В стоящей темноте пыхтели голоса:
Давайте еще вот так помассирую да Это хорошо?
Спустя минуту:
А может, давайте, я спину
И-и-и и-и-и и ныла под дверью собака.
В комнате неловко кряхтели:
Нет, так не получается я сейчас
Ольга простите
И тут, она, наконец, не выдержала и рассмеялась.
Ппростите, Ольга пыталась сдержаться, но смех так и рвался наружу. Сколько бы она ни давилась, хохот разрывал легкие. Она пыталась махнуть рукойпоказать, что не нарочно. Что не имеет претензий и вообще никак не хочет обидеть или задеть.
Но в темноте ее мимики видно не было.
А смех было слышно, причем не смеяться Ольга никак не могла.
До нее неожиданно дошел весь комизм ситуации, и дикий истеричный смех скрутил Ольгу Артуровну Кенинг, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Сконфуженный, Алексей, наконец, отвалился от нее. И она почувствовала, как тот отодвинулся на край кровати.
А спустя пару секунду, пошарив в темноте, зажег неяркий свет ночника возле кровати.
И-и-и И-и-и сначала не поняла и притихла, но увидев блики, обнадеженно встрепенулась собака.
Удвоив усилия и пытаясь проскрести дверь насквозь.
И-и-и рр-рав! настойчиво звала она хозяина.
И Ольга хохотала еще громче.
Неловко подтянулась, села и поправила сползшую с плеча бретельку комбинации. Почему-то при свете стало неловко от своей наготы.
Алексей сидел на краю кровати, в красивых бледно-голубых трусах. С круглым блестящим в свете лампы брюшком. И с самым сконфуженным видом.
Ольга прикрыла ноги одеялом и, наконец, с трудом, буквально через силу заставила себя перестать смеяться.
Вы простите, Алексейдо комизма нелепый без своей дорогой одежды, с волосатой грудью и дряблыми плечамисовсем растерял уверенность и стать, жена умерла два года назад. И вот я, видимо, отвык.
Ничего, снова прорвался у Ольги смех, зато такого у меня точно еще не было.
И-и-и р-рав! при звуках хозяйского голоса оживилась собака.
Ольга, наконец, справившись с собой, спокойно посетовала:
Да пустите вы еевон как надрывается.
Алексей, который, похоже, и слышать не слышал собаку, подхватился, с несколько панической поспешностью натягивая на дряблые плечи вафельный банный халат.
Ну, иди, иди сюда, распахнул он дверь.
И толстая рыжая лабрадорка вломилась внутрь, едва не снеся хозяина. Тут же принявшись бестолково метаться по комнате, счастливо размахивая хвостом и пытаясь разом запрыгнуть на кроватьзнакомитьсяи встать на задние лапыоблизать хозяина. На большой доверчивой морде светилось безграничное счастье трехлетнего ребенка.
Ольга равнодушно махнула по большой собачьей голове, когда та в очередной раз попыталась прыгнуть на кровать.
Зар-раза, чертыхался Алексей. Дыня! Дыня, сидеть!
Собака со странным именем Дыня сидеть не желала, восторженно описывая круги по комнате и размахивая вытащенным из пасти языком. Казалось, она вовсе не смотрела по сторонам, наткнулась на угол шкафа, едва не сшибла стул, почёсывая лобастую башку о прикроватную тумбочку, сдвинула лампу.
Пошла вон! Пошла вон! ругался Алексей, красный от конфуза.
Куда только делся весь его снисходительный юмор? Когда богатый сложившийся человек, умудренный жизненным опытом, насмешничал над окружающими.
Напоите-ка меня кофе, решительно взяла ситуацию в свои руки Ольга.
Тут Алексею как раз удалось, не без труда, поймать собаку за ошейник. То ли она просто сама, по собственной доброй воле, подбежала к хозяину и умиротворенно села толстой задницей ему на ногу.
Дыня прислонилась к хозяйской коленке, с блаженным умиротворением прикрыла глаза и сладко тяжело задышала.
Ну, переводя дух, попытался пошутить Алексей, после того, что между нами было, можно и на «ты».
Ольга против не была.
Дыня, Дыня, пошли вниз, спохватился Алексей.
Но, как и можно было ожидать, лабрадорка не спешила. Она совершенно не поняла, с какой стати ее просят удалиться из комнаты, когда ей здесь так весело! И уперлась всеми четырьмя лапами. Алексей потащил ее за ошейниккогти заскребли по паркету.
