Не дождавшись реакции, в "радость дяде" за мальчика принялись играть взрослые. Девушка вскочила, подхватив его подмышки, поставила на ноги и взяла за ручку. Потянула к двери. Рядом с ней малыш пошел послушно и спокойно, но стоило им только выйти за дверь и приблизиться к Денису Матвеевичу, тот выдернул пальчики и стремительно спрятался за ноги белесой девушки.
Пожилая воспитательница всплеснула руками:
Ну, Янчик, за тобой пришли. Ой, а-ли не узнал? она рассмеялась, но вместе с тем лицо ее приняло несколько недоуменное выражение.
Мальчик напрягся и стиснул в пальчиках длинную полу халата, не глядя на Дениса Матвеевича.
Все ждали от опекуна ребенка каких-то действий, профессор чувствовал обращенные на него взгляды и через силу заставил себя принять участие в этом нелепом действе. Он подался вперед и принужденно улыбнувшись, протянул малышу руку.
Тот увидел направленный в его сторону жест. Сжался в комок и предупредительно хныкнул.
Ну ты что, маленький. Домой пора, девушка-воспитательница попыталась поймать его за руку, но малыш ухитрился увернуться, не выпуская при этом полу ее халата. Не хочешь домой идти?
Денису Матвеевичу было впору провалиться сквозь землю. Он, с очевидным трудом удерживая на лице улыбку, еще раз попробовал дотянуться, но у ребенка округлились глаза, рот плаксиво скуксился, сложившись в прямоугольник и личико начало принимать багряный оттенок.
Профессор покраснел почти с той же интенсивностью. И он со сконфуженной поспешностью разогнулся,
Ладно, пусть. Лизе скажу, неловко кхекнул, она заберет.
Воспитательницы недоуменно на него уставились. Кажется такому поспешному отступлению они удивились еще сильнее. Профессору отчетливо показалось, что от него ждали еще каких-то действий, но вот каких? Только после некоторой неловкой паузы женщины переглянулись, сконфуженно приняв мысль, что родитель отказывается забирать ребенка. И Олеся, снова потянув малыша за руку, повела его обратно в детскую комнату. Раз или два невольно вопросительно обернувшись.
Уходил профессор из детского сада сгорая от чувства неловкости. И хотя напоследок воспитательницы натянуто смеялись и уверяли его, что такое часто бывает, Денис Матвеевич уловил растерянность на лицах провожавших его женщин. До самой ночи он полыхал от стыда.
И успокоился только приняв решениеноги его больше не будет в детском саду. Ведь в конце концов, он и не должен забирать ребенка, это не его забота. Это обязанность Лизыона старшая сестра, а раз родителей нет, то она и должна водить брата в сад.
А Дениса Матвеевича это не касается.
8
В жизни же самой Лизы в тусклом однообразии будней: домсадикшколаснова садик и домничего не происходило. Только осень медленно подходила к концу. Холодало, напорошил первый снег. Противнее задул ветер и теперь свой скучный маршрут девочка совершала, засунув руки глубоко в карманы куртки. Курила, не вынимая сигареты изо рта, и выпускала дым уголком губ.
Эй! окликнули ее сзади, после чего раздался громкий топот, привет!
Лиза резко обернулась и подобралась.
Школьный двор уже давно пустовал, занятия по физкультуре перенесли в спортзал, и тропинки по обе стороны чахлых тополей одиноко пестрели замерзшими лужами.
Она не очень-то жаловала посторонних. Вообще людизнакомые и не знакомыередко приносили ей что-то хорошее и потому Лиза заведомо остерегалась и даже побаивалась с ними сближаться. Но на этот раз напрасноничего угрожающего в оклике не было. За спиной она увидела здоровенного запыхавшегося парня, улыбавшегося широко и добродушно.
Привет! с непонятным для Лизы дружелюбием выдохнул он.
Она кратко глянула и недовольно, сквозь зубы, выдавила:
Ну.
Парень воспринял это невнятное мычание как приглашение и подстроившись под ее неторопливую поступь, зашагал рядом.
Домой? спросил он, завязывая беседу будто со старой знакомой.
Лиза всегда плохо запоминала лица и ей понадобилась пара секунд, чтобы вспомнить, как они курили в туалете. Где парень болтал без умолку, хотя его об этом никто не просил.
А курить этот увалень-Никита совершенно не умел.
