Вот тут-то она и разглядела своего свекра, поняла, каково ему. Ведь не только ее переехал Егоршапереехал и деда своего. На-ко, ждал-ждал внука домой, думал хоть последние-то годы во счастье поживу, а тот взял да как обухом по старой голове: на сверхсрочной остаюсь
Татя, да ты с ума сошел! Какие мне передние избы? Ты чтопорознь со мной хочешь?
Да я-то что
Ну и я что Вот чего выдумал: передние избы тебе Да у нас Вася есть Васю растить надо Нет уж, как жили с тобой раньше, так и дальше жить будем
Степан Андреянович слезами умывался от радости: нет, нет, не хочу заедать твою молодую жизнь. А сегодня встал как до болезнио восходе солнцаи на Синельгу. На пожню. Нельзя, чтобы Вася без молока остался!
И Лиза сама помогала старику собираться, сама укладывала хлебы в котомку
Ты, татя, почаще отдыхай, наставляла она сейчас шагающего сзади нее свекра. Никуда твоя Синельга не убежит. Всяко, думаю, к полудню-то попадешь. Да сегодня не робьпередохни. Ведь не прежние годы
Через некоторое время, когда стали подходить к Терехину полютут век прощаются, когда на Синельгу провожают, она опять заговорила:
Да Васе-то какой-никакой шаркунок сделай. А время будет, и коробку из береста загни. Побольше, чтобы солехи с бору носить. Нету у нас коробки-то, та, старая, лопнула А я все ладно, скоро проведаю тебя. Да не убивайся, смотри у меня. Иной раз и днем полежи на пожне. Хорошо на вольном-то воздухе, полезно А без коровы не жиликак-нибудь и вперед прокормим. Ведь уж Михаил не допустит, чтобы Вася без молока остался
Она передала старику ушатик, котомку, бегло обняла его и не оглядываясь побежала домой: боялась, что расплачется
2
От завор Лиза пошла было болотницей, той самой дорогой, которой шла со свекром вперед, да вдруг увидела на новом коровнике плотниковкак самовары по стенам наставленыи круто повернула налево: сколько еще избегать людей? Ведь уж как ни таись, ни скрытничай, а рано или поздно придется выходить на народ.
И вот заставила себя пройти мимо всех бойких местмимо колодцев, мимо конюшни (тут даже с конюхом словцом перекинулась: когда, мол, лошадь дашь за дровами съездить?), а дальше и того большеподошла к новому коровнику да начала на глазах у мужиков собирать свежую щепу.
Петр Жуков жеребцом заржал со стены:
Лизка, мы с тебя за эту щепу натурой потребуем
И она еще игриво, совсем как прежде, спросила:
Какой, какой натурой?
Все-таки щепу она не донесла до домурассыпала возле большой дороги у колхозного склада. Потому что как раз в ту минуту, когда она задворками вышла к складу, из-за угла выскочила легковушка с брезентовым верхом, точь-в-точь такая же, на какой, бывало, шоферил Егорша, и, не останавливаясь, шумно, с посвистами прокатила мимо, а она так и осталась стоятьвозле дороги, накрытая вонючим облаком пыли и гари.
После этого Лиза уже не храбрилась. Шла от склада к дому и глаз не вытирала. Только когда вошла к себе в заулок да увидела Раечку Клевакину, начала торопливо заглатывать слезы.
Не любила она при Раечке выказывать свою слабость. При ком угодно могла, только не при Раечке. И дело тут не в том, что та дочь Федора Капитоновича, которого Пряслины с войны терпеть не могут. Дело в самой Раечке, в ее изменчивом характере.
Сохла-сохла всю жизнь по Михаилу, вешалась-вешалась на шею, а тут подвернулся новый учительи про все забыла, за легкой жизнью погналась. Вот за это и невзлюбила Лиза Раечку. Невзлюбила круто, исступленно, потому что нравилась она ей, и уж если на то пошло, так лучшей жены для брата Лиза и не желала.
Что, невеста? Скоро свадьба? спросила Лиза, подходя к крыльцу, возле которого стояла Раечка. (Только о свадьбе ей и спрашивать теперь!)
Раечка полной босой ногой ковыряла песок под угломдля Васи насыпан. Большую ямку проковыряла. Да и вообще вид у Раечки был несвадебный. Хмуро, с затаенной тоской глянула ей в лицо.
Зайдем в избу, предложила Лиза. Чего тут под углом стоять?
