О!увидели меня, обомлели....А мы тебя по телевизору смотрим!
Вижу я, как вы меня смотрите!
Подвал наш с Региной отделал к возвращению ее. При моих заработках, кажется, могу я себе это позволить?
Бархатный диван. Стереомузыка. Бар с подсветкой.
Неплохо!
Правда, в подвале этом раньше водопроводчики собирались, и довольно трудно оказалось им объяснить, почему им больше не стоит сюда приходить. Наоборотпривыкать стали к хорошей музыке, тонким винам. Приходишьто один, то другой, с набриолиненным зачесом, с сигарой в зубах, сидит в шемаханском моем халате за бутылочкой «Шерри».
По Регине, честно говоря, я скучал. Но и боялся ее приезда. Много дровишек я наломалс ее, особенно, точки зрения.
Конечно, ужасным ей покажется, что я из стихотворения, посвященного ей,песню сделал для хора!
И вдруг читаю однажды в газете: вернулся уже с гастролей прославленный наш оркестр! А ни Регина, ни Дзыня у меня почему-то не появились.
Звоню имникого не застаю.
Мчусь в Филармонию на их концерт.
Регина! Дзыня!
Дзыня обернулся перед концертом и вдруг меня в зале увиделпочему-то смутился. Взмахнул палочкой, дирижировать стал. Дирижирует, робко взглянет на меняи палочкой на пожилую виолончелистку указывает.
В антракте подошел я к нему:
Почему это ты все на пожилую виолончелистку мне указывал?
Дзыня сконфуженно говорит:
Хочешьпознакомлю?
Как это понимать?!на Регину смотрю.
Понимаешь,Дзыня вздохнул.Ты так доходчиво объяснял, как жениха мне Регининого изображать, что я втянулся как-то. Мы поженились.
Вот это да!
И это я, выходит, уладил?
Ловко, ловко!
Можно даже сказатьчересчур!
Пошел к себе в подвал, выпил весь бар.
Ночью проснулся вдруг от какого-то журчанья. Сел быстро на диване, огляделсявокруг вода.
Затопило подвал, трубы прорвало!
Всю ночь на диване стоял, к стене прижавшись, как княжна Тараканова. Утром выбрался кое-как, дозвонился Ладе Гвидоновне (единственный вот остался друг!).
Она говорит:
В Пупышево с завтрашнего дня собирается семинар,поезжайте туда!
Ну что же. Можно и в Пупышево. Все-таки связано кое-что с ним в моей жизни!
Перед отъездом не стерпелсоскучилсязашел в старую свою квартиру, навестить бывшую жену и Леху... Главное,говорил мне, что проблемы быта не интересуют его, а сам такую квартиру оторвал! Нормальная уже семья: жена варит суп из белья, муж штопает последние деньги.
Потом уединились с Лехой на кухне.
Плохо!он говорит.Совершенно не хватает средств!
Обещал я с «Романтиками» его свести.
Три часа у них просидел, больше неудобно былопришлось уйти. Ночевал я в ту ночь в метропробрался, среди последних, спрятался за какой-то загородкойбольше мне ночевать было негде.
Утром пошел я к Славке в гаражпоехать хоть в Пупышево на своей машине!
Но и это не вышло. Машина вся разобрана, сидит Славка в гараже среди шайбочек, гаечек. Долго смотрел на меня, словно не узнавая.
Это ты, что ли?говорит.
А кто же еще?
Чтонеужели дождь?на плащ мой кивнул.
А что же это, по-твоему?
А это вино, что ли, у тебя?
Нет. Серная кислота! Не видишь, что ли,все спрашиваешь?
Но машину собрать так и не удалось.
Пришлось поездом ехать, дальшеавтобусом. Долго я в автобусе ехал... и как-то задумался в нем. Не задумалсяничего бы, наверно, и не произошло. Вышел бы в Пупышево, и покатилось бы все накатанной колеей. Но вдруг задумался я. Пахучий портфельчик свой вспомнил. Как там хозяин-то новый,ставит его в холодильник-то хоть?
Очнулся: автобус стоит на кольце, тридцать километров за Пупышево, у военного санатория.
Водитель автобуса генералом в отставке оказался. Другой генерал к нему подошел, из санатория. Тихо говорили они. Деревья шумели.
Оказывается, генералы в отставке хотят водителями автобусов работать.
А я и не знал.
И не проехал быне узнал.
Вышел я, размяться пошел.
Стал, чтобы взбодриться чуть-чуть, о виртуозности своей вспоминать. Ловко я все устроил: тотак, этотак...
