И пощурился вдаль будто залюбовался таким великолепием которое не представить самому смелому воображению.
Вы в народ спуститесь!возопил Караваев и отщипнул в волнении от слоёного пирожка.Вон в ту деревню именуемую Талицей! Там по сей день болезнь "щучкой" выгоняют. Берут щуку пускают в таз с водой а больной смотрит неотрывно пока щука не издохнет. День смотрит неделю смотрит: высидитвылечится.
Ох Караваев Караваеввздохнула Мария Викентьевна наливая мужу стакан чая.Всё-то вы о другом...
Не о другом. Вовсе не о другом! Ходим по льду и под ногой трещит.
Под вами трещитсказал безземельный Феофана под нами ломится...
Лузга покрывала пол и потихоньку подбиралась к щиколоткам а папа закричал в окно неунывный папа-выдумщик:
Викуша! Ты слышишь? Часть суши со всех сторон окруженная вареньем называется кашей...
Кутя пробудилась от крика потянулась сделала пару шагов по тайге где клубились горностаи с россомахами лапой ступила в Татарский пролив.
Ты куда?строго сказал Викуша.Чучу не потопи.
А Чуча уже проплыл Берингово море прошел на льдине между Командорскими и Алеутскими островами вышел в Тихийон же Великийокеан. Вокруг необъятность. Голубизна просторов. Бездна под ногой. Но синий человечек без боязни раскрывал объятия всем и каждому.
Плыл рядом кит-водомет пускал струи до неба: киту нравилось, Чучетоже.
Еще люди есть? Которые на свете?
Кит подумал:
Были прежде. Которые на глубине...
Вынырнула из глубин рыба-акула спросила с ехидцой:
Фонтаном работаешь? Ну-ну... А тебе что за это?
Мне ничегосказал кит.
Ну и дурак.
И унырнула обратно.
Задумался кит. Оскорбился. Возжелал невозможного.
Пустил струю и затих в ожидании награды. Пустил другуюопять затих. Но Чуче поделиться нечем. Да и было бы? Киты не едят пироги. И котлеты. Яблоки с морковкой. Хоть компот вылей в море: не едят киты компоты. А потребляют они невидимый глазу планктон взвешенный в воде которым кишат моря-океаны.
Уплыл кит за край горизонта, фонтаны больше не пускал: не дурак же онвеселить без награды! А хотелось. Снилось. Грезилось наяву: вот он запускает струю в облака а Чуча радуется и кит тоже.
Потеплело.
Чуча расстегнул рубаху.
Мой организм живет сам по себеговорил папа, вышагивая вкруг столая сам по себе. Ежели ждать когда он надумает работать дело не сделать и надеждам не исполниться.
Доверимся мудрецамговорил Караваев вновь подбираясь к слоёным пирожкам.Надеждысны бодрствующих.
Плюю я на ваши надеждыговорил Глот Феофан.Сморкаю и растираю. Без землицыруки иссохли...
Пришли из деревни Плюха Замотай с Улыбой. Встали поодаль: глаза в землю шапки в руках.
Спросили из беседки:
Мужики вам чего?
Плюха сглотнул с трудом:
Барин... Нужда стала. Убери разорителя нашего кровоядца и душегубца пришли которого подешевле...
Караваев даже чаем поперхнулся:
Мы дачники мужики! Это не по нашей части...
Дачникиподтвердил Феофан.Дачники-собачники...
Лузгу пустил веером.
Улыба сказал с затруднением:
Ободрались до самой крайности, долги на себя наели... Брали с нас пятаками а теперь и рубль не деньги.
Ты пойми чудакразъяснил папа.Я по почтовому ведомству. Этот господин по акцизной части. Вы обратитесь в земство. Понимаешь? Дабы по всей строгости законов!
Замотай сказал хмуро:
Это мы понимаем... Да и вы нас поймите. Мы люди маленькие шкурка на нас тоненькая...
Потолкались и пошли.
Вот вам и присяжныесказал Караваев.Мужик этот. Груб есть умом и косен. А оттого в бунташную пору допущенный к вольностям сотворит всякое хамским образом.
Будет вам Караваевнапевала Мария Викентьевна.Не о том разговор...
Не могу не поделитьсяповторял упрямо.Несбыточные надежды кружат головы...
