Ему нужна была книга о связи между танцами пчел и квантовой физикой. Неужели это так трудно будет найти?
Год назад, так же случайно, на улице, он встретил Шауля.
Шауль, в легком темном костюме и элегантных темных очках, стоял и ждал такси. Бен возвращался с работы домой и специально прошагал мимо Шауля, чтобы тот его заметил. Но Шауль был занят своими мыслями, а может быть, просто смотрел на дорогу, и Бену пришлось срочно решить, как быть дальше: вернуться на несколько шагов назад, сделав вид, будто он узнал Шауля не сразу, или плюнуть и пройти дальше. На это у него было полсекунды, и в конце концов решение приняли его ноги.
Шауль? спросил он, как будто бы не узнал его несколько секунд назад.
Шауль развернулся к нему, снял очки и посмотрел на него долгим взглядом. Бен уже собирался бросить эту затею, сказать «извините, обознался» и пойти своей дорогой, но тут в карих глазах промелькнула искорка, и человек в костюме воскликнул:
Бен? Бен Шварцберг?
Шварцман, поправил Бен.
Точно, точно, сказал Шауль и провел рукой по лицу. Сколько лет, сколько зим! Как дела?
Хорошо, хорошо! ответил он машинально и пожал Шаулю руку. Ну, как обычно: работаю, все такое. А ты как?
Хорошо, слава богу. Что ты тут делаешь? Ты работаешь где-то тут?
Работаю. Библиотекарем в Центральной библиотеке, сказал Бен. Ему, как обычно, было интересно, достаточно ли почтенно это звучит.
А что, здесь есть библиотека?
Да, недалеко отсюда. Два квартала, потом налево и направо. Такое старое здание.
Ну и как, ты доволен? спросил Шауль.
Бен пожал плечами:
Знаешь, я люблю книги, люблю читать, там почти все время тихо Иногда приходят чудаки, ну или зануды, но что делатьработа.
Ты ведь хотел стать журналистом или кем-нибудь в этом роде, нет? В старших классах ты, помнится, написал несколько статей в школьную газету, сказал Шауль, явно с усилием припоминая Как это он помнит?
Да, осторожно ответил Бен. У меня были такие мысли, но жизнь привела меня немного не туда.
Шауль посмотрел на него, ему явно было занятно. У него был такой фирменный взгляд. Бен помнил, как этот взгляд возникал у Шауля, когда на уроке кто-нибудь из одноклассников задавал какой-нибудь дебильный вопрос или когда учитель давал им какое-нибудь бессмысленное задание. Или когда на переменах кто-то рядом вел разговорывроде бы глубокие, но на самом деле совершенно бессодержательные.
Они учились в одном классе четыре года и за это время обменялись разве что десятком фраз. Годы, минувшие с тех пор, оставили свой след на человеке, который когда-то был лучшим спортсменом класса. У него намечался животик, вокруг рта появились две-три морщинки, на запястьеслишком блестящие часы.
Смешно, сказал Шауль.
Что смешного? спросил Бен.
Из-за поворота на дороге появилось такси. Разговор явно будет коротким.
Смешно, что мы так встретились. Да еще и сейчас, сказал Шауль. Я уже месяц как редактор газеты.
Правда?
Да, подтвердил Шауль. Из кармана он вытащил визитку, оформленную под мрамор, и протянул Бену. Свежачок. Только что пришли. Ты первый, кому я ее даю.
Бен взглянул на визитку. Шауль стал главным редактором одной из самых популярных местных газет.
Как так получилось? спросил он и задумался, не стоило ли сформулировать этот вопрос как-нибудь иначе.
Но Шауль засмеялся:
Действительно, как так получилось? Хороший вопрос.
Тут подъехало такси.
Я начал писать о спорте, чтобы подработать, потомо культуре, потом у меня появилась своя колонка, я стал вести рубрику, сначалатолько когда кого-то увольняли, а кто-то уходил в декрет, а потом на постоянной основе. И вот сейчас я главный редактор. Вдруг! Внезапно!
Поздравляю, сказал Бен, заранее зная, что весь вечер будет мучиться завистью. Удачи!
Спасибо, улыбнулся Шауль и извинился: Я спешу, важное заседание Я не то чтобы всегда хожу в этом костюме
Да ладно, простил Бен.
Шауль пожал ему руку и быстро сел в такси. Помахал Бену, тот взмахнул рукой в ответ. Такси тронулось.
Вдруг, проехав несколько метров, машина остановилась. Открылась дверьи из нее высунулась голова Шауля:
Бен?
Он обернулся:
Да-да?
Ты все еще хочешь быть журналистом?
Мм, да, да
У тебя есть портфолио? Статьи, которые ты когда-нибудь писал? Которые можно посмотреть?
Нет, ничего такого нет Но могу что-нибудь придумать
Отлично. Тогда составь портфолио, позвони моей секретарше и назначь встречу. Посмотрим, может быть, сделаем из этого что-нибудь такое, чтобы всех удивить, сказал Шауль. Я помню, как ты пишешь, еще со школьной скамьи. Пишешь очень даже неплохо.
А договорились сказал Бен, покивал головой, пожал плечами, развел руками и тверже уперся пятками в асфальт, не желая выдавать свое волнение.
На связи! прокричал Шауль.
Такси тронулось, а библиотекарь застыл в изумлении.
После бессонной ночи Бену стало очевидно, что это возможность, которую надо хватать за рога. Или за хвост. Предположим, можно так сказать. В любом случаене расслабляться, что бы ни происходило.
Теперь, спустя годы, которые он плыл по течению, как полиэтиленовый пакетик по тихой реке, пришло его время.
Естественно, у него не было никакого портфолио. Откуда бы ему, собственно, взяться? Но у него были идеи, на какие темы статьи совершенно необходимо написать. Ведь этого еще никто не сделалили сделал, но совсем не так, как надо, бездумно, упустив самое главное.
На следующий день он пошел покупать вещи, необходимые, по его мнению, каждому уважающему себя журналисту, забыв о том, что пока он все еще библиотекарь, работающий на три четверти ставки. Он купил маленький блокнот и пять блоков для записей разных цветов, цифровой диктофон, ручки, фломастеры и желтые клейкие листочки разных размеров, маленькую доскуна ней можно будет записывать основные идеии маркеры четырех цветов. Купил новые чернила для принтера, кофе, чтобы работать ночами, и сигаретыхотя он не курил. Сигареты были четырех сортов: он попробует все и потом решит, что лучше всего подойдет журналистучеловеку, который обращается с печатных страниц к широким массам.
Бен решил написать одну большую исчерпывающую статью, которая изумит Шауля до глубины души и на фонтане блестящих слов вознесет новоиспеченного журналиста на один из ключевых постов в редакции. Что-нибудь фантастического качества, пулицеровского уровня. Сначала он придумал провести глубокое исследование вопроса: как общественный нарратив изменился за последние пятьдесят лет. Потом он решил, что это будет статья о том, как урбанизированное общество отражает свое прошлое в произведениях искусства и теориях и об основных различиях между разными тенденциями. Наконец тема была найдена: он напишет статью об отношении к истории в городской литературе после девяностых годов годов, потом замысел принял форму статьи о пренебрежении прошлым, потомстатьи о важности памяти, и наконецподборки интервью с обитателями районного дома престарелых.
Наверное, нужно было сообразить, что интервью со старичками, уже страдающими старческим слабоумием, чтиво не особо интересное и едва ли оно поможет ему снискать почет и получить место в газете. Но тогда это показалось ему хорошей идеей.
Он прошелся вдоль полок в книжном магазине и снова просмотрел заголовки, которые видел уже сотни раз. Вдруг на этот раз его взгляд привлечет какая-нибудь новая книжка? На расстоянии нескольких метров от него стояла и что-то читала девушка с длинными волосами и зелеными глазами, одетая в длинное, почти до пола, белое платье. Изящная, женственная, красивая. Не то чтобы красота была так уж важна. Куда важнееискры красоты. Красиво ниспадающий локон, озорной взгляд искоса, краешек шеи возле воротника, изгиб запястья, похожий на улыбку. Искорки.
Он мог подойти и сказать несколько слов. Мог положить свою тяжеленную сумку где-нибудь сбоку, встать рядом с ней и сделать вид, что ищет книгу, и вдруг «заметить» книгу, которую она читает, и сказать что-нибудь типа: «Мир дисков? Ну и как? Я уже давно ищу какую-нибудь книгу из этой серии». Или просто взять книжку с полки, наклониться к девушке и сказать с озорной улыбкой: «О-о-о-о, мне кажется, это может понравиться вам не меньше».
Вообще, есть еще тысяча и один способ подойти к ней, проникнуть в круг ее мыслей и дать ей понять: привет, мы похожи, принадлежим к одной и той же гильдии, поэтому мы оказались тут вместе, поэтому судьба привела нас к одной и той же полке. Мы одной крови, и нам стоит познакомиться. То изящество, с которым вы держите книгу, будет неплохо сочетаться с моей деликатностью, которая заставила меня тихо подойти к вам, ваш аристократизмс моим.
Но он не сделает этого, естественно. Какое безумие. Он так и будет здесь стоять, в нескольких метрах от нее, скривив губы, держа свою сумку, пялясь на книгии не видя ничего, время от времени сглатывая слюну. А может, она возьмет и подойдет к нему, поднимет на него глазаи вдруг скажет ему что-нибудь? Ведь может такое быть?
Он не из тех, кто прыгает в море и надеется, что оно расступится. Он даже не из тех, кто уверен, что стоит входить в море, когда оно уже расступилось и все прошли по нему, аки посуху. Ну, то есть как: расступившееся мореэто, конечно, классно, но, может, постараться просто не бесить египтян?
Он никак не мог простить себе тот день, когда все ученики из его параллели договорились сбежать с уроков. На второй перемене смыться из школы, перелезть через заборсто двадцать мальчиков и девочеки отправиться небольшими группками гулять, сходить на море, в кино или посидеть у кого-нибудь, у кого родителей нет дома.
Все пошли. Все. Кроме него.
Он спрятался в туалете. Зашел туда в начале перемены, выбрался в конце и как будто бы случайно пропустил массовый исход. Сидел на крышке унитаза, подложив под себя руки, и пытался убедить себя, что не чувствует, как на душе кошки скребут. Все в окружающем мире сбивало его с толку. Все вокруг как будто говорило ему: «Будь собой! Умей настоять на своем!» Но действительность, клубившаяся вокруг него, была устроена куда сложнее, а в груди у него пылало стремление принадлежать хоть к какой-нибудь группе, хоть к какому-нибудь местулишь бы не сидеть тут одному в ожидании. Он видел, как окружающие метались между возможностью не быть собой, чтобы все их любили, и возможностью быть собой, рискуя при этом стать отверженными. А он всего лишь старался быть нормальным. Хорошим мальчиком. Это обычно стоит того
Быть самим собой, без компромиссов, представлялось ему сомнительным достижением, цена которого чересчур высока. Эта ценаодиночество. Он наклонился к рюкзаку, который лежал на полу сортира, и вытащил учебник астрономии. Раскрыл его и углубился в цифры, стремясь заглушить противоположные желания, раздиравшие его изнутри. Расстояние между земным шаром и Солнцемсто сорок девять миллионов километров, а между Солнцем и Венеройвсего сто восемь миллионов километров. Это простая информация, это можно измерить, это легко понять.
Он сидел один в классе, когда пришла учительница, остановилась в нескольких шагах от двери, огляделась и спросила:
А где все?
Я не знаю, соврал Бен. В принципе, с технической точки зрения он и правда не знал, где сейчас находится каждый из них.
Учительница процедила сквозь зубы нечто неразборчивое, развернулась и вышла. А он остался в классе. Она даже не взглянула на него, просто в ярости удалилась. Он почувствовал себя так, будто положил голову на плаху, он подверг опасности свой и без того шаткий статус, только чтобы поступить «правильно», но и этот поступок никто не заметил и не оценил. Даже учительница проигнорировала тот факт, что он, собственно, дрожа, сидит перед ней.
Проклятые годы в старших классах.
Когда одноклассники жаловались, что учитель математики не может подготовить их к выпускному экзамену, он по собственному почину стал после уроков учить желающих остроумным способам решения задач. Поначалу к нему приходили трое, потомдесятеро, в конце концов после уроков стал оставаться почти весь класс, чтобы поучиться хитростям и легким путям в решении задач.
