Но все остальные только больше развеселились и прониклись к "зайчику". Когда воспитательница, подхватив того под мышки, сняла малыша с табуретки, добродушный, как и большинство излишне полных людей мужчина, сидящий в другом конце зала, засмеялся:
Да пусть прочитаетмы послушаем!
Мамаши одобрительно рассмеялись, но снятый с табуретки мальчик уже залился слезами. Беззвучный поток потек по раскрасневшимся щечкам, глаза его наполнились горем.
Взрослые кинулись утешать. Ему совали конфеты и игрушки, гладили по шерстяным ушам, говорили ласковые слова и вытирали щечки. Мальчик сжимал в руках новую пожарную машину, подаренную Дедом Морозом, и плакал горючими слезами.
Ой какие слезы, какие слезы большие у зайчика текут. Иди ко мне, женщина с первого ряда особенно жалела несостоявшегося артиста. Мальчик неожиданно перестав плакать, уставившись на нее во все глаза. Посиди-ка рядом, женщина убрала сумку, освобождая для него место на соседнем стуле.
Воспитательницы, не теряя времени, усадили мальчика, обласканный "зайчик" притих, атмосфера успокоиласьможно было продолжать концерт. Заведующая, воспользовавшись передышкой, поспешно водрузила на пустующий табурет ожидавшую Машеньку.
Все взгляды переместились в сторону елки и остановились на пухлой девочке. Та замерла на своем постаменте внимательно посмотрела на толпу глядящих на нее взрослых, на елку, на зареванное лицо Яна, не вспомнила первую строчку и тоже залилась воем. К ней за компанию присоединился еще чей-то малыш в другом конце зала. И наконец воцарился уже полный хаос.
Взрослые смеялись и ахали, уговаривали и отчитывали. Игрушки звенели, музыка играла: "на праздник к нам пришла".
"Тетя, тетя, а я все стишки знаю. Все-все. Давай я тебе почитаю"Ян донимал добросердечную женщину, посадившую его подле себя. И надо всем этим басисто ревела Машенька. Лицо ее покраснело в цвет свеклы, изо рта текли слюни, из глаз слезы, из носа блестящая жидкая слизь. В липком кулачке она все еще держала чупа-чупс и плача содрогалась складками детского жирка под розовым, сплошь заклеенным стразами платьицем.
И тут Денис Матвеевич внезапно понял, что не любит детей. Понимание это было настолько неожиданным и откровенным, что он даже охнул.
Раньше профессор над этим вопросом не задумывался, полагая, что любить детей положено. Все любят, это что-то такое, что заложено внутри каждого нормального человека: умиляться всем этим складочками, беззубым ротикам, милому картавому говору. А ведь он был хорошим человеком, Денис Матвеевич знал про себяон человек хороший. Добрый, отзывчивый, где-то даже сентиментальный (он всегда плакал, смотря фильмы, и всегда этого стыдился). Так как же так получилось?
И тут к нему пришла вторая часть так внезапно постигшего откровенияон не любил детей именно из-за этих. Должно быть раньше все было иначе, но стоило ему по доброте душевной, по наивности и сочувствию привести в свой дом конкретно этих детейиспорченных от рождения, порочных и бракованныхкак они превратили его жизнь ад и уже начали убивать в нем все человеческое.
Во всем, что в последнее время было не так в его жизни были виноваты они и только они.
24
У Никиты Новый год тоже прошел весело. Сначала ничего не предвещаломать как обычно наготовила на целый полк, позвала толпу родственников. В той компании относительных сверстников Никиты всего и было, что двоюродный брат и дочь материной начальницы. Но пацан был намного младше, а девчонка уже заканчивала институтв их возрасте это еще вставало непреодолимой стенойс ними было не интересно.
Но тут мать неожиданно порадоваланесмотря на то, что последние две недели ругалась с ним каждый деньсмягчилась и подарила настоящий ноутбук. Наверняка он просто уже лежал купленным сильно заранее. Тут уж любой праздник пришелся бы ко двору, Никита двое суток не отлипал от его экрана. Плюсначались каникулы. Не нужно было вставать спозаранок, ходить в школу, делать уроки и беспокоиться о физмате. Он целыми днями предавался безделью, валяясь перед телевизором или играя на ноутбуке. К тому же мать с чего-то раздобрилась и отпустила денег на кино, на боулингсъездили с ребятами в Москву. В общем каникулы весело шли, особенно когда мать наконец вышла на работу и перестала маячить перед глазами и пытаться хоть как-то призвать к порядку. О Лизе он в те дни не вспоминал.
