Не забывай, напомнил дочери Майлз, она настроена не против тебя, но против меня. Может, она думает, что я добиваюсь ее увольнения.
А ты добиваешься?
Учителей нельзя уволить, если только они не растлевают учеников, ответил Майлз. Дорис вроде никого не растлевает, если не ошибаюсь? (Но Тик опять сосредоточилась на своей тарелке, вдумчиво перемещая ингредиенты блюда, словно ей хотелось придать пище более артистический вид.) Она высказала какие-то конкретные претензии к твоей змее?
В том-то и проблема, оживилась Тик и снова взмахнула вилкой как дирижерской палочкой. С недавних пор все ее высказывания начинались оборотами со словом проблема: у нас проблема, вот в чем проблема, проблема не в этом. Она помалкивает. Но, по-моему, ей больше всего не нравится, что моя змея напоминает настоящую змею.
Допустим, согласился Майлз. Ему пришло в голову и другое допущение, более фрейдистское, однако он счел, что его дочери-подростку рановато беспокоиться о подавленной сексуальности.
Что интересно, продолжила Тик, чем лучше я нарисую змею, тем больше она будет походить на то, что учительница терпеть не может, и тем более низкую оценку я получу. И как следствие, это выражение было еще одним из списка новых риторических приемов Тик, если я хочу хорошую отметку, я должна постараться нарисовать змею плохо.
Либо вовсе не рисовать змею, почувствовал себя обязанным вставить Майлз.
Но задание было нарисовать свой самый удивительный сон, а это и есть мой самый удивительный сон.
Понимаю, сказал Майлз. Однако ты не доверяешь суждению учительницы о достоинствах твоей змеи, так?
Так.
И как следствие, ухмыльнулся Майлз, можно предположить, что и само задание представляется тебе не слишком разумным, согласна? Нарисуй ей ангела. Миссис Роудриг возрадуется, обнаружив, что тебе снятся ангелы. Он знал, о чем говорил. Дорис Роудриг, никогда не видевшая смысла в разделении церкви и государства, всячески приветствовала религиозную тематику в работах учеников.
Но мне снятся змеи.
Твои сныне ее ума дело, ответил Майлз, слегка удивляясь нарастающей злости при мысли о том, что развитие его дочки, да и других способных ребят, доверяют людям масштаба Дорис Роудриг.
Знаешь, в чем твоя реальная проблема? сказала Шарлин, несколько раз проходившая мимо их столика и, очевидно, услышавшая достаточно, чтобы вставить свое веское слово.
Шарлин не зря всю свою жизнь трудилась официанткой в маленьком городке. Она вмешивалась в разговоры посетителей с уверенностью как в себе, так и в том, что она имеет на это полное право. Минувшей весной у Дэвида и Майлза возникли опасения в связи с их новой вечерней клиентурой и, в частности, университетскими профессорами, вряд ли привыкшими к тому, что официантка склонна прояснять ход их мысли. И будут ли они оставлять чаевые женщине, которую их способность рассуждать логически, мягко говоря, не впечатляет? Шарлин наскоро обдумала эти предостережения и отвергла их. Во-первых, сказала она, если послушать их разговоры, окажется, что многим профессорам сильно не повредит толмач со стороны. А во-вторых, несмотря на их ухоженные бородки, отглаженные хлопковые брюки и твидовые пиджаки, преподаватели колледжа отсчитывают чаевые по тому же принципу, что и простые смертные мужчины, ориентируясь на размер лифчика. Короче, у Шарлин с ними полный порядок, но все равно спасибо, что предупредили.
Твоя реальная проблема, объявила она Тик, в том, что ты витаешь в облаках, когда нужно уписывать за обе щеки. Не посвятить ли нам твоего папу в твой маленький секрет?
Проблема не в этом начала Тик, направив зубцы вилки на Шарлин, которая неожиданно выхватила вилку и направила ее на Тик; та откинулась назад в притворном ужасе.
И не надо заговаривать мне зубы: проблема в том, сем
Что за секрет? спросил Майлз.
Отдав вилку Тик, Шарлин уткнула руки в бока и воззрилась на него как на любимое домашнее животное, собаку, например, сумевшую найти путь к ее сердцу, хотя у нее имеются и другие, более прикольные псы:
Весь этот разговор затеян с целью отвлечь твое внимание от очевидного факта: Тик не ест свой ужин. Опять.
В придачу к присвоенному праву вмешиваться в беседы клиентов многопрофильная официантка Шарлин не упускала случая напомнить посетителям: непростительно выбрасывать хорошую еду, когда другие люди едва не голодают. Она была особенно бдительна в отношении Тик, вес которой на медосмотре прошлой весной признали ниже нормы. Не только пищевые привычки Тик вызывали нарекания Шарлин. Она годами выговаривала Майлзу за то, что он постоянно кусочничает и подъедает, вместо того чтобы сесть и нормально заправиться. Изо дня в день он совершает классическую ошибку ресторатора, съедая свои огрехилишнюю порцию картошки, недо- или пережаренный бургер, и не когда он голоден, но по стечению обстоятельств. Сегодня, например, слопал целую тарелку биска, приготовленного Дэвидом, просто чтобы освободить кастрюлю. По мнению Шарлин, если бы Майлз заставил себя сбрасывать в отходы каждый ломтик жареной картошки, упавший на стойку, он бы весил не больше своего худощавого и мускулистого брата.
Нехорошо раскрывать чужие тайны, насупилась Тик. Я так никогда не делаю.
Потому что ты не хочешь неприятностей, парировала Шарлин.
Она в целом неплохо управилась, робко сказал Майлз, указывая на тарелку Тик. Верно, Тик разровняла еду, искусно вычленив пространство в центре тарелки, как бы давая понять: там, где прежде была еда, теперь пустота. Тем не менее, на глаз Майлза, по крайней мере треть порции, поданной Дэвидом, исчезла.
Нет, Майлз, возразила Шарлин, это ты неплохо управился. Ты умял биск, а последние минут пятнадцать таскал кусочки из тарелки Тик. И не говори, что это не так, потому что я за тобой следила.
Ладно, Майлз и вправду изредка подцеплял вилкой кусочки из порции своей дочериудивляясь всякий раз, до чего же вкусными получаются у Дэвида его блюда дня.
Но, Шарлин, что я могу поделать, если я не голодна. Тик отодвинула от себя тарелку, поскольку продолжать фокусничать уже не имело смысла. Человек же не виноват в том, что он не голоден.
Шарлин придвинула тарелку обратно к Тик:
Нет, виноват. И мы даже знаем, кто этот человек. Кейт Моссвчерашний день, детка. Кушай.
Когда она удалилась, Тик улыбнулась отцу полупристыженно, проткнула вилкой крошечный гребешок, политый хойсином, и откусила половинку.
У Шарлин тоже есть секреты? с надеждой спросил Майлз.
Ему было приятно услыхать, что она за ним следила, в этом он усмотрел намек на возможностьпусть пока и весьма отдаленнуютрансформации их давней дружбы во взаимное чувство. У Шарлин на данный момент никого не было, а развод Майлза вскоре станет официальным, так что шансы у него сохранялись. И ведь многие годы Шарлин утверждала, что Майлзмужчина именно того типа, в которого она бы влюбилась, будь у нее побольше мозгов. Хороший человек, прямой и честный, и при минимальном поощрении он будет любить ее до конца своих дней. И это тоже свидетельствовало в его пользу.
