Всю неделю Ваня работал в каком то отчаянном порыве, словно галерный гребец, предупрежденный, о том что скоро будет выброшен за борт, словно чернокожий раб на хлопковом поле штата Миссисипи, которому за лень или иной проступок были обещаны субботние плети, словно плененный египтянами эфиоп, строящий пирамиду Хеопса, которого за нерадивость грозили отдать в жертву богу Осирису. В ушах все время звучало: «Ты, Введенскийпервый кандидат на вылет с практики, а автоматом из института. Ты, Введенскийтеперь на особом счету и всегда под самым пристальным вниманием руководства» Да, с таким послужным списком, с такой отметинойдалеко не убежишь, думал Ваня, кидая тяжелый цементный раствор самой захватистой лопатой, что нашлась в арсенале у бригадира.
Даже Серега с Витькой, и те порой ворчали, да брось ты Джон упираться рогом! Не бзди, и никто тебя не выгонитТолько грыжу заработаешь.
А сами уже обсуждали между собой, как в воскресенье поедут на рандеву с Ирой и Олей.
На меня не рассчитывайте, меня «Гестапо» теперь вообще никуда не пустит, разве что возле общаги на площадке в волейбольчик попрыгатьна виду у всех.
А как же Маринка твоя?
Не знаю, отвечал Ваня мрачнея лицом.
Однако, есть все же Бог на небе! В пятницу «Гестапо» отвезли в больницу с приступом аппендицита.
Так ему! сказал Серега, узнав эту сногсшибательную новость.
Лежал бы он теперь там до конца практики! добавил Виктор.
Душа у Вани ликовала. И не смотря на то, что от изнурительной работы в конце смены он едва не валился с ног, в пять вечера забежал к Марине.
Пойдем сейчас в кино?
Пойдем. А куда?
А куда у вас ходят?
Давай в Россию. На Пушкинской. Я хочу свидание с тобойу памятника. У фонтана. Там Через полтора часа.
У Вани долго не поворачивался язык, но преодолев стыд и неловкость, он все же попросил у Виктора джинсов«на один только вечер, и один только раз». Витька только улыбнулся.
Смотри, не обтрухай, сказал Серега, и в другой раз, может Ваня бы и обиделся, но теперь не стал.
Куртку будешь брать? спросил Виктор, и не дожидаясь ответа, протянул Ване свой почти не линялый Blue Dollar.
Спасибо, Витя.
Да ничего
Цветов Ваня нарвал с клумбы возле общаги. Раньше он себе такого и представить бы не смог, а тут Во как забрало!
Маринка уже стояла возле фонтана, в коротком платье, в котором она ну никак не походила на студентку На вид сейчас ей можно было дать едва шестнадцать.
Привет
Привет
Краснея, Ваня неловко протянул букет садовых ромашек и с еще меньшей ловкостью ткнулся носом в ее щеку.
Куда пойдем?
А все равно.
Пошли пешком по Бульвару. Сперва до Никитских ворот, потом еще дальше. Посидели на скамейке напротив литературного института. И все время жутко хотелось целоваться.
В кино попали только на сеанс «двадцать один-тридцать». В «Ударник». Показывали какую то итальянскую комедию с Челентано. Но Ваня на экран почти не смотрел. Его все тянуло целоваться. И ей тоже. И они себе в этом не отказывали.
А мы с Ирочкой, наверное, поженимся
Серега лежал поверх одеяла. Голый, в одних плавках. Жара на улице, если доверять не телевизору, а своим ощущениям, была под тридцать. Оба окна их комнаты были открыты настеж, а там, за едва колыхавшимися занавесками было что то нехорошее. Вдали погромыхивало, и темно-серое небо, цвета совсем как у Невской воды в хмурый день, давило и парило духотой.
Гроза будет, сказал Витя, тоже голый, и тоже в одних плавках лежащий поверх одеяла.
Поженимся мы с Ирочкой
Что, так приспичило? хмыкнул Виктор, пуская в потолок струйку сигаретного дыма.
Дурило ты. У меня, ты знаешь, с этим деломникаких проблем. Я онанизмом уже в десятом классе бросил заниматься и полностью перешел на конкретных телок.
Ну так и что?
А то, что браки надо заключать тогда, когда это выгодно
Ну?
Вот и ну! Иркабаба что надо, ты ж видел.
Ну.
Но меня не это берет. У меня, ты ж знаешь, телок в Ленинградемиллион и еще больше. Ирка как женаперспективная.
Ну.
А и топапаша у нее, сам понимаешьв министерстве не последний человек, квартира у них, ты бы видел! И потомэто ж Москва
А че, Ленинград наш хуже, что ли?
Дурак ты Витек, конечно хуже.
А мне наоборот, Москва не нравится.
Просто ты ее не знаешь. Судишь о ней с точки зрения проезжего транзитного пассажира, которому надо с Белорусского вокзала на Казанский. В руках у него чемодан тяжелый, да надо до поезда еще подарок жене в ГУМе купить. Вот он ееМоскву и не любитего тут все толкают, как куда пройтине говорят, он устал, ему полежать хочется и вообщегород этот для него чужой. Вот он по приезде в свои Большие Говнищи и рассказывает роднекакой плохой и неуютный это городМосква. А ты поживи в ней, как в родном городе!
Нет, Серега, ты не патриот.
Да, я не патриот. Я хочу в Москву.
И поэтому на Ирочке женишься?
И поэтому тоже.
Ну и что, она согласна?
Я думаю, будет согласна.
А-а-а! Так ты еще ей не предлагал?
Дурак, она в меня втрескалась, я тебе говорю!
То что ты с ней спал? Так у нее тут до тебя, и одновременно с тобой может сто таких как ты, да еще и покруче.
Нет. Нет, Витек, я в бабах понимаю. Я вижу, когда они контроль теряют.
А сам?
Ну, она мне в кайф. Классная телка, ты ж видел!
Ну видел.
И грамотная в этом делея тебе доложу!
Это для женитьбы опасно.
Почему?
Жена должна иметь пониженную сексуальность, чтобы любовников не было.
И чтобы муж страдал от ее фригидности и бегал за другими бабами! Я думаю, если уж жениться, то чтобы в постели с женойбыло лучше чем со всеми остальными телками!
А если у тебя стоять перестанет?.. Ну хоть временно? Ну заболеешь?
Знаешь, в одном французском анекдоте Жан говорит Пьеру: «лучше есть торт с друзьями, чем дерьмо в одиночку»
Ну, ты даешь! А я б никогда не смог простить своей жене, если б она мне изменила.
А как у тебя с Олечкой?
Спали мы или нет?
Да.
Нет, не спали. Она девочка еще.
Ты уверен?
На все сто. Она мне сказала.
Ха-ха! И ты поверил.
Ейповерил. А твоей Ирочке, кабы она мне такое заявилане поверил бы
Ну и дурак!
Ну-ну
За окном грозно сверкнуло и через несколько мгновений как будто кто то со страшным треском разорвал это Московское небо, словно женщина с треском рвет на тряпки старую простыню. Колыхнулись занавеси, и в комнату дыхнуло первым предгрозовым дуновеньем.
Someone told me long ago
There s a calm before a storm
I know!
It being coming for sometimes
Витя тоже изобразил, будто держит в руках гитару, и подтянул за Сергеем во всю глотку:
I wanna know
Have you ever seen the rain!
I wanna know
Have you ever seen the rain?
Comin here someday
Одновременно с первыми каплями дождя, тяжело ударившими по жести за окном, в комнату ввалился Ваня.
Ну там, ребя, и погода!
Джон! Ты как всегда так кстати
А что, вы пьете?
Нет, Серега про женитьбу рассказывает.
Про чью?
Про твою. Ты же на Маринке женишься, как честный человек?
А что, я обязан это с вами обсуждать?
А с кем еще ты вообще можешь это обсуждать кроме нас?
А это надо обсуждать?
Во все времена у друзей было принято делиться.
Ну не всем же!
Когда она тебе станет женой, поверь, никого не будет интересовать, как там у вас, но пока ты наш друг, нам интересно.
Пока у нас все хорошо.
Как это, нам не понятно! Вот у Сереги с Ирочкойпо его словам все на мази. И он уже даже решил почти что жениться. А как у тебя с Маринкой?
Она очень хорошая.
Ну ты даешь! Кто ж сомневается?
Я влюбился, ребята. Не знаю че и делать.
Женись, дурак!
За окном не на шутку блеснуло с почти одновременным раздирающим душу грохотом
I wanna know
Have you ever seen the rain!