Только сам как-то оказался ни при чем!
Можно сказатьизлишняя оказалась виртуозность!
Э, э! В темпе!понял вдруг я.Всё назад!
Я быстро повернулся и, нашаривая мелочь, помчался к автобусу.
Никогда
Тяжело возвращаться домой с чувством вины после некоего трудно объяснимого отсутствия!
Выручает пес. Только откроешь дверь в напряженную, густую тишину, пытаясь хотя бы по запахам торопливо определить, что в доме нового (слов тут дождешься еще не скоро!), как сразу же радостно слышишь, как он, клацнув когтями, торопливо сваливается с дивана, и вот цепочка цоканий быстро приближается к тебе, и вот уже он, забыв об остром запахе псины, которого в обычное время стесняется, ликующе прыгает рядом с тобой, пытаясь достать до лица и лизнуть тебя в губы. Отчаянно, безрассудно взлетает он на высоту, в три раза превосходящую его рост, падает страшно, со стуком костей, но тут же, забыв на время о боли, снова прыгает, как пружина. Вопли боли и восторга смешиваются и дополняют друг друга.
Ну здорово, здорово!ласково приговариваю я (надо же как-то начинать говорить, и такое вот начало самое подходящее).Никому, видимо, не интересно, что за эти сутки было со мной! (Это уже попытка защиты нападением.) ...Вот единственный, кто любит меня!присев на корточки, я почесываю подрагивающую ногу развалившегося на полу пса.
И тут жена не выдерживает и произносит, как ей кажется, надменно и строго:
Можешь хотя бы погулять с псом?
Пожалуйста!скорбно произношу я.Если это некому больше сделать...
Но все внутри меня прыгает от счастья, даже руки вздрагивают, когда я снимаю с электросчетчика поводок: «Отлично! И на этот раз обошлось, все будет нормальнопес спас».
Поняв, что сейчас с ним пойдут гулять, он начинает подпрыгивать еще выше.
Ну ты, шорт бешаной!басом кричит жена, пытаясь на лету поймать его в ошейник.
Подпрыгивая, мы сбегаем с песиком к лифту. Отлично! Тайное ликование душит меня. Домой я уже вернусьумно!не после полуторасуточного непонятного отсутствия, а после трогательной прогулки с собачкой.
В лифте пес встал на задние лапы, передние вручил мне, горячо дышал, преданно глядя в глаза. Действительнотолько для него все мои недостатки не имеют значения!
Выскочив из лифта, он начал быстро-быстро скрести дверьтолчком я открыл ее: приятно чувствовать себя, хотя бы в глазах песика,всемогущим. Мы вышли в обклеенный желтыми листьями, пахучий двор. Я отстегнул поводок, и пес, шумно принюхиваясь, побежал таинственными зигзагами вперед. Я с наслаждением вздохнул, расслабился... Даправильно я рискнул! Доброта женыи восторженность песикаспасут всегда!
Блаженство мое, однако, длилось недолго. Спутник мой, надо признаться, немало постарался для того, чтобы прогулка эта вытеснила из моей памяти все мое темное прошлое. Немало пришлось поноситься за ним по всем помойкам в округе,пока он не обследует их досконально, он не успокоится. Несколько раз он надолго пропадал, потом вдруг, дразня меня, появлялся из-за какого-нибудь угла с поганой костью или свисающей тряпкой и, благополучно отметившись, снова исчезал.
Извелся я, надо сказать, неслабо (но это ведь и входило в мои планы!). Наконец он приполз к парадной на брюхе, печально поскуливая, бросая на меня снизу вверх скорбные взгляды сквозь свисающие на глаза грязные кудри. Мгновенно почувствовав, что я на него, в сущности, не сержусь, он перевернулся на спинучтобы я после всего этого чесал еще ему его помойное брюхо!
Ну молодец, молодец!я чесал его палочкой.Сволочь, но молодец... Сволочной молодец.
Домой я, как втайне и рассчитывал, вернулся уже измученный и возмущенный.
Сама гуляй со своим обормотом!бешено закричал я, швыряя поводок.
После этого я проследовал на кухню и уже надменно развалился за столом:
Дадут мне в этом доме поесть или нет?!
Ну объяснис!в дурашливой своей манере, без мягкого знака, заговорила жена.Ну, где ты ночью был? Объяснис!миролюбиво повторила она.
Рассказывать немножко долго,скорбно проговорил я (кефир с сипеньем выдавливался из бутылки).Но ты же знаешья всегда все делаю правильно! Верь мнеи все будет хорошо.