Зашли. А лучше бы не заходить, лучше бы оставаться на улице. Все разбросано, все расхристанона столе, на полу (сразу двоих собиралаи старого, и малого), неужели и у нее теперь такая же жизнь будет, как эта неприбранная изба?
Райка, у тебя глаз вострый. Посмотри-ко, нет ли у меня какой сорины в глазу? схитрила Лиза.
Она потянула Раечку к окошку, к свету, а у той, оказывается, у самой на глазах пузыри.
Вот тебе на! Да у тебя сорина-то, пожалуй, еще больше, чем у меня.
Раечка ткнулась мокрым лицом ей в грудь, глухо застонала:
Меня тот до смерти замучил
Ктотот? Учитель?
Ми-и-и-шка-а-а
Михаил? удивилась Лиза. Наш Михаил?
Да
Ври-ко давай
Он Тут который раз встретил вечером Выйди, говорит, к ометам соломы
Ну и что?
Раечка жгла ей своими слезами голую шею, грудь, но молчала. Котлом кипела, а молчала. Потому что дочь Федора Капитоновича. Гордость. И Лиза, уже сердясь, тряхнула ее за плечи:
Ну и что? Чего у вас было-то?
Он не пришел
Куда не пришел? К ометам, что ли?..
Да
И только-то всего? Постой-постой! вдруг вся оживилась Лиза. А когда это было-то? Не в тот ли вечер, когда он с мужиками на выгрузке был? Вином-то от него пахло?
Пахло
Лиза с облегчением улыбнуласьнаконец-то распутался узелок:
Ну дак он не мог прийти в тот вечер. Никак ему нельзя было.
Раечка недоверчиво подняла голову.
Правда, правда! У нас в тот вечер ребята прикатилиПетька да Гришка Подумай-ко, устраивал, устраивал их Михаил в училище, а они взяли да домой. По Тузку соскучились Что ты, было у нас тогда делов. И теперь еще не знаем, что с ними. Как на раскаленных угольях живем
У Раечки моментально высохли глаза, она стала еще красивее, а Лиза смотрела-смотрела на нее и вдруг ужасно рассердилась на себя: зачем, кого она утешает? Какое горе у этой раскормленной кобылы?
Она резко встала и сама удивилась жестокости своих слов:
Худо тебя припекло, за жабры не взяло. Скажите на милость, как ее обидели! Час у омета вечером выстояла. Да когда любят по-настоящему-то, знаешь, что делают? Соломкой стелются, веником под ноги ложатся А ты торгуешься, как на базаре, все у тебя расчеты Насыто, насыто плачешьвот что я тебе скажу Михаила она испугалась! Да Михаил-то у нас копейку возьмет, а на рубль вернет Слыхала это?
Раечка мигом просияла. На улицу выбежалаи горя, и слез как не бывало.
Лиза сняла со стены зеркало, присела к столу. Не красавицаэто верно. Не Раечка Клевакина. И скулья выпирают, и глаза зеленые, как у кошки. Да разве только красивым жить на этом свете? А то, что она три года, три года, как собака верная, ждет его, служит ему, это уж ничего, это не в счет? А в прошлом году приехал на побывку на два дня, потому что, видите ли, дружков-приятелей в городе и в районе встретил, сказала она ему хоть словечушко поперек? Наоборот, стала еще от деда и брата защищать: хватит, мол, вам человека мылить. Хоть и погуляет скольконе беда, солдатскую службу ломает
В избе она не стала прибиратьпервый раз в жизни махнула на все рукой. Да, по правде сказать, и некогда былона коровник пора бежать.
3
Никогда в жизни не ездила Лиза больше трех раз за травой на дню, а сегодня съездила четыре и поехала ещепятый. Поехала для того, чтобы выреветься.
И она ревела.
По лугу ходил вечерний туман, яркая звезда смотрела на нее с неба, а она каталась по мокрой некошеной траве, снова и снова терзала себя:
За что? За что? За какую такую провинность?
За эти два дня и две ночи она перебрала все, припомнила всю свою жизнь с Егоршейкак и что делала, когда и какие слова говорила (можно было припомнить, немного они и жилидве недели) и нет, не находила за собой вины. Не в чем ей было каяться. А уж если и винить ее в чем, так разве только в молодости. Тут она виновата. Выскочила семнадцати лет, зелень зеленьюкакая же из нее жена?
