Высокий широкоплечий парень равнодушно кивнул и, бросив в ведро перчатки, вышел из процедурки. Он был совсем молоденький, но лицо его уже приняло жестко-безразличное выражение полного спокойствия. Будто юная девочка эта, лежавшая на кушетке, была просто материалом.
Ольга никогда не любила хирургов.
Все по очереди ко мне в кабинет, мрачно буркнула завотделением, выходя следом. Чернову в отдельную палату. Вы, кивнула она сестре, будете сидеть с ней до вечера.
Зайдя в свой кабинет, Ольга упала в кресло и с раздражением сорвала с носа очки:
Дурдом, опустила она отяжелевшую голову на поставленные на локти руки и потерла ноющую переносицу.
Но почти тут же в дверях раздался голос:
Ольга Артуровна, вы зайти просили? в дверях стоял лечащий врач ЧерновойКонстантин Сергеевич Кольцеворотов.
Завотделением резко вскинулась.
Весь остаток дня она одного за другим опрашивалаили допрашивалавесь виновный и невиновный персонал.
Вот скажите мне, Константин Сергеевич, как такое вообще могло произойти? раздраженно спрашивала завотделением. То и дело нервно передвигая на столе сложенные в стопку папки. Она все никак не могла замереть и оставить руки в покое.
Молодой человек сидел напротив в непринужденной расслабленной позе. И не похоже, чтобы чувствовал за собой вину.
Да откуда ж я знаю. Я ей лезвие не приносил.
Вы лечащий врач! взорвалась завотделением. Ваша обязанность была предотвратить такой инцидент. Иначе, какого черта вы вообще тут делаете?
Ну, размеренно процедил он, Ольга Артуровна, вы же сами знаете, у нас всякое
Какое «всякое», какое «всякое»?! не могла справиться с нервами она, невольно повышая голос. И сама на границе сознания отметила, что возрастлет десять назад она бы себе такого не позволила. Вы должны были заметить признаки. И назначить другие препараты. Мне что, вас учить? Каждый шаг контролировать? Вы же знали, что есть суицидальный риск. Почему не проконтролировали сестре, почему сами не проверили посылку?!
Тут он неловко завозился в кресле, бросив на заведующую покаянный, но в то же время и недовольный взгляд.
У нас же с вами на ту тему разговор был два дня назад. Всего два дняи вы утверждали, что она спокойна!..
Потом по очереди приходили сестры. Которые дежурили, и в обязанности которых входило отдавать больным передачи. Перед этим тщательно осмотрев их и исключив все, что могло нести в себе хоть малейшую опасность.
Сестры нервничали. Переживали, оправдывались. Видно было, что расстроены.
Передачу они помнили. К Черновой уже дважды приходила какая-то девица, вроде подруга. Тоже вся в черном, обвешанная серьгами. Она же приносила передачи. Но ничего особенного там не было: закрытая пачка сока, фрукты какие-тоничего такого, что нельзя было пропускать. Такого, чего не приносили бы другим пациентам.
Хотя, если подумать, Ольга Артуровна тоже могла бы изобрести десяток способов, как пронести пациенту лезвие. Хотя бы просто воткнув его в слегка лопнувший банан.
Спустя два часа по внутреннему телефону позвонил завпсихиатрии. Он по своим бюрократически делам толкался в Министерстве. И чья-то добрая душа уже удосужилась отзвониться ему прямо туда.
Ольга Артуровна, орал голос в трубке, так тебя-растак, что там у тебя происходит? Мне сейчас звонили! Я приедуголову со всех сниму!
Скомороховазаведующего из корпусаона не боялась. Что он и сам прекрасно знал.
Но не понимать, что полетят головы, не могла. И потому переживала. Ей-то что, ей не будет ничего. Но есть ведь еще и персонал: врачи, сестры.
Ольга положила трубку, тихо буркнув под нос:
Ну спасибо, Андрей Витальевич.
Откинулась на спинку кресла и посмотрела в окно. На улице неожиданно распогодилось. Ветер прекратился, тучи разбежались, так и не пролившись. И листья дубов замерли в торжественной неподвижности.
В общем, день выдалсяхуже не придумаешь. Когда Ольга уже вечером, позже девяти, отменив лекции, выходила из отделения, все ее тело будто налилось свинцовой усталостью.