Теперь уже можно было даже кровать не заправлять до вечера. Никита как раз подумывалто ли фильм посмотреть, то ли в игрушку сразиться. Но парня неожиданно оторвал звонок в дверь.
Мать прийти не могларано еще. А больше вроде некому. Никита нехотя поплелся в коридор, сдерживая по дороге зевоту. Глянул в глазок, но никого не увидев скучно бросил:
Кто там?
Не расслышал ничего кроме какой-то возни, решил, что малышня балуется и уже раздражённо рявкнул:
Вы к кому?
А в ответ раздалось еле внятное:
Мож но к тебе?
Лиза.
Никита сглотнул:
А да, конечно, и торопливо принялся отпирать дверь, мать на работе, она до
Открыл и умолк не договорив.
Она стояла посреди коридора, в полумраке. Без шапки, без шарфа, в расстегнутом пальто, под которое набился снег и теперь подтаявшими каплями блестел на воротнике и шее. Сжимала покрасневшие от мороза пальцы. Дрожала и не поднимала головы.
Ты откуда? только и смог проговорить Никита, делая шаг назад и предлагая войти.
Но девочка не шевельнулась, продолжала стоять на коридорном коврике, стискивать пальцами полы пальто и смотреть в пол.
Заходи, чего стоишь повторил парень.
Она не слышала. У Лизы было одеревеневшее лицопокрасневшее, опухшее. И волосы, всегда собранные в хвост, растрепались мокрыми слипшимися патлами по плечам и лицу. Ресницы у нее смерзлись, тонкие невыразительные губы посинели.
Никита после секундной заминки протянул руку и сам завел девочку в квартиру.
Лиза не сопротивлялась, двигалась механически и не поднимала головы. Даже когда Никита стянул с нее холодное, выпачканное в пыли и почему-то известке пальто. Присел и заставил снять насквозь мокрые ботинки. Носки у нее тоже были мокрыми.
Не зная что делать дальше, он неуверенно кашлянул, думая, что бы сделала на его месте мать:
Замерзла? Может тебе чаю налить? Горячего
Лиза пошла следом безропотно. В кухне она послушно села, сложила ладони на коленях, совсем как учительница заставляла в первом классе.
Лиз, парень боязливо заглянул ей в лицо. Окоченевшее, с расширенными зрачками. Оно почему-то казалось сегодня кривым, будто и нос на боку и рот не на месте. Лиз, что случилось? потряс он ее за плечо.
И тут Лиза подняла голову. Коротко глянула на Никиту, обвела взглядом: стол, кухню, чашку с чаем
И громко отчаянно разрыдалась.
Мать часто закатывала истерики, но ее слезы никогда не бывали искренними. Это Никита понял только сейчас, когда увидел, как люди плачут по-настоящему.
Лиза поднесла к лицу скрещенные руки, прижавшись к мокрым от талого снега рукавам, и выла. Именно вылас хрипом выталкивая из себя воздух и захлебываясь. Она тряслась всем своим маленьким телом, сжималась, усыхая на глазах и не отрывала рук от лица.
А Никита стоял в стороне и не знал, чем помочь.
Плакала Лиза долго. Так долго, что Никита уже начал томиться и топтаться на месте, не зная куда себя деть. Но постепенно рыдания перешли в свистящие всхлипывания, тяжелые сиплые вдохи, стоны. Потом прекратились и они. Только когда она окончательно замолчала и повисла тишина, парень едва слышно спросил:
У тебя все нормально? и сам почувствовал, как глупо прозвучали его слова.
Пару минут Лиза молчала, угрюмо уставившись в стол, а потом хриплым низкимне своим голосом спросила:
Мне в ванную можно?
Никита опешил:
Что? но быстро нашелся и кивнул, а да, конечно.
Там Лиза сунула в рот два пальца и ее вытошнило в раковину. Потом попросила зубную щетку. И долго, остервенело скребла ей по зубам, белая пена текла по подбородку, намок воротник.
Но Лиза не смущалась тем, что Никита стоит в дверях, вероятно, она вообще не сознавала его присутствия. Долго умывалась, не замечая, что намочила волосы, и вода с них капает на школьный пиджак.
Потом тихо вышла, не забыв погасить свет и методично, будто выполняя программу прошла мимо Никиты. Не взглянув открыла дверь в его комнату.
