Человек-сверчок открыл дверь в комнату бабушки. Значит, он пришел не за мной, а хочет украсть ребенка. Ноги мои стали каменными, и я не мог пошевелиться.
Не знаю, сколько прошло времени, но в дверях опять появился силуэт. Я представил, что в мешке чудовища лежит мой племянник, лицо его поцарапано волосатыми ногами Человека-сверчка.
Ребенок заплакал.
Однако звуки доносились изнутри комнаты. Значит, ребенок вне опасности.
Петли железной двери спальни родителей опять скрипнули, и словно по их команде мое тело обрело способность двигаться. Я оторвался от стены и бросился к себе в кровать. Упав на матрас, я одной рукой натянул простыню до самого лба, потому что в другой все еще держал светлячка.
Ты прости меня, прости, прости, зашептал я. Я не хотел сделать плохо малышу. Пожалуйста, не приходи за мной.
Покрывавший мое тело пот стал ледяным. Кто-то смотрел на меня из темноты комнаты, я отчетливо ощущал это и даже слышал дыхание. Услышав первый звук, я закрыл глаза. В комнате раздался смех. Я сразу узнал гортанный смех моего брата.
Страшно? спросил он и опять загоготал.
Замолчи, он найдет нас из-за тебя.
Кто? сквозь смех спросил он.
Человек, который иногда приходит, ответил я шепотом.
Брат затих.
Отец рассказал тебе о нем? помолчав несколько секунд, спросил он.
Конечно, давным-давно.
Давным он сглотнул, давно?
Брат замолчал.
А ты не знал? спросил я. Человек-сверчок забирает детей, которые плохо себя ведут.
Брат опять загоготал.
Ах да, он мне рассказывал.
Он смеялся так громко, что я не сдержался:
Замолчи. Он ведь меня найдет.
Брат хохотал, пока не начал задыхаться, потом закашлялся. Пружины его койки скрипели.
И вдруг дверь спальни отворилась.
Человек-сверчок меня нашел.
Вспыхнул свет. От испуга я накрылся с головой простыней.
Что происходит? раздался голос мамы.
Я облегченно вздохнул и ответил:
Мне страшно.
Не с тобой, с твоим братом. Наверху тот все еще хохотал и кашлял, хохотал и кашлял. Ты успокоишься? грозно спросила мама и направилась к нашей двухъярусной кровати.
Я осторожно высунулся из-под простыни и увидел маму от талии и ниже, остальная часть тела была на уровне койки брата. Он уже не смеялся, только кашлял так сильно, что почти задыхался.
Прекрати! выкрикнула мама. Я услышал, как она несколько раз шлепнула его пониже спины. Сейчас же прекрати! Твой брат должен спать.
Кашель стихал.
Что его разбудило? грозно спросила мама и, не получив ответа, наклонилась ко мне. Ты давно не спишь? Что ты слышал?
Мне было страшно, но я ответил:
Я видел Человека-сверчка.
Ты выходил из комнаты?
Светлячок, которого я искал, все еще был у меня в руке.
Нет, соврал я.
Тогда где ты его видел? Здесь, в спальне?
Я покачал головой.
Конечно, ты не мог его видеть, произнесла мама. Ведь его не существует. Ты же знаешь.
Он существует! заорал сверху брат.
Мама толкнула его.
Не шуми, велела она. Все это сказки.
Мама подоткнула растянутую футболку между ног и села на край моей кровати, сложив руки на животе.
Таких людей не бывает, повторила она. И никто тебя не украдет. Это твой дом, здесь нет никакой опасности. Сейчас я принесу тебе стакан молока, ты выпьешь его и заснешь. Понял?
Я неуверенно кивнул.
Я лежал тихо и вспоминал увиденный в коридоре силуэт. Потрескивание коленей, вывернутых в обратную сторону. Все было так же, как после рассказа папы о Человеке-сверчке. Тот же треск я слышал в документальном фильме о насекомых. Он появлялся тогда, когда в кино наступала ночь. Дрожь побежала по всему телу и добралась до самой шеи, будто живой сверчок карабкался по моей спине.
Вернулась мама со стаканом молока. Она протянула его мне, и я сжал его одной рукой. Не хотел, чтобы она увидела моего светлячка.
Я подожду, пока ты выпьешь все до конца, назидательно сказала мама.
Я выпил почти залпом.
Странный у него вкус, сказал я.