Девочка выдохнула сизую струйку дыма, нехотя процедив:
Типа того, и бросила короткий взгляд через аллею.
Тампо другую сторону тополей показались ее одноклассники. Шли они быстро, весело перекрикиваясь, размахивая портфелями. Легко обогнали волочащуюся нога за ногу Лизу и скрылись за калиткой.
Та исподлобья проводила их взглядом.
Они, в отличие от Лизы, никогда не ходили по одному. Всегда гурьбой. Со своими. Их детский коллектив делился на касты совсем как взрослый. Так собаки различаются по масти. И не принадлежащая ни к одному сообществу Лиза чувствовала эту градацию особенно остро.
На вершине пирамиды восседали любимицы класснойее "девочки". Сучки-акселератки, думающие только об оценках и тряпках. Все до единой длинноволосые блондинки с розовым блеском на губах. После уроков курящие за гаражами мамашины сигареты.
За ними пацаны-недоростки. Высокомерные засранцы во взрослых мужских костюмах, с дипломатами вместо рюкзаков. Из них только один доставал девчонкам до бровей. Зато они всегда получали пятерки, считали себя умнее других и не замечали никого, кто не входил в их тесный кружок.
Здоровые лбы из плавательной секции тоже дружили только промеж собой, развлекаясь в своей компании. Этим оценки ставили исключительно за спортивные достижения.
На дне их мутного водоема валандались жупила. Их не чморил только ленивый.
Но даже среди таких Лиза была изгоем. Ведь у каждого из них, на какой бы ступени иерархии они не стояли, была мать, а то и полная семья. Шмотки, цацки, телефоны и куча "проблем".
Лиза их ненавидела.
На фоне такой как Романова все они чувствовали себя крутыми. Только над ней можно было ржать в полный голос, когда ее вызывали к доске (Лиза редко отвечала сносно), безбоязненно глумиться, когда ее распекали учителя и издевалась классная.
Ведь за нее-то точно не вступятся. Никто из родителей не заругает за насмешки над Романовой.
Потому что она из "такой" семьи. С такими не разрешают общаться, гулять, даже разговаривать. С такими даже в садике в песочнице не играют дети.
Откуда-то все в школе знали какая семья была у Лизы. Об этом никто не говорил, а все знали. И родители других детей бросали на нее полные подозрения негодующие взгляды.
У Романовой семья алкашей.
У Романовой мать пьяница.
У Романовой родители спились.
Самый последний маменькин сынок знал, что Лиза ничейная и приблудная и живет у кого-то из жалости. Что она такая же как мамаша, что пойдет по той же дорожке. И что общаться с такими нельзя. У нее плохие привычки, онанеподходящая компания, она научит плохому.
На второй аллее появилась еще одна группа школьниковна этот раз "девочки" классной. В своих цветных пуховиках пестрые как курыони заметили Лизу и, не сговариваясь, сомкнувшись головами, визгливо захихикали.
Лиза вспыхнула и злобно ощерилась. Резко выпростала руку из кармана и, глядя прямо на них, оттопырила средний палец. "Девочки" замолкли, поджали губы и поспешно гурьбой скрылись за углом школы.
Девочка сунула замерзшую руку обратно в карман.
Я тоже домой
Поглощенная холодной войной с одноклассниками она успела забыть о попутчике. А парень как ни в чем не бывало топал рядом и, кажется, даже не замечал происходящего.
Лизе ничего не нужно было про него рассказывать. Если не умом, так чутьем она и так все про Никиту знала. Он очень очень хороший мальчик. Таких воспитывает мама. Такие всегда слушают наставления: то хорошоэто плохо, то делать можно, а это нельзя. Такие никиты не бунтуют и никогда не перечат родителям. И мамы ругают их за разговоры с романовыми.
Хули ты ко мне прицепился? резко и яростно вскинулась девчонка, уставившись на него снизу вверх.
Ростом парень был на полторы головы выше и наверняка учился уже в выпускном. В дутой зимней куртке он возвышался над ней как гора.
А смутился как первоклашка:
Да просто парень растерянно затоптался на месте, пообщаться.
Лиза опешила. Пристально и недоверчиво посверлила парня глазами, и неуверенно и даже возмущённо переспросила:
Со мной? будто вместо его отсутствующей матери негодовала над подобной беспечностью.
Парень на секунду задумался, потом утвердительно кивнул.