Парень вошел следом. Хотел было машинально зажечь свет.
Но Лиза неожиданно коротко и громко взвизгнула:
Не надо!
Голос был испуганным, и Никита невольно отдернул руку от выключателя. Вошел в темноту.
Через пару секунд глаза притерпелись к полумраку, и он смог различить силуэт на кровати. Она сидела в самом углу, сжавшись в комок. Подтянула к груди колени, обняла их и скукожилась.
Неловко ступая, натыкаясь на предметы, Никита подошел и уселся рядом. От повисшего в воздухе запаха страха они сам весь напрягся и боялся лишний раз шевельнуться. Теперь даже свистящее дыхание Лизы было почти не слышно. Наконец, он решился и тихо спросил:
Что случилось?
Она смолчала, но внутренним чутьем парень ощутил, что Лиза хочет заговорить, и подтолкнул:
Денис Матвеевич что-то сделал? понимающе предположил, он тебя выгнал?
Лиза открыла было рот, даже издала какой-то свистящий звук, но снова смолчала. В темноте Никита скорее догадывался, чем видел, как на мгновение горестно искривились ее губы, подавляя подступившие слезы.
Лиз.
И тут она звеняще с тем же визгливым свистом выкрикнула:
Они заставили меня проглотить! Я не хотела! Они заставили!
Никита опешил:
Кто? Что? Ты что-то пила, что-то крепкое, и с испугом предположил, водку?
Ну конечно ей надо было вырвать. Они же раньше пили только пиво, ягодное вино. Ей всего четырнадцать, унесет.
Хотя, что в этом такого уж страшного? Чего плакать? Он уже хотел сказать, что это ничего не стоящая ерунда, но тут Лиза засмеяласьгромко, истерично "ха-ха-хаха-ха-ха".
И Никита понял, сам от себя не ожидал, а понял.
Кто? только и смог выдавить он. И произнес единственное знакомое ему имя, Саид?
Лиза уткнулась лбом в коленки, тихо всхлипнула:
Я не знаю. Их там много было. Меня кто-то сзади держал, я не видела, она жалко лепетала себе в рукав, отчего слова выходили невнятными, и глотала слезы. А тот она запнулась, который впереди, не нашлась, запуталась в словах, а Никиту и без того замутило от жалости густо замешанной с брезгливостью. Ему было мерзко. Лиза правильно сделала, что не дала включить светэто хорошо, что она не видела сейчас его лица. Особенно, когда она сказала, Ашот.
Последнее слово было выдавлено жалобным писком. Девочка всхлипнула и как-то совсем уж по-детски удивленно протянула:
У него жена такая хоро-ошая.
Будто эти два факта никак не могли уложиться вместе в ее сознании. И это мучило ее больше всего.
Никита не знал, что сказать. Скажи ему Лиза все тоже самое, но другим своим привычным бравирующим тоном и он бы поверил. Поверил бы, что ей это в кайф. Ведь она же намекала и утверждала, что сто раз так делала. А Лиза плакала.
Парень растерялся.
Я просто так пришла, девочка жалобно шмыгнула носом, утирая его рукавом, а они в подвале. У них там она поминутно замолкала, сглатывая, а потом продолжала торопясь сбивчиво объяснить, склады. Ящики и там ремонт.
Она перескакивала с мысли на мысль, и понять ее было трудно. Лиза не ему рассказывала, она просто выговаривалась. Теперь Никите стало ясно откуда на ее пальто пыль и известка, а ведь в нем она ходит в школу. И только когда он об этом подумал то с ясностью и необычайной четкостью осознал, что Лиза еще совсем маленькая девочка.
Они пьяные были, Лиза всхлипнула и зарылась пальцами в грязные спутанные волосы. Я думала, мы в "Свету" пойдем, и они шутить будут и не прогонят. Я не хотела одна сидеть, сейчас же Новый годпраздник. А Ашот сказал "подожди". Ну я и подождала.
Лиза верила этому Ашотувзрослому добродушному дядьке. Она к нему ночевать пошла, когда с опекуном поругалась. И его добрая жена Лизу не выгнала, приютила. А этот Ашот сегодняНикита внутренне похолодел, во рту разлился кислый привкус омерзенияее изнасиловал.
Чего молчишь?!
Он не осознал, что уже несколько минут висит тишина. Никита задумался и из этих мыслей его вырвал отчаянный возбужденный, даже злобный окрик Лизы.