Ну, а что ты делаешь правильно, а? Ну скажи! Ить интересно! Сделай хотя бы подмек.
Нет!сурово проговорил я.Вдруг ничего еще не получится!
А чтоне получится?! Ну скажи!
Разговор на эту тему окончен!я с достоинством удалился в кабинет.
«Качество ковроткачества»так называлась статья, над которой я, забыв обо всем, трудился уже шесть месяцев.
Только я распечаталсявошла жена. Села, вздохнула.
Ну что?прерываясь, с досадой проговорил я.
Еще спрашиваешь? По-твоему, все в порядке?
А что такое?
А ты не заметилчто дочь твоя ни слова не сказала с тобой? Даже не поздоровалась.
Действительно! А что произошло?
Чаще надо дома бывать! То самое, что происходит уже три года!
Ясно!я со вздохом поднялся.
Уже много раз пытался я поговорить с дочерьюничего не получалось! И вот опять... Дикий, какой-то загнанный взгляд, прилипшие ко лбу волосы. И не понятьв чем же дело? По-моему, все в относительном порядке,но это по-моему... Я сел рядом и, пытаясь заглянуть ей в глаза, начал рассказывать, в который уже раз, про великих моих современников, стараясь говорить неофициально, душевно: у них тоже были свои горести, слабости, бедыу каждого человека они есть. Однако они сумели же все преодолеть и сделать как подобает... Пустой взгляд, устремленный мимо. Рассказы мои абсолютно не действуют. И так, к сожалению, бывает всегда: ничто чужое не пригождается в жизнини от дедов, ни от отцов, только своя собственная материя годится,поэтому помочь нечем, хотя сердце и разрывается!
Ну а какие новости в свете?я суетливо перепрыгнул на развязный тон.Что слышно в сфере поп-музыки?
Итальянцы приехали!хриплым после долгого молчания голосом проговорила она.
Ну и как?зачастил я.Трудно с билетами?.. Невозможно?.. Так вот,торжественно произнес я.Считай, что билеты на итальянцев у тебя в кармане!
Никаких эмоций.
Хмуро, глядя в стену, она кивнула. Я вышел.
На кухне тяжело вздыхала жена.
А как в школе-то у нее?спросил я.
Говорит, что все в порядке...
В порядке! А сама-то ты? Так до сих пор и не сходила к врачу? Ну чего ты боишься?!
...Хотячто я говорю? Понятно«чего боишься»!
Мы помолчали.
Ночью пес не давал нам спатьлежа в кровати на боку, все бежал за кем-то, бил лапами, азартно хрипел и подскуливал... За кем он гонится каждую ночь?!
Утро было тихое, ясное.
Я поднялся, вошел в кабинет. Пес уже стоял на столе, глядя в окно. Вот он увидел на улице что-то приятноезамотал обрубком хвостика, радостно заурчал.
Ладно, иди, иди. Здесь не театр тебе!
Я сел работать. К восьми утра я закончил статью. К девяти отнес ее одному умному человеку. Умный человек прочитал статью, тонко усмехнулся:
Крепко, крепко! Только подкатка колоссов, старик!
В каком смысле?
Только колосс какой-то может тебе помочь напечатать это! Без колоссабесполезняк! Евроколосс нужен.
Что значитевро?
Колосс европейского масштабавот что! Надо тебе в Муравьевку мчаться, в дом отдыха колоссов!
Ясно.
Пошел домой, стал к ответственной поездке готовитьсяпочистил гуталином ботинки, портфель. Жена мне волосы пригладила.
А кепку зачем берешьтепло ведь?
Я буду ее застенчиво мять в руке.
Пр-равильно!сказала жена.
Приехал я в Муравьевку, пришел к дому отдыха колоссов. Внизу, в холле, список приколот. Стал читать:
Нетёлкин, Златобрюхов, Пауковский, Позлащан, Постращан, Проторчан...
Тут один мелкий колосс подошел, знакомый мой. Очень много он всегда говорит о том, что из простых смазчиков произошел,неплохую, надо сказать, на этом карьеру сделал: купил уже джинсы, джин, джип, что-то там еще... Фамилия его Свекрухин была, но он переделал на Сверкухина... Умно!
...облупщиком работал, змеевщиком...
Подожди... Стараканамский, Закрывайголову, Широченков...
Через холл, седенькие уже совсем, Смотрицкий с Магницким прошествовали, только почему-то перепутали немножко: Смотрицкий нес в руке «Арифметику» Магницкого, а Магницкий«Грамматику» Смотрицкого.