Дыня, кушать!
Лабрадорка на мгновение замерлапереварила предложение. Взвизгнула и сама бросилась к выходу.
Алексей грузно отшатнулся, когда собака, не глядя, едва не снесла его с пути.
Ольга встала, только когда за ними закрылась дверь. Поспешно оделась, прислушиваясь к тому, что творится внизу.
Оттуда раздавалось хлопанье дверей, радостный лай, скрип когтей, бренчание посуды. И громкая ругань.
Лабрадорка разносила дом.
Ольга Артуровна машинально пригладила волосы и окинула взглядом комнату.
Коттедж у Алексея был хорошийбогатый. Красивый снаружинасколько можно было разглядеть в темноте: с подъездной площадкой и двумя гаражами, один из которых теперь, по сути, был не нужен.
Впрочем, внутри дома Ольга ничего не успела рассмотретьу двери их атаковала бешеная собака. Поднялся такой лай и визг, что у женщины заложило уши. Она толком даже не помнила, как поднялись на второй этаж. И как Алексей хитростью выдавил лабрадорку за порог.
А ведь дом многое мог сказать о человеке.
То, что Алексей был женат, витало в воздухе. Спальню обставляла женщинаэто было сильно заметно. Здесь сохранилось много мелких деталей, незначительных мелочей, которые могла оставить только женская рука.
Ольга неторопливо спустилась по широкой деревянной лестнице в дальнем углу коридора. По левую руку стена была увешана фотографиями. И она невольно остановилась, прикипев взглядом. Вот какая она былаумершая жена. На снимкахчаще всего сделанных за границей, на мореулыбалась немолодая, некрасивая, но чем-то удивительно привлекательная женщина. Ее квадратное лицо, с отвисшими брылями и большим плоскогубым ртом, было умным. И добрым. Глаза, смотрящие с фотографий, светились пониманием и снисходительностью всеобщей мамы или бабушки.
Хорошая была женщинаневольно сделала про себя вывод Ольга.
И чуть не слетела с последней ступени лестницы, когда мимо с диким восторженным лаем пронеслась Дыня:
Гав-гав-гав гав! и толстая рыжеватая задница скрылась в распахнутых дверях зала.
Проходите туда! из кухни показался Алексей, боязливо державший на вытянутой руке горячий кофейник. Другой рукой он прижимал к животу сахарницу и две чашки.
Договорились на «ты», заметила Ольга и тут же забылась:Вам помочь?
На «ты» договаривались, парировал Алексей. За пределами спальни он снова обрел часть уверенности в себе. Но тут же боязливо глянул на Дыню, которая, не найдя ничего интересного в комнате, примчалась обратно:Не надо, не надо.
Собака скакала на месте, виляя пухлым задом, с равной влюбленностью глядя на хозяина и чужого для нее человека, норовила встать на задние лапы и облизать руки.
Уймись, Дыня, сидеть!
Не успела Ольга подумать о том, что сесть стоит на дивантуда, едва не столкнув женщину по пути, кинулась Дыня, и, вскочив на подушки, радостно закрутилась на месте. А потом плюхнулась, постукивая хвостом и обводя счастливым взглядом людей. С ее языка на обивку капнула слюна.
Ольга заставила себя сесть. И кресло, и диван, и вообще все в этой комнате было покрыто собачьей шерстью. Подлокотникипогрызены, и лаковую полировку было практически не видно под белесыми царапинами от собачьих клыков. Из засаленных, с какими-то липкими пятнами сидений топорщились куски наполнителя, проглядывающие сквозь зияющие рваные дыры.
Ольга поджала ноги, с дивана напротив на нее с хозяйской гордостью взирала Дыня.
Алексей уже неловко, тоже поглядывая на собаку, разливал по чашкам кофе. Зал был небольшим, даже несоразмерно маленьким, по сравнению со всем домом. И съеденным.
Изгрызен был даже антикварный, с вычурной резьбой буфет, который стоял одним боком на кипе журналов.
Алексей проследил за взглядом гостьи и сконфуженно пожал плечами:
Ножки погрызла. Я еще в том году журналы подпихнул, чтобы шкаф не упал. Да как-то так и осталось. Надо бы
Ну, ясноничего нет более постоянного, чем временное. Ольга потянулась и взяла в руки чашку. Дыня со своего места заинтересованно посмотрела: а что едят?
Почему ее так странно зовут? глянув на нелепую собаку, вздохнула Ольга.
Нелепо? не понял Алексей, не глядя уселся на соседнее кресло, покрытое собачьей шерстью. Полы халата разошлись и открыли мужские икры, покрытые шерстью человеческой. Чем-то они с Дыней были похожи. Круглыми животами, добродушными глазами. Да нет, у нее там он покряхтел, припоминая. Она там Дримбьюти из чего-то и чего-то. Ну, по документам. А Дыня да похожа вроде. Мне как-то приятель дыню привез, торпеду. Так просто одно лицо.
Ольга рассмеялась. И в этот момент рука ее отчего-то резко дернулась вверх. Женщина вскрикнулагорячий кофе плеснул на юбку, мгновенно промочив ее и ошпарив ноги. Ольга подскочила с кресла, не поняв еще, что происходит.
А довольная Дыня, помахивая хвостом, уставилась ей в глаза: «правда, я так чудесно пошутила?»
О господи, охнул Алексей. Бога ради, простите. Она и заорал на собаку:Пошла вон, дрянь! Убью! которая, посчитав за счастье, что с ней беседуют, блаженно сощурилась и прижала уши.
Где можно замыть? безнадежно вздохнула Ольга.
В туалете, Алексей услужливо суетился, Дыня путалась под ногами.
Туалет нестерпимо густо пропах собачьим кормом. В углу стоял огромный двадцатикилограммовый мешок. Ольга безнадежно глянула на юбку и тщетно принялась оттирать расползшееся пятно.
К вам можно? постучался и неловко вошел Алексей. Он конфузился даже больше, чем после фиаско в спальне. Лысина его взмокла от пота. Сейчас, у меня тут средство есть, вы пока халат вот наденьте, нервничал он, передвигая упаковки бытовой химии. Вы понимаете. У меня ведь раньше животных не было. А тут так получилосьпятьдесят пять лет, а я собаку завел. Я, наверное, воспитывать не умею. Она всю квартиру съела. Все погрызла. Я, не поверите, днем уже приезжаю, чтоб ее выгулять. Вы хоть не обожглись? он хозяйственно принялся сыпать на юбку порошок. Это в последнее время она начала так делать. Чуть кто в гости придетподкрадется и башкой бьет под локоть. Не поверите, горячо говорил он, а Ольга села на край ванны, оперлась спиной о стену. И почувствовала, как сильно заклонило ее в сон, я уже дома готовить не могу. Бутерброд нарезать, пельмени сварить. Она как слышит шуршание пакетанесется, вытаращив глаза. Раз кастрюлю перевернула с кипяткоммне ноги обожгла. Хлеб, зараза, жрет. Коласу жрет. Вместе с пакетом жрет! Раз увидел, что у нее из задницы кусок целлофана торчит. Прям с этикеткой мясокомбината. А она ой, простите, запоздало смутился он.
Женщина посмеялась, не открывая глаз.
Ольга, и неожиданно перешел он на «ты», слушай, оставайся-ка ты ночевать. Я тебе в другой спальне постелю. А Дыню ты не бойся, и страдальчески добавил:Она со мной спит.
В «другой спальне» было тихо уютно. И не кололась собачья шерсть.
Ольга вытянулась под теплым, приятным на ощупь одеялом и почти сразу почувствовала, что засыпает. На границе сна и яви мелькали какие-то мыслинеприятное воспоминание о сегодняшнем конфузе, угнетающие мысли о недолговечности жизни, любвеобильная невоспитанная Дыня, испорченная юбка. И почему-то заводные Ромкины глаза, перед самым погружением в сон
16
* * *
Епт вашу мать, что у вас там творится?! орал главврач, сидя за огромным, как взлетная площадка, дубовым столом.
Ольга Артуровна не так часто бывала в центральном здании, чтобы чувствовать себя здесь как дома. Но и не так редко, чтобы нервничать. К разгрому главврача она отнеслась с пониманием. Этого следовало ожидать, такое вопиющее ЧП не могло обойтись без его внимания.
Впрочем, если бы они сделали все по-тихому, может, до главврача бы еще и не дошло. Но в отделении сдуру да перепугу поспешили позвать на помощь хирургов.
И уже после того, как те прислали своего интерна, скрыть инцидент стало невозможно.
Главврач вызвал на ковер на следующий же день. И сорок минут орал, стуча кулаком по столу:
Ты, Андрей Витальевич, вообще понимаешь, что творишь? срывался он на завпсихиатрией, и венка на его лбу подергивалась. Скоморохов сжимался, как провинившийся школьник: краснел, бледнел, шел пятнами и блеял что-то невразумительное.
