Хозяин, с маленькой лысой головкой, в спортивном трикотажном костюме, открыл, отвернувшись.
Водопроводчик!неожиданно для себя сказал я.
И пошел за хозяином. Большая светлая комната была скупо обставленатолько по стенам. На пыльном столике у окна стоял аквариум, затянутый ряской. В мутной зеленоватой воде толчками плавали полурыбки-полуикринки: крохотная стекловидная головка, прозрачный хвостик и животиктемная икринка.
Хозяин пошел по комнате ножками в маленьких кедах.
...Вот, Саня!обращаясь к гостю, скромно сидевшему на пыльном диване, продолжил он.Уезжаю, значит. Преподавателем... Спортлагерь «Лесная сказка». Само название, я думаю, уже достаточно за себя говорит!
Он вышел в коридор, потом вернулся.
Ванна там!показал он мне.
Ничего, ничего, не беспокойтесь!ответил я.
Хозяин удивленно посмотрел на меня.
Ты что, Коля, корюшки намариновал?проговорил гость с дивана.Дай рубануть!
Коля повернул к нему светлую лысеющую головку.
Для тебя, Саня, все, что угодно!сказал он, особо отчеканивая «для тебя».
С серой ложкой и блюдцем он подошел к высокой стеклянной банке у стены, поднял крышку, снял желтоватую засохшую марлю и, присев боком, скрипя ложкой изнутри по боку банки с радужным отливом, осторожно поднимал и складывал в блюдце белесых ломающихся рыбок. Потом круговым роскошным движением обсыпал все добытой из маринада морковью и, пристукнув, поставил блюдце перед другом на столик.
...А мне можно?проговорил я.
Коля, скрипнув зубами, достал из серванта второе блюдце, уже более резкими движениями наполнил его и, поставив рядом со мной на стул, вышел.
Не было ничего нелепей этого сидения над десятью переломанными рыбками, тем не менее я не мог сдвинуться, пошевелиться, чтобы не спугнуть давно забытое и вдруг снова пришедшее ощущение удивительной тайны и полноты жизни. За высокой балконной дверью громоздилась крыша дома напротив со стеклянной башенкой наверхувнутри нее сидела женщина и, склонившись, шила. Прямоугольники света на паркете то наливались светом, то тускнели.
...Поехали с Пекой,заговорил хозяин, неожиданно появляясь.С одним корешем сговорились, живет на Понтонной: «Пожалуйста, говорит, приезжайте, ловитемне эта корюшкаво!»Николай провел по горлу маленькой крепкой ладошкой....Взяли у него сачок, вышли на мостки. Зачерпнешьштук десять-двенадцать бьется. За полчаса нафугачили два рюкзака...Коля торопливо вышел и снова вошел....Говорю: «На всякий пожарный через кладбище пойдембелая ночь!»«Да ну-у!»говорит. Ну, ты Пеку знаешь! Вышли на шоссес ходу милиция. «Откуда корюшка?»«Купили!»«Ладно,говорят.Идите, и чтобы вас с вашей корюшкой мы больше не видели!» Сначала к Пеке зашли. Ленка спит. Пека говорит: «Жена! Я принес много рыбы!»Коля вздохнул....А рыжая моя приехала в «Лесную сказку»у нас воскресник был, по уборке территории: «Где был прошлой ночью?» ...Вот так вот! ...Лесная сказка!задумчиво проговорил он и вышел....Что-то Пеки нетдолжен уже прийти!через секунду возвращаясь, проговорил он. И быстро вышел, впервые за все время понятно зачемвымыть блюдца.
Все в комнате: раскладное кресло, диванбыло по-дачному пыльно, то естькак бывает пыльно, когда хозяева на даче, хотя здесь хозяин комнаты только что собирался уезжать.
Поставив относительно вымытые блюдца в сервант, Коля глянул на вытянутые ромбом часы, вздохнув, подсел под огромный рюкзак, зацепил лямки, привычно напрягся, медленно поднялся. Посмотрел на меняи я торопливо вскочил со стула.
На площадке Коля подергал дверь лифта и пружинисто побежал вниз ножками в маленьких кедах.
Ну...сказал Коля, подходя к мотоциклу и надевая шлем.Приезжай, Саня! Грибы, рыбалка!
Я отцепил от заднего сиденья второй шлем, застегнул его у себя на подбородке, уселся. Коля изумленно и долго смотрел на меняно я не реагировал, неподвижно уставясь перед собой в одну точку. Я твердо решил Колю не упускать. Саня и Коля обменялись недоуменными взглядами. Саня пожал плечом.