Мама опустила голову.
Наверное, стакан плохо вымыла. А теперь спи.
Она взяла стакан, дождалась, пока я лягу, и накрыла меня.
Мне все равно страшно, прошептал я. Вдруг я не смогу заснуть.
Пришлось долго ждать, пока уйдет мама и заснет брат. Наконец он захрапел наверху, и я положил светлячка в банку. Мне хотелось надеть сухие трусы, но я, видимо, заснул, едва подумав об этом, потому что, когда открыл глаза, моя семья уже собралась в кухне. В подвале пахло кофе и тостами. Разжав руку, я увидел раздавленную горошину.
10
Тостер выбросил хлеб, приветствовав меня в кухне. Мама подогревала молоко. Рядом на столешнице в гнезде из серого картона сидели двенадцать яиц.
Восхитительный запах, сказала мама. Я знала, он нас не оставит.
А вот и мальчик, громко сказал папа, и мама повернулась.
Иди сюда, я тебя обниму! воскликнула мама, нагибаясь.
Брат, сестра, папавсе тоже обнимались.
Этому здесь не место, сказал отец, взял пакет риса, который брат сунул в верхний ящик, и переложил в третий снизу.
Я отодвинул стул и увидел на сиденье мешок картошки.
Подожди. Мама подошла и взяла его, чтобы я сел. Видишь, ночью ты все же смог заснуть.
Я кивнул и потер глаза ладонью.
Не слушай отца, прошептала она прямо мне в ухо. Сказку о Человеке-сверчке придумали специально, чтобы заставить детей слушаться.
Но я его видел.
Я все слышу, произнес стоящий у холодильника папа. Ты точно его видел. Он ведь существует на самом деле. И ходит вот так. Он присел и сделал несколько шагов по кухне, попутно положив связку лука на полку у вытяжки в стене. Только колени его сгибаются в другую сторону.
Мама подняла мою голову за подбородок, повернула к себе и покачала головой. Со стоном выпрямившись, она подхватила картофель и убрала в шкаф.
Вся моя семья расселась за столом.
Кому было страшно прошлой ночью? спросил папа, занимая свое место. Кажется, это был не малыш. Он жестом указал на сестру, впрочем не глянув в ее сторону. Сначала орет ребенок, потом сын. Что происходит в этом доме?
Я не плакал, сказал я.
Нет? Тогда почему маме пришлось тебя успокаивать?
На самом деле я успокаивала твоего старшего сына, вмешалась мама. Она поставила в центр стола миску с вареными яйцами и села. Он смеялся и не мог остановиться.
Давайте поедим, фыркнула сестра. Очень есть хочется.
Отец взял столовые приборы.
А где бабушка? шепотом спросила мама. Может, я схожу за ней?
Сестра потянулась и взяла яйцо. Отец хлопнул рукой по столу, будто убил комара.
Мы не будем есть, пока не придет бабушка, сказал он.
А ты уверен, что она придет? осторожно спросила мама.
Уже иду, раздался из коридора голос бабули.
Уверен, сказал отец.
Вы меня все слышали, донеслось из коридора. Сначала зашаркали ее тапки, потом и она сама появилась в дверях. На ней была ночная сорочка, в которой она всегда завтракала, только потом она переодевалась и надевала ее снова перед тем, как лечь спать. Седые волосы, всегда зачесанные так, чтобы скрыть плеши после пожара, сейчас падали на лицо. С двух сторон на голове зияли лысины.
Что с твоими волосами? спросил отец. Мы ведь все здесь.
Бабушка быстро поправила их, как могла. Мама хотела встать, но бабуля ее остановила:
Не беспокойся, я сама справлюсь.
Усевшись, она пригладила пряди и постаралась улыбнуться, хотя ей удалось лишь создать еще одну складку на опухшем лице.
Ты хорошо себя чувствуешь? спросил отец.
А что у тебя с глазами? поинтересовался брат.
Бабушка глубоко вздохнула и принялась нащупывать край тарелки. Затем перенесла руку вправо и коснулась седьмой тарелки. Когда она понимала, что мама опять накрыла на семерых, всегда улыбалась, но сегодня подбородок ее задрожал.
Давайте завтракать, сказал папа.
Да, давайте, поддержала бабушка. Губы ее были неестественно красными, глаза и нос опухли.
Тебе грустно? спросил я.