Лузга покрывала ноги. Подбиралась к коленям. А Феофан грыз и грыз в ожидании заветной землицы:
Место нашеЗатенье. Люди у нас рогастые. По зиме морозы льды намерзают...
5
Дом на бугре перешел по наследству. От деда Викентия.
Дед смотрелся молодцом в резной золоченой раме в форменном мундире высших гражданских чинов: парадный полукафтан треугольная шляпа белый жилет с белыми перчатками шпага с кистью и серебряным темляком на портупее. Его высокопревосходительство дед Викентий являл собою устойчивую нерушимость и с неодобрением взглядывал на внука которому полагалось спать в столь позднее время. А внук глядел на него.
Полная луна засматривала в окно и преображала деда на глазах у Викуши заледеневшего в очередном прозрении. Размывался на холсте важный сановник в парадном мундире, проглядывал взамен вождь в кителе, черноусый, низколобый и недобрый. Ореховый стол с гнутыми ножками из Викушиной гостиной столя теперь в комнате с замызганным полом и немытыми оконцами: обтрепанные бумаги на нем чернильница с фиолетовыми натёками многократно пользованные промокашки. Стулья с резными спинками притулились возле плохо пробеленных стен, на которых провисала резная золоченая рама. Часы с гирями которые Викуше позволяли подтягивать показывали иное время а под ними было выведено крупно белилами по кумачу: "Мы работники Талицкого сельсовета включившись в социалистическое соревнование торжественно обещаем..."
Викуша мотнул головой прогоняя видение и полноводное течение понесло его прочь на встречу с неведомым.
На Курильских островах было пусто. Ни зверя ни человека.
Льдина-громадина прокружилась замедленно вдоль островов чтобы рассмотреть в подробностях но никто не проглядывал на скалистых их берегах.
Чуча взял птицу-послание: "Вот он я!" и запустил в небеса. Птица покружила над скалами в поисках адресата снизилась над островом Кунашир и вернулась обратно пущенная чьей-то рукой. Сидел на береговом камушке одинокий курильщик грустный бородатоволосый пыхал дымом из трубки. За спиной курильщика топорщилась огнемётная гора-великан тоже пыхала.
Крикнул ему:
Люди есть?
Подумал:
Ялюдь.
Кто еще?
Помолчал. Дыма напустил. Скрылся из глаз будто застеснялся сказал из невидимости:
Был у нас вулкан. Прилежный и старательный. Как подходило к обеду шли к нему садились вокруг и он выбрасывал булки печеную картошечку крутые яйца а по праздникамесли хорошо попроситькотлеты с пирогами жареную рыбу вареники с вишнями.
Замолчал. Проглянул глазом через дымовую завесу. Покосился на Чучуслушает ли опять одымился.
Жили мыне тужили. Жилизабот не знали. Зажрались вконец, отолстели, стали требовать порционное. Кому шашлык кому люля-кебаб фазана под белым соусом. Сидимпокрикиваем: "То не вкусно. Это не сладко. Здесь не пропечено. Там не прожарено!" Надулся вулкан. Обиделся: "Что я вам ресторация?" И затаился. Сидим возле обеда дожидаемся а он не дает. Животы подвеломы на него ругаться, всякими словами поносить. Оскорбился до глубин кратера, стал пламя изрыгать. Лавой исходить. Пеплом. Камнями на нас сыпать...
Закручинился. Сказал через паузу:
Ялюдь. Других нету...
Папа допил чай энергично прошелся по беседке.
Ах, Караваев, Караваев! Не ползайте мыслию, словно змей по камению. Воспаряйте в помыслах! Время может уничтожить всё, но одно остается: слава живых и заслуга мертвых.
Папа у Викуши оптимист. У папы убеждения заодно с чувствованиями. Что решено то решено. Отброшено и забыто. Не петляй кругами не ощупывай слепец встречные предметы. Иди дальше и не возвращайся на прежний путь.
Не знаю не знаюзасомневался Караваев.Пусть на памятнике моем напишут: "Не могу не поделиться возникшими у меня сомнениями..."
Пусть на моемсказал папа"Привет проходящему!"
Летела по небу падучая звезда. Стремительно и наискосок. Викуша глядел из окна. Кутя глядела. Чуча со льдины задрав голову. Одинокий курильщик на острове. Папана пороге заманчивого века.