Я сидел неподвижно и только до боли в позвоночнике резко отклонился, когда мотоцикл рванул с места.
Мы вылетели на шоссе, и здесь, на просторе, Колина злость вроде бы рассеялась. Несколько раз он даже оборачивался, что-то кричалвидимо, представляя на заднем сиденье верного Пеку, но слова его рвало, уносило, разобрать ничего было невозможно. Иногда я тоже открывал рот, но сразу же наполнялся упругим, тугим воздухом.
Потом мы свернули, стало тихо, безветренно, и наши сложные, непонятные отношения возвратились.
...Я проснулся почему-то на террасе, на втором этаже. Солнце висело уже низко, через открытую форточку грело лицо. Внизу по травянистому двору ходил Коля, с ним какой-то человек в галифе. Приседая, разводя маленькие ручонки, Коля что-то рассказывал. Потом донесся их смехудивительно тихо.
Я спустился по глухой деревянной лестнице с затхлым запахом, вышел на воздух, начинающий холодеть. Калитка скрипнула еле слышнопосле гонки на ветру уши еще не откупорились.
Сразу же за оградой начиналась гарь: черные торчащие палки, пятна сгоревшего мха, зола. В углу кармана, где крошки, я нащупал кончиками пальцев несколько семечек, на ходу машинально их грыз. Одна семечка оказалась горелой, я вздрогнул, почувствовав гарь и внутри себя.
Потом я вышел в поселок. Уже стемнело. Низко пролетел голубь, скрипя перьями. По булыжной улице шли солдаты, высекая подковками огонь, похожий на вспышки сигарет в их руках.
Ночевал я на пристани, вдыхая бесконечный темный простор перед собой.
Утром я плыл куда-то на пароходе, наполненном людьми. Сначала он шел недалеко от берега, потом свернул на глубину. Сразу подул ветер, задирая листья кувшинок светлой стороной, ставя их вертикально в рябой воде.
День приезда
Ночь в поезде я не спал. Когда вагон, заскрипев, остановился в Бологом, я слез с полки, вышел в коридор, потом на площадку. Платформа была тускло освещена фиолетовым светом. Проводник, зевая, стоял у вагона. Потом сделал шаг, двумя пальцами выдернул из урны бутылку и поставил на площадку.
Вторую часть ночи я маялся на откидном стульчике в коридоре. Медленно светало, в кустах стоял мокрый туман. Туман был и в городе, пока я ехал на троллейбусе до дому.
Когда отсутствуешь даже недолго, обязательно кажется, будто что-то без тебя произошлопричем что-то явно нехорошее!
Еще из троллейбуса я пытался рассмотреть свои окна: занавески вроде на местено это еще ни о чем не говорит. Я выскочил на тротуар, подошел к дому. Для скорости хотелось запрыгнуть в окно (первый этаж!), но, сдерживая себя, я неторопливо вошел в парадную, вставил ключ, со скрежетом повернул. Запах в квартире прежнийэто уже хорошо. Пахнет паленымперед уходом гладили, значит, ничего трагического не произошло. Ещезапах едкой вьетнамской мази: значит, дочка снова в соплях, но в школу все-таки пошламолодец!хоть и не знала, что я сегодня приеду.
Можно слегка расслабиться, неторопливо раздеваться, оставляя вещи на стульях... Я зашел в туалет, потом на кухню.
Жена и дочь молча и неподвижно сидели на табуретах. Сколько же они так просидели, не шелохнувшись?!Вы... чего это?!наконец выговорил я.
...Ты?произнесла жена. Лицо ее медленно принимало нормальный цвет.
А вы кого ждали?спросил я.
Мы?.. Да кого угодно!сказала жена, переглянувшись с дочкой.
Как это?проговорил я, опускаясь на табурет.Да очень просто!уже по обычаю весело сказала жена.Свой ключ эта балда где-то потеряла, мой ключ я оставила ей в ящике на лестницеи этот пропал! Сосед нам открыл.
Ну и как бы вы ушли сейчас без ключей?вздохнул я.А если бы я не приехал?
Но ты же приехал!радостно произнесла жена.
Поразительное легкомыслие! Сам же его в ней воспитал когда-тои сам теперь на этом горю!
Ну а куда же делся ключ из ящика?спросил я.
Наверное, кто-то спер!жена махнула рукой.
Что значит спер?тупо проговорил я.
Жена пожала плечом.
...Ну, как жизнь?!неестественно бодро повернулся я к дочери.