Одна Ольга Артуровна сидела спокойно: забросив ногу на ногу, потирала висок под дужкой очков и молчала. Она и сама была старым бюрократом, все эти игры знала. У каждого здесь была своя роль, и все исправно играли. Хотя, по сути, изменить их игра не могла ничего, так стоило ли тратить нервы?
Главврач правила тоже знал и разорялся, по преимуществу, обращаясь к Скоморохову:
Ты что, не понимаешь?! У меня министерская проверка. А у вас, блядь, пациентка из окна кидается?!
Не из окна, блеющим невротичным голосом поправил завпсихиатрией. И Ольге подумалось, что дураклучше бы сидел молча. Но тот почему-то считал своим долгом прояснить ситуацию:Вены вскрыла.
Главврачнемолодой сухопарый мужчина, с крупным носом и кустистыми бровями, чем-то напоминающий филина, налился багрянцем:
Ну, блядь, спасибо! шарахнул он по столу раскрытой ладонью. Успокоил! Это же большая разница! схватился за очки, бросил их на стол и потер большую голову. Нет, ты мне скажи, вкрадчиво, но с угрозой проговорил он, подаваясь вперед и животом клонясь на стол, как это у вас такое происходит а? Если мне память не изменяет, у вас полный комплект персонала. У вас, мать вашу, за вашими придурками следить должны. А, Ольга Артуровна? Ты с ума сошла? неожиданно повернулся он к зав женским острым отделением и вперил в нее совиный взгляд. Как так происходит? А?
Ольга Артуровна медленно подняла глаза:
Это моя вина, Антон Дормидонтович, я ответственности с себя не слагаю, спокойно ответила она.
Уметь просто взять на себя винуеще достоинство иметь надо. Скоморохов так не умел, а зрянапуганным больше достаётся.
Впрочем, ей-то бояться было нечего. Да, все тут понимали, что ЧП большое. Но не настолько, чтобы увольнять завов. Разве что премии лишат, может, выговор вынесут. В устной форме.
А вот младшему персоналу, скорее всего, не поздоровится. Начальство в таких случаях всегда предпочитало найти стрелочников. Первой на очереди стояла сестра, которая передачу относила0, хотя никто еще не доказал, что лезвие было именно там. И те сестры, что в момент попытки суицида дежурили на постах. Кстати, вот с этим было плохо. Пять минут, конечно, мелочьв туалет только отлучиться. Но и это многовон, Чернова же успела за пять минут вскрыться. Ольга мысленно прикидывала, как бы так сделать, чтобы палаты просматривались все время. А то сестры на постах у левой и правой дверей. А впереди по пять палат. Да, двери открыты, но разве с места все рассмотришь?
Нет, во что бы то ни стало надо было постараться отстоять сестер. Ну и Кольцеворотова, конечно. Лично Ольге Артуровне он был глубоко неприятен. Не нравился как человек, как специалист. Вообще она считала, что не того склада он, чтобы работать в психиатрии. По правде говоря, его, с таким нездоровым самомнением, и самого следовало бы освидетельствоватьв сердцах думалось ей. Но на то она и зав, чтобы свой персонал беречь. Не дело выезжать на врачах, чтобы самой избежать выволочки. Недостойно.
Ее вина, ее вина, недовольно пробурчал как-то сразу сдувшийся главврач. Таким заявлением Ольга немного вышла из отведенной ей покаянной роли и поставила его в неловкое положение. Как говорится, повинную голову и меч не сечет.
А Ольга Артуровнасотрудник ценный. Ценнее, чем Скоморохов. При ее скромной должности, все знали, что Кенингбольшой специалист. У нее имя, научные работы, у нее связи в министерстве.
Так что все присутствующие понимали, что главврач покричит-покричит, да на этом для нееОльгидело и кончится. Неделю назад за одним столом на юбилее сидели.
Пациентка, спокойно продолжила Ольга Артуровна, не опуская глаз, не демонстрировала явных намерений, была спокойна, причин назначать говорила она уже машинально. Мысли ее были о другом.
Думала о Черновой. А может, даже не о ней, а о ее матери. Эти девочкик которым она давно привыклавсе они были такие: нервные, возбудимые, надрывные.
Но вот вчера приходила к Ольге ее матьони долго разговаривали перед дверью в отделение. И почему-то этот разговор никак не шел из головы.