Цыпленок? Из неоплодотворенного яйца? Верхняя губа ее приподнялась. Ну-ка, что сказала тебе мама?
Сказала всегда держать в тепле. Так рождаются цыплята. Папа одного убил, и мама дала другое яйцо. А теперь оно зашевелилось. Потрогай. Цыпленок точно скоро вылупится.
Лицо бабушки разгладилось, кажется, даже исчезли складки обожженной пламенем кожи.
Да, все правильно, сказала она. Дай-ка его мне.
Бабушка натянула покрывало с кровати на колени. Я сел напротив, скрестил ноги, передал ей яйцо и положил подбородок на подставку из рук.
Бабушка приложила яйцо к уху, а палец прижала к губам, чтобы я сидел тихо.
Да, слышу, произнесла она через несколько секунд и вытянула руку с яйцом к самому моему лицу. Я отодвинул ее к уху.
Слышишь?
Я ничего не слышал.
Неужели не слышишь писк? настаивала бабушка.
И я услышал. Писк. Очень слабый.
Да! Слышу! выкрикнул я, и бабушка зашикала. Он скоро вылупится, восторженно выдохнул я.
Бабушка кивнула и положила яйцо под подушку.
А теперь закрой глаза, велела она.
Закрыть глаза?
Цыплята никогда не вылупляются, когда на них смотрят. Она накрыла ладонью мои глаза. Мы сидели несколько минут в полной тишине.
Ну вот, услышал я голос бабушки.
Она убрала руку, но отвернулась к подушке, закрывая обзор, поэтому я не видел, что она делает. Бабушка развернулась ко мне и вытянула сложенные пригоршней ладошки.
Видишь?
Я удивленно смотрел на ее рукив них ничего не было.
Видишь? настойчиво повторила бабушка.
Но я и правда ничего не видел. Сначала.
Смотри. Он здесь.
И я увидел. Ярко-желтого цыпленка. Пушистого. Он так громко пищал, что мог разбудить ребенка.
Бабушка улыбнулась и положила цыпленка себе на плечо. Он принялся рыться клювом в ее седых волосах, будто искал там свою первую еду. Бабушка рассмеялась и повела плечом. Ей было щекотно.
Видишь?
Я кивнул, завороженный происходящим настолько, что не мог говорить.
Видишь? повторила бабушка, ведь она не знала, что я кивнул.
Конечно, громко сказал я, чтобы она точно услышала. Он такой, каким я его представлял. Желтый.
Бабушка одной рукой взяла цыпленка, его голова просунулась между пальцев и стала вертеться во все стороны. И запищал он еще громче.
Сложи ладони, как я, велела бабушка.
Я послушно вытянул руки. Цыпленок прыгнул, и его коготки впились в кожу, а пушок коснулся пальцев. Я поднес малыша к лицу.
Я ждал тебя целых два ряда, сказал я ему.
На стене в подвале, рядом с велосипедом, висел календарь. Ячейки были днями, а ряды неделями. Когда все ячейки в рядах были закрыты крестами, отец отрывал листзначит, прошел месяц. Календари не менялись часто, но, если появлялся новый, я знал, что прошел год. И еще год я отсчитывал, когда для одного из нас готовили торт. Каждый в нашей семье часто смотрел на календарь. Мне же было важно отмечать, когда сменялись день и ночь, а для этого у меня был лоскуток света на полу.
Я ведь спас тебя от смерти на сковороде, добавил я, подумав.
Бабушка громко рассмеялась.
А потом раздался громкий голос отца.
Он выкрикивал мое имя.
Дверь бабушкиной спальни резко распахнулась, даже ручка ударилась о стену и оставила на ней вмятину.
Я боязливо спрятал руки за спину, защищая цыпленка, и медленно встал.
Из-под простыни сбоку появилась рука сестры и быстро положила маску на лицо.
Заплакал ребенок.
Ты посмел зайти в мою комнату, когда дверь была заперта? спросил отец.
Это было важно.
Я взглянул на бабушку, надеясь на поддержку, но она молчала.
Иди сюда, велел отец.
Я опасливо посмотрел на него и не двинулся с места.
Быстро!
Я сделал несколько шагов и встал перед ним.
Что ты прячешь за спиной?
Ничего.
Я почувствовал, как цыпленок клюнул меня в ладонь.
Как этоничего?
Я не успел ответить, отец схватил меня за плечо, пробежал пальцами вниз до локтя, затем сжал запястье и потянул, заставляя выставить руку вперед.
Я зажмурился, словно от этого мой питомец мог исчезнуть.
Отец разжал ладоньничего.
Покажи другую руку, приказал он. Быстро.
Я медленно вытянул ее из-за спины. В ней тоже ничего не было. Ни единого следа цыпленка.
Кажется, папа даже удивился.
Объясни, зачем ты явился в комнату? Он приложил ладонь к моему лбу. Твоя мать сказала, ты заболел.
Не представляя, что ответить, я поднял глаза и стал разглядывать шрам на лице отца. Ноздри расширились, когда он тяжело задышал.
Это правда? Ты болен?
Я решил, что будет лучше промолчать. К тому же сейчас я мог думать только о том, куда делся мой цыпленок.
Ничего страшного, наконец вмешалась бабушка. Немного поднялась температура, совсем невысокая. Никаких лекарств не надо.
Отец опять потрогал мой лоб.
Сейчас я объясню тебе, что значит закрытый на замок, сказал он и сильными, как клещи, пальцами схватил меня за шею. Если бы он постарался, ему даже удалось бы сомкнуть их.
Эй! выкрикнула бабушка.
Папа повернулся к ней и немного ослабил хватку, поэтому я тоже смог повернуться.
Этой лампе скоро конец, спокойно произнесла она. Пару дней назад она громко потрескивала.
Отец поднял голову и стал вглядываться в прозрачное стекло, а бабушка осторожно погладила подушку, куда раньше положила яйцо, и подмигнула мне.
Я все понял.
Спасибо, бабуля, прошептал я.
Она улыбнулась и сложила руки на коленях.
Не знаю, когда получится ее заменить, произнес отец.
Может, еще и протянет немного, кивнула бабушка.
Клещи опять сомкнулись на моей шее, но мне было уже все равно. Мой цыпленок в безопасности, пока он будет жить с бабушкой. И привыкать к запаху пудры.
5
В ту ночь меня разбудил крик:
Он задыхается!
Я сел в кровати и несколько секунд размышлял, слышал я это наяву или мне приснилось.
Он задыхается!
Крик доносился из дальнего конца коридора. Пружины койки брата скрипнули над головой, когда он перенес вес своего тела и спрыгнул на пол. Брат приоткрыл дверь, и на полу появилась желтая трапеция света, самая широкая ее сторона протянулась точно от одного конца моей кровати до другого.
Я не мог ничего четко разглядеть, глаза болели, но все же уловил очертания силуэтов отца, мамы и присоединившегося к ним брата. Процессия двинулась влево, туда, где во весь голос кричала бабушка.
Он задыхается! послышалось вновь.
Мой цыпленок! Бабушка спрятала его под подушку, а потом сама на нее легла и придавила новорожденного птенца, теперь он не может дышать.
Я пробежал по желтой трапеции к двери. Пусть отец узнает мою тайну, сейчас это не важно.
Папа стоял в коридоре, уперев руки в бока, рядом с бабушкой, державшей племянника.
Убирайся отсюда, сказал отец.
Бабушка держала младенца как-то странно, лицом вниз, голова на ладони, а ножки на сгибе локтя. Она шлепала его по спинке. Значит, это ребенок задыхается.
Дышит? спросила мама.
Они поспешили в общую комнату, а я решил быстро осмотреть кровать бабушки. Надо ведь забрать цыпленка. Пусть лучше живет в гнезде из моей футболки, рядом с кактусом. Подняв подушку, я сразу увидел кусочки скорлупы. Рядом круглый желток. Я потрогал егомокрый.
Что за запах? недовольно спросила сестра.
Она сидела в кровати и смотрела на стену. Голос глухо звучал из-за маски.
Не знаю, ответил я, потрогал еще раз клейкую массу, взял один кусочек скорлупы и опустил подушку.
Ребенок в порядке? Сестра говорила так быстро, что вопрос слился в одно слово.
Сейчас посмотрю.
Я остановился в дверях, прямо под верхней рамкой, повернулся к сестре и спросил, не пойдет ли она тоже.
Позже, был ответ.
Я вошел в общую комнату и забрался с ногами на коричневый диван. Бабушка расположилась у второго окна, того, что было прорублено под потолком в одной из стен. Ребенка она держала так же, как раньше. Вздохи его сопровождались бурлящими звуками, но они слышалось все реже.
Ритм дыхания сначала был нормальным, но интервалы между вдохом и выдохом становились все продолжительнее, а шаги мамы, кружащей вокруг стула, напротив, все более торопливыми. При этом она яростно грызла ноготь на большом пальце. Брат прикрыл рот ладонью, чтобы сдержать смех. Папа склонился над ребенком, закручивая пальцами веревку с ключом на шее. Она размоталась неожиданно быстро, ключ стал падать и ударил бы малыша, если бы бабушка вовремя не подставила руку.
Не надо, произнесла она.
Ребенок протяжно выдохнул, и бурление прекратилось. Маленькие ноздри раздулись, воздух стал поступать в легкие. Мама взяла паузу в своем безумном хороводе, но ее сменил брат, он стал ходить по комнате, высоко подбрасывая колени и размахивая руками. На пути к столу он стал громко насвистывать.
Прекрати! прикрикнула на него мама, и мелодия прервалась. Пол перестал трястись.
Брат открыл рот, из него вылетел протяжный звук, предвещавший громкий плач.
Рыдай, сколько хочешь, равнодушно сказала мама.
Брат вылетел в коридор, вскоре дверь хлопнула так сильно, что лампочки на потолке покачнулись. Тень от моей головы стала вытягиваться и почти коснулась тени от кресла. И тут бабушка перевернула ребенка. Лицо его было бордовым. Бабушка согнулась и прислушалась.
Бульканье не закончилось.
Он не дышит, заключила бабушка и встала так резко, что стул покачнулся на двух ножках и оперся спинкой о стену.
Бабушка закусила губу, брови сошлись, мне стало ясно, что она изо всех сил старается не расплакаться. Она принялась ходить по комнате, укачивая младенца, и запела колыбельную, как делала всегда, когда его убаюкивала. Затем открыла рот малыша и просунула два пальца до самых костяшек.
Я не знаю, что еще делать, прошептала она, вытаскивая слюнявую руку. Я не знаю, что еще делать!
Она перевернула ребенка, опять положила на грудь себе на ладонь, похлопала по спине и попке. Встряхнула. Тело младенца посинело.
Я не знаю, что еще делать! В глазах отразился свет покачивающейся лампы.
Надо унести его отсюда, сказала мама. Все равно
Мы не успеем вовремя, перебил ее отец.
Я посмотрел на дверной проем в дальней стене комнаты. На дверь, которая никогда не запиралась. К ней я впервые подошел много календарей тому назад, тогда моя семья прожила в подвале уже пять лет. Ручка двери выскользнула из слюнявой ладошки, и я вновь попытался ухватиться за нее. Но не нашел причины, по которой должен был повернуть ее и открыть дверь. Я даже не стал пытаться. Здесь, в подвале моя мама. Моя бабуля, сестра и брат. И папа. Вечером я сидел у него на коленях, и мы ели морковный суп. Я болтал ногами в пижамных штанишках с носочками, как у колготок.
Мы не успеем туда вовремя? всхлипнула бабушка, потом взгляд ее стал грозным. Внезапно все слезы на ее лице высохли. Давайте проверим.
Она положила ребенка на грудь, продолжая похлопывать по спине, обошла диван, но вместо двери, которая никогда не запиралась, направилась в коридор.
Я спрыгнул с дивана, нога зацепилась за подушку, потому что я очень спешил, довольный, что первым из всех заметил ошибку и нашел решение.
Бабуля, дверь там! выкрикнул я, бросился через всю комнату и схватил ее за локоть. Пошли, выход там.
Бровь бабушки поползла вверх, почти на середину лба, потом она все поняла. Отец вышел вперед, разведя руки, словно мог остановить меня одним желанием это сделать.
Я схватился за дверную ручку.
И повернул.
Три раза.
Вернее, попытался.
Отец опустил руки и несколько минут смотрел прямо на меня, а потом сказал бабушке:
И ты никуда не пойдешь.
Я не позволю, чтобы ребенок задохнулся! воскликнула она.
Не обращая внимания на протесты папы, она пошла в сторону спальни. Он опередил ее и уперся ногой в дверь.
У тебя даже нет ключа от той двери! заорал он. И от той, что наверху.
Из горла ребенка вырвалось бульканье, а потом сильный кашель.
А потом он заплакал.
И задышал.
Отец замер. Услышав плач ребенка, бабушка тоже остановилась.
В коридор выбежала мама.
Я не оставлял попытки повернуть ручку. Папа мне солгал. Дверь всегда была заперта. Она была еще одной стеной.
Последней стеной.
В комнатах и коридоре началась возня и толчея. И в ванной тоже. Папа вернулся в комнату, когда я еще стоял, вцепившись в ручку. В глазах его я заметил удивление.
Иди в свою комнату, приказал он. Ступай.
И выключил свет, оставив меня в кромешной темноте.
Я слышал, как запирали дверь в спальню.
Я отпустил ручку, теперь уже теплую. Предметы в комнате постепенно стали обретать очертания. Успешно миновав все препятствия, я вышел в коридор и решил проведать бабулю, прежде чем отправиться к себе.
В ее комнате я подошел к кроватке с ребенком и прислушался к его дыханию. Оно показалось мне легким и здоровым, будто он совсем недавно и не задыхался. Потом я подошел к бабушке и потряс за то, что было, как я решил, плечом, прикрытым одеялом. Она вздрогнула и, как я определил, проснулась. Но ничего не сказала.
Я опять потряс ее за плечо.
Бабушка подняла руку и коснулась меня.
А, это ты. Она узнала меня. Что стряслось? Поворочавшись, она заговорила громче:Опять что-то с ребенком?
Нет. Он в порядке.
Бабушка облегченно выдохнула. До моего носа долетел запах пудры и чего-то горького.
Где цыпленок? прошептал я и стал ждать ответа. Помнишь цыпленка? Где он?
Так это ты двигал мою подушку? спросила бабушка.
Да. Когда ребенок
И что ты увидел?
Цыпленка там не было.
А что ты увидел?
Скорлупку. Желток. Как в том яйце, которое разбил папа. А где же цыпленок?
Он сбежал, быстро ответила бабушка. Когда вошел твой отец, я взяла его из твоих рук и спрятала под подушку.
Ты уже говорила.
Но когда отец отправил тебя в комнату, цыпленок сбежал. Пробежал вот тут по кровати, она провела рукой поперек матраса, а потом в кухню. Наверное, вылетел в окно.
По ту сторону окна ничего нет. Только бетон.
Для людей, но не для птиц. Цыпленок ведь очень маленький, он пролезет в любую щелку. Я уверена, он выбрался наружу.
Я стоял и обдумывал ее слова.
А с ним все хорошо? наконец спросил я. Представить сложно, как он выживет в ужасном мире пузырей.
О да, не волнуйся. Бабуля приложила ладонь к моему лицу, и щеке сразу стало тепло. Я уверена, с ним все в порядке. Лучше быть на воле, чем в твоем Она замолчала.
А если бы я захотел, мог бы пойти его проведать? Мне вспомнилась дверь в кухне. И то, как я пытался повернуть ручку и ничего не добился. Если бы я попытался открыть нарисованную дверь, результат был бы тем же.
Но тогда ты больше никогда не увидишь меня, сказала бабушка. И маму. И папу. И даже ребенка. Разве ты этого хочешь?
Я покачал головой.
Ну? Этого ты хочешь? повторила бабушка. Она ведь не видела меня.
Нет.
Конечно же нет. Она притянула меня к себе за шею и прижала лицом к мягкому месту между грудью и плечом. Я отправил поцелуй в воздух. Возвращайся в свою комнату, раздался шепот над самым ухом.
Я оставил кусочек скорлупы на случай, если цыпленок вернется. Он будет знать, где его дом.
Грудь бабули поднялась и опустилась.
Ты такой славный мальчик.
Я кивнул, сильнее упираясь в ложбинку, и вдохнул запах ароматной пудры.
А теперь иди в кровать. Поспи еще немного.
Той ночью бабушка невольно передала мне огромную силу.
В коридоре, по дороге в свою комнату, я почувствовал дуновение из окна. Прижавшись лицом к решетке, я закрыл глаза и стал глубоко дышать, радуясь окутавшим меня новым запахам сверху. Они не были похожи ни на один, который ощущался в подвале. Жалко было, что доносились они из такого далека, куда мне никогда не попасть. Даже если очень захочу. Дверь в кухне оказалась запертой. Ветер ударил мне в лицо. Потом я ощутил дыхание еще одного живого существа. Прямо у меня перед глазами порхал светлячок. Он опустился на выступ между окном и стеной за ним, он был как раз на уровне моей шеи.
Приземлившись, жучок сложил меленькие крылышки, с помощью которых опустил свое членистое тельце, и спрятал под панцирем. На самом деле у жесткокрылых это не панцирь, а еще пара крыльев, более прочных, с помощью которых они и летают.
Светлячок засеменил по бетонной поверхности в сторону решетки, прямо ко мне.
И он засветился.
Пару секунд тельце жука было волшебного зеленого цвета, исходившего от низа живота. В точности как на картинке в моей книжке про насекомых, которую я хранил под матрасом в изножье кровати. Впервые перелистывая страницы, я был очарован длинными лапками богомола, способностью маскироваться палочника, удивительной и разнообразной расцветкой бабочек. Но больше всего меня впечатлили жуки-светляки. Они были похожи на лампочки, свисавшие с потолка у нас в подвале. Только живые.