Бабуля поставила чашку на стол и промокнула губы тканевой дырявой салфеткой.
Мама давно объяснила мне, что дырки проела моль, и я долго искал личинки и яйца по всему подвалу. Я хотел накормить их своей одеждой и смотреть, как они растут. Но мама разложила во всех шкафах нафталин, потом несколько дней в подвале пахло только им.
Вы разве не видите, что бабуле грустно? обратился я ко всей семье.
Мама опустила голову.
Бабушка положила салфетку на колени. На ее лице я увидел смущение и отчаянную попытку улыбнуться.
Тебя обидел Человек-сверчок? спросил я. Я видел, как он заходил к тебе в комнату.
На глазах бабушки появились слезы.
И тут из спальни донесся плач ребенка.
Ты оставила его там? спросил отец.
Бабушка заморгала, словно только вспомнила, что в доме есть младенец.
Принеси своего сына, велел отец сестре.
Та поставила на место банку, служившую нам сахарницей, ложка звякнула, задев ее край. Сестра повернулась к бабушке, приставила палец к своему виску и покрутила.
Не смей так делать, укорил отец.
Как? спохватилась бабушка.
Никак, ответила ей сестра. Я ничего не сделала. Пойду посмотрю, что с ним.
Она положила еще ложку сахара в кофе и закрыла банку крышкой. Постояв несколько секунд, сестра опять села и положила локти на стол.
Может, ты сходишь? обратилась она ко мне.
Я? Но почему я?
Сестра взяла сахарницу и принялась ее разглядывать. Она была похожа на мою банку со светлячками.
Ну, если ты не хочешь Она поставила банку на стол и провела по крышке пальцем. Тогда я могла бы
Ладно, перебил я, догадавшись, что сестра меня попросту шантажирует. Я схожу.
Она улыбнулась и отставила банку с сахаром.
Если он плачет от голода, принеси его сюда.
Брат отодвинулся на стуле так, чтобы преградить мне дорогу.
Она должна идти, а не ты, сказал он.
Я попытался обойти его, но он отодвинулся еще дальше от стола.
Мне все равно, кто пойдет, смешался отец, только идите уже. Не могу выносить его крик.
Младенец рыдал и тянулся руками к потолку, будто хотел, чтобы Человек-сверчок нашел его и унес. Я положил руку на животик племянника и стал раскачивать в стороны. Малыш успокаивался. Я поднес палец к самому его рту, он схватил его губками и стал посасывать. Вскоре на лице появилось выражение полного разочарования.
Я заметил в одном месте большой бугорок под простыней и сделал шаг в сторону. Сначала я решил, что ребенок сучит ножками, но понял, что расстояние до бугра слишком большое. Не могла же одна часть его тела отделиться и существовать сама по себе. Бугорок переместился в угол кроватки. Я встал на цыпочки, чтобы взять племянника на руки. Прежде чем я успел поднять его, нечто вскарабкалось ему на грудь. Простыня справа расправилась и теперь лежала ровно на матрасе, но выпуклость появилась на груди ребенка, большая, как второе тело.
Я не успел ничего понять и разглядеть, но ощутил, как руку мою щекочут чьи-то усы, между пальцами просунулся серый нос, дернулся и попытался дотянуться до подбородка ребенка. Мой племянник просто отвернул голову.
И тут из-под простыни выползла крыса. Она засеменила по щеке младенца, утопая лапками в мягкой плоти. Передние лапы нашли точку опоры на носу малыша, а задние около уха, и животное остановилось. Когти впились в кожу ребенка, и тот громко закричал. Крыса махнула хвостом и опустила кончик прямо на губы малыша. Нос тем временем стал обнюхивать его левый глаз, почти касаясь длинных ресничек.
Я дрожащими руками попытался поднять младенца. От напряжения заболели мышцы на спине.
Крыса пробежала по головке племянника, неестественно изогнула шею и спрыгнула в кроватку. Хвост мелькнул между рейками, потом в углу комнаты. Я поцеловал племянника в лобик и прижал к груди, придерживая голову сзади, чтобы шея держалась ровно. На лице у него появились две капельки крови.
Этот ребенок когда-нибудь замолчит? выкрикнул из кухни отец.
Я сел на пол, прислонившись спиной к кровати бабушки, и большим пальцем вытер капли крови.
Разве так трудно его успокоить? спросил отец.
Если он голоден, неси его мне, добавила сестра.
