Многие преимущества приписать нам изволилиговаривал шутейно по-книжному,коих наблюдать не можем...
Пребывая затворником на отшибе вёл себя не родственно не соседственно, гостей не терпел, бесед не поддерживал: как покупать где продавать что пить, каких баб блудить. С соседями только стакнись: свою свечу не зажгут да и твою погасят. Оттого и наговаривали на него укоризны поругание наводили с посмеянием; в дураки зачисляли всякого который богатств не искал и чинов не просилОплечуев слыл дураком по округе. Но притаились книги в шкафу с закладками по страницам: "Похвала премудрости" "Бедствия времен" "Книга назиданий и увещеваний" "Книга юродств человеческих" "Путешествие в землю Офирскую" а также сочинение господина Карамзина "Мелодор к Филалету": "Кто мог думать ожидать предвидеть? Где люди которых мы любили? Где плод наук и мудрости? Век просвещения я не узнаю тебя; в крови и пламени среди убийств и разрушений я не узнаю тебя... Дух мой уныл слаб и печален!.. Я закрываю лицо своё!"
Афанасий!
Без ответа.
Батюшка домовой ступай к нам!
Двери застучали по дому. Половицы застонали. Горшки загремели и лавки попадали. Выступил из темного углакак из стены вышагнулВерещага Афанасий звероватый обличьем мрачен и дик видом зрачком-навертышем посверлил барина. Высок сутул кривоног нос долгий глаза впалы волосья косматы борода заступом и оспины на лице как наклеванный.
Час? Который на дворе час?
Пора гроб тесать: вот тебе который.
Было дело: Афанасию жена глаз выткнула. Ухватом. Тупым его окончанием. Вытягивая горшок из печи и расплескивая горячую репную тюрю. За что и высек её тем же ухватом и сёк отныне регулярно через день. Выткни она оба глаза сёк бы каждодневно наощупьа так чего ж. Жене у мужа быть в послушестве.
По малолюдству душ именовался Афанасий стольником при Оплечуеве чашником постельничим а то и домовым по сиюминутному хотению. Был он философического склада ума и Оплечуев его озадачивал за неимением иного:
Вот я гляжу на тебя и узреваю: море естества беспредельно. Ты Афанасий кто есть? Пустынь населитель иль деревень разоритель?
Афанасий сказал сразу кислорожий и неохотливый:
Тебе на что?
А на то что надобно знать дурень твое ко мне отношение. С почитанием осмеянием или со страхом?
Афанасий сказал без охоты:
Меси грязьне меси, всё одно в грязи.
Так так такхищно порадовался Оплечуев.Плохо стараешься Афанасий. У хорошего домового порядок в поместье: всем сытно всё исправно от всякого прибыток. А ты? Назначение твое темно. Только выть по ночам да барина коленкой душить. А ну покажь пятку. Пятку покажь! Подошвы свои косматые! Обусурманился возле поганства живучи?..И вдруг:Ежели к примеру помру станешь по мне скорбеть?
Афанасий почесал выбитый глаз:
Лоб перекрещу, и будет.
Экой тыукорил с тоской.Не нужен я тебе не нужен!
Ты барин другого позови.
Я и другому не нужен.
Его выпороть можно. Чтоб скорбел по надобности.
Выпороть и тебя можносказал Оплечуев и искорка зажглась в глазу.Выпороть всякого можно несочувственный ты человек. Мне скорбь твоя нужна по нутряному позыву рыдание о погибели. В огонь за мною кинешься?
Смотря какой огоньответил Афанасий и тем уязвил.
Василий Савельев сын Оплечуев записывал на досуге: буквы что ногти обкусанные. Трактат назывался "В пыли времен" и начинался таким образом: "Блохи. Ихние законы. Обычаи и привычки. Стихия их окружающая". Писал Оплечуев без торопливости в расчете на бессмертие по строчке на день в великом опасении что подобное уже написано но им прежде не читано. "Блохи бывают городские и деревенские однако стихия их окружающая подобна себе во всем. Вода у блох при кипении непременно обращается в пар, мерзлая вода образуется в лед а замороженные дождевые капли сыплются на блох градом. Воздух которым дышат блохи называется атмосферическим и давит на них нежелаемой тяжестью. Всякая блоха огорожена четырьмя сторонами света отчего скорбит в утеснении. Свет у блохсостояние противное тьме; морескопление солёногорьких вод, которые загнивания не имеют; земля с блохами ходит вкруг солнца а луна без блох вкруг земли. Лунатизма среди них не наблюдается но ежели человек снобродит и проказит по ночам блохи проказят на нем. Полный круг делится у них на триста шестьдесят градусов; блохи на пересекающихся линиях сходятся для беседы в единой точке а на параллельных линиях равно отстоят друг от друга и встретиться им не можно. Блохи России и Америки называемые антиподами выставляют друг другу подошвы ног блохи-соседи выставляют кулаки по закоренелому разномыслию, и в ходу у них такие приговоры: "Был бы жив а дни будут" "Дал Господь денечек даст и кусочек". На разысканиях в греко-римских развалинах блохи не бывают обнаружены отчего следует что после всякой бани блошиная жизнь зарождается из ничего. Весну возглашает жаворонок. Почесуху предвещает блоха..."
На заглавном листе было начертано красными чернилами: "Сие рукописание учинил в здравом разуме предпочитатель бесполезного его честь господин отставной кавалер-майор Василий Савельев сын Оплечуев из деревеньки Талицы. Чтобы книгу сию не раскрывать рукописанием не пользоваться, не называть своим под страхом кровопускания и мясораздробления".
Пришла Милитриса Кирбитьевна неглижированная по долгу службы дебела и упитана в толстоте плоти:
Заунывно сидишь барин. Баб шугнив лес по веники. Мыльню вели протопить. Раскали до красного сукна. Взойди. Попарься в охотку. Квасом обмойся. Прутьями обстегайся. Вылези едва живи в постелю. А там я.
Помрусказалстанешь по мне тужить?
На могилку наведаюсьпообещала.Ежели проездом доведется. Тужитьживот надсаживать.
Прошлась вкруг по комнате бедром потрясла:
Дай волос выщипну. Чтоб седых не было.
А он:
Поди прочь.
Милитриса Кирбитьевна прелютая львица была женщина разумная с бережением выгоду блюла в накоплении достатков не изнашивая себя при сём вольном промысле отчего и пошагала с облегчением в спальные покои. Наряды примеривать и компоты кушать.
Афанасий ты Геродота читал?
Афанасий не выразил интереса:
Велишь барин так прочитаю.
Дурак! Ты ж грамоте не обучен.
Чего спрашивать?
Обиделся на него. Надулся. Как бы уязвить да побольнее?
Ты Афанасий народ неисторический а потому Геродот тебя не упоминает. А упоминает он чтоб ты знал киммерийцевна степных берегах Понта Евксинского скифов упоминаетк северу от них исседоновеще далее а уж затем аримаспы одноглазые страшилища вроде тебя Афанасий и имя твое отнынеАримасп.
Тот и ухом не повёл вековечный холоп:
Как повелишь так и будет. На всей твоей воле барин.
То-то же.И продолжил:За аримаспами грифы стерегут золото а уж совсем на севере у студеного Окиян-моря где льды стоят вековые расположились блаженные гипербореи не нам чета. Ясно тебе?
Чего тут неясногоответил Аримасп.Седлать?
Седлай.
И они поехали к гипербореям.
3
Гипербореи жили в Затенье. На выселках. В шалашах-землянках.
Путь к ним лежал по неудобопроходимым местам через моховые окончатые болота край павших пустотелых осин где хляби осклизлые грязи вязучие душная вода в загнивании гуд неумолчный от гнуса а потому гипербореям никто не досаждал. До случая.
Лесом доехали до ржавых болот а там лошади обеспокоились топи почуяли трясучие кишение змей в травах: узорчатую змею-брусалицу вертячую змею-ужлицу медяницу змею-скоропею змею-скучнею аспида с василиском гада летучего о двенадцати хоботах.
Афанасий.
Не откликнулся.
Батюшка домовой!
Ухом не повел.
Аримасп! Это чего там?
Одноглазый Аримасп сказал не глядя:
Алешка. Вурдалачий сын. Кто жать а кто в борозде лежать.
По краю болот гулял Алеша Песенка: ростом низок лицом губаст глазом светел и волосами кудряв. Травы собирал с кореньями пред непременным запойством пел-разливался птицам на зависть: "Из-за леса леса темного из-за садика зеленого..." Алеша был кроток и стыдлив тих в помыслах и покоен нутром а потому собаки не лаяли на него по деревне змей не жалил на болоте гнус не пил кровь. Увидел своих подошел корешок протянул:
Высуши утолчи в ступе сохраняй к потребности. Мокроту высушивает в груди и жилы дыхальные отворяет.
Да у меня немочь на сердце тоска наноснаяс досадой сказал Оплечуев.Что мне твоя мокрота? Ежели помру станешь по мне рыдать?
Поглядел внимательно:
Песенку по тебе спою. Чтоб спалось покрепче. "Ты спи-усни угомон тебя возьми..."
К гипербореям вела тропа-вытопка что уводила по невидным приметам через край дыбучих болот: от пня горелого на дуб без макушки от осины виловатой к засечке на березе мимо сосны на два верха через мшистый седой бурелом где ели обвисшие на соседях неспособные долететь до земли.
Проток выпадал из болота мелкий, на камнях перебористый водой истекал на полночь: имя емуЮдоль Плачевная. Кипел полноводный ключ-студенец а вкруг ключа жили беспечальные гипербореи, на месте влажном пестрыми цветами разукрашенном в краю достойного умолчания.
Вышли встречать. Фалалей Кисляй распоп Гридя да Иринархбодучий козел.
Оплечуев привозил им еду и к Оплечуеву они благоволили. Даже отрыли нору в земле ежели пожелает присоседиться но он пребывал в шатком недоумении: то ли к гипербореям отойти то ли подвинуться на отыскание землиц никому пока не принадлежащих. Однажды собрался в поход за Байкал-море с верным ему Афанасием с пашенными мужикамилесинами наперевес дабы омочили лапти в неведомых океанах но сосед от инфантерии Оболдуев Угреватая Рожа, глаз змеиный, скорый донос настрочил и отворотили Оплечуева с начала пути не дозволили повоевать Землю Индейскую Землю Богдыханскую-Самурайскую для приведения под державную руку и умножения казенной выгоды.
Гипербореи были разумны смышлены в намерениях неколебимы дни проводили в многотрудных бдениях еретическому лукавству подверженные. Крохотный Фалалей погружался в тину для облегчения душевной скорби поклоны клал до растяжения позвоночниканосом в вонючую жижу стоял-каялся худшее покорял лучшему ослабу наводя на страсти а гады терзали без жалости немощное его тело гудючий гнус сосал кровь. Брюховатый Кисляй блудил часто без меры: когда сам с собою а когда и с бодучим Иринархом сходя в бездну порока в преглубокий тартар дабы насытить зло в себе содержащееся которое как известно конечно, а потому смертно,от озаренности переходил к падению. Распоп Гридя старец-затворник пластался в тесной норе на червивой соломе до ночи пялился на свет через дыру в камне имя которому куриный бог несушек спасающий от кикиморы. Чрез ту дыру Гридя постигал преглубокие тайны чрез ту дыру и уяснил: велики грехине отмолить и оттого ел мало по крохе в день ибо от насыщения пищей подвигается человек на добавление страстей. Гридя напитывал душуне тело а к вечеру выползал на свет Божий пил много взахлеб изнурившись от долгого воздержания распластавшись на травах жадно припадая к гремучему на камнях протоку имя которому Юдоль Плачевная. А тот принимал в себя иные протоки из болот истекавшие грузнел матерел в ярости подмывал берега чтоб устремлялась к дальним морям скорогиблая мутью текущая ямистая омутистая колдобистая водовертью утягивающая бездонницана пожрание головастым сомам.
Гипербореи-молчелюбцы обходились без слов но Оплечуев понимал и так. Комувыворотни комуколдуны-перевертыши а Оплечуеву своя компания старцы-поучители. Мир дышал на них перегаром ненависти сокращая век человечий а они сидели возле ключа и взглядывали с симпатией друг на друга. Обиды множились на обиды окаменевая на века а им поддувал ветерок и было некомарно. В посмех обращали ближнего в поношение с потоптанием а они наговаривались в молчании до будущего раза улыбались по поводу головой кивали. Тут возле ключа Оплечуев выговаривался без утайки: в беседе молчания не стыдны души откровения, а одноглазый Аримасп подремывал в холодке под дубом и в разговор не встревал ибо разговора их не ощущал. "С чего ты такой туманистый?""Скорбь сердце мое теснит колыхание мыслей невозможное... ""Отдай и тебе отдастся"."Как это?""Так это. На правду звалине подвинулся. На любовь звализаботы не взвалил. На бдениявремя не уделил"."Кругом досадители душ истребители пронырство одно и лжа...""Люто волнение мира сего. Без потопления не проплыть море житейское"."Куда ж человеку податься ежели на сердце тягость?""Огонь пеплом погребешь, долго не загаснет..."
А приметы уже нашептывали свое. В ту пору вышла погибель солнцу помрачение на многие часы птицы попадали в неведениикуда летать и зачем. Из озера вышла корова рогатая кровью помочилась, назад ушла. Явился волк гол без единой волосинки на нем людей ел. Выловили из пруда мертвяка взамен носа срам подпупный а он хохотнули в воду. Церковь загорелась от молнии при чистом небе. Мука изгорчилась. Червь по огородам капусту поел. Снег лег на мерзлую землю а в мае пришла талая вода и случилось потопление. Великие печали надлежали миру, всё затаилось до бедыдо случая а с бугра кто-то глядел равнодушно на ихнее обустройство слюна стекала без остановки на замызганные лампасы...
4
...по вечерам на закате дня когда солнце укатывалось на покой и стихал неуемный ветер когда розовели застенчивые облака и проклевывалась зябкая надежда на радость удачу на долгую быть может осмысленную жизнь выходил на бугор старый безобразный полководец, глядел не моргая на осажденный город.
Это была его особенностьглядеть не моргая как смотрят змеи завораживая перед броском. Этим он пугал подчинял себе и распластывал в покорности вызывая страх трепет мерзкую дрожь в коленях после которой подлые люди становились еще подлее и мостили дорогу теламисначала конечно чужими а уж потом своимиа честные и непримиримые не стерпев унизительной дрожи пускали себе пулю в лоб.
Полководец был стар до неприличия.
Стар вял пресыщен груб жесток жаден и коварен ядовит и гневлив капризен беспощаден и безобразен.
Никто не знал сколько ему лет как звать на самом деле какого он роду-племени откуда вышел и куда направляется: никтодаже тыловые крысы в сатиновых нарукавниках. Во всех расспросных листах он писал размашисто и поперек старческими заваливающимися в бессилии буквами: "Не ваше собачье дело".
Они жаловались на него в веках страдали в кабинетах от обид-унижений присылали повторные анкеты с невежливым напоминанием и однажды полководец не вытерпел поднял по тревоге войско взял штурмом собственную столицу и передавил тыловых крыс по списку. Самого из всех настырного самого из всех нахальногоиз обласканных лизуновпривязать велел к дулу пушки и выстрелил, сам поднес фитиль. Но был недоволен собою дулся и бурчал до вечера: "Повторяешься старик повторяешься..."
Полководец брал города.
В княжествах и империях в метрополиях и колониях на островах и архипелагах. Укрепленные и беззащитные с крепостными стенами и земляными валами с надолбами, засеками и без них. Жители затворялись в городе лили со стен горячую смолу и плескали кипяток стреляли живым огнем, резались на вылазках ножами проклинали и чародействовали чтобы отвести напасть но обреченным нет спасения.
Пожжёт и попленит.
Проснувшись поутру и хлебнув из кружки добрую порцию романеи кизлярки джина с тоником или горького дымчатого вина псинхитон приправленного полыньюсмотря по тому какой на дворе векон спрашивал у ординарца: "Что у нас на сегодня?" и приступал к делу. Это была его работабрать города и это у него получалось. Недаром на его гербе выписана рука простертая на взятие с девизом поверху: "Пожиратель пожирателей".
Всякий город был обречен и понимал это. Город защищался лишь для того чтобы оттянуть час расправы когда его отдадут на поток и разграбление. Можно конечно пойти на поклон с дарами милости просить и замирения но милостьона такова что почище муки. Милость стоять на коленях. Поклоняться тупицам. Жить вполсилы и ежечасно отрекаться от естества.
Полководец не торопился со штурмом оттягивая день победы чтобы там за могучими стенами подъели запасы пищи и мужества переспели в ожидании и чтобы змейкой вползла обреченность: тряхни посильнееи опадут. Они хорохорились поначалу: "Подступайте ежели у вас по две головы!.." Молили в ночи рыдая о погибели: "Батюшко милостивый! Владыка животов наших..." Делали бессмысленные вылазки а он сминал в сшибке их полки втаптывал обратно в ворота но следом не шел: давал им доспеть. И они дозревали наконец, падали в подставленные его ладони в день бедствия и смятения.