Загадывайте!кричала звезда.Ну скорее... Загадывайте желание не то сгорю!
И сгорела.
Феофан Глот сказал так:
Звезда падаетк ветру. Звезда с хвостомк войне...
6
Память о мужиках изба не хранит.
Разве чтопамять о бабах запрятанную на чердаке.
Хоронились под кровлейв пыли под мышиной крупкойзаплечные плетеные пестери с которыми ходили по грибы лубяные набирухи для ягод поломанные прялки с остатками кудели точеные коклюшки для намотки ниток самовар текучий солоница из резаного корня трепало для льна валёкбелье колотить на речке дубовый холмогорский сундук под замком а в том сундукеленты посекшиеся кружева истлевшие заветная связка писем бабке-невесте которые дед сочинял ночами в безотходном карауле возле денежного полкового ящика приставленный для обережения походной казны. Дед знал грамоту отец спотыкался на буквах Степаша письму не научена надо бы.
Степаше пять лет но смотрелся он на три малосильный и хиловатый. На улицу без мамки не выходилбоязно, а мамка у Степаши померла. Приткнулся у чердачного окна высматривал в пугливом восторге как на бугре возле барского дома, взлетали огневые искристые хвосты с грохотом осыпались цветными брызгами бликами пыхали во мраке вызывая панику в доме.
Жихаркастрашливый видом своимпрошмыгивал мышью-плюгавкой за чердачные балки зарывался в труху с тряпьем чтоб не углядели жалился для отвода глаз заламывая мохнатые руки:
Стар хвор и немощен... Дни провожу в печали-сетовании...
В подполепод шум с грохотомзатаилась Вытарашка медлительная развалёха носатая и брюхатая заготовив на врага крупные картофелины дабы насильник бабьего подпупия охотник не взял силком на постелю. Вытарашка уквасилась в девках сто еще лет назад. Вытарашку никто не брал в жены: ни паралик ни леший с бедовиком а потому мертвела в испуге сберегая без надобности девичье свое проклятие.
В огороде под лопухами располагалось соломенное царство Индея Малая и царь Левонтий до баталий охотник под сполохи игристых ракет держал военный совет: куда посылать дружину как отстояться от супостата каков порцион выдавать ратным людям дабы самоохотно пошагали на смерть.
И только на печи было покойно. На печи располагался остров Вечного Веселия и проживал там Шишига-полуумок мякинная голова: блажной дурной и губастый. Подскакивал на кирпичах на всякий потешный хлопок орал во всё горло:
Я Мирошка-дурачок грызу с квасом чесночок...
Мамка у Степаши родилась многоболезненной постница и кликуша: без Господа часа не могла прожить. Мамка высматривала у себя все знаемые в свете пороки чтобы душевную чистоту заиметь мучилась от нестерпимых грубостей и всеобщего помрачения сердец а оттого собиралась в послушницы к преодолению суеты и докуки.
Мамка говорила так:
Господу угодно чтобы мне болеть. Белый свет цел оттого и нерушим что у Господа лежат по лавкам земные страдальцы за которых мир спасается...
Мамка у Степаши знала свой срок и перед уходом наготовила для сына оберегателей: во дворе в избе и под кровлей. Жихарку с Вытарашкой. Царя Левонтия. Дурака Шишигу.
Пусть будут.
Летела по небу другая звезда. Выглядывала сверху хоть кого чтобы загадал желание. Искрила в панике:
Я сгораю... Вы слышите? Я сгораю... Всё! Нету меня! Сгорела! Сгоре-ла...
Но ее не углядели в многоцветье потешных огней.
7
За мамкой давали в приданое коня с боровом и Улыба Кондратий позарился: широк плечами и бородою кудряв. Родился Степаша-вякало писклявый и недоношенный и по ночам мамка качала люльку без отдыха утишая приговором:
Тенти-бренти коза в ленте... Собака летела ворона на хвосте сидела... Как собрались мыши подпольные пошли войною на мышей чердачных воротились домой с добычей. Кто с корушкой кто с мякушкой кто с грызным зернышком...
А Степаша попискивал заполночь, спать никак не давал.