Давай-давай скажи! Вы же все обо мне это думаете! Чего ты удивляешься?! Я же блядь!
И в этом крике было столько обиды, злой детской досады, что парня вдруг охватила пронзительная, колющая жалость. Ему еще никогда в жизни не приходилось никого жалеть. Во всяком случаетак.
Я еще в садик ходила, а все только и твердили: у тебя мать блядь и ты будешь. Что я вам конченная, пропащая, да? Это потому что мать своих харей водила и нас нагуляла! ее голос звенел от ожесточения и отчаяния, приведет нового и говорит: "смотри Лиза, это тебе новый папа". Папа, она коротким яростным движением размазала по лицу злые слезы. По улице идешь, а все кругом смотрят в спину: "Романовау нее мать проблядь", из нее потоком выплескивалось застарелое, годами накопленное ожесточение, а мать нажрется и трахается-трахается. Ей пофигу с кем. И я такая же!
Никита видел, как в темноте нездорово блестят ее глаза. Девочка смотрела на него и ждала, что он скажет, но парень молчал. За полчаса мир перевернулся для него вверх ногами, во всяком случае та его часть, которая касалась Лизы. Очень оказывается несчастливой Лизы.
Но та расценила его молчание по-своему. Тихо и горько отвернулась, глядя в стену. А Никите казалось, что дрожит кровать. Потому что он всем телом чувствовал, как в другом ее углу девочку колотит от душащих слез.
Никита себе даже представить не мог, сколько воспоминаний теснилось в ее голове. Как мать выгоняла ее на лестничную площадку, пока развлекалась с хахалем. А Лиза сидела на ступеньках. И до чего это холодно сидеть на ступенях в подъезде, когда тебе пять лет. Как в один из таких дней мимо проходила соседкатетя Тома, со своим трехлетним Вадиком. И при виде девочки торопливо подхватила ребенка на руки, будто та была грязная, заразная и оттого, что мальчик пройдет мимослучится что-то плохое. С какой отчетливостью Лиза сейчас помнила сказанные тогда под нос слова: "сидит отродье. Копия мамаши. Вот ведь подъезд а, ребенка страшно выпустить".
Как она была маленькой девочкой, а мамаши не разрешали детям с ней игратьплохая компания. Как эти дети, подрастая, обзывали в спину и лупили. И какими глазами смотрел на нее Денис Матвеевичеще там в изоляторе, когда спрашивал ее согласия на опекунство. Воспитательница не разобралась, думала: родственник пришелжалеть будет: обнимать, расспрашивать. А столичный профессор стоял, брезгливо поджимал губы и старался смотреть куда угодно, только не на нее.
так ничего и не сказал, просто тихо придвинулся и сел почти вплотную. Лиза помедлила минуту, может две, глядя в сторону и беззвучно дрожа. А потом повернулась, отчаянно ткнулась ему в плечо и принялась долго жалобно судорожно плакать, проливая слезы на его футболку.
25.
А через несколько дней кончились каникулы и все вернулись в школу. Эти дни Никита Лизу не видел, и так и понял, что она пряталась дома. Конечно, даже он парень в случае беды не куда-нибудь к маме бы побежал, домой.
Но в первый же учебный день Никита увидел ее у турников. Он заканчивал позднопочти в пять, дежурил в столовой. А она специально пришла.
Увидев приятеля Лиза поднялась с перекладины, стряхнула снег в курткипорошило.
Привет, он поздоровался преувеличенно бодро и даже хотел спросить что-то типа "как ты" или что-то вроде того, но не сказалось.
Выглядела Лиза как обычно. Хмурила брови, смотрела в пол и приплясывала замёрзнув на снегу.
Ну че пошли пива что ли попьем, предложила она.
Никита опешил. А как же те парни, как же то, как она плакала, и этот, как его, Ашот. Он недоуменно уставился на девчонку, а та не поняла что не так, сильнее запрыгала:
Ну че стоишь, мать не пускает?
Да нет, она на смене сегодня, неуверенно протянул парень.
Ну и пошли тогда, обрадовалась ничего непонимающая Лиза и привычно залихватски подхватила его под руку, шевели батонами, я замерла.
снова они пошли в "Свету".
В "Свете" было тепло, даже душно, очень шумно и вонюче. Все столы занимали подвыпившие компании, стоял гогот. Такой, что сквозь него едва пробивался гнусавый голос: