Господи завещаю Тебе душу мою а телотак уж и бытьпусть черти забирают.
Драли его за волосы плевали в глаза: "Ты нам душу подавай а не мясо вонючее..." а Улыба дубьем их молотил ногой давил с хрупом хрущатыми таракашками под подошвой. Побил пометал с берега во множестве реку запрудил: воды поднялись на отмелях и корабли пошли...
8
Тут и солнце помрачаться стало.
Полной луной и на долгие сроки.
Пала тьма посреди света как темная вода подступила к глазам. Небо вызвездило не ко времени. Злой дух скрадывал не иначе день уловлял доверчивых в растопыренные сети.
Качалась на волне льдинаугрозой мореплаванию. Чуча болтал ногами в невидимости, тараща глаза. Синий человечек распахивал объятияне распознать кому а тем часом проходили стороной неведомые страны. Япония. Малазия. Всякая Азия. Живность во мраке шевелилась голосами перекликалась: место насиженное а зги не видно.
Эй!кричал Чуча.Вы кто есть?
И птицу запускал во мрак: "Вот он я!"
Птица воротилась назад мятая и трепаная а оттуда сказали без дружелюбия:
Плыви давай мимо...
Солнце затемнилось не на шутку и растемняться вроде не желало. Льдина повернула на запад затерялась посреди великих вод колыхаясь на долгой волне стала потихоньку подтаивать. А Чуча стянул сапоги мехом внутрь.
Плыла рядом одинокая мина рожками топырилась во мраке.
Людей не встречала?спрашивал.
Сама ищу.
И оглядывала с профессиональным интересом:
Сколько вас там на льдине?
Один я.
Фыркала с небрежением:
Ради одного и взрываться не стоит...
Чуча говорил:
И не стыдно тебе?
Мне не стыдно. Мне одиноко. Все подруги счастье нашли одна я бултыхаюсь без радости...
Воротился Плюха Захарий переступая худыми лаптями выказал пустые дёсна на пороге иного века.
Барин! Отврати от гибели. От босоты недоеда и беспокойств...
Ты погоди немногоотвечал Караваев.Ибо либерализм общества. Постепенность реформ с начатия века. Благие намерения монарха соизволившего выразить расположение...
Только подсоби для починупросил Плюха.Дальше я сам...
Выторгуешь у кукиша мякишговорил Глот Феофан и лузгу городил.Блядины дети...
Давай мы тебе жалобу напишемпредлагал папа.Для достойного их наказания.
Плюха Захарий потоптался и пошагал прочь проборматывая в бороду:
Твою жалобугузну на подтирку...
Папа глядел вослед и презирал себя до горечи во рту: за неизбывную сытость спесивость с высокоумием за наливную Марию Викентьевну у самовара которую не терпелось отвести в спальню и сотворить насилие за нелепые свои слова которые не затолкать обратно в глотку.
Что есть галиматья простая?спрашивал папа в горестном недоумении.Галиматья простаякогда слушающий не понимает. Что есть галиматья сугубая? Галиматья сугубая: и слушающий и говорящийоба не понимают...
Караваев отвечал с назиданием заглатывая слоёный пирожок:
Плохо тому времени в котором все довольны. Неудачливо то время в котором все счастливы. Всякий век должен давать отчаявшихся непризнанных, непригодных. В одном этомгрядущие перемены...
Луна таращилась поверху округлая и бесстыжая. Мария Викентьевнав плотском разжениижелала гулять по темным лесным полянам трогая Караваева податливым бедром. Викуша глядел из окна вослед Плюхе и леденел взором прозревая при полной луне.
В то буйное, опойное лето когда преследуемый обратится в преследователя и предъявит счет за посмешки с гонениями Плюха Захарий завалит рояль на телегу отвезет домой с натугой затащит в сарай и наскоро засыпет соломой чтоб не отняли. По вечерам станет наведываться туда тыкая в клавиши черным кривым ногтем но мелодий так и не дождется тех чудных звуков которые слышал вечерами с барского бугра выходя по нужде в огороды. А в рояле поселятся мыши. Мыши совьют гнезда выведут потомства станут гоняться друг за другом цапая острыми коготками по струнам и рояль зазвучит потихоньку как вспомнит позабытое. Потом крыша сарая прохудится облезет лак под мокрой соломой бока покоробятся ножка погниет и отвалится рояль натужно осядет на бок и мыши из него уйдут. Через годы с потрясениями его выволокут из сарая на свет Божийклавишами ощерившееся, щелястое перекособоченное создание со шмыгающими внутри мокрицами и потомки покойного Плюхи распорядятся по-своему. Рояльной крышкой залатают стенку в свинарнике. Струны порежут кусачками и заплетут дыру в курятнике чтобы кошка не лазила. Точеными ножками станут играть в городки а рояльная дека зарастет крапивой возле выгребной ямы...