К несчастью, Шарлин также признавалась, что даже после четырех неудачных браков ее неудержимо влечет к плохим парням из тех, у кого внутри все наперекосяк и кто дает деру, стоит возникнуть малейшим трудностям. У них мощные авто, и водят они бесшабашно, что ей особенно нравилось. Нельзя предугадать, как все сложится, сойдись она с человеком вроде Майлза, но Шарлин подозревала, что спустя некоторое время она остервенеет, и даже пуще, чем Жанин, хотя, казалось бы, куда уж пуще. Я просто не смогла бы идти по жизни на твоей скорости, Майлз, сказала она ему однажды. Тебе когда-нибудь хотелось вдавить педаль в пол и просто посмотреть, что из этого выйдет? А значит, скорее всего, шансов у него немного.
У всех есть секреты, папочка, кроме тебя, говорила Тик.
Поразмыслив, Майлз спросил:
С чего ты взяла, что у меня вообще нет секретов?
Не то чтобы у тебя их нет, не сразу ответила Тик, вилкой она больше не размахивала. Просто все тут же о них узнают.
По-моему, ты повторяешь то, что говорит твоя мать.
Я повторяю то, что все о тебе говорят. Потому что это правда. Я же больше похожа на маму, сумрачно добавила она, словно не слишком этим гордилась. Когда они с Жанин подали на развод, Тик принялась каталогизировать свои различия и сходства с каждым из родителей, словно полагая, что такая генетическая дорожная карта поможет ориентироваться в пространстве ее будущего. Я стану хорошо хранить секреты. Если изменю мужу, никто об этом не узнает.
Майлз открыл рот, потом закрыл и, наверное, в стотысячный раз задался вопросом: существует ли на свете еще одна такая же шестнадцатилетняя девочка?
Тик, произнес он наконец.
Я не говорю, что буду изменять ему, пояснила она. Я только сказала, что сумею сохранить это в тайне.
Ответить Майлз не успел: над входом звякнул колокольчик, и в дверном проеме, легка на помине, материализовалась Жанин. И с разгону зашагала по переполненному залу прямиком к ним. Тик, даже не оборачиваясь, поняла, что явилась ее мать, и подвинулась к окну, освобождая для нее место.
Мы не ждали тебя так рано. По меньшей мере, не раньше чем через час, сказал Майлз, когда Жанин, усевшись на банкетку, стягивала через голову свитер, под которым обнаружился купальник для аэробики.
Ну да, и, однако, я здесь, ответила Жанин. И не пялься на мою грудь, Майлз. Пока мы были женаты двадцать лет, она тебя ни разу не заинтересовала.
Майлз почувствовал, что краснеет, потому что он действительно пялился на ее грудь.
Это неправда, смущенно произнес он. На самом деле и сейчас интерес у него вызвала не столько ее грудь, сколько то, как вызывающе смотрелась эта часть тела под тугим купальником, впрочем, в присутствии дочери развивать эту тему он не стал.
Я только что закончила в клубе, пояснила Жанин. Мне жарко, я в поту, а душ принять не удалось. Ты готова ехать домой? спросила она у Тик.
Наверное, ответила Тик.
Наверное, передразнила Жанин. А кто-нибудь знает наверняка? К кому мы можем обратиться за точным ответом?
Я должна забрать рюкзак, сказала Тик. Тебе обязательно на всех набрасываться, да?
Да, крошка, обязательно. Жанин встала, пропуская Тик. Поймешь, когда тебе стукнет сорок.
Тебе сорок один, напомнила Тик. В январе будет сорок два.
Майлз смотрел вслед дочери, направлявшейся в подсобку, обуреваемый, как обычно в последнее время, жуткой смесью непримиримых эмоций: стыдом за неудавшийся брак, злостью на Жанин за то, какую роль она в этом сыграла, злостью на себя и свое поведение и благодарностью за то, что они достаточно долго оставались преданы плохой идее завести ребенка. Любопытно, испытывает ли Жанин нечто подобное или же ей удалось свести свои переживания к простым сожалениям? Повернувшись к Жанин, Майлз увидел, как она стащила гребешок из тарелки дочери.
Черт, сказала она, смекнув, что ее застукали. Черт, это вкусно.
Заказать тебе? предложил Майлз. Поешь немного, тебе не повредит.
Ошибаешься, Майлз. Повредит, и еще как. Я не собираюсь больше толстеть, никогда Сделай мне одолжение, обратилась она к Шарлин, проходившей мимо, и всучила ей тарелку, убери это отсюда, ладно? Затем снова повернулась к Майлзу: Знаешь, как называют таких, как ты? Подстрекатель. (Этот же термин годится и для Жанин, подумал Майлз, ее родная дочь уже так о ней отзывалась.) Ты больше не будешь закармливать меня, дружище. Отныне я распоряжаюсь моим телом целиком и полностью.
Хорошо, ответил Майлз. Рад за тебя.
Если Жанин и уловила сарказм, она не отреагировала. Ее злость вдруг выветрилась, и, когда появилась Тик с рюкзаком, Жанин сказала:
Будь добра, подожди меня в машине. Я хочу переговорить с твоим отцом, это ненадолго.
Тик наклонилась и поцеловала Майлза в щеку:
До завтра, папочка. У тебя будет время проверить мое эссе?
Для тебя время всегда найдется, ответил Майлз. Хотя это было не очень красиводурачить меня за ужином, притворяясь, будто ты ешь.
Знаю, легко раскаялась Тик. Но тебя так просто обмануть.
Когда она вышла за дверь и не могла их слышать, Майлз развернулся к Жанин:
Ты с ней чересчур строга в последнее время.
Стоило ему это произнести, как он понял, что совершил ошибку. По Майлзу, одно из величайших таинств брака заключалось в том, что, высказав нечто вроде бы вполне разумное, ты внезапно понимаешь, что сказал не то. Он столько лет говорил Жанин не то, что сделался крайне осторожным, тестируя в уме заготовленные фразы, прежде чем произнести их вслух, и все равно часто промахивался. Конечно, всегда можно предположить, что в их браке правильного способа высказаться в принципе не существовало, и выбирать приходилось не между тем и не тем, но между не тем, совсем не тем и несусветной чушью. Промахи разной степени тяжести были просто запрограммированы либо возникали в силу того обстоятельства, что говорил эти неправильности Майлз.
Ну кто-то же должен! мигом разъярилась Жанин, и соски под купальником из твердых сделались острыми. Ведь с отцом и дядей ей все сходит с рук. Майлз приготовился возразить, но его женаему следовало бы это предвидетьеще не закончила: И Уолт не лучше. Чем хуже она с ним обращается, тем больше он к ней подлизывается.
Жанин, она еще ребенок. И добавил про себя: Наш.
Его будущая бывшая схватила чистую ложку, приставила к своему виску и покрутила.
Ты ошибаешься, Майлз. Во-первых, она уже не ребенок. Если мне не веришь, просто посмотри на нее. Теми же глазами, какими смотришь на других людей. Во-вторых, и что с того? Я никогда не была ребенком, и ты тоже. Стоило мне научиться ходить, как я уже меняла себе подгузники. А Тик жила как в сказке, и ты это знаешь.
Но разве мы не этого хотели? Я думал, мы оба стремились создать ей такую жизнь.
Всему есть предел, Майлз.
Он представил, что сейчас видит Тик, наблюдая за ними из машины: сдвинув головы, чтобы их не подслушали, они опять орут друг на друга. Нет, последний год в жизни их дочери выдался каким угодно, но только не сказочным. А возможно, и другие годы тоже были не такими уж расчудесными.
Жанин, Майлз внезапно ощутил страшную усталость, мы могли бы не ссориться?
He-а. Двадцать лет мы только этим и занимались, если ты забыл. А кроме того, всякий раз, когда в этой чертовой школе возникает проблема, они звонят не кому-нибудь и не тебе, они звонят мне. И мне, а не тебе приходится посреди рабочего дня мчаться в школу.
