познакомили с бухгалтером Татьяной Андреевной и попросили:
Ты, Саша, прошёл огонь и воду в поездках, а наша Таня впервые будет пересекать границу, так что помоги ей в этом вопросе.
Я действительно уже побывал к тому времени в Судане и Египте, так что опыт имелся. Но перед отъездом я зашёл в редакцию еженедельника «За рубежом», чтобы сказать, что могу написать для них материал по Сомали. На всякий случай зашёл, чтобы, как говорится, зарезервировать тему в газете. А там, в редакции очень удивились тому, что я лечу в Сомали.
Разве там наши ещё есть? спрашивают.
Есть, говорю, вот я лечу завтра с бухгалтером.
Ну, поговорили и ладно. На другой день я в аэропорту встретился с Татьяной Андреевной. Она боялась прохождения таможни, а я её успокаивал, убеждая, что ничего страшного нет. Подходим к месту приёма багажа. Я её пропускаю впереди себя. У неё один чемодан и сумка. Таможенница спрашивает:
Продукты везёте с собой?
Я знал, что продукты везти запрещено, но простодушная Татьяна Андреевна этого не знала и ничтоже сумняшеся говорит:
А как же. Везу колбасу, сыр
Она хотела продолжать, а я вижу, как у девушки за стойкой глаза округляются в изумлении, и потому встреваю в разговор:
Да что вы её слушаете? Взяла с собой кусочек сыра и кусочек колбаски, чтобы было, что поесть, по приезду.
Да? спрашивает таможенница.
Татьяна Андреевна стушевалась, поняв, что не нужно было говорить про продукты, кивнула головой и тихо прошептала:
Да.
Таможенница покачала головой и сказала:
Ну, проходите.
Я за нею прошёл совсем легко, хотя вёз полный чемодан коньяка, водки, вина и сыр с колбасой. Всем же хочется, во-первых, сэкономить на питании в первые дни, а, во-вторых, надо же угостить товарищей по случаю прибытия. Сказал, что везу словари и справочную литературу, что было правдой. Тогда такой проверки электронной, как сейчас, не было.
Короче говоря, сели мы в самолёт, а я сделал замечание Татьяне Андреевне по поводу её высказываний на таможне и объяснил, что можно, а чего нельзя. Нам предстояла ещё таможня в Могадишо, то есть в аэропорту прибытия. Однако там всё оказалось значительно проще. Смуглый молодой человек в белой рубашке навыпуск с короткими рукавами и тёмных брюках, весело улыбаясь, пропускал наши чемоданы без какого-либо досмотра, помечая их мелом, как проверенные. Нам тогда и в голову не приходило, что всё может быть иначе. Но скоро мы в этом убедились. Это позже.
Нас встретили и повезли в посольство. Наш куратор, Валерий Викторович, услышав мой рассказ о разговоре в редакции газеты, задумчиво сказал:
Да, странно.
А потом спросил:
Ты с собой фотоаппарат взял?
Конечно, говорю, и кинокамеру привёз.
Ясно. Так вот не доставай их из чемодана. Обстановка сложная. Тут бывает, сидят в окнах снайперы и стреляют по аппаратуре, которую могут издали принять за оружие.
Это звучало не очень утешительно. Валерий Викторович проинструктировал и о других правилах поведения в стране пребывания, после чего посадил в машину и сам отвёз на виллу, в которой жили другие советники.
Могадишо зелёный город. Всюду растут высокие пальмы, баобабы. По крайней мере, таким он был раньше. Сейчас после бесчисленных войн он стал, как говорят, самым опасным городом мира. А в то время это была бывшая итальянская провинция. Многие дома построены в стиле итальянской архитектуры. Крыши домов плоские, но фасады домов вычурные, красивые. Понятное дело, что в этих домах живут богатые, а для бедных построены прямоугольные дома-коробочки без изысков.
Итальянцы оставили свой след и на внешности сомалийцев. Многие считают сомалийских женщин самыми красивыми, именно благодаря смеси их с итальянцами. Мне в этом не удалось убедиться, так как мало встречался с женщинами.