I wanna know
Have you ever seen the rain?
Comin here someday
Грянули ребята в три глотки разом.
.
Знаете, что такое настоящая любовь? Это когда в отношениях нет эксплуатации.
Не понимаете? Это когда никто не использует другого для какой то цели, пусть даже вполне благородной и социально оправданной. Например, для воспитания детей. Семья, построенная на обязанностях может существовать. Таких семеймиллионы. Их поддерживает государство системой законов и прочей системой социальных институтов. Но такая семья, если в ней нет любвиэто плод эксплуатации. И не даром, обществоведы называют ее ячейкой общества и первоосновой государства. В такой семье есть все элементы государственной эксплуатации. Там есть и свои суды, и своя полиция, и своя тюрьма. Вспомним, разве теща на кухнеэто не суд? А тесть с зятемэто ли не полиция? Впрочем, и сама жена может порою выполнять все силовые функции принуждения. И цели, преследуемые ею всегда найдут самое большое сочувствие у окружающихкак же! Ведь она хочет сохранить семью. Она хочет, чтобы у детей был отец.
Но настоящая любовьможет быть только свободной. Свободной от всякой эксплуатации. Любовь, это такие взаимоотношения, когда радость только дарят, не требуя взамен ничего. Любовь не предполагает бартерных отношений, вроде некого товарообмена: я делаю хорошо тебе, чтобы ты делал хорошо мне. Такие отношения называются сговором, но не любовью. Любовьэто дарение себя и своих богатств другому безо всяких обязательств с противоположной стороны. И когда любовь взаимнаэто истинное счастье. Такая любовьэто Дар Божий.
Впрочем, что я говорю! Умение любитьдарить себя не получая ничего взамен, это счастье, даже тогда, когда чувства не разделены Это может трудно так сразу понять, не испытав. Но главное, я хочу, чтобы вы поняли: любовь не терпит никакой эксплуатации. Как только ктото начинает говорить об обязанностяхэто уже не любовь. Впрочем, эксплуатация может носить и скрытый характер. Вот он, например, пользуется ее любовью, понуждая ее рисковать ее общественным статусом, или она, удовлетворяет свои сексуальные прихоти, не считаясь с его нравственными или религиозными убеждениями Этоэксплуатация. Вы понимаете?
Я несчастный человек. Я несчастен от того, что любим самым чистым и бескорыстным существом на всем этом свете. Но я эксплуатирую ее чувство. Я потребительски пользуюсь им. Так, как моя жена потребительски пользуется мною. И что интересно, моя жена совершенно уверена, что любит меня. Искренне заблуждаясь, и принимая выполнение социальных функций за любовь Вы не понимаете? Ну ладно.
Моя жена ходит ко мне в институт к руководству и говорит: верните моим детям отца, а мне мужа. Детям нужен отец, а государству нужен работник, у которого хорошая и крепкая полноценная семья И местком, поддерживаемый всею общественностью, ищет рычаги И находит их. Например, задерживают публикацию моей книги, пропуская вперед какого то другого автора. Или, не пускают меня на Конгресс в Италию Как же меня можно пускать за границу, если я морально не устойчив? Я поди, и Родину так смогу предать!
А жена моя, добросовестно заблуждаясь, относительно истинности любви, полагает, будто насилуя меня, она меня любит.
Но ведь и я тот еще фрукт! То существо, что любит меня совершенно бескорыстноя не имею силы сделать счастливым. Я не могу найти в себе сил уйти от жены, потому что тогда на моей научной карьере сейчас можно будет поставить крест Но и бросить это высшее небесное существобросить его, прекратить наши встречи, я тоже не в силах. И это эксплуатация. Я упрекаю мою жену в том, что она эксплуатирует меня, а сам А сам, позорно урываю минуты счастья для себя, не в силах сделать то существо счастливым
Иван с Марикой уже три часа ехали в поезде Москва-Ленинград и слушали этого пожилого пьяненького мужчину, разоткровенничавшегося с ними толи от выпитого коньяку, толи от того, что в Ленинграде ему с вокзала придется идти совсем не в тот дом, в который ему бы хотелось.
Смешной он, правда?
Смешной и жалкий какой то
А за окном справа налево бежала августовская ночь.
Благословенна летняя тишина старых московских квартир.
