Я зажмуриваюсь. Вот и собралась опять наша команда! Но как!!
Я резко оборачиваюсь. Ненависть бьет из глаз Генычадаже, кажется, расширяя прорезь!
Геныч!Я кидаюсь к нему.
Стой!кричит Ромка, но тормознуть я не успеваю.
Автомат начинает дергаться. Горячие спицы прожигают меня.
Геныч!
Я падаю на него... и вижу, что кожа возле глазчерная!
Это не Геныч! Вот так! Не удалось Артему устроить своего брата в депо!
Душа моя с ликованием взлетает.
Свет без конца и без края, далекое, но приближающееся пение флейты... Неужели увидимся?
...Я поднимаюсь с подушки. За окномширокий серо-гранитный простор Невы.
Покашливание. У постели, почему-то наклонной (я почти стою),звездопад на погонах: они настолько крупные, что сияют сквозь тонкий больничный халат.
Грунин! Алехин!
Ну, наконец-то!произносит, улыбаясь, Алехин, и в богатом его голосе слышно многое: и наконец-то я открыл глаза, и наконец-то есть, что увидеть: новое время!
Портрет Зайчика еще висит на стенке, но уже запыленный, забытый.
Ну, все!хрипит Грунин.Хватит тебе под задом сидеть!
Освободитель!
Он прав!улыбается Алехин.Ваша голова занимала явно не соответствующее ей место. Такими людьми, как вы, теперь никто не позволит нам разбрасываться!
Чуть было не разбросались! Слезы умиления душат меня, но я все же трезво пытаюсь понять: по какому случаю такой парад? Неужто только ради меня? Ну, соображал вроде что-то... называли меня то «цифроед», то «шифроед»... дураков на ту технику и не брали!
Поправляйтесь!улыбается Алехин, и они уходят.
Потом так же торжественно, с целым консилиумом появляется Ромка. На петлицах у них, медицинские значкизмея над чашей, а не колесики с крылышками, как у нас.
Ну, что, пузырь?Ромка светится самодовольством.
Везет мне: выстрел в меня послужил сигналом к перевороту. И в больнице, уже под обстрелом, когда рушился последний Оплот Социализма, Ромка сделал мне уникальную операцию, извлекая пули, и теперь рассказывает коллегам о ней.
...Повернись!
Нашел куклу!
Все!
Консилиум удаляется с прохладным ветром.
...Больше желающих нет?
Неожиданно приходит Маркел. Под халатом у негоуже не тело, а словно бы мощи. Но по-прежнему полон злобы!
...Ну, как там наша установка? Фурычит?спрашиваю я.
«Наша»! Нашатюрьма да параша!злобно говорит Маркел, и я внутренне соглашаюсь с ним.
Лестница мертвых
И когда я выхожу из больницы, оказывается, что «тюрьма да параша» еще не самое страшное.
Сонькина Губа. База Стратегических Вооружений. Черная вода с торчащими мертвыми деревьями. Кто по своей воле попрется сюда? Думаю, даже шпиону, крепко получающему в валюте, и то надо всю волю собрать, чтобы продержаться здесь!
Скромную подводную лодку лепят на Адмиралтейской верфи, оттуда она, поскольку Балтийское море торжественно объявлено безъядерным, медленно плывет через Неву, Ладогу, Свирьза обычным буксиром, замаскированная под сарай, скользит среди лугов и стогов. Так мы и плыли.
И, наконец, скрылись в темной Сонькиной Губе. Здесь мне предстояло ставить на лодку новую связькакую, я даже сам еще не знал... У нас это принято: о том, что делаешь, узнавать в конце.
Алехин только намекал, что такого еще не было... Это уж точно!
Пока мы плыли, Грунин только говорил мне, что я законспирироваться долженякобы поругаться с начальством, запить, загулять.
Запросто!
Для конспирации мне даже и жилья не дали, чтобы не заподозрил никто, как меня ценит начальство.
Ночевал в каюте на лодке, а в свободное время с моим новым другом Колей-Толей ездили на моем ржавом «москвиче», у него же и купленном, по пыльным проселкам, искали жилье.
Много повидал я развалюх, да и почти целых домов, но, в основном, в деревнях, где жизнь была убогая, но сердитая... еще и тут мне справедливость наводить?
Коля-Толя куражился:
Ты шале, что ли, хочешь найти?
Ехали из одной деревни в другуюи вдруг за кустами мелькнул длинный деревянный дом с заколоченными ржавым железом окнами.
Сердце екнуло: то! Не скажу, чтобы радостное было чувство, скореенаоборот... Тишина. Зной. Мухи бубнят. Паутина светится на кладбищенских крестах.
Выходим.
Бывший дом попа, как Коля-Толя объяснил. Поп сбежал отсюда лет десять назади не по политическим там мотивам, а просто семья не захотела здесь жить... И епархия почему-то отказалась от этой церкви. Уже полуразрушеннаяв глубине, в зарослях, краснеет кирпичом. Вокруг неевитые чугунные кресты в крапиве. Ближе к дому сменяются современнымидеревянными, простыми, обходят дом с флангов. Тишина. Зной.
Здесь!
Чтоздесь?
...С сельсоветом по поводу дома не возникло проблем...
Однако часто не приходилось там бывать: проклятая работазаказ Щ-427, «Нырок». Замаскированная под обычный шельфоразведчик. Но обладающая одним неожиданным свойством: умением нырять на шестьсот метров. И «рогом», которым берет пробы грунта, нечаянно зацепляться за трансатлантический корабль. Любопытно все же: о чем они там говорят?
Все просто вроде бы, если не считать, что прошлая, Щ-426, зацепилась «рогом» за кабель, да так и не отцепилась. А вклиниваться в разговоры по кабелю, просить помощинет такого приказа.
Обычной лодке проще: выкинул на кабеле радиобуй, и пошел через спутник на гигагерцах! А с шестисот метров не выкинешь!
Так и задохнулись!
Какую же связь им поставить? Нет такой связи!
Ночью, вернувшись, сидел на крыльце, смотрел на темную долину, волнами спускающуюся к далекому поселку Плодовому. Вдруг оттуда замаячил зеленый огонек и, то исчезая, то появляясь, стал вроде бы ко мне приближаться.
Печень екнула... Кто бы это ко мне?
Она?
Кто-то круто едеттаксисту велел не мелочиться, счетчик не включать, и видноиз города едет: у нас тут нет такси...
Она?
Вывернув из-за последнего бугра, такси осветило фарами дом...
Геныч!
Геныч пожаловал!
После крушения Последнего Оплота Социализмавсе сюда! Ромка тут уже давно, хирургом.
Обнялись с Генычем.
Ты, говорят, шале купил?Геныч хмуро спрашивает.
Смотри!
Рухнуть есть где?
Найдем!
Таксист, недовольный, уехал. А Геныч действительно рухнул.
На следующий день была пыльная, скучная суббота. Покидали в автоприцеп гулкие бидоны, поехали на реку за водой. Геныч долго удивлялся моей жизни, потом сказал:
Ну ты, Санчо, даешь! Пыль! Слепни! Глухомань! Кладбище! Только такой толстокожий, как ты, здесь может жить!
Всегда бесчувственным меня считал. Ончувственный!
Привезли, естественно, не только воду. Тут и пошел душевный разговор.
Про то, как в Африке на пули напоролся, я рассказал.
И ты мог подумать, что это я?!Геныч вспылил.Что я могу своего друга...Вскочил, забегал по избе.Видеть тебя действительно не хотел. Специально в горы уехал! Но чтобы...
Ну, извини.
Надо жес негром перепутал!все повторял.
Чтобы Геныча успокоить, раз пять гонял машину в лабаз за новыми порциями. Все казалось, этого-то хватит?! Но не хватало!
Ты мог подумать, что я могу?!Снова поехало.В друга стрелять!..
Ну... один-то раз было... вроде бы...не выдержал я.
Когда?!Геныч взвился.
Ну... на Троне Генсека...
...Ты мог подумать?! Эта сука бешеная в тебя палила! Еле потом обезоружил ее! Как гремучая змеявсех ненавидит!.. Кстати, тут видел ее!
Где?
На станциигде же еще? На поезд садилась! Вся расфуфыреннаяне узнает! Спросил, как к тебе проехать, и не ответила!
Так она ж и не знает!радостно вскричал я.
Да...Геныч презрительно на меня поглядел.Она тебя таких подлянок накидала...
Когда?!
А ты все к ней неровно дышишь!
Погоди.
Выскочил в темные сени и там бешеный танец сплясал: все-таки никто на этом свете так ее не чувствует, как я!
Потом снова на станцию помчался... видимо, за выпивкой? Или зачем?
Душа как-то летела впереди машины, мысли все были о Ней... опомнился вдруг над самым обрывом, вдарил по тормозам. Тело удержал на самом краю, а душа от страха улетела. Высота... простор... далекое сипенье флейты... Приближается...
Стоп! Мне туда не надо! Оназдесь!