Когда мамка обмирала над люлькой спускался с чердака Жихарка меленький кривоногий в рыжинку старичок гладил Степашу мохнатой ладошкой с крючковатым пальцем поил травным чаем и тот утихал на час. Царь Левонтийкафтан золотой парчи шапка черного бобрасовет держал под лопухами как уберечь Степашу от житейских пакостей кому стать при нем стольником кому постельничим а кому с поспешением ополчаться на защиту дабы пули от Степаши откидывать и на чужих наводить. Вытарашканеужиточная пожилая девкакруглила в подполе глаза на вечный Степашин писк но подсобить не могла. Присмотрела ее ИгошаКарга Фоминична позвала на бездетный бабий блуд но Вытарашка на растление не пошла желая ребятеночков в законной семейной жизни. Потому и пришептывала в темноте в великой истоме:
Мой возраст замуж повышел и обдетинился а я детскому обращению не обучена...
И только на острове Вечного Веселия не знали забот. Малоумный Шишига-озорник катался по печи на рябых тараканах подхлестывал покрикивал для куража:
Месяц светит мертвец едет...
Прожили от силы год с половиной и мамка сказала отцу:
Приходил ко мне неземной человек всякого тления непричастен. Немного поодаль вставал. "Готовься"говорил. Ты откуда знаешь? "Девкаговорил,мне твою душу встречать кому еще?" А пожить нельзя? "Пожить больше нельзя..."
И мамки не стало. Как на ходу умерла. Только слезой облилась:
По Божьему попущению...
Оставила взамен себя Жихаркустеречь добро в доме наказала Вытарашке оберегать пропитание в подполе упросила царя Левонтия оборонять огороды и даже Шишига-полудурок получил наказ: спихивать чужих с печи.
Схоронили мамку на погосте возле колокольни и Улыба затосковал. Схоронили мамку и Улыба уяснил: не коня брал с боровом а душу чистую верную для жизни надежную. Понял вдруг что не сделался ей сострадальцем недодал тепла-сочувствиятого стоила.
Был Улыба плотником стал горюном-опивохой и работатьруки отпали разве что для пропойной деньги.
Явилась мамка во сне упрекнула неприметно:
Эх Кондратий Кондратий! Я ведь и тут при деле коров у Господа пасуа ты всё прокудишь? Не можно тебе срамствовать...
А Кондратий уж размахнулся от плеча на сторону: ум и разум расступись!
Улыба кружитговаривали соседи заслышав его гулянство.Луковки во щи нет а этот кудесит скурвин сын...
Но подступиться опасались сворачивая от беды в проулок. Улыба в запойстведикий темный до драки лихой: оттаскает за бороду окровянит и окосмачит сапогом потопчет и поленом уложит под плетень.
Степаша брал к вечеру картошку побольше выскабливал в ней луночку накладывал сала с фитильком и поджигал. Коптюшка освещала сама себя и Степаша коротал вечер с задохлым огоньком задремывая на лавке на полу головой на венике. А вместе с ним задремывали мамкины оберегатели.
Улыба Кондратий приходил к ночи домой и зазывал шутейно будто на ярмарке:
Калачи горячисейчас из печи! Молочко топленоеутречком доёное! Мужчина золотойкартофель рассыпной!..
Это значило: угостили не допьяна в самый раз а потому пришел ублаженный и буйства не ожидается. Хватал Степашу в охапку валил на пол тормошил ко взаимному удовольствию угощал пряничком, а тот радовался несмело непривычный к отцовской ласке.
Ты где был?
На охотебалагурил Улыба.В волка не попал зайца упустил ворону подстрелил. Перья остались да мясо улетело.
А назавтра ногой вышибал дверь в избу трезвый и злой в ярости пугал с порога:
Стёпка! Ты где?..
Жихарка в сундук заползал от страха. Вытарашка таилась в подполе. Шишига на печи примолкал сшуршав пуганым тараканом. Царь Левонтий накрывался лопухоми нет его. А ласковые старички, артельный народ сговорившись, подловили Улыбу в лесу соблазнили шкаликом в опойной горячке, поволокли на Мянь-гору в бесовое угодье чтобы тело повесить а душу забрать себе.
За шкалик?веселился Улыба и кукиш казал.Дурнее себя не ищи...
Они емубутыль. Онибадью. Ушатами подносили без закуски. В упой напаивали а уж потом подводили к осине вожжу за сук захлестывали петлю топырили голову в нее совали. Тут он и говорит: