Профессор не стал вставать, он зашуршал бумажками, раскладывая перед собой какие-то расчеты, и начал говорить так тихо, что директор попросил:
Погромче, пожалуйста!
Хорошо, ученый прокашлялся и повысил голос. Я попробую коротко обрисовать наше положение с научной точки зрения. В результате, хм не вполне корректного срабатывания установки, мы получили неожиданный, но крайне любопытный эффект
Любопытный? не выдержал администратор Голоян. Любопытный?
С научной, разумеется, точки зрения, уточнил Матвеев. Мы создали собственную небольшую Вселенную. С чем я вас и поздравляю. Если бы я не был атеистом, я бы сказал, что мы повторили Акт Творения. В масштабе один к бесконечности, но все равно результат неплохой. Для начала.
Матвеев замолчал, и все уставились на него.
Э Я, конечно, горжусь таким успехом вашей лаборатории, осторожно сказала Елизавета Львовна Мегрец, невысокая полноватая женщина с круглым добрым лицом идеального педиатра. Но, боюсь, как биохимик, я не могу в полной мере оценить его значимость для советской науки. Поэтому можно изложить это в более практическом плане?
Да, Игорь, поддержал ее директор. Повтори, пожалуйста, то, что ты мне рассказывал внизу.
Матвеев закатил глаза, вздохнул и сказал:
В результате непрогнозируемого изменения фазы поля, Установка, вместо того, чтобы он запнулся. Палыч, допуск по нашей теме у всех есть?
Да говори ты уже! махнул рукой директор, а Ольга непроизвольно огляделась, вспоминая допуски присутствующих. «Надо собрать с них неразглашение под роспись», пометила она себе мысленно.
Да, вместо того, чтобы сделать прокол в совмещенные пространства Мультиверсума, мы получили э обратный эффект. Произошла капсуляция фрагмента пространства-времени в изолированный микроверсум.
Я не совсем понял сказал завлабораторией электроники Петин. А как нам теперь попасть на материк?
Никак, его не существует, отмахнулся Матвеев и снова замолк.
Не существует относительно нас, пояснил Воронцов. В привычной нам метрике. Вся наша сегодняшняя Вселенная, оставаясь бесконечной, имеет радиус примерно отсюда и до школы, и представляет собой неориентируемое проективное пространство, вложенное в условно трехмерную геометрию.
А что снаружи? спросила растерянно Ольга.
Ничего, пожал плечами Воронцов, точнее, нет никакого «снаружи». Не пытайтесь это представить, это за пределами возможностей мысленной визуализации.
Давайте попробую объяснить я, сказал Лебедев. Я далек от теоретической физики, поэтому ограничусь бытовым аспектом. Мы заперты в доступной нам части города и не можем ее покинуть. Так, Игорь?
Примерно согласился ученый.
А значит, мы располагаем только теми ресурсами, которые имеем на сегодняшний день. Это касается топлива, продовольствия и других средств жизнеобеспечения. И самое неприятное это холод.
Да, почему температура падает? И почему темно?
Мы не позаботились прихватить с собой Солнце, пояснил Воронцов. У нашего мира нет источника тепла, и тепловая энергия быстро рассеивается.
Куда? удивился Петин. Ведь вы говорите, что мы в замкнутом пространстве
Это не я говорю, а товарищ Лебедев упрощает, скривился Воронцов. Оно замкнутое в бытовом смысле из него нельзя выйти ногами, но вы не найдете и стенки, которая бы его ограничивала. В общем, не вдаваясь в теорию, энтропия будет расти, пока наша микровселенная не придет в состояние термодинамического равновесия.
Равновесия?
Полностью замерзнет, пояснил ученый. Возможно, вас слегка утешит, что наша предыдущая Вселенная тоже должна была прийти к тепловой смерти. Просто здесь она произойдет быстрее.
Насколько быстро? спросил практичный Громов.
Мы не знаем точно, неохотно ответил Матвеев. Наличие гравитации нарушает принцип энтропийной изотермии. Но экстраполяция измерений температурной динамики не радует. Ориентировочно через двадцать-двадцать пять дней воздух на поверхности перейдет из газообразного состояния в жидкое. Через тридцать
Спасибо, перебил его Иван. Дальнейшие несомненно очень познавательные процессы, как я понимаю, пройдут уже без нашего участия, так что давайте не будем на них отвлекаться. Времени у нас, как я понял, немного
Мы можем продержаться дольше в подземельях Института, сказал Лебедев. Земля остывает медленнее воздуха, а служебные тоннели и заглубленные лаборатории находятся достаточно глубоко. Но нам нужен источник тепла, поэтому энергетики уже приступили к перезарядке реактора. В данный момент они демонтируют крышку активной зоны.
Но какие у нас перспективы? растерянно спросил Голоян. Разве мы можем реактором обогреть всё?
Разумеется, нет, ответил ему Воронцов. Но, при наличии энергии, мы сможем запустить Установку и снова попробовать сделать прокол. В прошлый раз у нас практически получилось
Если это называется «практически получилось», покачал головой Куратор, я боюсь представить себе ваш успех
Хватит, перебил директор. У нас мало времени. Мы должны аккумулировать все доступные нам ресурсы в подвалах Института. Этим уже занимается сформированная хозгруппа, ответственный Иван Громов. Второй вопрос обеспечение жизненного пространства в подземных помещениях. Теплоизоляция, коммуникации, свет, вода, тепло и так далее. Ответственный Вазген Голоян. Третий кадровая работа. Мы должны немедленно произвести перепись всех человеческих ресурсов, учесть их профессиональные навыки, знания и умения для наилучшего использования. Ответственная Ольга Громова. Размещением людей и их бытовыми вопросами займется
Лебедев уверенно распределял полномочия и обязанности, было видно, что он хорошо все продумал и подготовился. Ольга немного упокоилась после не очень понятных, но зловещих заявлений ученых простые и понятные распоряжения администрации давали какую-то определенность.
Темнота за обледенелыми окнами сбивала с толку и приходилось периодически поглядывать на маленькие черные стрелки подаренных мужем часов «Заря», поднося их к тусклой настольной лампе. В кабинете первого отдела было очень холодно, приходилось сидеть «капустой», напялив на себя в несколько слоев всю теплую одежду. Только здесь были папки с личными делами сотрудников. Перемещать их было запрещено, да и пока некуда в обширной подземной части института было выше нуля, но там царила суматошная суета стремительной реорганизации рабочего пространства в жилое. Туда стаскивали мебель из общежития, всякий бытовой хлам из магазинов, продукты со склада и все остальное, включая игрушки для детей с ними посменно дежурили матери, устроив импровизированный детский сад в одном из блоков бомбоубежища. Энергию экономили, как могли освещали и отапливали только детскую, развернутый рядом лазарет и реакторный зал, где сияли прожектора, гудел тельфер и рычала электросварка энергетики восстанавливали работоспособность реактора.
Люди приходили к Ольге неохотно, не хотели отрываться от работы, но без выдаваемых ею талонов с печатью их не ставили на довольствие. Только предъявив справку из первого отдела, можно было получить порцию еды в столовой, теплую одежду (хватало не на всех) и временное спальное место в бомбоубежище. Ольга аккуратным школьным почерком вносила людей в толстую амбарную книгу имя, фамилия, отчество, профессия, дополнительные умения, семейное положение С последним было особенно плохо многие семьи оказались разорваны катастрофой. Почти у всех кто-то остался с той стороны жены, мужья, дети, родственники Ольга сначала пыталась их успокаивать, но получалось плохо, да и силы ее были не беспредельны. Люди шли и шли, она выматывалась, от холода часто хотелось в туалет, а с этим уже были проблемы туалет на этаже замерз, в нем пришлось поставить обычное ведро, с соответствующим удобством. Она грелась чаем, кипятя чайник на походном примусе, и от этого в туалет приходилось бегать еще чаще. Поэтому вскоре она стала ограничиваться сухим казенным выражением сочувствия и заверением, что для преодоления последствий катастрофы делается все возможное.
Иногда забегал проведать муж, пил чай, рассказывал, что вывоз продуктов со склада закончен, что их много, но меньше, чем хотелось бы, и единственная радость в том, что не нужны холодильники все распрекрасно замерзает и так. С предметами быта одеждой, мебелью, бытовой химией, постельным бельем и так далее дела обстоят похуже, потому что единого склада промтоваров в досягаемости не нашлось. Приходится буквально очищать квартиры, а это долго, сложно и морально тяжело.
Очень неловко входить в чужие дома, жаловался Иван, копаться в чужих вещах, забирать одежду, продукты, даже обмылки из ванной. Чувствуем себя мародерами какими-то
К вечеру (определяемому теперь исключительно по часам) Ольга вымоталась настолько, что работу пришлось прервать. По длинным еле освещенным лестницам она спустилась в бомбоубежище. Ниже первого этажа пролегла граница тепла и холода там обрывался намерзший на стенах иней. Внизу ей положили миску какой-то каши с подливой, которую она съела, от усталости не разобрав вкуса, и указали свободные нары, покрытые слежавшимся влажным матрасом поверх крашеных досок. Девушка скинула теплые войлочные боты, и улеглась, укрывшись пальто. Мешал живот, в котором кое-кому приспичило потолкаться, и ломило от длительного сидения на холодном жестком стуле спину, но усталость победила она заснула, не обращая внимания на ходящих вокруг людей и плачущих детей.
Разбудил ее муж.
Рыжик, уже утро! Ну, насколько это можно назвать утром он был черный от усталости, сильно хромал, и на брюках проступили подозрительные пятна на левом колене. Еле нашел тебя, так ты под этим пальто спряталась!
Ты что, так и не спал? ужаснулась она.
Некогда, столько было дел
Ложись немедленно, я тебе тут место нагрела. Ложись-ложись, даже слушать ничего не хочу! Если ты себя угробишь, никому легче не станет. А мне все равно пора продолжать перепись.
Ладно, сказал Иван, садясь на нары и закатывая штанину, чтобы отстегнуть протез. Но про кабинет свой забудь, спроси Вазгена, пусть тебе внизу где-нибудь уголок выделит. Там похолодало.
Сильно?
Очень сильно, вздохнул он. Минус пятьдесят. Снег, правда, прекратился, и температура падает уже не так быстро, но все равно пришлось свернуть все работы наверху. Навалило столько, что ехать мог только полугусеничный, но у него на таком морозе трансмиссия не прокручивается. Вся техника встала, теперь только пешком
Он зевнул, завалился на бок, укрылся тулупом и через несколько мгновений уже спал, а Ольга, с трудом собирая себя после не принесшего отдыха сна, побрела, зевая, в импровизированную столовую. В убежище было прохладно, но насколько именно спросонья было не понять. Столовую нашла не сразу в том помещении, где она ужинала, спешно расставляли кровати. Оказалось, перенесли в одну из подземных лабораторий, где было больше места, а главное работала мощная вытяжка. Оборудование еще не демонтировали, но на лабораторных столах уже резали, крошили, разделывали и замешивали. Кипели огромные кастрюли-выварки, из которых усталые повара разливали черпаками по мискам какую-то жидкую еду. Здесь было по-настоящему тепло, даже жарко, и Ольга сняла пальто. Увидев ее живот, какой-то подросток сразу вскочил из-за стола, уступая место.
Не надо ей стало неловко.
Садитесь-садитесь, я уже все равно почти доел. Не вставайте, я вам сейчас принесу порцию! Все равно всем одно и то же дают
Он, на ходу дохлебывая из миски, дошел до поваров, показал им на Ольгу и принес полную посудину не то густого супа, не то жидкой каши.
Спасибо!
На здоровье! ответил мальчишка и убежал куда-то.