По дороге она заглянула в палату-одиночкуЧернова мирно спала под мощными препаратами и присмотром сестры. В коридоре отделения стояла мертвая тишина, и потому звук каблуков заведующей разносился громким эхом.
По ее собственному распоряжению был объявлен «комендантский час»все пациенты оставались по палатам. Никому не разрешалось бродить или даже просто выйти в коридор, кроме как по необходимостивсе-таки один туалет на три палаты.
Проходя мимо одного из которых, завотделением услышала возбужденный шёпот и решительно приоткрыла дверь.
А я так перепугалась! Я же нервная. Думала, сердце выскочит! Дышать не могу, воздух хватаю, а он не идет. А я смотрю, а там замолкла на полуслове, встретившись взглядом с завотделением, «фикус».
Что уж тут было поделатьистероид. Ее аж распиралотак хотелось с кем-то поделиться. И, чуть только столкнувшись с другими пациентками, она горячо принялась искать сочувствия и понимания.
Одна из пациенток внимала ей с кротким и доверчивым взглядом пугливой лани. Лишь изредка смаргивая прекрасными карими глазамиогромными и очень грустными. Теплый пуховый платок охватывал ее мягкую шею.
На счет этой можно было не беспокоитьсядо нее, кроме собственного бреда, ничего не доходило.
Втораяуже старая женщинас большим лягушачьим ртом[1], немо шлепала губами и тоже, кажется, не слушала. Из-за ее нелепого вида эту пациентку помнили все в отделении. Она все время носила ярко-желтую, цвета яичного желтка пижаму, штаны которой заправляла в толстые вязаные носки, со стороны похожие на болотные сапоги. Впрочем, на лицо она была очень красивас ядреной смесью русской и кавказской крови, крупными скульптурными чертами в обрамлении шикарных черных волос. Но с полным отсутствием бровей.
И тоже была вечно устремлена в себя и бормотала-бормотала что-то, направленное исключительно в никуда.
Ольга Артуровна решительно взяла под руку «фикус»:
Идите-ка в свою палату.
Если сейчас что-то и нужно было ее отделениютак это, чтобы все пациенты оставались по своим палатам. И наступила тишина.
Черная и белая пешки.
15
Из старого здания психиатрии зав женским острым отделением выходила усталая и измученная. Не столько физически, сколько психологически. Целый день разборки, обсуждения, звонки, взвинченные пациенты, докладные, объяснения, слезы дежурной сестры, которая своими руками отдавала Черновой передачу. Ее, скорее всего, и должны были назначить крайней, независимо от желания Ольги Артуровны.
После стольких истраченных нервов хотелось одногопоскорее доехать до дома, лечь и ни о чем не думать.
Щелк.
Звук раздался неожиданно из темноты парка. А вместе с ниммгновенная ослепляющая вспышка.
Ольга Артуровна охнула и замерла на лестнице в неловкой позес ногами на разных ступенях. Резкий свет прямо в глаза на какую-то секунду дезориентировал ее. Сердце замерло, дыхание перехватило. На долю секунды парализовал испуг. И только потом она поняла, что это была всего лишь вспышка фотоаппарата. И услышала добродушный смех, который показался смутно знакомым. Будто она слышала его буквально на днях.
О-ольга Артуровна, к смеху добавился укоризненный голос, что ж вы так пугаетесь-то?
Женщина сморгнула, чтобы вернуть взгляду привычную ясность и избавиться от бликующего, слепящего белого пятна перед глазами.
Вы обо мне забыли, строго заметил лысый мужчина в очках и покачал головой.
Он, в отличие от Ольги Артуровны, выглядел цветуще. Одет был щегольски, по-вечернему, голубые глаза искрились смехом, мясистые губы весело улыбались.
А она все никак не могла оправиться от испуга. И назначенная встреча у нее абсолютно выветрилась из головы.
Ой, я правда забыла, Ольга прижала руку к груди, простите, бога ради.
Ну что вы, Ольга, бархатисто рассмеялся нелепый ухажер, какие могут быть извинения, ведь мы с вами почти женаты, и галантно протянул руку, помогая женщине сойти с лестницы.
Ноги у нее от пережитого испуга, в самом деле, были какими-то ватными. Очень хотелось отказаться от этого ужина или хотя бы его перенести. Но пока она придумывала тактичную отговорку, Алексей уже деловито подхватил под руку:
Но теперь вы мне должны, балагурил он, ужин будет за ваш счет!