Нормально!почему-то обиженно проговорила она.
Ну вспомни... куда ты дела свой ключ?
Папа, ну откуда я знаю?трагическим басом произнесла она, с грохотом отодвинула табурет, ушла к себе, стала там с дребезжанием передвигать стулья.
Замечательно! Все, значит, как и раньше: полная невозможность узреть хотя бы краешек истины! Или вымыслы, или тайны, охраняемые басовитыми воплями, оскорбленным таращеньем глаз. Никакого сдвига!
А я-то уезжал в непонятной надежде... Ну что женачнем все сначала!
Я ушел в свой кабинет, разложил бумаги, долго тупо глядел на них... Но куда же мог деться ключ? Ящик у нас не запираетсяно не мог же ключ выскочить сам? Значит?.. Я снова пошел на кухню.
А как ты опустила в ящик ключ,спросил жену,в голом виде или в конверте каком-нибудь?
Нормально опустила!морщась, она пробовала из ложки горячий бульон.В бумажку завернула и бросила, думалав бумажке ей легче будет взять.
А кто-нибудь мог видетьили слышать,как ты опускала его?
Да нет... Вроде бы никто. Дворничиха лестницу мыла, но вроде бы не видела.
Ясно!я ушел в комнату, стал переставлять рюмки в сервантеопять они неправильно расставили их!
Да нет, вряд ли тут вмешались какие-то тайные силыоткуда им взяться в нашем скучном дворе? Не хватает еще начать представлять руку в черной перчатке, лезущую в ящик,до таких штампов я еще не дошел! Уж лучше пускай ограбят, чем опускаться на такой уровень сознания! При всей своей фантазии не могу представить образ грабителя... одежду... лицо... что-то нереальное!
...И как мог он узнать, что именно в этот день жена положила ключ именно в ящик? Полная ерунда! Навернякадочь вынула ключ, пошла по обычаю шататься и потеряла ключ из ящика, как и свой,а теперь выкручивается, неумело как всегда, оставляя в сознании ближних и возможность ограбления и возможность обмана.
Я снова пошел на кухню:
Может, врежем новый замок?
А!сдувая волосы со лба, сказала жена.Не будет ничего!
Пр-равильно!я поцеловал ее в ухо.
Замечательное легкомыслие!
Ну вспомни, на всякий случай,проговорил я.Ты точно ключ в ящик опустила?
Так,она посмотрела на меня.Совсем уже? Ни о чем более серьезном не можешь поговорить?
Я ничего, ничего!забормотал я.
Из комнаты дочери раздался надсадный кашель: всегда она простужается в это время года, а батареи, как назло, ледяныедавно уже пора топить, но не топят.
Какой-то вентиль там сломался у них!увидев, что я взялся за батарею, сказала жена.Обещали к сегодняшнему дню починитьа пока газом согреваемся!она кивнула на четыре синих гудящих цветка над плитой.
Ну все, я пошла!простуженным басом проговорила дочь в прихожей. Мы вышли к ней.
Нормально оделась-то хоть?оглядела ее жена....Ты когда вернешься сегодня?повернулась она ко мне.
Часов, видимо, в десять,помолчав для солидности, ответил я.
Значитвидимо или невидимо, но в десять будешь?
Да,я кивнул.
А как же мы попадем в квартиру?спросила жена.
Так!я разозлился.Значит, я теперь, как Иванушка-дурачок, должен неотлучно находиться у двери?
А ты ей ключ отдай!жена кивнула на дочь.
Да? Чтобы эта балда потеряла последний ключ?
Папа!простуженным басом проговорила дочурка.
Ну хорошо, хорошо!сдавшись, я протянул ей ключ.Только не шляйся нигдебез тебя мы домой не попадем!
Хорошо!отрывисто проговорила дочь и, положив ключ в сумку, ушла. Мы слушали ее затихающий кашель.
Ну и п!вздохнула жена, глядя в окно.
Действительно, с небес надвигалось что-то невообразимое.
Но теперь-то когда ты придешь?
Теперь-то, когда я уже не прикован к двери, как каторжник, точность в секундах уже необязательна? Нормально приду!
Я пошел обуваться. Холод был такой, что замерзшие пальцы в носках громко скрипели друг о друга, почти что пели!
Потом я стоял в парадной, пережидая начавшийся вдруг градгоризонтальные белые линии штриховали тьму, горох стрекотал по люкам, машинам. Действительнону и «п»!
Весь день я был прикован мыслями к двери, и когда мчался домой, смотрел из автобусавсе окна в доме уже светились, кроме наших!