Вилла наших специалистов была двухэтажная в окружении высоких деревьев. Её, как и все другие дома, отделяет высокая каменная стена. Валерий Викторович нажимает кнопку звонка. Из дома кто-то выходит и открывает калитку. Я вижу перед собой грузина. Куратор представляет меня, просит приветить и уезжает, а мы с Бандзавой идём по дорожке в дом. У входа нас встречает пёс. Я глажу его по голове. Он сразу отнёсся ко мне дружелюбно. Удивительно, что, как потом я узнал, милая собака очень даже может быть злой, когда мимо дома проходят местные жители. Это кажется невероятным, но этот пёс никогда не лаял, если к калитке подходили русские, и всегда бросался с лаем к стене, при появлении прохожих.
Тут я и познакомился с переводчиком Евгением. Они все собирались ехать на пляж Лидо, а мне предложили отдыхать с дороги, но я не согласился и поехал с ними. Уж очень мне хотелось поскорее почувствовать местный колорит. У русских отдельный сектор. Я первым делом надел плавки и погрузился в тёплые воды Красного моря. Купаться было не страшно, поскольку большой участок моря огорожен сеткой против акул. Те, у кого были маски, ныряли, чтобы полюбоваться красотами подводного мира. Пляж песчаный. Под навесом шахматные доски и бильярд. Я полежал на песке, с кем-то сыграл в шахматы, и пора было возвращаться на виллу, так как уже темнело.
Приехав, я организовал застолье. Пили, ели, разговаривали. Потом все пошли спать. У них комнаты были на втором этаже, а мне выделили на первом. Среди ночи я услышал звонок. Одеваюсь и выхожу из комнаты. На втором этаже тишина. Очень крепко спят, а звонок повторяется. Выхожу на крыльцо. Небо всё в звёздах. Я размышляю, кто бы мог звонить в калитку так поздно. Пёс подбегает ко мне, но молчит. Я иду в его сопровождении по дорожке, у калитки спрашиваю:
Кто?
Голос за стеной отвечает:
Свои.
Говорит по-русски, значит, точно свои. Открываю калитку.
Входит куратор. Спрашивает:
Разложил вещи, Женя?
Отвечаю:
Разложил.
А теперь буди остальных и собирайтесь. Только что президент Сиад Барре объявил о разрыве с нами отношений. В течение трёх дней должны все уехать Вот такой расклад. Там у тебя в редакции, как в воду глядели.
Для меня его слова, как гром с ясного неба. Только что приехал, и сразу собирайся обратно. Поднимаюсь на второй этаж, стучу в комнаты, бужу всех. Собираемся внизу, и Валерий Викторович всех информирует.
Министр обороны Сомали Самунтаре, который был сторонником СССР, закончил там военную академию имени Фрунзе, в эту ночь смещён со своего поста. В морском порту и на других объектах, где стояли наши солдаты, их заменили американские. А предыстория была такова. Между Сомали и Эфиопией в это время шла настоящая война за спорную территорию Огаден. Советские дипломаты и кубинский лидер Фидель Кастро делали всё для того, чтобы этот конфликт разрешился мирным путём. Но не удалось. Советский Союз и Куба оказали военную помощь Эфиопии. В то же время и Сомали просило военную помощь. Но поняв, что Советский Союз больше на стороне Эфиопии, Сиад Барре принял решение о переориентации на помощь США. Это и случилось в ту злополучную ночь, когда прилетели мы с бухгалтером. Потом, когда меня после Сомали направили в Индию, то в ГКЭС, смеясь, говорили:
Смотри, Саша, у нас с Индией хорошие отношения. Не сделай так, как в Сомали. А то ты прилетел, и Сиад Барре сразу разорвал с нами отношения.
Но в тот момент нам было не очень до смеха. Валерий Викторович, оставив нам свои рекомендации, отбыл оповещать других специалистов, а мы ещё немного посидели, обсуждая дальнейшие действия, и завалились спать. Утро вечера мудренее.
После завтрака Бандзава взял меня с собой в министерство сельского хозяйства, чтобы хоть что-то успеть показать. Потом доставил меня в посольство, где у меня с извинениями забрали выданную вчера месячную зарплату, оставив командировочные за три дня. А что я мог на их шиллинги купить в оставшиеся полдня, когда по городу ходить нельзя? Куратор подвёз на машине к вилле и умчался: дел невпроворот.
Я стою у калитки. Нажимаю кнопку звонка. Никто не выходит. В это время по тротуару проходит сомалиец в рубашке грязного цвета, джинсах и сандалиях на босу ногу. Поравнявшись со мной, плюёт в меня. У меня возникло естественное желание ответить ему кулаком, но вспомнил слова куратора:
Имейте в виду. Отношение к нам резко изменится. Возможны провокации. Ни в каком разе не вступайте в конфликты.