Огромный фотоаппарат чуть прыгал в такт шагам на круглом брюшке хозяина.
Ольга не нашла что возразить.
Ну что, в какой ресторан едем? тем более что и возможности у нее такой не было. Мужчина шутил и уверенно вел ее к парковке. А сил вступать в долгую дипломатическую полемику просто не было:
Знаете, сдалась Ольга Артуровна, я люблю суши.
Пятидесятишестилетний кавалер, наконец, опешил. Пожевал полными губами и признал ничью:
Ну, хорошо, ведите. Только дайте я вас еще раз бы-ыстренько щелкну. Очень тут ракурс хороший, и снова схватился за фотоаппарат.
Он продолжал снимать и в японском ресторане. Причем одну только Ольгу, долго и туманно объясняя это тем, что движущуюся модель снимать всегда сложнее, чем статичную. И твердя про светотень и режимы съемки. Но Ольга мало что в этом понимала, а фотографироваться не любилаи вообще, и сегодня в частности.
Вы когда-нибудь с этой дрянью расстаетесь? криво улыбнулась Ольга, уворачиваясь от объективаулыбки хватало ровно на пол-лица.
Все же известный смысл в компании взрослого сложившегося человека былОльга в кои-то веки могла не мелочиться. А потому выбрала дорогой, даже где-то пафосный ресторан. В конце концов, взрослые людимогли себе это позволить.
Богатый интерьер, хорошее обслуживание. Музыка ненавязчивая и не диссонирует с нелепыми плазменными экранами. А в стены не впитан на веки вечные запах кальяна.
Ольга с облегчением опустилась на мягкий бархатный диван и откинулась на подушки. То, что в ресторане кабинки отделялись от общего зала занавесками, тоже было весьма кстати. Она чувствовала себя измученной и разбитой и не хотела в таком виде сидеть на всеобщем обозрении.
Ну сразу и «дрянью», возмутился Алексей, с воодушевлением исследователя вглядываясь в экран. А вы сегодня прекрасно выглядите! констатировал он.
Ой уж, хмыкнула завотделением. Мельком глянула на экран и передернулась.
Алексей совершенно не умел снимать. Его огромный зум и чудо-техника на поверку давали только чудовищное выпячивание дефектов кожи и общую одутловатость лица.
Девушка в форменном кимоно открыла занавеску бесшумно, как тень. И принялась сноровисто раскладывать приборы. Алексей смотрел без особого аппетита, зато Ольга почувствовала себя голоднойвпервые за этот день.
Жуткая гадость, посмотрел на стол и не без навыка взял в руки палочки мужчина.
Впрочем, ел он с аппетитом, свойственным крупным, веселым людям. В какой-то мере Ольга завидовала такому неуемному жизнелюбию. Хотя и расценивала как естественную мысль о том, что все это показное веселье во многом наиграно.
Люби мир таким, каков он есть, и он полюбит тебя.
А я люблю, Ольга потянулась за зеленым соусником-головой дракона. Стильно-красивым, но неудобнымсоевый соус из него лился по капле. А почему больше не оперируете? спросила она в продолжение разговора. Беседовать с Алексеем было удивительно легко и приятно. Она даже не ожидала.
Да, он пожал плечами, как-то не задалось дальше. Уже, видимо, стал староват, и, несмотря на категорическую нелюбовь к суши, вальяжно притянул к себе вторую подставку, на которой ровно вытянулась пионерская шеренга с угрем и лососем. Много нервов, решил найти место поспокойнее.
И что? Нашли? полюбопытствовала Ольга.
И снова представила себя вне отделения.
Попыталась представить, что не ходит каждый день в красное кирпичное здание, не заглядывает в палаты. И пациентов ее ведет кто-то другой.
Относительно, пожал плечами он и поспешно, не прожевав, проглотил. Три года как клинику открыл. «ЦПС», не слышали?
Ольга отрицательно покачала головой.
Ну не ваша специфика, согласился он. Это «Центр Планирования Семьи». Всякие там ЭКО, инсеменации, пробирки. Дети без мужика, так сказать, и басисто хмыкнул:Скоро мы вам вообще будем не нужны. Останется только материал в холодильнике.
Ольга рассмеялась:
А что, в этом единственная ценность мужчины? Тогда, пожалуй, Ксюша неправаона так рьяно подыскивает мне кавалера. А рожать-то мне уже поздно, и тут же понимающе кивнула:А дело у вас прекрасное. Нужное.
