Но её высочество нуждается в средствах, ваше величество. И что такого, что я из собственных средств помог ей?
Не лукавь, Артемий. Коли помочь желаешь то народу помоги. Народу нищему, коих в Петербурге много. А Анне ты моей помогаешь не просто так. Думаешь, коли помру я, то она в силу войдет? Эх, Артемий.
Ваше величество!
Мне надобен друг верный. Ведь Анну поддержать надобно будет когда помру я.
Ваше величество еще проживет много лет на благо подданных, и на благо России.
На благо ли, Артемий? уже спокойно сказала императрица. Перед смертью много думаю про царствование свое, Петрович. И думаю чем помянут меня потомки мои? Добром али нет?
Ваше царствование.
Не нежно лести, Петрович. Лучше говори чего надобно, а потом я тебе расскажу чего надобно мне от тебя.
Волынский представил императрице свой проект об устроении дел государственных в коем указал на необходимость исправления образования в империи российской, воспитания юношества, об исправлении дел коммерческих и прибавления через оные доходов государственных. Императрица его выслушала, но внимания словам кабинет-министра уделила мало. Её все это уже интересовало мало. Она была одержима одной мысльюутверждения престола государства Российского за потомками Ивана, а не Петра.
Погляжу проект твой, Петрович. Погляжу. А сейчас ты меня послушай. Надеюсь, я дожить до того, как родит моя племянница и родит мальчика. Наследника.
Я уверен в том, ваше величество и безопасность трона и империи будет тем обеспечена.
Но мне надобно знать, что дворянство российское, того наследника поддержит и признает! Мне новый переворот не надобен. Я поганые роды Голицыных да Долгоруких произвела малость. Но они еще копошатся по углам темным и шипят и ядовитые жала свои высовывают. Ох, много вреда России от тех родов было и будет. Много смуты и много потрясений.
Императрица искренне ненавидела Долгоруких и Голицыных и считала что извести эти роды дело для государства благое. И изводила их как могла, но росли они как трава сорная и поднимались снова и снова.
Надобен мне человек верный, Петрович. Который дитя, что Анна в утробе носит, поддержит. И на тебя в том деле уповаю я
***
Год 1739, сентябрь, 15 дня. Санкт-Петербург.
Либман за работой.
Лейба Либман донесения от своих наушников послушав, сразу отправился к герцогине Бенингне Бирон. Ему странно не нравилась горбатая уродина, но сейчас иного выбора не было. Сам герцог слишком легкомысленно относиться к его предупреждениям, а Пьетро Мира слишком увлечен Марией Дорио. А горбунья так мужу своему надоедать умела, что Бирен был на все готов лишь бы отвязаться от неё.
Бенингна в отличие от императрицы всегда одевалась с самого утра в роскошные платья, и парикмахеры колдовали над её прической по полтора-два часа. Причем главная цель оной процедуры была в том, дабы обнажить прелестную шею герцогини, единственную часть своего тела, коей она могла гордиться.
Он приняла Либмана с кислой миной на лице и протянула ему руку для поцелуя.
Ваша светлость, банкир поклонился Биронше. Вы сегодня очаровательны.
Такой комплимент к горбунье скорее напоминал насмешку, но Бенингна была не из тех, кто не принимает лесть.
Но я прибыл к вам не для того чтобы расточать комплименты, ваша светлость. Над родом Биронов сгустились тучи, а ваш супруг дремлет. Я предупреждал его о том неоднократно, но все напрасно.
И вы решили обратиться ко мне? спросила Бенингна.
Да, ваша светлость. Вы моя единственная надежда. Образумьте герцога. Или вы потеряете корону.
Последняя фраза словно хлестнула горбатую герцогиню по щеке. Она даже вздрогнула.
Потеряем корону? Что вы говорите, Либман?
Ваша светлость, оглянитесь вокруг. Кабинет министр Волынский лезет к власти и его влияние на императрицу усиливается. И скоро он вытеснит вашего мужа на второй план.
Вы говорите ерунду, Либман. Императрица благоволит нашей семье.
Но вспомните, ваша светлость, что в фаворитах у императрицы, когда она еще была герцогиней Курляндской числились многие мужчины. И вашего мужа она может сменить. Вспомните Бестужева-Рюмина, вспомните Мориса Саксонского, Вспомните Левенвольде. Где они? Их вытеснил ваш муж. Но его могут заставить уступить дорогу. И если не в постели императрицы, то в делах влияния политического.