Сдержался, хоть и услышал за стеной остервенелый лай нашего пёсика. А тут и переводчик Женя подошёл. Но сомалиец уже удалялся, не оглядываясь. Потом меня хвалили за сдержанность. Надо понимать, что простые сомалийцы не понимали ситуацию. Им сказали, что русские против них, и они сразу переменились к нам. Но а те, кто понимали суть происходящего, почти плакали при расставании.
Мы устроили в этот вечер проводы. Приезжали некоторые сотрудники министерств, кто посмелее. Пригласили из болгарского посольства. Выпивки, сыра, колбасы и консервов я привёз много. За вечер со всем не управились: половину раздарили. Информация по первым отъезжавшим пошла, что на таможне всех шерстят по полной программе. Мои товарищи растерялись, не зная, что можно вывозить, а что нельзя. Стали выбрасывать из чемоданов кораллы, которые доставали с морского дна, ракушки. А я взял всё это себе в опустевший от продуктов чемодан. Подумал, что хоть что-то в память себе оставлю.
На следующий день, перед отъездом достал фотоаппарат и стал фотографировать на вилле друзей, пёсика, саму виллу кое-какие виды города за стеной. Ну, не мог оставить фотоаппарат без дела. И в аэропорт прибыл с фотоаппаратом на груди. А там увидел целый спектакль. Журналисты понаехали. Со всех сторон снимают на кинокамеры, как русские выезжают из страны. Таможенники раскрывают все чемоданы, достают купленное женское бельё и другие товары и показывают демонстративно перед объективами. При прохождении личного досмотра отбирают сомалийские шиллинги, говоря, что они награблены. То есть отношение изменилось на диаметрально противоположное.
Татьяна Андреевна и тут оказалась рядом со мной. Узнав, что отбирают деньги, она пришла в ужас.
Ой, Саша, я не знаю, что делать. Это ведь единственные деньги, которые я получила, и те отберут. Я их спрячу в бюстгальтер.
Ни в коем случае, говорю я решительно. Что это у вас на руке?
Плащ.
Положите деньги во внешний карман плаща и идите.
Она так и сделала. И как же она была счастлива. Потом, когда мы снова встретились после прохождения таможни, она стала благодарить меня, восторгаясь моей находчивостью.
Представляете, говорит, женщина, проверявшая, меня всю раздела донага, а в плащ не заглянула. Какой же вы прозорливый.
Сам я тоже проходил проверку с фокусами. Первым делом таможенник попросил у меня фотоаппарат, чтобы увидеть там плёнку. Меня ужаснула мысль, что пропадут единственные кадры, которые я сделал на этой земле. Поэтому говорю таможеннику, что сейчас открою аппарат, а сам начал быстро перематывать плёнку. Тогда ведь цифровых камер не было. Раскрой он камеру, и вся плёнка засветилась бы, и все мои старания пошли бы прахом. Так что пока сомалиец смотрел на другие вещи, я скоренько смотал плёнку в кассету, раскрыл камеру и показываю, говоря на английском:
Видишь? Ничего нет.
Таможенник удовлетворённо кивнул головой и предложил мне раскрыть чемодан. Я раскрываю, поясняя:
Я только вчера приехал. Вот книги, посуда, одежда.
То, что в одежде завёрнуты кораллы, конечно видно не было, и таможенник улыбнулся, услышав, что я только вчера приехал. Потом был личный досмотр. Таможенник сразу нащупал в кармане костюма портмоне. Спросил, что это и попросил показать. Я с ловкостью фокусника раскрыл портмоне, держа его в своих руках, раскрыл его одну половинку, говоря магическое слово «ничего», потом вторую половинку с тем же словом, и закрыл портмоне. Таможенник махнул, рукой, чтобы я забирал свой кошелёк. И я понял, что только моё уверенное манипулирование кошельком перед глазами таможенника позволило ему не заметить отделения портмоне, в котором находились деньги.
Хотя этого можно было, как оказалось, и не делать. Вскоре в аэропорт приехал наш посол, и ситуация с деньгами разрешилась: всем вернули заработанную валюту. Но мы же не знали в то время, что так случится. Вот такая метаморфоза произошла, если вспомнить, как нас пропускали без проверки всего два дня назад.
Вы летите в Судан, заметил Александр Павлович, допивая свой кофе, с которым у нас некогда были хорошие отношения. Но времена изменились, и вы это почувствуете на себе. Будьте готовы ко всяким неожиданностям.