Он часами стоял у доски и объяснял. Ему казалось, что он понял принцип, что ему наконец пригодились и способность учиться, и любопытство, и необходимость все понять, разложить по полочкам и проанализироватьвсе то, что должно было обречь его на одиночество в школе, и это обеспечило ему новый статус, одноклассники стали его уважать и ценить. Мечты-мечты После его уроков они просто выходили из класса, не сказав ему ни слова, и продолжали общаться между собой.
Он был аутсайдером, который был полезен. Аутсайдером для вре́менного, но эффективного использования. Он настолько закрылся в своей раковине, что они знали: любая такая эксплуатация заставит его испытывать благодарность к ним, так щенок готов бежать ко всякому, кто улыбнется ему и подзовет его к себе. А когда в нем не было практической необходимостиони снова отдалялись от него. Без скандалов и издевательств, тихо. Для них он оставался все тем же одиночкой, считающим правым только себя. И не было причин включать его в свой круг.
Он рассчитывал на простую благодарность, но даже ее он не получил, после того как Дани Сыркин сумел где-то раздобыть экземпляр экзаменационных заданий. Это было двойным унижением: во-первых, оказалось, что все эти часы он простоял у доски зря, а во-вторых, когда он робко заметил Дани, что списывать на экзамене нет смысла, ведь он уже всему их научил, этот блондин, довольный собой, схватил его за глотку перед всей параллелью и стал ему угрожать, чтобы он, мелкая дрянь, не смел стучать.
Шауль, разумеется, не принял этой статьи.
Во время их первой встречи, в кабинете Шауля в маленьком заброшенном офисном здании в центре города, они улыбались друг другу и обменивались детскими впечатлениями. В основном они вспоминали, что делали другие мальчикиобщие знакомые: Шауль не помнил, что происходило с Беном, а Бен ничего не мог вспомнить о Шауле. Но разговор шел легко и неожиданно был очень приятен. Бен поймал себя на том, что не понимает, почему он тут находится: только ли потому, что Шаулю жалко его или того, кем он был, но эту мысль он отогнал от себя. Даже если Шауль пригласил его в качестве компенсации за то, что игнорировал его в школьные годы, это неплохо. Люди получали работу и по худшим причинам.
В конце встречи он оставил Шаулю статьюодин экземпляр, напечатанный на хорошей бумаге, и один в электронном виде, на диске. Пять тысяч слов, воспоминания обитателей дома престарелых «Вечная жизнь», с ностальгическими ноткамион был уверен, что этот текст наведет читателя на глубокие размышления. На диск он записал и иллюстрации: фотопортреты рассказчиков, сканы нескольких исторических документов и фотографии поселений, сделанные в годы Второй Алии Редактор пробормотал, что можно было бы послать это по электронной почте, но взял диск, улыбнулся и пообещал просмотреть его в самое ближайшее время.
Через неделю Шауль позвонил ему и сказал, что заметка действительно производит впечатление, но язык не подходит им, они заинтересованы в материалах другого рода, у них было еще несколько кандидатов и так далее. Когда Бен попытался объяснить, что он может подготовить и другой текстна тему, которую они сами выберут, Шауль ответил, что решение принимал не только он сам, к сожалению, что другой человек уже принят в штат, что он очень сожалеет, потому что лично он как раз очень хотел работать с Беном. Он сдобрил это еще какими-то отмазками и слегка подсластил сочувствием, чтобы сделать решение не таким горьким, и на том все закончилось.
По крайней мере, на две недели.
Через две недели Шауль снова позвонил ему.
Я нашел кое-что для тебя, сказал он. Не вполне журналистская работа, но идея тебе может понравиться. Заскочи ко мне, когда сможешь.
Работа, которую предложил ему редактор, отличалась от всего, что он знал до сих пор.
У нас проблема, сказал Шауль. У нас есть журналисты, которые отлично умеют рассказывать истории, но им плохо удаются конкретные детали. Все время нам присылают статьи, которые должны быть захватывающими, но из этого мало что получается, потому что в них, оказывается, полно ошибок. Хуже того, часто статьи выглядят как сухой отчет, и у нас не получается ничего с этим сделать. Нам нужен человек, который много знает и готов расцветить статьи разными подробностями.