И что вы посоветуете нам с мужем делать, Либман? Вы ведь явились ко мне дать совет?
И не только. Я принес вам просимые вами 50 тысяч рублей золотом.
С этими словами Либман выложил на стол три туго набитых мешочка. Это были деньги которые просила у него Биронша уже два месяца. Та сразу обрадовалась и посмотрела на банкира с большей теплотой.
Итак, что вы посоветуете нам с мужем делать?
Постоянно быть при императрице.
Я и так при ней постоянно.
Но нужно быть больше. Всех придворных дам, вам стоят заменить при царице собой. Пусть она не сможет без вас обходиться. Участвуйте во всех её шутках и увеселениях. Во всех! И если герцог не постоянно при императрице, то пусть его заменит герцогиня. И еще одно, ваша светлость.
Что?
Ваш муж стал навещать цесаревну Елизавету.
Что? Это ложь! гневно воскликнула Биронша. Это злобные наветы врагов моего мужа герцога!
Либман заявил, что это совсем не наветы, но истина. И он это проверил через своих соглядатаев, ибо и сам в такое верить поначалу не желал. Но верные люди донести, что герцог действительно посещает цесаревну.
Бенингна была напугана. Она знала о том, что придворные шептались за её спиной, декать герцог добьется у императрицы развода со своей горбуньей, а сам позволение получит жениться на Елизавете Петровне. Он как владетельный герцог теперь имеет право просить руки принцессы крови.
Либман насчет посещений герцогом цесаревны солгал. Да, Бирен как-то ездил к ней, но было это давно и с тех пор они не общались и виделись только при дворе во время приемов. Но банкиру надобно было напугать горбунью. Ибо испуганная она станет послушным орудием в его руках.
Волынский возвышался и обрастал сторонниками. Они умножались ежечасно. К нему в дом ходили теперь и чиновники, и офицеры армии и флота, и профессора академические. Его друзья поднимались по чиновной лестнице при дворе и ежели не остановить умного кабинет-министра, то это грозит бедами немецкой партии при дворе, которая была основательно расколота внутренними распрями.
И в том, ваше высочество, я такоже руку Волынского вижу! «выпалил» Либман последний свой заряд на сегодня.
Вот как? задумчиво прошептала Бенингна. Я стала ему не нужна. Ему захотелось русской красавицы? Ну, это мы еще посмотрим любезный мой муж Эрнест! Посмотрим.
И вам надлежит при царице Волынского и его друзей всячески чернить, ваша светлость. Но делать сие надлежит со всею осторожностию. Ибо сие дело не столь простоеочернить врага своего в глазах государыни.
Говорите, что делать, Либман? Как вести себя, чтобы от врагов нам с Бироном избавиться?
Для начала сегодня при дворе похвалите Волынского. Дабы бдительность его усыпить. Не нужно открыто показывать ему, что вы ему враг, ваша светлость. Пусть ни о чем не догадывается. Удар нужно наносить тогда, когда ты сильнее противника. А в придворной борьбе особенно.
Я сделаю все.
Либман удалился из покоев Биронши довольный собой. Все получилось как нельзя лучше
***
Год 1739, сентябрь, 18-го дня. Санкт-Петербург.
Трактат о мире.
Фельдмаршал Миних победно маршировал по Молдавии. Он заявил, что русские под его знаменами твердой ногой стали на Дунае. Фельдмаршала бесили донесения о поведении австрийцев. Он метался по своему шатру и орал, что его не остановят и он войдет в самый Стамбул в гости к султану.
И только твердый приказ из Петербурга остановиться и угроза гнева государыни заставили его приказ выполнить. 18 сентября 1739 года в столице Российской империи Санкт-Петербурге был опубликован Трактат о мире с Османской империей. Армия была отведена на зимние квартиры на Украине и готовилась к возвращению домой.
В империи начались праздники. Очередная русско-турецкая война закончилась. И пока не в пользу России. Но войны с османами еще будет, и принесут они славу отечеству
Глава 6Конфиденции.
После многочисленных праздников при дворе, императрица Анна снова слегла в постель. Её невоздержанность в жирной пище и винопитии заставляла лейб-медиков не спать ночами. Ни Бирон, ни его жена Бенингна не отходили от постели императрицы.
Анна перестала устраивать даже свои обычные утренние приемы в спальне. Болтовня шутов её более не веселила. Первые 10 дней октября 1739 года она практически не показывалась придворным.
По Петербургу поползли слухи, что императрица более не встанет с одра болезни. Многие вельможи стали крутиться у молодого двора, стараясь расположить к себе Анну Леопольдовну и её мужа..
***
Год 1739, октябрь, 11-го дня. В окрестностях Санкт-Петербурга.
Дача кабинет-министра Волынского.
Артемий Петрович Волынский на этот раз решил собрать ближних своих друзей не в своем столичном доме, а на даче за городом. Он знал, что конфиденты станут склонять его к решительным действиям в борьбе за власть. И слышать того не должен был никто. Не стоило недооценивать соглядатаев, что постоянно проникали в его дом в Петербурге.
Карета Волынского прибыла на дачу в полдень.
В тот день с утра зарядил дождь, и добираться до места было сложно. Дороги размыло, и слуги кабинет-министра то и дело вытаскивали карету из ям на дороге.
Его камердинер все время ворчал, что де хороший хозяин и собаки в такую погоду не выгонит.
Потому и едем на дачу, строго ответил кабинет-министр. Никому и в голову не придет поехать по такой дороге. Соглядатаи Либмана и Остермана не потащатся вслед за мной.
Когда они добрались до места, Волынский велел закатить карету под навес и распрячь лошадей. До завтра они домой не поедут. Артемий вошел в дом, скинул плащ и треуголку, с которых стекала вода. Слуги стянули с барина мокрые сапоги, и он надел сухие туфли. Затем расположился в гостиной у большого камина, в котором весело потрескивали поленья.
Семен, Ванька! позвал он слуг.
Те тот час явились.
Всем гостям сухие туфли подавать незамедлительно. Дабы не застыл никто.
Дак где набрать туфель, барин? спросил рябой Сенька.
Турецкие без задников найдите. Те самые, что мне прислали из Крыма прошлым летом. Понял ли?
Так точно, барин. Но вы приказали их в подвал свалить. Не сгнили ли с тех пор?
Драть тебя мало, Ванька. Я за всем следить должон? Живо в подвал!
Слуги бросились исполнять приказания.
Первым к дому прикатил адмирал Федор Иванович Соймонов в своей карете. Он также скинул мокрый плащ и треуголку. Но снимать сапоги отказался, сказал, что не промочил ног.
Его провели к Волынскому, и адмирал расположился рядом с хозяином у камина.
Погодка нынче, Артемий Петрович! сказал адмирал, протянув руки к огню.
Разыгралась непогода, согласно кивнул Волынский. Дождь зарядил на целый день. Как раз для встречи нашей подходит.
Думаешь тайное станут сказывать дружки наши? старый адмирал посмотрел на кабинет министра.
А ты сам как думаешь, Федор Иваныч? Сам то не с тем ли приехал?
Адмирал немного помолчал, а затем ответил:
Императрица больна. И уже неделю никого не принимает окромя Бирона. Но про то ты сам знаешь. Ты при дворе бываешь чаще моего. Что там слышно? Что говорят о здравии государыни?
Разное болтают. Не доверяет лейб-медикам матушка-государыня. Я своего друга врача именитого Джона д'Антермони к ней посылал. Отказала ему. Себя осмотреть не дала. Ничем де медики помочь не смогут. Даже кудесников призывала она, но и те не помогли ничем. Она велела их прогнать, а Левенвольде приказал всыпать каждому по полсотни плетей. И вроде как Бирон нашел нового лекаря, некоего Рибейро Санчеса, который чудодеем зовется.
Это кто же такой? удивился Соймонов. Про такого доктора он не слышал.
Еврей из Испании или из Португалии. Кто его знает точно. Тот Санчес на Москве промышлял, и теперь его должны уже в Петербург доставить. Бирон говорит, он многих излечил на Москве.
А ежели уже завтра все свершится, Артемий Петрович? с тревогой спросил Соймонов у кабинет-министра. Что будет?
Волынский и сам про это думал постоянно. Что будет, если в одно утро объявят, что императрица Анна Ивановна почила в бозе? Анна Леопольдовна не родила еще и станет вопрос о регенте. И хорошо бы ему стать этим регентом. Но как обойти герцога Бирона, фельдмаршала Миниха и вице-канцлера Остермана? Все они метят на это место.
Во дворе послышался шум. Это приехали новые гости. Архитектор Петр Михайлович Еропкин, горный инженер Андрей Федорович Хрущев и кабинет-секретарь Иоганн Эйхлер.
Они вошли и, поздоровавшись, потребовали водки, так как изрядно продрогли в пути. Камердинер Волынского принес штоф гданской и все с удовольствием выпили.
Последними прибыли в одном экипаже Жан де ла Суда и граф Платон Мусин-Пушкин.
Артемий Петрович после этого приказал подать обед в гостиную и слуги быстро накрыли стол. Собрались все, кого он ждал. Самые верные и преданные друзья. Эти на плаху за него пойдут.
Тогда и начиналось обсуждение главного.
Первым высказался архитектор Петр Еропкин:
Пришла пора действовать, господа! Ежели, момент упустимто все! Иного у нас не будет, друзья. И Россия нам того не простит! Или не с патриотами я сейчас говорю?
Ты говори, что у тебя на уме без вихляний! потребовал Волынский. Вопрос, кто станет регентомтебя волнует? Я сам про то постоянно думаю!
Не в регентстве дело, Артемий Петрович! На трон, опустевший после смерти Анны, кто сядет? Самое время про то подумать.
Но наследник престола уже определен! Это ребенок, которого носит во чреве своем принцесса Анна Леопольдовна! И вопрос станетне кто сядет на трон, а кто будет регентом!
Так ли, Артемий Петрович? усмехнулся Андрей Хрущев. Я не про то подумал. И Еропкин не то сказать хотел. Я дворянин древнего русского рода и слава России для меня не пустой звук. Нам на троне патриот России надобен!
Волынский понял, о ком говорил Хрущев. Цесаревна Елизавета Петровна!
Ты говори да с оглядкой про такое, предостерег он Хрущева. Это государственная измена.
Артемий, я ведь среди друзей нахожусь. И я вам всем доверяю. И потому скажу. Елизавету стоит на трон Российский посадить. Дочь Петра Великого должна править империей. Они и никто иной. Тогда от засилья немецкого мы быстро избавимся. И за то я готов голову свою на плаху положить!
Президент коммерц-коллегии граф Платон Мусин-Пушкин, аристократ и придворный, те слова Хрущева поддержал:
Андрей все правильно сказал. Чего нам друг от друга таиться? Сейчас время пришло посадить на трон Елизавету. Императрица от дел отошла. Миних еще на театре военных действий с армиями. Иного случая не будет.
Волынский посмотрел на графа. Тот раскраснелся и был готов отстаивать свою точку зрения. Он предлагал заговор не против Бирона или Остермана. На этот раз его друзья нацелились на саму императрицу Анну Ивановну.
Друзья! потребовал тишины Волынский. Анна еще жива. И не известно умрет ли она быстро. Императрица может еще поправиться. Одно дело отстаивать для себя пост регента, а иное противу государыни идти. За такое на плаху пойдем!
Я против немцев готов выступить даже ежели на плаху меня бросят, коли ничего у нас не получиться! решительно сказал Мусин-Пушкин. Можно поднять те батальоны гвардии, что не на войне, а здесь в Петербурге!
Я также думаю! вскричал Хрущев. Надобно гвардию поднимать! Преображенцев!
Опомнитесь! Граф Платон, и ты, Андрей! Поднимать войска против царицы! Я кабинет-министр.
Но ты патриот России? спросил его старый друг Еропкин.
Знал я, про что говорить станете сегодня! Но подумайте про то, что Анна мне может доверить регентство. И тогда я, после смерти императрицы, при Анне Леопольдовне стану всем.
Не доверит тебе императрица Анна такой пост! решительно возразил Мусин-Пушкин. Ведь теперь Бирон при ней неотлучно находится. Думаешь зря?
Молодой секретарь кабинета министров Иоганн Эйхлер сказал, что Либман, доверенный Бирона именно этого и добивается. Регентства для Бирона. Но Анна указа о том еще не подписала. Андрей Иванович Остерман против этого и сам желает возглавить империю при малолетнем наследнике, коий еще не родился.