Как удивителен этот контрастконтраст удушливой асфальтовой жары с недвижимой прохладой больших высоких потолков. Контрастнеистовой суеты городского полдня с величественным покоем просторной прихожей и мудрым мраком длинного и темного коридора. Этот контраст шума тысяч моторов и тысяч шин по Садовому кольцу с такой завораживающей тишиной и покоем спальни. Этот контраст запаха горячей резины, перегретых тел, болгарского табака с той тонкой смесью запаха старых книг и картин в гостиной и кабинете, контраст бензинового духа с полувековым амбре добротной московской еды, что въелся в стены просторной и старомодной кухни. Этот контраст рациональности линий разноцветных, несущихся по улице авто с вечной иррациональностью фарфоровых безделушек.
Однако, ленинградские квартиры совсем непохожи на московские.
Эти вечные перевязанные бечевой пыльные стопки старых книжек. Они приговорены к сожжению Или к переработке в утильНо исполнение приговора пока отложено И никто уже никогда не будет их читать. Придут пионеры. Позвонят в квартиру, макулатура есть? И засуетившаяся бабуля возьмет, да и отдаст эти книжкиберите ребята, все равно от них только пыль одна
А эти застывшие в неестественной выгнутости рассохшиеся лыжисвидетельство насилия над детками, которых так же гнут и выгибают в школе и дома, делая из них людей как из прямых и ровных досочек выгнули эти снегокаты, да бросили потом на антресоль
Было субботнее утро, и мама была дома. Она уже встала, но еще не причесывалась и вообще не выходила из комнаты в общую кухню или в коридор. В стареньком фланелевом халате, надетом поверх ночной сорочки, она смотрела по телевизору какую то ерунду и думала о сыне
Привет, ма! Это вот Марина, она в Институт культуры поступает. Мы на выходные из Москвы Ленинград посмотреть, а завтра вечером назад, у нас и билеты уже есть.
Как же Как же так? А тебя не выгнали с практики то? Что же вы приехали, не предупредили?
Да мы сами решили только вчера. Я аванс получилпошли, купили билеты и приехали. Петродворец посмотреть, Эрмитаж, и обратно.
Мать чувствовала себя совершенно растерянной. Эта девочка А в комнатах совсем не убрано, и сама она
Ах, Ванька, Ванька, предупреждать надо, что же я? Как я вас принимаю?
Вы извините нас, Людмила Александровна
Да что там! Я ведь рада.
Ваня, а кто эта девочка? полушепотом спросила мать, буквально вытащив сына из комнаты в коридор.
Ма! Ну это девочка, хорошая знакомая из Москвы.
Ваня!
Ма!
Петергоф пленил.
День выдался солнечный, но ветреный.
В электричке, которые с Балтийского вокзала уходили на Петродворец почти каждые пол-часа, мест для сидения не менее не оказалось. Они стояли в тамбуре. Ваня курил. А когда сигарета сгорала, он пытался лезть к ней целоваться.
А ей так хотелось увидеть это чудо!
И чудо превзошло все ее ожидания.
Ну что фотографии? У учительницы по литературе был цветной альбом Пригороды Ленинграда. И они смотрели этот альбом всем классом тогда, в седьмом или даже в восьмом, когда Алевтина Андреевна приехала из отпуска. И они даже сочинение писали на тему, «Почему я хочу поехать в Ленинград».
Но фотографии, пускай даже и цветныеничего не передают.
Разве можно передать этот морской простор, который открывается с лестницы Большого каскада? А балтийский ветер и брызги на губах? А такое неповторимое единение цвета золота куполов и синего ветреного неба?
Она ходила по аллеям нижнего парка, как во сне, улыбаясь и пытаясь схватить глазами и запомнить как можно больше этой красоты.
И только Ванечка Мешал ей, подлезая со своими поцелуями.
Ну, Маринка Ну, Маринка
Он тянул ее назаддомой в Ленинград, зная, что мать на весь вечер ушла к подруге на юбилей. В нем пульсировало нетерпение. Он рассчитывал именно на этот вечер.
Маринк, ну поехали, а?
А она так хотела напиться допьяна этим ветреным днем, этим свежим балтийским порывом, бросающим в лицо мелочь искристой влаги из Самсоновой струи. Ну куда? Куда и зачем уезжать, покуда на это можно смотреть и смотреть!