Глава 7В ПОЛЁТЕ
Рассказчик закончил своё повествование как раз вовремя, так как на табло высвечивается посадка в моём направлении и о том же начинают объявлять по громко говорящей связи. К терминалу торопливо буквально подбегает Ашот. При виде меня он колеблется, но подходит со словами:
Ты здесь? У меня всё нормально. Доплатил немного за перевес самой таможне и всё. Так что порядок. Ты не тушуйся, старина. Прорвёмся. Пошли на посадку.
Я благодарю Александра Павловича за приятное общение. Мы обмениваемся на всякий случай адресами электронной почты и номерами мобильных телефонов.
Кто знает, говорит мой новый знакомый, возможно, я найду адрес Евгения и, чем чёрт не шутит, когда бог спит, вдруг это тот самый Евгений, чьи письма у вас в руках. Тогда я дам ему ваш адрес, а вы ему отдадите его письма.
Мы прощаемся, и я отправляюсь к выходу из аэропорта, где стоит приятная служащая аэропорта, отбирающая у пассажиров посадочные талоны. Молодая красивая девушка в форме «Аэрофлота» улыбается каждому проходящему, отрывает посадочный талон, оставляя корешок с номером места, и желает счастливого полёта.
«Интересно, думаю я, проходя длинным коридором, ведущим прямо в салон самолётакак подбирают на работу таких красавиц? Наверное, по конкурсу? И сколько времени они работают на этих должностях? Не всё же время они остаются молодыми? Продвигают дальше по служебной лестнице?»
Моё место оказывается возле окна. Укладываю на верхнюю полку пальто, меховую шапку, дипломат оставляю у себя, ставлю у ногв нём письма, которые я собираюсь читать. Ашот садится рядом. Мне нравится сидеть возле иллюминатора и наблюдать момент взлёта, захватывающий пробег лайнера, набирающего скорость, проносящиеся мимо здания аэропорта, и сам отрыв от земли. В этот раз он впервые для меня уходит в небо, чтобы лететь в Африку. Нет, сначала на Кипр. Ну, всё равно, за границу.
Полёт начинается точно по расписанию. Проверяю по часам. Ашот, повозившись немного, начинает задрёмывать. Видимо, плохо спал ночь. Слушаю, как бортпроводница рассказывает о правилах поведения в самолёте и мерах спасения. Наконец, кладу дипломат на колени, достаю письма, вернее одно, следующее по дате на конверте за прочитанным и погружаюсь в суданские события с их необычным началом.
«Тысяча чертей, Джо, я в Африке! Всё никак в это не могу поверить. Кажется будто это сон. Но всё происходит на самом деле.
Привет тебе в конце февраля числа двадцать восьмого!
Где-то кончается зима, а у нас она и не начиналась. Жарит, как никогда. Но привыкаю. Человек может ко всему привыкнуть, хотя не сразу. К экзотике, например. Вчера были на рыбалке. Ходили на другое озеро, куда не надо переходить через реку. Клёва почти не было. Зато у меня был фотоаппарат и кстати. Встретился воин из племени Баланда с копьём в руке. Запечатлел его, хоть подобный снимок уже делал. Но невозможно отказать себе в удовольствии отснять экзотический кадр.
Потом к озеру спустилась девушка, на которой практически не было одеждыодна юбочка. Но и ту она скинула с себя, не смущаясь присутствия мужчин, и начала ополаскивать чёрное, как смоль, блестящее на солнце прекрасное тело водой из озера. Я и тут не сдержался и, может, это должно быть стыдно, но незаметно для девушки сделал пару кадров. То, что у нас обычно называется порнографией, здесь мне кажется экзотикой. И это никак не становится обычным, рутиной. Трудно будет поверить в мои рассказы, если я их не буду подтверждать снимками.
Но сегодня я хочу описать, ты удивишься, судебный процесс. Дело в том, что полгода тому назад к Николаю, когда никого дома не было, несколько раз забирались мальчишки лет пятнадцати и сначала брали только еду, а последний раз нашли и взяли с собой деньгитридцать фунтов. Мальчишек поймали и двоих посадили, одного на три месяца, другого на два года, а третий, который, по словам местных жителей, и был зачинщиком, тюрьмы избежал. Судья присудил также выплатить пострадавшему тридцать фунтов. Однако первые попытки получить эту сумму привели к обещанию выплатить их через полгода. Теперь этот срок и наступил.