...Езмь, Порошковер, Юрий Дутых, Кчемубов, Абыгорев, Шутулый, Хухрец, Плачес, Угомонтов... Вот, наконец-то мой... комната17.
Взлетел на второй этаж, в холле на втором этаже увидел его с другими колоссами.
Вы?удивился, но как-то уж очень величественно, словно бы заранее уже готовился удивиться. С широко раскрытыми объятьями ко мне подошел, три раза резко причмокнул меня к своим щекам. Ну ясно, перед другими колоссами приятноприехал ученик.
Пошли с ним по коридору, устланному бобриком, шел в теплых домашних туфлях. Женщина в белом халате нам встретилась, деликатно в сторону его отозвала, о чем-то спросила. Он так задумался глубоко, потом седой гривой встряхнул, сказал решительно:
Знаетепожалуй, все-таки с гречкой!
Женщина кивнула почтительно, прошла. Привел он меня в комнату к себе, в кресло усадил. В машинку, я заметить успел, довольно-таки странный ввинчен был текст: «И профессии они выбрали одинаковые, оба юристы: Юрийследователь, а Мстиславдворник...»
Немного доброго коньяку?
Пожалуй.
Так слушаю вас.
Подал я ему «Качество ковроткачества»он полстраницы прочитал, тяжко вздохнул.
Вам плохо?
А, об этом уж я не думаю!рукой махнул.Дело в том, милый вы мой, что помочь я вам ничем не смогу! Скорее наоборот!
В каком смысленаоборот?пробормотал я.
В обычном!он развел руками.Если бы вы нас не только почитали, но и читали,он трогательно улыбнулся,может, знали бы тогда, что я всю свою сознательную жизнь именно борьбе с коврами посвятил. Так чтоне то что помощь... Наоборот. При каждом удобном случаепалки в колеса!благодушно добавил он.
Но вы же ходите по ковру!
Вот этого, наверное, не следовало говорить!
Он сокрушенно развел руками, в смысле: «Что же делать?»
Мы помолчали.
Ну а как вы... вообще?поинтересовался он.
Как-то... непонятно!растроганный вниманием, излишне разоткровенничался я.В отличие от вас,я жалко улыбнулся,никак не могу найти себе врагов!
Хорошо живетврагов у него нет!как бы в сторону, как бы невидимому собеседнику, добродушно сказал он.
Вот так вот!с отчаянием подумал я. У меня нет осенней обуви, но нет и врагов! А он сейчас в теплых тапочках пойдет по мягкому ковру кушать гречку, и кроме тогона зиму у него засолено несколько баночек отличных врагов!
До этого я уже выпил застенчиво, потом вызывающе, но тут я выпил уже принципиально! Вскоре я вывалился из дома на воздух, с отчаянием огляделся: ни черта у них тут не поймешьсолнце то здесь, то там!
Потом я трясся в автобусе... Замечательно! Всегда был мастером по созданию препятствий, но такого препятствия себе еще на воздвигал! И главноезаняло совсем мало времени и сил. Так чтонасчет палок в колеса могу не беспокоиться! Молодец!
В городе я сразу заметил толпу юнцов возле касс. С ходу врезался в гущу, с криком: «Мне для дочери!»пробился без очереди, взял два билета на итальянцев, лучшие места.
Домой гордый вошел (о поездке почти забыл!).
Ликуй!дочке билеты протянул.
Спасибо!вяло проговорила.
Никаких эмоций... А я-то надеялся!
Ночью пес опять бежал по кровати, непонятно куда.
Утром жена сказала зло:
Ну вставай, что ли! Хоть кровать застелю!
Да стели прямо на менявсе равно я не нужен никому!
Потом все-таки поднялся, побрел в кабинет... Перечитал «Качество ковроткачества»... Замечательно! Колоссальные дефекты! Поэтому и не нравится никому! Напишу когда блестящетогда и будет все отлично! Ну конечно!
Работал.
Вошла вдруг жена.
А ты знаешь?сказала.Что Костя в городе?
Как? Где?я вскочил.
...В «Европейской».
Звонил?! Ну, я к нему!стал лихорадочно одеваться.
Примчался в «Европейскую», ворвался в номер. Костя поднялся из золоченого кресла... уже седенький, сухонький, в шерстяной кофтеи встретил меня довольно сухо.
Звонил?!спросил я его.
Нет, еще не успел,равнодушно ответил.Знаешь, мне нужно тут выйти...
О чем речь? Подожду!