Я вбежал в парадную: жена с переполненной сеткой сидела на площадке.
Та-ак!проговорил я.Неужели даже тогда, когда у нее единственный ключ, она не может вернуться вовремя? Ну что же это за дочь?!
Жена только тяжко вздохнула.
Жильцы, проходя мимо нас, подозрительно косились. Дочка явилась где-то возле семивстрепанная, распаренная.
Так. И в чем же дело?строго проговорил я.А где сумка твоя?
Автобус увез!
Как?!
Обыкновенно. Зажал дверьми, когда вылезала, и увез. Поехала на кольцотам никто ничего не знает!дочка заморгала.
Ясно!.. И ключ, разумеется, в сумке?
Дочка кивнула.
Я сел в автобус. Он долго ехал среди глухих заводских стен. Представляю, какое у дочери было настроение, когда она здесь ехала, без сумки и без ключа!
В желтой будке на кольце я долго базарилмне всё пытались объяснить, что кто-то ушел, а без этого кого-то ничего не возможно,наконец я ворвался в заднее помещение и схватил с полки заляпанную грязью дочуркину сумку. Давно я не был таким счастливым, как на обратном пути! Кашель дочки я услышал еще с улицы.
Совсем она расклеилась!вздохнула жена.
Надо в аптеку сходить!басом проговорила дочь.
В дверях аптеки стоял какой-то Геркулес, довольно-таки неуместный в таком учреждении, как аптека, и вышибал всех желающих войти, хотя до закрытия было еще двадцать минут. Я поднял на него урну, он отскочил.
Извини, дорогой!сказал я ему, выбегая из аптеки.
Потом я сидел до двух ночи перед горящими конфорками, не решаясь уйти, время от времени прикасаясь к батареямкогда же кончится этот холод! В два часа в батареях забулькало, они стали наливаться теплом. Я радостно погасил конфорки и пошел спать.
Жена спала раскидавшись, и вдруг тело ее напряглось, кулачки сжалисьвидно, обиды дня достали ее во сне.
Вдруг сердце мое прыгнуло... Что такое?! Я прислушался... Тихий скрип!.. Кто-то открывал наш замок! Я бесшумно вышел в прихожуюточно: язычок медленно выходил из прорези!
Что делать, а? Хватать молоток? Неужели я встречусь сейчас лицом к лицу с чистым злом?
В испуге я распахнул дверь в туалет, стукнул по рычагу. Загрохотал водопад. Скрип тут же прервался, язычок вернулся. Ахне любишь?!
Я вытер пот. После долгой тишины скрип возобновился. Я стал хлопать дверцей холодильника, снова стукнул по рычагу. Вся техника в ход!
Прошелестели быстрые, прилипающие к линолеуму шаги.
Ты чего тут?спросила жена.
Живот!довольно злобно ответил я.
Все Шалатыеву свою не можешь забыть?усмехнулась она.
Я возмущенно вскочил. Жена ушла в кухню, потрясла грохочущий коробок, чиркнула спичкой. Долго сидела там, потом, брякнув крышкой ведра, ушла.
И снова послышался скрип! Идиот! Что он, не слышит ничего? Послышался душераздирающий кашель дочери. И снова скрип!
Я подскочил к двери, распахнул ее, успел услышать шаги, умолкнувшие внизу.
Слушайотстань, а?!на всю лестницу заорал я.Без тебя голова разламывается, честное слово!
Я выдернул из замка оставленный ключ, захлопнул дверь и, больше не задерживаясь, пошел спать. Хватит на сегодня!
Рано утром я пошел умываться и вздрогнул: какая вдруг холодная сделалась вода!
Я выглянул в кухнюза окном лежал розовый снег! Я стоял, тихо ликуя, и вдруг руки в черных перчатках легли на подоконник. Я застыл. Мгновение руки были неподвижны, потом двинулись друг к другу, слепили крепкий снежок и скрылись за краем.
В кухню вошла, позевывая, жена с будильником в руке. Из будильника тихо вытекали остатки звона.
Излишняя виртуозность
Вдобавок ко всем неприятностям,купил еще портфель с запахом! Сначала, когда покупал его, нормальный был запах. Потом походил два дня по жаревсе!пахнет уже, как дохлая лошадь.
В магазин пришел, где его брал. Говорят:Ничего страшного. Это бывает. Кожа плохо обработана,портится.
Ну и что?спрашиваю.
Не знаем,говорят.Лучше всего, думаем, в холоде держать.