Пока Ольга ела, люди приходили и уходили. Ее узнавали и здоровались вчера она успела пропустить через свой бумажный гроссбух немалую часть оставшихся, хотя, к сожалению, мало кого запомнила, от усталости все сливались в одно лицо. Больше всего было сотрудников Института техников, лаборантов, ученых, инженеров по оборудованию, механиков из институтских мастерских На момент инцидента (так деликатно называло случившееся руководство Института), они были либо на работе, либо во входящих в институтский комплекс семейных общежитиях. Вторая категория члены их семей, как правило, жены и дети. Их было поменьше, многие летом уехали за город или в санатории. Неприкаянно бродила осиротевшая детская экскурсия. Куда делись их родители никто, включая Матвеева, ответить не мог. Исчезли бесследно, оставив на месте все имущество, которое, по мере возможности, перетаскали вчера в обширные институтские подвалы хозкоманды Ивана. Таскали бы и дальше, но мороз обездвижил машины, а на руках много не унесешь Кадровый учет еще не был закончен, но Ольга уже могла прикинуть примерную численность около двух тысяч человек. Под институтом располагались большие подземные помещения: лаборатории, технические туннели, склады оборудования, аппаратные и так далее Ольга и половины не знала. В них можно было разместить и больше народу но как обогреть такие площади? Поэтому людей старались размещать компактно, взяв за центр бомбоубежище. Убежище в Институте было капитальное, рассчитанное аж на три тысячи человек правда, по нормам ГО, то есть «пять человек на одни нары». Пересидеть ядерный удар можно, но долго так не проживешь. Сооружение оборудовали недавно, поэтому оно было неплохо оснащено морозильными камерами для продуктов (не самая нужная вещь в нынешних условиях), складами со средствами индивидуальной защиты и даже экспериментальной гидропонной установкой, где теоретически можно выращивать еду если найдется, из чего. Но самое главное при нем имелась артезианская скважина, так что хотя бы с водой проблемы не было.
Поев, Ольга достала из портфеля свою книгу учета кадров, и решила, что будет работать прямо здесь тепло, светло, да и мимо никто не пройдет.
Товарищи! Кто еще у меня не записывался? Подходите по одному!
На дневном совещании все были усталыми и невеселыми. Ивана разрешили не будить, потому что работы хозгрупп все равно пришлось прекратить.
Две последних группы сегодня не вернулись, встревоженно сказал Лебедев. Готовим поисковую команду, а пока пусть отдыхает.
С реактором тоже все оказалось сложнее, чем ожидали. Энергетик пришел на совещание прямо в костюме химзащиты. «Работает наоборот не дает мне загрязнять помещение» грустно пошутил он. Николай рассказал, что неудачная форма каких-то «пазов шпонок крепления» вызвала напряжения металла и спровоцировала появление трещин с перспективой разрушения футеровок. Теперь придется полностью извлекать экранные сборки, ремонтировать футеровки, заваривать пазы и переваривать крепления.
Люди понахватали бэров, с ног валятся, жаловался он. У нас есть оснастка, позволяющая работать в облучённом корпусе, но в ней неудобно и очень медленно, многие пренебрегают защитой в пользу скорости. Меняются, конечно, но даже в комнате отдыха уже фон такой, что дозиметры шкалит
Солярка для дизелей на исходе, сказал директор. Если в ближайшее время не запустим реактор просто вымерзнем здесь.
Хиба я не розумию? снова перешел на украинский Николай. Все зробимо. Но поспешати теж неможно пока не опрессуем каждый трубопровод, загружать ТВЭЛы не буду. Бидистиллята на одну заливку, любая утечка и всё. Его еще греть приходится, щоб не змерз
Ольга понимала, что реакторная группа сейчас в прямом смысле жизни кладет радиологической клиники в институте, разумеется, не было. Но другого выхода нет без энергии погибнут все.
Пайки для не занятых на тяжелых работах надо сокращать, докладывал Вазген. Тогда протянем пару месяцев, хоть и без разносолов. Биологи сейчас расконсервируют установку гидропоники, но ей тоже нужен свет и тепло, так что все упирается в реактор
Сокращайте, распорядился Лебедев. Сейчас все равно большинству делать особо нечего инженерно-технические группы утепляют входы и дорабатывают внутренние коммуникации, остальные просто так слоняются.