С высоты вижу лучики: такие же пьяницы, как я, едут в Плодовое за вином. Рывком возвращаюсь. Понимаю, что снова на земле, потому что слышу, как забытая бутылка, скатившись с заднего сиденья, разбилась и теперь, булькая, льется.
Фу!
Потом услышал, как тихо камешки струятся с обрыва из-под колеса. Медленно, осторожно попятился, развернулся... Во! На краю ходим!
На бешеной скорости ворвался в Плодовое. Встречный грузовик мне фарами помигал: мол, сбавь скоростянку! Засада! ГАИ!
Дикое ликование охватило меня. Жизнь идет!
В общем, укушались с Генычем крепко! И воскресенье под тем же флагом прошло...
В понедельник утром Геныч заходит ко мне наверх.
Слушай, Санчо, не обижайся, но только такой толстокожий, как ты, может среди покойников жить! Я лучше на базе в общагу попрошусь!
Ладно.
Вывел свой драндулет, поехали на базу. На площадке у стадиона работяги демонтируют какой-то ангар: много чего пришло в ветхость в связи с конверсией. Сдирают тонкие, светлые, словно поющие листы меркурина и швыряют в канаву, в грязь! Не выдержал, подошел.
Мужики!
Отличная кровля на мою избу!
Договоримся!говорит бригадир.А лестница не нужна тебе?
Какая лестница?
Винтовая. Из того же материала. На второй этаж.
Покажите!
Геныч, махнув рукой, убыл.
А я с помощью товарищей начал грузить.
Стали с Колей-Толей крыть дом. После работыи до темноты. Какая-то кулацкая жилка у меня все же оказалась! И лестницу установили: точно из прихожей на второй этаж, в будуар!
Но этим наша дружба с Колей-Толей не ограничилась.
В субботутолько вздремнул после обедарадостный голос:
Принимай, хозяин, гостей!
Выхожу на крыльцо. Коля-Толя в строгом костюме. За ним торжественно одетые люди стягивают с кузова грузовика гроб!
Странно как-то вышло: словно я, поселившись тут, сам священником сделался и кладбище заработало. Но я-то чем виноват? Открыл, конечно, окно, поставил им Бетховена.
Все родственники покойного оказались, естественно, у меняи постепенно нажрался я с ними так, что ничего не помню!
Проснулся среди ночи от ужаса. Выхожу в сени и вижу, как ступени винтовой лестницы проседают по очереди: Он поднимается!
Просыпаюсьснова солнце. Тишина. В избеникого. Выползаю на крыльцо, и вдругс пыльной дороги сворачивает черная «волга». Алехин вылезает. Сам пожаловал!
Загорелый, в белом костюме. Смеется:
Вы чтои отпевать уже начали?
Оборачиваюсьи цепенею: гроб с покойником стоит на козлах! Так отметилипохоронить забыли.
Извините,говорю,мелкие погрешности. Заходите, если есть время.
Стоит, щурится. Любуется моей крышей.
Должен вас порадовать: ваша крыша во всех сводках иностранных разведок уже числится как военный объект!
Развел я ручонками: а что делать? Объясняю ему: разбирали на базе огромный ангар из меркурина, мужики прямо бросают листы в полыньи тут подхожу я, весь в белом!..
Ясно,улыбается.
Заходим внутрь.
О! Винтовая лестница оттуда же!
Может быть, вы скажете...С похмелья злоба колотит.Где в наших краях можно добыть что-нибудь не стратегическое?
Полностью с вами согласен,смеется.Но не беспокойтесь: я не из ОБХСС.
«А откуда же ты?думаю.ГРУ? КГБ? Да нет, как-то они мелкими сошками перед собою выглядят! С чем приехал?»
Ого! С коньяком!
У меня к вам серьезный разговор...
Ну что ж, самое время! И обстановка подходящая...
Надеюсь, вы понимаете, что все, что было прежде,лишь подход к настоящему вашему предназначению? Даже не увертюра?
Да знаете ли... мне как-то и предыдущего вполне хватило!
Шутливо махнул рукой.
Да нет, то все было несерьезно.
Да?
Вдруг вспомнил свое недавнее «состояние клинической смерти», когда чуть не гробанулся с обрыва. Не они ли начали «настоящую работу»?
Пронзительная догадка! И чувствуюверная!
Алехин только усмехается.
Вас не проведешь!
Так чем... мы занимаемся?
Пока еще рано об этом говорить... вдруг не получится.