А почему нет?
И Лиза не нашлась что ответить. Вжала замерший подбородок в ворот куртки и поплелась к калитке, парень чуть помедлив пристроился следом. Несколько секунд висела тишина.
И чего такой хороший мальчик к ней прицепился? Мама ведь заругает.
Лиза, раздираемая подозрительностью снова глянула на него исподлобья, но лицо Никиты оставалось все таким же беззлобно-дружелюбным.
Ты че спортсмен? с досадой буркнула девчонка.
Парень снова смутился:
Да не то чтобы лыжная секция. И пожал плечами, показывая, что это не важно, да и вообще дело малозначительное.
Лиза кивнула. Она ничего не понимала в спорте, почти так же, как в учебе.
Может она и согласна была с тем, что нечего с ней водиться. Она с ними ни о чем говорить не моглав учебе-спорте не понимала, книжек не читала, на кино денег у нее не водилось, да и не интересно было. Лиза любила только таскать по улицам. А еще любила посмеяться, покурить, и выпить пива.
Тут она глянула на стушевавшегося парня, мнущегося как дошколенок, а выглядящего в зимней куртке и шапке почти как взрослый мужик. И неожиданно озарённая идеей заулыбалась:
Слушай, а правда пошли погуляем? подхватила его под руку, повиснув на локте, и пива купим! В этот момент собственная идея ей показалась блестящей и сулящей много хорошего времяпрепровождения, тебе же реально продадут, ты вон какой лось! она с искренним восхищением окинула парня взглядом, будто призывала и его загордиться собственным ростом.
Но поймала ответный взгляд и осеклась, тихонько убрав руку с его локтя. Хотя и не поняла что конкретно сделала не так.
Он подошел к ней первым, Лиза его не трогала. А теперь уже смотрел так же, как всегда смотрели другие. С тем острым чувством брезгливой неприязни, которую Лиза постоянно ощущала по отношению к себе.
И чем больше на нее так смотрели, тем больше не понимала и злилась Лиза. Ведь все эти хорошие мальчики и девочки, из хороших благополучных семей, ведь они тоже матерились при случае и тоже курили прячась за углом школы. Так почему же на нееЛизу они смотрели вот так.
И почему именно ее ловили и лупили налетая стаей, когда подростковая агрессия требовала выхода, а она попадалась на глаза и не успевала увернуться.
Лиза и сейчас уже приготовилась получить тычка, подобралась, чтобы ответить. Но тут взгляд Никиты из брезгливо-удивленного снова стал добродушным. Он еще не уверенно, но беззлобно улыбнулся, пожал плечами и удивленно, будто не веря собственным словам протянул:
Ну да, а подумав добавил, наверное.
Лиза просияла.
Пиво в соседнем ларьке Никите и в самом деле продали без проблем. Его яркий румянец стыда продавщица списала на мороз или, что вероятнее, просто не обратила внимания.
Из ларька Лиза потянула парня в подъезд. Она точно знала в каком из домов железную дверь внизу не запирают. Ребята поднялись на верхнюю площадку хрущевки, встали у окна, разложив на подоконнике банки пива и сигареты. Девчонка расстегнула куртку, под которой у нее был все тот же мешковатый мятый пиджак. Вещи, купленные Денисом Матвеевичем, конечно, были лучше того, что она носила у матери. Но не имея привычки следить за внешним видом Лиза очень быстро снова стала выглядеть неопрятной и замызганной.
Никита неловкими с непривычки пальцами принялся открывать крышку с пивной банки. И облился сразу, как потянул за язычок. Лиза расхохоталась. Пышущая кипучая пена велело заскворчала по шарфу и чистой добротной куртке.
Я вообще-то не пью, оправдался он и до смешного густо покраснел.
Оставалось только добавить, что не разрешает мама. Лиза усмехнулась не без злорадства и легко поддев язычок на собственной банке ловко поймала губами шипучую пену. Она уже в десять лет начала допивать пиво за матерью, когда та отрубалась, уронив голову на стол. И дядя Антонтогдашний материн хахаль ее подначивал "давай-давай, шуруй", "вот егоза растет!". Он нравился Лизе больше других, потому что был хорошим и добрым, и кроме того, что разрешал пить пиво еще и изредка приносил девочке шоколадки. Не так часто, как ей мечталось, но достаточно, чтобы запомниться. Лиза даже всплакнула втихомолку когда он пропал через пару месяцев. Из всех предложенных мамашей "пап" этот был лучшим. Во всяком случае он ни разу не поднял на девочку руку, а это уже многое для нее значило.