В кустах жалобно горевала какая-то птаха (тоже, может, брошенка?), а на деревне кто-то веселилсялихо наяривал на гармошке
Лиза села, начала перевязывать намокший от травы платок.
Никто еще не знал, не ведал о ее беде. Она даже брату слова не сказала. А ведь узнают, придет такой деньначнут перемывать косточки.
Слыхала, страсти-то у нас какие?
Какие?
Лизку Пряслину Егорша бросил.
Ври-ко?
А чего врать-то? Правды не пересказать.
Да за что бросил-то? Месяца не жили
А уж это ты у его спроси. Ему лучше знать
И Лиза мысленно уже представляла себе, с каким пакостным любопытством присматриваются к ней при встречах бабы: есть, есть какой-то изъян, раз муж бросил
Нет, нет! Не будет этого. Не будет!
Она решительно вскочила на ноги, без тропинки, напрямик побежала к Дуниной яме.
Об этой Дуне, какой-то разнесчастной пекашинской бабе или девке, утопившейся в застойном омуте возле берега, Лиза думала еще днем. Кто она такая? Из-за чего нарушила себя? Может, и ее муж кинул?
Мокрая трава била ее по коленям, мокрые кусты хлестали по лицу, по глазам Остановилась, когда из-под ног комьями посыпалась в воду глина.
Густой белый туман косматился над Дуниной ямой, и холодом, ледяным холодом несло из ее черных непроглядных глубин
Господи, да как же она, окаянная, о своем Васе-то забыла? С ребенком-то что будет? А свекор? Он-то как, старый старик, будет один маяться без нее?
Лиза пошла назад. Сперва тихонько, еле переставляя ноги, а потом побежала бегом: коровы уж час добрый как пришли из поскотинычем они-то виноваты?
Глава восьмая
1
Анфиса торопилась. Солнышко сворачивало на обед, и вот-вот должен явиться Иван с Подрезовым, а у нее еще и пол не мыт.
Подрезов задал им сегодня работы. Ввалился утром с шумом, с грохотом:
Встречайте гостя!
Ну и как было не встречать. Барана зарезали (ох, вспомнят они про этого барана, когда время подойдет мясной налог платить!), мукой белой разжилисьона нарочно к реке, на склад к Ефимке-торгашу, бегала. А как же иначе? Не простой гость, не деревенскийчего сунул, и ладно. Хозяин района. Хоть разорвись, хоть наизнанку вывернись, а сделай стол.
И она делала. Варила свежие щи, тушила баранину с молодой картошкой, опару для блинов заранее растворилачтобы без задержки, с жару с пылу подать на стол.
Но надо правду говорить: без радости все это делала. Не нравилась ей эта дружба Иванани раньше не нравилась, ни теперь. Она еще как-то понимала съездить вместе на рыбалку, при случае посидеть вдвоем за бутылкой, а как понять, к примеру, сегодняшний фокус Подрезова? Пяти часов не прошло, как расстались, а он уж катит к ним. Дети, что ли, онидруг без дружки жить не могут? А потом, как же это председателю с первым секретарем дружить? А ежели у тебя в колхозе завал, а ежели ты своим колхозом весь район назад тянешь, тогда как?
Нет, она на этот счет думала без затей: секретарь к председателю зашел чаю выпить, пообедатьэто нормально, это спокон веку заведено, а председателю ходить на дом к секретарю незачем. И даже нельзя. Потому что слух разнесется: ты любимчик у секретаря, ох, нелегко жить будет.
Обо всем этом Анфиса хотела поговорить с мужем сразу же, как только тот на рассвете приехал от Подрезова, но не решилась. Надо сперва хорошенько подумать, прежде чем со своим мужем разговаривать, вот до чего у них дошло.
Размолвки меж ними, само собой, случались и раньшекак же без этого в семье? но размолвки только до ночи. А ночь примиряла их. Ночь сводила их воедино и душой и теломони любили друг друга со всем пылом людей, не успевших израсходовать себя в молодости.
Теперь они спали врозь.
Первый раз Иван лег от нее отдельно в тот вечер, когда вышла эта история у орсовского склада.
Она знала: нельзя ей туда ходить. Ивану и без того на каждом шагу чудится, что она в его дела вмешивается, его наставляет. И все-таки пошла. Пошла ради самого же Ивана. Думала: мужики пьяные, Иван в судорогахдолго ли разругаться в пух и в прах? А вышло так, что хуже и придумать нельзя А через день у них с Иваном опять была ссора. И ссора снова из-за того же Петра Житова.
Петр Житов приперся к ним на дом: нельзя ли, дескать, травы за болотом, напротив молотилки, пособиратьженка присмотрела?
Нет, буркнул Иван, ты и так пособирал.
Это верно, поставили Житовы стожок на Синельге воза на два, да разве это сено для коровы на зиму?
Она решила замолвить за Петра словечкокак не замолвишь, когда тот глазами тебя ест?
Давай дак, председатель, не жмись. Не все у нас с одной ногой.
Сказала мягко, необидно, а главное, с умом: любой поймет, почему Петру Житову разрешено.
Нет, глазами завзводил, как будто она первый враг его. А Петр Житов тоже кремешок: раз ты так, то и я так. Ищи себе другого бригадира на коровник, а я отдохну.
Смотря только где отдохнешь, припугнул Иван.
Анфиса только руками всплеснула: ну разве можно так разговаривать с человеком?
Хорошее дело сделал Иван: в редком колхозе не высылали людей в Сибирь, и ему тоже предложили парочку нерадивых колхозников командировать в холодные края. Чтобы дисциплину в колхозе подтянуть.
А он: нет. Никакой высылки. Не будет второго раскулачивания в Пекашине. Лучше меня с председателей снимайте. И колхозники радовались: вот какой у нас председатель! Не побоялся против властей пойти. И надо бы дорожить этой славойсамому же легче работать, а он взял да сам же ее и растоптал.
Ну, довольна? заорал на нее Иван, когда Петр Житов ушел от них. Опять мужа на позор выставила? Вот, мол, какая я, мужики, заступница ваша, а то, что мой муж делает, это не моя вина
Она смолчала, задавила в себе обиду.
2
Хозяин с гостем пришли не рано, во втором часу, так что Анфиса все успела сделать: и обед приготовить, и пол подмытьпраздником сияла изба, и даже над собой малость поколдовать.
Платье надела новое, любимое (муж купил!) зеленая травка по белому полю, волосы на висках взбила по-городскому и сверх того еще ногу поставила на каблук: наряжаться так наряжаться.
В общем, распустила перья. Подрезов, привыкший видеть ее либо на работе, либо за домашними хлопотами, не сразу нашелся, что и сказать:
Фу-ты черт! Ты не опять взамуж собралась?
Но Подрезовбог с ним: посидел, уехал, и все. Муж доволен был. Вошел в избу туча тучейне иначе как Подрезов только что мылил (вот ведь как дружбу-то с таким человеком водить), а тут увидел еезаулыбался.
Анфиса сразу повеселела, молодкой забегала от печи к столу.
Ну как, Евдоким Поликарпович, наше хозяйство? завела разговор, когда сели за стол. Где побывали, чего повидали?
Хозяйство у вас незавидное. А знаешь почему?
Почему?
Она ждала какого-нибудь подвохауж больно не по-секретарски заиграли у Подрезова глаза, но поди угадай, что у него на уме!
А Подрезов шумно, с удовольствием втягивая в себя носом душистый наваристый пар от щейона только что поставила перед ним большую тарелку, подмигнул, кивая на Ивана:
А потому что больно часто его мясом кормишь. Не в ту сторону настраиваешь.
Шутка была обычная, мужская, и ей бы тоже надо от себя подбросить огонькавот бы и веселье получилось за столом, а ее бог знает почему повело на серьезность.
Нет, Евдоким Поликарпович, сказала она, не часто нынче едят мясо в деревне. В налог сдают. И мы не едим.
А это что? Из бревна варено? Подрезов размашисто ткнул пальцем в свою тарелку. Он все еще шутил.
А это я овцу свою недавно зарезала.
Для меня? Подрезов сразу весь побагровел.
Иван стриганул ее глазами: ты в своем уме, нет? А ее как нечистая сила подхватилане могла остановиться:
Да чего на меня зыркать-то? Евдоким Поликарпович без меня знает, как в деревне живут. А ежели не знает, то сам глаза завесил.
Кто завесил? Я?
А то нет? Поздно было уже отступать. Разве закроешь сразу плотину, когда вода хлынула? Я-то не забыла еще, как ты в сорок втором году к нам приехал. Помнишь, Новожилов помер и тебя первым назначили? Ну-ко, вспомни, что ты тогда нам говорил?
Есть предложение выпить, сказал, чеканя каждую букву, Иван. Специально для нее, чтобы одумалась.
Нет, обожди, сказал Подрезов. Пускай уж до конца говорит.