Разве я в этом виноват? Я был бы только рад звонкам из школы. Уступи мне преимущественное право на опеку
Да? И где бы она жила? Здесь с тобой наверху? А ты бы перетащил свои жирные фритюрницы в подвал, иначе ей негде было бы разместиться?
Тут ты права. Майлз постарался, чтобы в его голосе не прозвучала горечь. В итоге без жилья остался л. И кстати
Не начинай. Жанин целилась в него ложкой. Даже не пытайся.
Ладно, не стал спорить Майлз, поскольку он уже начал и теперь Жанин было не отвертеться.
Жанин не раз обещала поговорить с Уолтом о доме. Самое разумное и честное со стороны Уолта было бы выкупить долю Майлзаили то, что могло бы считаться его долей, существуй таковая официально. При разводе дом достанется Жанин, Майлзу же было предписано выплачивать половину по ипотеке до тех пор, пока дом не будет продан либо Жанин не выйдет повторно замуж. Меж собой они с Жанин договорились: продав дом, что будет непросто, они поделят вырученные деньги. Первоначальный взнос за дом уплатил Майлз, но до половины стоимости эта сумма недотягивала, и Майлз решил не вдаваться в подсчеты. Своего адвоката он проинструктировал коротко: пусть она забирает все, что хочет. По правде сказать, к смущению Майлза, делить им особо было нечего, и если бы даже он решил кое-что отспорить, это было бы мелочно по отношению к Жанин, а следовательно, и по отношению к Тик. Оно того не стоило.
Однако развод очень скоро будет оформлен, для Жанин откроется путь к вожделенному алтарю, и в голову Майлза начала закрадываться мысль: может, он зря не послушался своего адвоката? Уолт Комо, предсказывал адвокат, снимет другой дом и переедет туда с Жанин. Вы этого хотите? Потрафить человеку, отнявшему у вас жену, чтобы жить с ней в вашем доме, спать в вашей постели и не платить при этом ни гроша? Разумеется, ничего подобного Майлз не хотел, но тогда такой сценарий казался неправдоподобным. Кем надо быть, чтобы так себя повести? Но Майлз ни за что бы тогда не поверил и в то, что Уолт Комо сделается постоянным клиентом Гриля, наведываясь каждый день выпить кофе, сыграть с Хорасом в джин и дать Майлзу парочку полезных советов по ведению бизнеса. Не далее как сегодня он предложил Майлзу переименовать Гриль во французский Грий, чтобы звучало престижнее. Майлз трактовал эти потуги Уолта двояко. Первая версия: как ни странно, Уолт, искренне веривший в ценность своих идей, стремился задобрить Майлза, страшного во гневе, если его довести до крайности. Вторая версия: не рассматривал ли Уолт свои полезные советы как эквивалент платы за жилье? Со временем Майлз понял, что большинство людей, усвоив недлинный ряд фундаментальных предпосылок, в деловых отношениях придерживаются определенной логики. Ни один суд не предписывал Уолту оплачивать проживание в доме Майлза, вот он и не платит. И все же ему жаль человека, чью жену он увел, впрочем, по мнению Уолта, тут все было по-честному, победил сильнейшийи, хотя он не был ничем ему обязан, Уолт неустанно искал поводы облегчить жизнь Майлзу. Более того, его решимость оказывать помощь крепла с каждым днем. Уолт явно считал, что его дармовые советы стоят нескольких тысяч долларов, и не его вина, если Майлз упорно отказывается внедрять его предложения. Здесь Уолт был бессилен: что поделаешь, если человек не понимает своего счастья? Нет, помри Майлз во сне ближайшей ночью, Уолт рассказывал бы скорбящим, всем и каждому в отдельности, как он из кожи лез, изобретая способы превратить Имперский гриль в процветающее заведение. Майлз был чертовски симпатичным парнем, выдал бы он напоследок, но напрочь лишенным деловой хватки. И ни одно слово в этой погребальной речи не показалось бы Матёрому Лису запредельной наглостью.