Никита отряхнулся, придирчиво оглядел сухой шарф и с некоторой опаской снова взялся за банку. Отхлебнул, вытянув губы трубочкой. Лиза, глядя на него исподтишка, прикурила сигарету из только что открытой пачки:
Да ниче, не ссы, она сделала затяжку, жвачку пожуешь, мать и не заметит.
Услышав от нее о матери парень поспешно глотнул еще раз. Видно ему страсть как не хотелось показаться совсем уж маменькиным сынком.
Целый час они пили холодное пиво, курили и смеялись. Ни над чем, по большей части просто так или разглядывая в заиндевевшее окно коридора торопливых прохожих у подъезда.
И Лиза сама того не заметив, забыла об одноклассниках. И даже о школе и своих старушечьих ботинках. Постепенно она даже перестала смотреть в пол, как это делала обычно. А размахивая руками и хохоча задирала подбородок, чтобы глядеть приятелю в лицо.
Постепенно она пришла к выводу, что Никита был не такой уж и "мамин", он просто очень добрый.
Хороший, как тот материн хахаль.
Домой Никита вернулся на два часа позже обычного, в густо пропахшей табаком и пивом куртке.
Всю дорогу парень старательно жевал жвачку и дверь открыл своим ключом, чтобы торопливо затолкать в шкаф куртку, прежде, чем мать выглянет из кухни. Обычно та заслышав щелчок замка сразу выходила встречать.
Так и вышло, едва только он захлопнул дверцу шкафа, как с кухни раздался оклик:
Сына, это ты?
Мать всегда трепетно следила за тем во что он одевается. Никто никогда не видел чтобы на Никите Мезенцеве была несвежая или хотя бы плохо отглаженная школьная форма. Или невычищенные ботинки. Или на куртке была бы оторвана пуговица.
Но чем старше становился мальчик, тем сильнее эта забота его раздражала.
А ты что как поздно?
В дверях показалась мать. Полная, круглолицая женщина в халате и разношенных тапочках. Под очками вокруг ее глаз разбегалась сеточка тонких едва видимых морщинок. Она была уже не молода. И жила одним Никитой, потому что отец уже семь лет, как умер.
Мать возвращалась с работы рано и обычно встречала сына в дверях, сама вешала его куртку, расспрашивала о школе. Чмокала в щеку, если тот не успевал увернуться. Хотя для этого матери уже давно приходилось привставать на цыпочки. Она была низенькой и круглой, а Никита пошел в отца.
Но сегодня ему удалось отделаться невнятным, произнесённым сквозь зубы, чтобы не выдать запаха перегара, приветствием и сразу свернуть в свою комнату.
Впрочем, мать была в благодушном настроении, а потому мало что вокруг себя замечала. Она только повысила голос, чтобы докричаться:
Капитолина Елисеевна оставляла? Никита явственно представил себе, как она стоя посреди коридора всплеснула руками, Никита, ты что в синих ботинках ходил?!
Он с непонятным ему самому озлоблением стянул душный вязаный свитер, который мать заставляла носить в школу под формой. Хотя тот кололся и сидеть в нем в классе было жарко.
И уже взялся за брючный ремень, когда дверь без предупреждения распахнулась.
Я же тебе с утра звонила, говорила что холодно. Никита, ну как так можно. Ты что, опять заболеть хочешь? Забыл как в позапрошлом году лежал две недели, температуру сбить не могли?
Никита вспыхнул и поспешно убрал руки с пряжки.
Но мать, не замечая ничего вокруг, вовсю шарила по его вещам. Переложила сумку со стула на комод, повесила ровно свитер, потом передумала и перекинула его через согнутую руку:
Лучше постираю, деловито добавила, сына, давай-ка брюки эти снимитоже простирну. Она, ничего не смущаясь и ни на секунду не замолкая, говорила сама с собой, тетя Поля сегодня звонила, в выходные поедем с тобойнавестим ее. Давай-ка мой руки и пойдем кушать. Я борщ сварила. Тебе надо лучше питаться, со следующей недели тренировки пойдут, опять похудеешьстрашно смотреть будет. Я все-таки поговорю с тренером, мне не нравится, как он с вами работает. По-моему