9
За час до рассвета льдина проплывала Индийским океаном мимо неприметного возвышения над водами и Чуча притомилсяне болтал ногами.
Эге-гей! Люди на возвышении есть?
Отвечали:
Никого нет. Остров необитаем.
Кто же со мной говорит?
Кому говорить? Некому.
А ты?
Яэхо. Прежних звуков от сгинувших поколений. Наговорено стольконадолго хватит...
Воротился Замотай Григорий доложил коротко:
Плюха Захарий в недоимочных ходит. Улыба Кондратий в пьянстве пребывает запоен и буйлив. Глот Феофан с лица тих: ничьим разумом живет. В том есть поруха и до беды близко.
Замолк в ожидании похвалы.
Указчикунамекнул Глотчирей за щеку...
Но его опять не услышали.
Определи барин сотскимпопросил Замотай,а я расстараюсь. Вымучаю с них долги. Головы поскусаю.
Притопнул для острастки ногой показал кулак-тыкву:
Подати станут без недобора прекословия не будет. У меня и огарки по ранжиру встанут.
Эти в беседке только поежились а Глот Феофан сказал:
Определят тебя... Ко двору в дураки. Не по рылу еда...
В то вольное, безнарядное лето когда крикуныпролитой крови заводчикивыворотят рельсу с полотна и пробьют набат Замотай Григорий уведет с дачи их Люси третье поколение от Кути сучку благородных кровей: изнеженную балованную глаз с поволокой. Привяжет ее к амбаруколодезной веревкой за горло подсунет миску с помоями и Люси в ужасе отшатнется от пахучей мерзости. Пару дней она пролежит возле той миски скуля и повизгивая а потом всё сожрёт, вылижет досуха шершавое донышко. Через день ей плеснут в миску еще помоев а затем перестанут: пусть сама себя кормит. Ночью перемахнет через плетень кобельс теленка весом учуяв издалека дамский ее призыв станет ездить по двору на нежной надушенной спинке вбивая в Люси своё потомство. За кобелем уставится очередь и до утра ее будут добивать деревенские псы всех мастей и размеров. Отощает. На тело спадёт. Хвост подожмет в боязливости. Подхватит шатсобачью чумку одуреет и издохнет в мучениях но прежде нарожает кутят от шелудивых кавалеров а в них проглянет ее порода размываясь в поколениях до полного пропадания в пакостливых кусучих псах. Люси никого не трогала по благородству характера только ластилась,ее потомки станут рвать до кости...
Замотай уходил прочь пробубнивая сквозь редкие зубы:
астопырилисьпузырем на воде...
Караваев запевал шутейно покончив со слоёными пирожками:
Давно готова лодка давно я жду тебя...
Мария Викентьевна доспевала у самовара колыхая пышнотелыми прелестями а папа говорил молчкомне разрешить недоумения:
Изящное разнообразие тешит чувства... Но какое уж тут изящество? Какая Маша неустойчивость во вкусе...
10
В ночи за волнами маячили силуэты с огоньками поверху, игристой дорожкой по воде.
Вы кто?спрашивал Чуча.Маяк или поплавок на якоре?
Отвечали:
Для маяка мы малы для поплавка велики.
Кому светите?еще спрашивал.
Да хоть кому. Мы пигмеи но души у нас великаньи.
Толчок был таков что льдина покачнулась и Чуча завалился на спину.
Материк. Африка. Отмель береговая. Застряли на рифахи накрепко а Чуча снял рубаху и сошел на берег.
Желтые небеса. Желтое солнце. Желтый песок и желтоватое плескучее марево до оранжевого кружения в глазах.
Пить...
Еще раз:
Пи-иить...
Еще и еще: какой цвет у надежды?
Всплыло вдали голубое. За ним всплыло зеленое...
Взвыл. Захрипел сухим горлом. Побежал сквозь желтизну утопая в песке глотая воздух горячим желтком и бронзовея телом. Плюхнулся с разбега в воду а воды-то и нет...
Обман чувств.
Пальма стоит верхушкой в небесах качает кокосами перестукивает на ветру.
В кокосахмолоко...
Полез по стволу обламывая ногти. Добрался до вершины. Протянул рукунет кокоса. Поглядел внизнет пальмы...
Наваждение.
Грохнулся в песок в жаркое текучее желе в слоистое колыхание раскаленного дня...
Лев!
Пасть разинута. Клыки торчат. Лапа занесена для удара.
Морок...
А морок ка-ак зарычит!..
Бежал. Проваливался в песок. Обжигался каленым воздухом.
Разве спасешься?..
Встали охотники в пробковых шлемах. Вскинули к плечу винчестеры.
Что делать льву? Лев побежал назад.
Люди!..
Ни людей ни винчестеров...
А на горизонте караван. Верблюды. Погонщики возле них. Настоящиене какие-нибудь.
Эге-гей! Вот он я!..
Человечка запустил в небо.
Взглянул главный погонщик:
Игра чувств...
И караван прошел мимо.
11
Воротился Улыба Кондратий испитой до прозелени. Глаз подбит. Через бровь рубец. Борода драная и лицо с отеком.
Сказал с затруднением:
Круг ведра с пивом без порток сидим... Пожалуйте на опохмелку.
Папа дал двугривенный.
Стоялне уходил:
Иван Большой отымет... Дай барин еще.
Он и другое отнимет.
Другое не отымет... Первое пойдет пропивать.
Караваев осердился:
Чего встал? Получил свое и уходи!
Но папа был не таков. Папа был щедр душой а потому находил во всяком сокрытые до поры таланты. Пападай ему волювраз бы установил братство со справедливостью.
Может лекаря тебе?завёл папа расспросные речи.Лекарь у вас есть?
Естьсказал Феофан а лузга покрывала туловища и подбиралась к горлу.Есть у нас лекарь: покойникам кровь отворять...
Улыба уходил прочь а Караваев щурился вослед:
Для этого мужика нет времени. Оно остановилось. Оно перед ним бессильно.
Когда человек получает независимость от времениговорил папаон умирает.
Когда человек получает независимость от времениговорил Караваевон становится опасным. Нет временинет будущего. Нет будущегонет недозволенного.
В то памятное разгульное лето в нужный для того день Улыба Кондратий проспится к вечеру и опоздает к разделу. Прибежит на бугордом пустой двери сняты рамы оконные сорваны печь раскидана по кирпичу. Ни вещей ни мебели ни пищевых запасов: шаром покати. На полу останется карта затоптанная сапогами, почтовая карта империи что развалилась вольготно от Урала и до Чукотки. Улыба прочитает с затруднением: "Ирк-кутск..." свернет карту в трубку вынесет наружу а по дому пустит огонь для облегчения накопившихся скорбей. Встанет на бугре пожженное место гарью потянет на долгие сроки крапивой обрастет и бурьяном змеями заселится с ящерками а дорожка к дому сгинет память по жильцам загаснет изгладятся следы их мнений. Ту карту Улыба отнесет домой и закинет на чердак в Жихаркины владения не усмотрев пользы в хозяйстве. Ее станут подъедать мыши старательные слуги времени, обгрызут империю по краям но останется еще достаточно чтобы в неясном будущем обнаружили ее на чердаке шныристые горожане увезли с собой вновь расстелили на полу и чтобы их дети зашагали по-великаньи к умилению истосковавшихся по величию потомков...
Мы кружим по комнатеразмыслился папа.Бьемся мухой о стекло. Зудим и зудим в бессилии. Делаем вид будто на свете существует одна только комната, и не замечаем двери которая куда-то ведет.
Куда дверь ведет?спросил Караваев.
Не знаю.
Не знаешьне отворяйсказала ненавистно Мария Викентьевна и колыхнула прелестями.Плохо тебе в комнате?
А они воззрились на нее с изумлением словно самовар заговорил...
12
Стояла на рифах льдина.
Плавилась.
Обтаивала по краям.
Распускалась в парной воде изо льда в жижу облегчаясь всплывала на мели.
Шли они морем. Потом каналом. Опять морем с проливами. А там по рекам наперекор течениям стремительно истаивая по пути до крохотной истончившейся льдинки.
Мимо Талицы.
Мимо барского дома на бугре.
Чуча глядел по сторонам послание запуская в небо:
Еще люди есть?
Левонтий пулял ненавистно из царского самопала. Шишига камнями сшибал птицу с небес. Вытарашка язык казала. Жихарка насылал порчу на чужака. Степашины оберегатели против Викушиных домыслов: "Чучмек! Адов пес! Черт болотный!.."
Господа!восклицал папа.Вот и рассвет! Нового дня с новым веком...
Истаяла льдинка.
Намокла птица в реке.
Оплыл синий человечекруки нараспашку.
Растеклась надпись: "Вот он я!"
Викуша спал в обнимку с другом Кутей привольно раскинувшись по карте как богатырь в поле ноги уложив на Чукотский полуостров где не было теперь Чучи.
Караваев уводил Марию Викентьевну по лесной тропе будто петух вёл курочку на потоптание и папа говорил с проклюнувшимся изумлением навстречу семейной безладице:
На ель ворона взгромоздясь пожить уж было собралась да призадумалась... А жизнь во рту держала.
В то тяжкое, безумное лето когда всенародство пойдет на всенародство царь Левонтийк братскому кровопролитию подвиженстанет выманивать Жихарку из-под крыши чтобы кончить его за сараями но растеряв в баталиях дружину свою отплывет прочь на заморской канонерке и сгинет в тоске в чужедальних лопухах. Атаман Шишигапополам с дурьюповедет к победе тараканье войско но распалившись на марше поскачет с печи в подпол завалит Вытарашку на груду картошки заверещит в нескором расслаблении: "Насилу перемог!.." Брюхатая Вытарашка родит с того тройню и пойдет из подпола на повышение пристроив по академиям своих недоумков. Жихарку отменят указом"впредь до особого уведомления", отчего впадет в огненный недуг, и старость его задушит. Викуша-прапорщик будет упрямо гнить в окопе блюдя честь офицерского мундира прозревая измену злодейства и бунт на скопищах. Стёпа-солдатростом низок собой неказистштык на офицеров навострит чтобы драпануть с постылой войны и поспеть к интересному разделу. Стёпка-охальник борец с поповскими враками, воротившись в Талицу полезет на колокольню по оббитым внутри ступеням. По луковке по гнилым деревянным сходням подберется к кресту станет его раскачивать в соблазнительном неверии чтобы сорвать и уронить: руки расцепятся и Степаша-вякало полетит вниз головой о паперть.
Гроб в церкви поставят.
Батюшка панихиду отслужит.
Бабы слезу пустят.
Калечные сползутся на угощение: война наготовила много калек.
И схоронят Степашу у той колокольни. Вблизи мамки. Возле Улыбы Кондратия сгоревшего опойным нутром. "Под сим крестом погребено тело..."
А крест в вышине останется наклонённым на долгий век скудости и обмана как затоскует по Степаше и от горя не сможет разогнуться...
13
Летела по небу блудячая звезда рассыпчатая и самоцветная. Летелатормозилаповторяла упрямо:
Я долго буду сгорать. Очень долго! Пусть загадают желание. Хоть кто! И пусть оно исполнится!..
Летела долго. И сгорала долго. Недогорев взорвалась посреди Сибири завалив половину тайги порушив на века экологию.
Это же катастрофа когда нет у человека желаний...
Господас опозданием загадал папа.Давайте жить вечно...
Но было уже поздно.
ГРЕХ ЖАЛОВАТЬСЯ
1
На Каргиных травах косарям не косить.
Коса переломится.
На Каргиных травах пастухам не пасти.
Скот перебесится.
Встала травища на Каргином полегустоты устрашающей, землю забила без прогала.
Травастена.
Мышь не прошмыгнет понизу, змея не просквозит: хоть колыхайся поверху на ее упругости и в небо поплевывай.
Густа. Сильна. Соками земли налита.
Напитано в сто слоев.
Жизни не проходило, чтобы не сдабривали обильно то полелюдьми, лошадьми, железом холодным и железом огневым: по многу раз на век.