Мужчина как-то брезгливо скривил уголок рта. Странно было видеть кислую гримасу на его вечно веселом лице:
Е-рун-да, отчеканил он. Ерунда все это. На той неделе в детском отделении былну тут у нас, в районной, так там половина вот таких вот. Выхаживают, вытаскивают. А на кой черт они нужны? размашисто махнул он рукой. Родители в слезах, в соплях. Давай их под аппараты. А нечего больных выхаживатьнадо здоровых рожать.
Ольга Артуровна склонила голову набок:
Безжалостно.
Ну а что? спросил он напрямик, сверля женщину пристальным требовательным взглядом. Вы не согласны? и заключил:Это природа. И нечего с ней спорить.
Ольга уклончиво повела плечами.
И ненароком под столом высвободила ноги из узких туфель. Стиснутые в неудобном положении ступни тут же прострелила боль.
Ноги болят? и короткая гримаса, на какую-то долю секунды исказившая лицо женщины, не ускользнула от взгляда Алексея.
Он со спокойной деловитостью потянулся за влажным теплым полотенцем, до того оставленным им на подносе. И вытер липкие пальцы:
Давайте я вам ступни разотру.
Ольга залилась краской:
Нет, что вы. Простите, забормотала нелепо и сконфуженно, чувствуя, как горит от стыда. Я, правда весь день на ногах на каблуках. Устала.
Но Алексей только отмахнулся, будто неловкость эта была незначительна, ведь дело житейское:
Давайте-давайте. Что вы мнетесь, как студентка-практикантка. Привстал и наклонился над столом, едва не испачкав фирменный, обтягивающий живот жилет. Плотнее задернул скрывающую кабинку штору. Все. Никто не увидит вашего позора, хмыкнул он.
Ольга, все еще сомневаясь, неловко подтянула ноги на длинный бархатный диван, огибавший почти весь стол. Ее икры имели еще вполне товарный вид и, обтянутые капроновыми чулками, скрывающими недостатки, смотрелись как у девочки. А колени, по счастью, прикрывала юбка.
Что вы, бабы, за люди, недовольно бормотал мужчина.
Теплые сильные ладони разом обхватили ноющие ступни. И те одновременно прострелил новый приступ боли, и разлился блаженный жаркровь побежала по застоявшимся сосудам.
Носите эти чулки, каблуки. Ноги вам свои не жалко?
Слова его долетали до Ольги не очень внятно. Она сняла очки и прикрыла глаза. До этого даже не отдавая себе отчета, какую сильную боль терпела и какое облегчениеизбавиться от этого груза.
А привычные руки мужчины начали растирать уже и без того огнем горевшие ступни быстрыми сильными движениями. Ольге стало жарко, и на щеках выступил румянец.
Да не стесняйтесь вы, понимающе буркнул Алексей, у меня у жены все время ноги болели. Вот вы хоть думаете о том, что все болезниэто вот эти ваши каблуки? и в голосе послышались привычные врачебные нотки. Он, кажется, забыл, что Ольга сама медик. Но она не обижалась, это было даже приятно. Вот у вас уже наверняка больной позвоночник. А могут и на сердце осложнения пойти. Обувь надо носить удобную.
Привычка действительно чувствовалась. В руках его была сила и теплота, уверенность движений. Ольга всегда любила массаж.
Но не за столиком в ресторане.
Такого у меня еще не было, рассмеялась она.
Теплые мужские ладони мягко обхватили ее щиколотки:
Ну, я же сразу сказал, что я ваша судьба, веселые голубые глаза блеснули под стеклами очков. К кому поедем: к вам или ко мне?
Ольга на секунду задумалась, покусывая дужку очков. В конце концов, они взрослыеи это еще мягко сказанолюди. В этом возрасте уже как-то смешно и глупо разводить политес. А время дорого.
Она с интересом посмотрела на милого, интеллигентного, интересного мужчину. И решительно кивнула:
Тогда, пожалуй, к вам.
Темнота в комнате стоялахоть глаз выколи. А кроме того, духотаиз-за наглухо закрытых окон и горячих испарений тел.
И-и-и-и и-и-и и скреблась и тоненько подвывала под дверью собака. Добавляя нервозности в и без того напряженную ситуацию.