[2] Бетадинантисептик, в том числе применяется для дезинфекция рук, дезинфекция кожи или слизистых оболочек перед хирургическим вмешательством
9
Сомали. Деревня. 17:20
Спустя два часа она сидела на улице за бараками и все никак не могла унять сердцебиение. Пациента уже давно перетащили на койку в палате, а ей все казалось, что в теле дрожит каждая жилка.
В этом тихом тенистом углу ее и нашел Сэм. Хотя до того они едва ли перекинулись несколькими фразами за пределами госпиталя, он был моложе Лисото и лучше других понял ее состояние. Мужчина невозмутимо подошел, присел рядом на корточки:
Ну, как?
Все случилось слишком быстро и неожиданно. Пуля практически вошла в сердечную сумку. А без рентгена определить, где она, до операции было невозможно. Лисото сам увидел это, только когда раскрыл рану полностью. Ему срочно понадобилась помощь, а Ливанской еще никогда в жизни не доводилось работать с открытым сердцем, когда от тебя так много зависит. Одна маленькая ошибкаи все.
Она нервно дернулась и усмехнулась:
Потряхивает.
В ответственности и самостоятельности в сомалийском госпитале можно было утонуть. Никого не интересовало, что ты можешь, а чего не можешь. К чему готова, а к чему нет. Работу надо было делать в любом случае. И если не ты, то больше некому.
Выжил же. Значит, вы справились.
Девушка выдавила смешок:
Да уж, справились. Я думала, умрет. Она возбужденно терла друг о друга руки, будто пыталась их согреть, хотя пальцы и без того горели.
Сэм понимающе усмехнулся:
Испугалась? А Лисото тебя хвалил.
Серьезно?
Угу. На, держи, мужчина вынул из кармана халата маленькую фляжку и сунул ей в руку. Девушка взяла еевнутри плескалась жидкость:
Это что?
Что-то вроде самодельной водки.
В смысле, самогон? она торопливо отвинтила колпачок.
Ну да. У местных нет даже самопального алкоголя. Муки сам его делает, он с омерзением скривился:Даже знать не хочу, как. Пей. Тебе понравится.
Из фляжки потянуло чем-то кисловатым. Ливанская с сомнением поднесла ее ко рту:
Сейчас же день. Сердце горячо и удушливо билось в горле.
Ничего. Это вроде седативного. У тебя кровь кипит. Тебе этокак слону дробина.
На вкус «седативное» оказалось еще гаже, чем на запах. Девушка сделала пару глотков, но на третьем не выдержала и сплюнула. Подумав, завинтила крышку, сунула фляжку обратно. Сэм опустил ее в карман и улыбнулся:
Не помогает?
Она выдохнула и, откинувшись на стену, прислушалась к себе:
Не особенно.
Красивая ты девчонка, мужчина несмело провел рукой по ее плечу.
Ты со мной что, заигрываешь?
Сэм смутился, а она резко встала.
Пошли, за сарай зайдем.
Торопливый потный секс помог сбросить напряжениеее слегка отпустило. Слишком много нервов и усталости накопилось.
Ты все? Ливанская тяжело выдохнула, застегнула брюки и устало похлопала его по плечу:Спасибо.
Выйдя из-за барака, она подняла лицо к палящему солнцу, глубоко втянула в себя горячий воздухполегчало.
10
21 октября 2008 года. Вторник. Сомали. Деревня. 05:20.
На следующее утро, едва рассвело, в комнату постучался Муки. Поздоровался в дверях и сунул ей в руки перевязанный веревкой сверток. Девушка машинально приняла его, сжала пальцами и почувствовала внутри что-то мягкое:
Это что?
Ответ показался ей странным и уклончивым.
Для тебя.
Девушка недоуменно подняла на приятеля глаза и одним движением разорвала бумажную упаковкуна пол упал комок свернутых, туго уложенных отрезов ткани. Не глядя на девушку, Муки торопливо сел на корточки и начал собирать их с грязноватых досок.
Муки, что происходит? она неуверенно наклонилась помочь.
Тот сначала молчал, а потом принялся тщательно подбирать слова:
Слушай, ты здесь не местная, поэтому
Не мнись. В чем дело?
Мужчина медленно поднялся, отряхивая колени.
В том, что ты женщина. Не надо их злить.
Кого?
Их, Муки, наконец, поднял голову. Рита, эти места принадлежат исламистам. Я же просил тебя не выходить вчера на улицу. Это они из-за тебя взбесились. Женщина, не носящая хиджаб, в этих местах все равно что шлюха.
Ливанская неверяще вскинула на него глаза:
Муки, это чтохиджаб?
Речь идет о твоей безопасности. Ты работаешьэто харам[1]. Здесь для женщины вообще все харам: без хиджаба ходитьхарам, руку пожиматьхарам. Если мы с тобой вместе по улице пройдемнас арестуют или забьют до смерти.
Девушка стиснула зубы:
Мне не говорили, что я должна буду надеть хиджаб.
А тебя никто и не обязывает, он отвел взгляд. Каждая женщина приходит к этому сама, и, помолчав, добавил:Рано или поздно.
Ливанская развернула тканьэто и в самом деле было платье: простого покроя, почти до пола, с длинными узкими рукавами.
Рита, пожалуйста, не буди лихо.
Она растерянно пожала плечами.
Я даже не мусульманка.
На что мужчина только с горечью усмехнулся:
Здесь это не имеет значения. Может быть, в Могадишо, но не здесь. По этому дому можешь ходить как хочешь. Здесь все своиникто не выдаст. Но в больницу и на улицу, он сунул в руки девушки скомканные платки, надевай хиджаб, хорошо? Так далеко от столицы все женщины надевают, если хотят, чтобы их не трогали. Надо было сразу тебе сказать.
Она сжала в руках платье и раздосадовано выдохнула:
Господи, бред какой-то.
Нас не тронули только потому, что им надо было раненого лечить. В этих районах правит Аль-Шабааб[2], помощи просить не у кого. А ты вчера перед боевиками на улицу выбежала, Муки замялся. Тебе помочь? В первый раз сложно завязать платок.
Он выжидательно смотрел, а девушка все теребила и теребила платки, ничего не отвечая. И, только хорошо подумав, решительно вздернула упрямый подбородок:
Иди к черту. Я хиджаб не надену.
В подтверждение своего решения бросила платье на пол, перешагнула через него и вышла за дверьпора было начинать прием, она и так опоздала.
Сомали. Деревня. 23:20.
Ливанская постучала и прислушалась: сначала была тишина, но спустя пару минут, дверь открыла Сюзон.
О, salut! Еntres! Пр'оходи! француженка поздоровалась на ломаном русском и улыбнуласьмолодая рыжая девушка ей сразу приглянулась, они уже несколько раз пили вместе чай, болтая на жуткой смеси языков.
Ливанская неуверенно пожала плечами:
Да нет, мне бы Муки.
Девушка машинально отметила про себя, что Сюзон даже в своей комнате надевает длинное, в пол, одеяниебоится. И почувствовала себя неуютно:
Я на улице подожду. Покурю.
Та понимающе кивнула и скрылась за дверью.
Муки появился через пару минут, присел рядом и протянул руку за сигаретой. Оба понимали, что она не согласится на хиджаб. Но надо было как-то мириться.
Пару минут Ливанская молча курила, прислушиваясь к гулким ночным звукам. Деревня спала. Она подняла головуот такого количества звезд даже на улице было вполне светло.
Только сегодня она поняла, почему сомалийские мужчины подчас так странно себя вели: при виде врача-женщины с оголенными руками и без платка, некоторые из них начинали прятать глаза, а старики, как раки, пятиться к дверям.
И давно здесь так?
Муки пожал плечами:
Так плохопоследние лет десять, он тоже посмотрел вверх и грустно усмехнулся:Знаешь, местные ведь совсем не такие. На самом деле, им просто страшно.
Ливанская затянулась.
Муки, почему здесь так мало женщин? Из пятерых, приходящих на прием, четверомужчины. Мы же благотворительная больницаплатить не надо.
Приятель, до того вертевший сигарету в руках, тоже прикурил:
Боятся. Здесь раньше совсем другие традиции были, а теперь женщинам выходить нельзя, работать нельзя, национальную одежду носить нельзя. А где ее взять-то другую, если денег нет?! Вот и сидят по домам. Опять-таки, они же сами толком шариатских законов не знают. Тем более, что эти порядки в каждом городе своинасколько хватит воображения у местного имама. По незнанию сделаешь что-нибудь не то, и привет, Муки кивнул сам себе:Да уж, ситуация не очень. То ли на рынке торговать и детей кормить, то ли сидеть домасмотреть, как они с голоду умирают. Вот и выбирай, он горько улыбнулся. Рита, не обижайся, я же для тебя хочу как лучше.
Спасибо, девушка помолчала. Потом вспомнила и смущенно пожала плечами:Это платье Сюзон? и, не дожидаясь ответа, сунула ему аккуратно перевязанный сверток.
Не надо, оставь, он отвел ее руку. Может, пригодится.
Мужчина помолчал немного, с наслаждением вдыхая сигаретный дым. Потом спросил:
У тебя с Ясминой конфликт?
Ливанская равнодушно пожала плечами:
Да нет, не конфликт. Это она меня терпеть не может. Мне-то все равно, Ливанская посомневалась и закурила вторуюпо собственной глупости она взяла с собой всего блок сигарет, осталось от него три пачки, так что в скором времени ей предстояло бросать куритьв деревне сигарет не достать. Почему она такая странная? Я понять не могуона кто по национальности?
Муки как-то странно глянул на девушку и усмехнулся:
Ясмина венгерка. Она имя поменяла, приняв ислам, мужчина замолчал на секунду, а потом отрезал:После того, как ее до полусмерти избили на улице за то, что она шла под руку с мужчиной. Так что с психикой у нее нелады не от хорошей жизни.
Ливанская выдохнула и глухо спросила:
Почему она не уедет отсюда?
Он неторопливо затушил бычок и хмыкнул:
А куда ей ехать? У нее здесь муж.
В смысле, местный?
В смысле, закопан, Муки замолчал, вглядываясь в ночь, а после резко поднялся. Ладно, я спать. Спасибо за сигарету.
Мужчина ушел в барак, оставив девушку сидеть на земле и ежиться от холода в тридцатиградусную жару.
[1] Хаpам, харамный (араб. однокоренное словогарем) в шариате запретные действия.
[2]Джамаат Аш-Шабааб (Аль-Шабаб, Хизбул Шабааб«Молодежное движение моджахедов»), Народное Движение Сопротивления в Стране Двух Государствгруппа сомалийских исламистов, прежде всего действующих в Сомали.
11
12 ноября 2008 года. Среда. Сомали. Деревня. 17:40.
Ливанская упала на кровать и с силой сжала виски руками. Пальцы тут же запутались в мокрых от пота волосах. Она просто не знала, куда едет. Первой мыслью было: Додди правбежать отсюда. Куда угодно, как угодно, на чем угодно, хоть пешком. Лишь бы подальше от Сомали.
даже не сняла заляпанный кровью домотканый хирургический халат. Сомали, Сомали, кругом Сомали. Здесь все такоеломкое, грязное, ветхое. Даже операционный костюмстарый, уже нигде не используемый евростандарт. И застиран так, что цвет невозможно определитьзастарелая кровь на нем буреет темными пятнами.
Пятнадцать минут назад у хирурга Ливанской на столе впервые умер пациент.
Она не раз видела, как умирают люди. Но первая смерть под собственными руками для молодого хирурга всегда потрясение. Странно, но каких-то особых эмоций она сперва даже не испытала. Только злость, досаду и разочарование. Констатировав смерть, она бросила в таз окровавленные перчатки и вышла за дверь, оставив тело на попечение Ясмины.
И уже там отчаянно вцепилась пальцами в крошащуюся ломкую стену и ее вывернуло наизнанку.
Спазмы следовали один за другим. Только когда рвать стало уже нечемодна слюна и желчьона, наконец, отдышалась и сплюнула. Было жарко. Девушка прижалась лбом к нагретой стене и закрыла глаза, ноги не держали. С той стороны здания слышался тихий говор местных: они ждут. И будут сидеть здесь, пока их кто-то не примет. Пора было возвращаться, но вместо этого она выпрямилась и нетвердой походкой направилась к спальному бараку.
Кровь, жара, зловоние. Москиты, зараза, стрельба. Африканцы, нескончаемой толпой тянущиеся к госпиталю. И черные ублюдки с автоматами.
Ливанская приняла того старика одна. Он был едва живой, шел, опираясь на плечи сына. Точного диагноза она не поставила, но, судя по тому, что живот был напряжен и тверд как доска, случай хирургический.
Но она даже сделать ничего не успела, только раскрыла брюшную полость, а у старика остановилось сердце, и он перестал дышать. Ливанская попыталась завести его вручную, и, кажется, один раз ей это удалось. И тут отключился аппарат ИВЛ. Девушка даже не сразу поняла, что происходитЯсмина среагировала первой и кинулась крепить к интубационной трубке[1] мешок Амбу[2]. Это заняло всего несколько секунд, но к тому времени у сомалийца катастрофически упало давление. Проблемы нарастали, как снежный ком. Ясмина не могла отпустить мешок, Ливанская не могла прекратить реанимацию, и помочь было некому.
Полчаса тщетных усилийи смерть.
Девушка тяжело переступила порог, окунувшись в полумрак. На ватных ногах прошла по коридору и захлопнула за собой дверь комнаты.
И теперь, уже лежа на кровати, пыталась отогнать от себя мысли, что она сделала неправильно. И не перебирать в который раз события предыдущего часа. Тело было липким от пота и крови. Там, впопыхах, она уже не смотрела, что пачкается в ней по локоть. А теперь дышать было невозможно от металлического запаха.
Ливанская закрыла глаза, проваливаясь в муторный неспокойный сон. Было нестерпимо жарко
Тело покрывалось липкой испариной, духота стояла невыносимая.
Тебя ничто не смущает? она перевернулась на живот, с усмешкой глядя на парня. Постель заливал солнечный свет, он бил прямо в глаза, заставляя щуриться.
Нет. А должно? он, не задумываясь, пожал плечами.
Вообще-то, да, девушка рассмеялась и добавила:Мне двадцать пять.
Наоборот, прикольно, самоуверенный, даже немного нагловатый, он заразительно смеялся.
Девушка с улыбкой покачала головой. И у него были на удивление голубые глаза, очень-очень яркие.
Ливанская поднялась на локтях и потянулась вперед, уже хотела прикоснуться, как парень вдруг резко отвернулся:
В окно дует. Чувствуешь?
Прохладный ветер пробежал по комнате, и спина покрылась мурашками.
Ливанская вздрогнула и проснулась. День кончилсяза окном стояла неожиданная сомалийская ночь. Здесь всегда было так: днем адская жара, превращающая комнату в душегубку, но, едва наступает время заката, и через каких-то пятнадцать минут зной сменяется промозглым холодом и кромешной темнотой.
В окно дул неприятный колючий ветер, мгновенно выстудивший комнату.
Она с силой перевела дух, избавляясь от сна. Странно, что ей приснился этот пареньза месяц ни разу не вспоминала. Хотя, на самом деле, ничего удивительногопоследняя веселая беззаботная неделя. Ей хотелось отпраздновать отъезд на кураже, так, чтобы звон стоял. И она развлекалась, не задумываясь о завтрашнем дне.
Ливанская поднялась с койки, ощущая, как все тело болит и ноет от напряжения.
Чего не спишь?
Она вздрогнула и повернулась к стоящему в дверях Муки.
Не могу.
Мужчина, не спрашивая разрешения, зашел и закрыл за собой дверь:
Говорят, у тебя сегодня старик на столе умер.
Угу, девушка делано-равнодушно пожала плечами и теплой вонючей водой ополоснула возле таза руки.
Давай я у тебя посижу. Первый раз всегда не по себе.
Она завинтила колпачок и коротко бросила:
Мне не нужна нянька.
Муки только улыбнулся. Спорить не стал, но и не ушел, присев на шаткий стул у стены.
Слушай, можешь мне новую форму достать? девушка вынула самую последнюю, оставленную на черный день пачку сигарет и улеглась обратно на кроватьсамое время.
Давно нужно было попросить формуту одежду, которую она привезла с собой, пришлось просто выкинуть. Тут либо хиджаб, либо военная куртка.
Мужскую могу.
Да мне все равно, давай мужскую, девушка неловко перевернулась на бок и почувствовала, как ногу прострелило резкой больюона упала пару дней назад на бегу. Тогда не обратила внимания, теперь ощутимо хромала. Впрочем, тело болело все, не только колено. Черт, я разваливаюсь на части. Чувствовалось, что от нее уже остро пахнет потом и все еще кровью. Когда вода-то будет?
Ждем.
Шикарно. Просто слов нет, девушка раздраженно выдохнула и жестом предложила мужчине сигареты, но он отрицательно покачал головой. Задумчиво на нее посмотрел и спросил:
У тебя парень есть?
Ливанская медленно, с наслаждением выдохнула дым:
Замуж предлагаешь?
Муки хлопнул себя руками по коленям и расхохотался:
Нет, у меня жена есть, мне больше не надо. Просто интересно. Ждет ли тебя кто-то.
Ливанская хмыкнула. Понятно было к чему онхочет ее отвлечь, видимо, чувствует, как мерзко и тяжко у нее на душе.