Ну! Мастер замечательных фраз этот Алехин! Чем-то мы уже занимаемся на грани смерти моей, но говорить об этом еще рано! После смерти, что ли, будет пора?
Кстати, вы знаете, что это кладбище самоубийц?
Так! Удар обухом по голове! И в то же время, как бы тонкий намекмол, не случайно я на кладбище оказался, часть их сложного плана, о котором рано еще пока говорить!
Самоубийц?
Тонкий намек? Действительновспомнил я, что особой любви и сожаления родственники недохороненного не выражали. Говорили, более того: явился с отсидки, тут же, нажравшись, стал гоняться за родичами с ружьем, потом, видимо, обиделся и...
Значитвсе этоконспирация?оглядываю окружающий меня деревенский храм.
Вроде да,улыбаясь, Алехин говорит.Теперь уж, глядя на вас, никто не скажет, что вы гений!
Подошел я к осколку зеркала на бревне, увидел свою физиономию, дико захохотал.
А ягений?
Безусловно. Кто же еще три раза может вернуться с того света?
Тишина. В углу двора, где он спускается к умывальнику, уже стало темнеть, комары полетели...
Надеюсь, вы понимаете,Алехин говорит,что мы с вами служим не войне, а Высшим Загадкам?
Тишина. Он повернулся и вышел.
А я остался.
И в тот же день еще я встретил Ее!
Поехал в Плодовое за продуктами... Идет народ с железнодорожной станции. И она! Сколько лет уже ее не видал! И не помнит меня.
Подвезти?
Молча села, не глянув даже. Мыслями далеко.
Звероферма.
Ах, звероферма! Понятно! Тогда еще, в общежитии когда жила, на портниху училась, училась ивыучилась! Говорили, она в Африке пропадает, а она уже здесь цветет! Звероферма! Там командует Хорь, известный своим гаремом из зверовщицбез личной проверки никого не принимает! Ясно! Жены начальстваи тут, и в городеходили, ходят и будут ходить в шубах из его куниц! Хорь вечен! Значити она? Да, неплохо причалила!
Молча едем. От нееникакой реакции: не узнает. И мыслями далеко. Словно издалека мой голос доносится:
Слышала, лето дождливое будет сей год.
От волнения даже перепутал свой пол!
Нет ответа. Что же еще сказать? Очередную глупость: «Мы были с вами в предыдущей жизни?»
Она молчит и задумчиво гладит свои дивные ноги.
А можно, я вам ноги поглажу?вдруг говорю.
Тут она вроде вырвалась из сна.
С какой стати?удивилась.
Но вам же приятно?
Молчит. Нет протеста. Вырубил скорость. От глянцевого ее колена рука неудержимо скользит все выше. Зажала мою ладошку ногами, застонала! Разжал.
Страстьи ярость: ведь это же она с кем попало, не узнала меня. А всеточно как когда-то со мною... вплоть до отключки в конце! Водой ее, помню, отливал!.. Сейчас, правда, сама очнулась. Посмотрела наконец на меня... Узнала?
Неизвестно! Снова погрузилась в задумчивость. Молча доехали до ворот зверофермыя от волнения не мог ничего сказать, она, видимо, не хотела. И, лишь выходя, потрогала меня рукой за плечо... словно на ощупь собиралась вспомнить!
Умчался. Зачем-то опять приехал на станцию. Может, еще одного выгодного клиента подцеплю?
И точно! Геныча встретил в магазине в его макси-шубе! Что-то меховщики меня обступили со всех сторон!
И сразу после этогословно пробило уши, забитые прежде водойвсюду стал слышать только про нее!
В Доме офицеров, где кучковался бомонд:
Теперь лучше к ней и не суйтесь! После того, как она шила принцессе Анне, лучше и не суйтесь!
В магазине:
Демьяныч мой ночь провел у нее. Еле вызволила его. Весь искусанный!
Ай да Демьяныч!
Старушки у магазина на завалинке одобрительными взглядами провожали ее:
Нелька-то у нас вся точеная!
Лучший другКоля-Толя с его партнерами, оказывается, в массовом порядке давно уже занимались добычей дикой нутрии для нее!
Трех штук не доловили до обещанного! Кимовна убьет!
Она и убить может?.. Мне ли не знать!
А еще, говорят, они с Ромкой какое-то хитрое дело затеяли...
В воскресенье с какой-то тайной, даже мне смутно понятной целью ладил с Колей-Толей террасу... чаи распивать? Подпирал доски снизу, пол закреплялии Коля-Толя прямо мне в руку гвоздь вогнал! Пока что не был готов я к такой ролиреагировал неадекватно.