От шока у меня сжалось горло, не позволяя что-либо ответить. Я сидел и ждал, пока наконец не услышал шаги бабушки.
Что случилось? спросила она из коридора.
Пройдя в комнату, она наткнулась на меня и удивленно вскинула бровь.
Эй, что с ним? спросила она, опускаясь на колено, и коснулась рукой малыша. Все хорошо?
Я сглотнул ком в горле, открыл рот, но не смог ничего сказать, потому опять просто сглотнул.
Крыса, наконец пролепетал я сухими губами.
Не может быть! вскрикнула бабушка и прижала малыша к своей груди. Где она была?
В кроватке, сказал я. Огромная крыса, она забралась под простыню. Потом пробежала по его лицу. Бабуля, она его поцарапала.
В комнату вошла мама, за ней отец и брат. Все столпились вокруг нас.
Что случилось? спросил папа.
Спрашиваешь, что случилось? Бабушка передала ребенка маме и поднялась на ноги. Крыса, сказала она, почти коснувшись носом лица папы. Я же говорила тебе, они не дадут нам житья.
Крыса? Мама закрыла рот ладонью.
Я же положил в угол яд. Отец покрутил головой. Может, надо больше, но из-за промедления
Кончено, вини во всем его, перебила бабушка. Он принес еще яд?
Не сказав ни слова, отец вышел, столкнувшись в дверях с сестрой. Она поправила прядь, зажатую маской, и оглядела кончики волос.
Что происходит?
Брат взял ее за руку и потащил к ребенку, которого маме так и не удалось успокоить. Брат толкал ее в спину, пока она не упала на колени.
Не трогай меня! возмутилась сестра. Отойди! Не прикасайся ко мне.
Пальцы брата, сжимавшие ее запястье, стали белыми.
Надо лучше присматривать Он стал задыхаться и несколько секунд молчал, удерживая извивавшуюся сестру. Надо лучше присматривать за ребенком, выпалил он.
Сестра захныкала, в точности как ее сын.
Оставь ее, приказала мама. Ее вины в этом нет.
Просто случайность, добавила сестра. В этом подвале полно крыс.
Брат отшвырнул ее руку. Сестра принялась тереть запястье.
Вернулся папа.
У нас есть еще коробка. Он встряхнул ее, чтобы бабушка услышала. Коробка была красная, похожа на ту, в какой лежала крупа для каши, только меньше. Внутри желтого круга была нарисована голова крысы.
Может быть, кто-то принесет мне аптечку из ванной? сказала мама и подула на личико ребенка.
Сестра поднялась с пола и села на кровать. Она вытащила еще одну прядь волос из-под резинок маски и принялась разглаживать ее двумя пальцами.
Он твой сын, между прочим, сказала ей мама. Забыла?
У него еще есть и отец, ответила сестра.
Я бросился в ванную за аптечкой. За моей спиной в спальне кто-то вскрикнул. Потом я услышал громкий шлепок.
* * *
Днем я вошел в общую комнату и сел рядом с мамой на коричневый диван. Она зашивала одну из папиных рубашек. На подлокотнике стояла коробка со швейными принадлежностями, ее мама доставала, чтобы помочь моей сестре после родов. Это была очень старая коробка из-под датского печенья. Так было написано на крышке. За нами брат крутил педали на велотренажере, одна из них каждые пять секунд задевала металлическую раму.
Я оглядел мамино лицо в профиль. С этой стороны его изменил огонь. Однажды я застал ее в кухне разглядывающей фотографию. Она касалась ее кончиками пальцев. На ней мама была прежней, до того, как мы спустились в подвал. Она стояла на большом валуне, сжимая коленями юбку. Вокруг взлетала в воздух белая пена от сильных волн, должно быть, одна из них позже обрызгала маму.
Присев, она показала мне снимок. Увидев гладкое лицо с красивыми, правильными чертами, я выхватил рамку и бросил ее на пол, стекло разбилось. Мне казалось, что передо мной маска, как у сестры, скрывающая мамины шрамы.
Подсев к маме на диване, я положил руку так, чтобы она не двигалась, и поцеловал в щеку. Мне нравилось, когда ее глаз закрывался, нравилось прикосновение бугристой кожи, когда она целовала меня перед сном в лоб, нравилось изуродованное веко, на котором появлялись складки, когда она сосредоточенно штопала локоть на рубашке.