Ангелы небесные прославились меж людей прозорливостью, сведя меня и Авигдора с младых ногтей наших, начала Двора.
Ревекка уселась поудобнее, впилась глазами в рассказчицу.
Мой отец, мир праху его, был садовником. Девочкой я любила обихаживать грядки и деревья, что окружали дом. Авигдор, сверстник мой, ходил в хедер мимо наших ворот. Волшебная теплая сила влекла нас, детей, друг к другу. Он останавливался, глядел на меня, и я глядела на него. Разговаривали о важных пустяках, стоя по разные стороны невысокой живой ограды.
Так запросто дружили мальчик и девочка? удивилась Ревекка.
Мы были малы, чтоб стесняться, и взрослые смотрели на нас, улыбаясь. Мы срезали с яблони ветки, ставили в воду, а как появятся корешкивысаживали в землю. Растили наш собственный сад.
Растили ваш садтрепетно произнесла Ревекка, а Магралит с Пниной украдкой переглянулись, улыбнувшись.
Авигдор насобирал дощечек, веток, камнейстал строить усадьбу. Определил меня хозяйкой, а сам сказал, что пойдет на делянкулесорубами распоряжаться, как у них в семье водится. Меламед пожаловался отцу Авигдора, дескать, мальчик опаздывает в хедер, а иной день совсем не придет.
Покарали юную парочку? смеясь, спросила Ревекка.
Нет! И даже встречаться не возбранили. В праздник кущей Авигдор возвел шалаш, и мы украсили его. Он рассказывал мне, зачем строят шалаши, и почему едят мацу на пасху, и зачем читают свиток Эстер на пурим.
Такие известные вещи втолковывал?
Я и сама все это знала, но Авигдор любил объяснять, потому-то я любила слушать! сказала Двора и обвела взглядом молодую аудиторию, мы росли вместе и хоть не говорили о любви и женитьбе, но чувствовали, к какому берегу пристанем. Отцы наши, оба хасиды, но у разных цадиков, а те меж собой не ладили.
О, это беда! воскликнула Ревекка, желая показать осведомленность.
Пришел день сватовства. Наша любовь помирила двух раби.
Да разве признаёт цадик любовь, кроме любви к богу? спросила Ревекка.
В книгах просвещенцев цадики лишены сердца
Я верю жизни, а не книгам, милая Двора!
Настал день нашего с Авигдором счастья, и прогремело в Божине великое торжество. Дорогу от дома до синагоги устлали цветами. Белое платье, луна, звезды, кантор, клейзмеры, скрипки, флейты, плясуныхасидская свадьба помнится навек!
Видят Маргалит и Пнина, как затуманила поволока прелестные глаза, как замер мечтательный взор бесконечно рассудительной Ревекки. Гостья стряхнула сладкое оцепенение и, чтоб не оставаться в долгу, приготовилась рассказать хозяйкам дома семейную легенду о первой встрече Натана и Мерав, родителей ее. Будто бы, увидав хромого юношу, заплакала девушка, а тот в мгновение ока покорил ее сердце. Мол, давным-давно он исполнил данную посланцу небес клятву, что на себя примет изъян невесты-хромоножки, свыше ему назначенной, и полюбит ее такою, о какой мечтал и какую видит теперь пред собойбелокурую, голубоглазую, легконогую.
Тут послышались шаги в сенях. Вернулись из синагоги мужчины. Ревекка не открыла рта, дабы Ицхак, полагавший, что самые бесполезные из смертных это люди сентиментальные, не причислил бы к таковыми и сестрицу, и она потеряла бы в глазах взыскательного брата реноме советницы.
Ссоры да брани
1
Известно всем: украинский город Божин славен своими хасидамисчастливейшими из людей. Какая тропа ведет сих баловней судьбы к довольству? Богатый хасид вкушает любовь небес, а бедный хасид любит небеса, дарующие в радость ему благую долю.
Человек счастлив вполне, лишь памятуя о бедах. Они отменно оттеняют блаженство, и за это он им премного благодарен: ноша тяжелапередышка мила. Во исполнение закона всесветного равновесия поселились по соседству с жизнерадостными божинскими хасидами хмурые хасидоборцы из Вильно.
Лучшей участи искали на Украине неимущие, но ученые виленские евреи. И вот, налетел топор на сук. Тяжелыми, как фолианты талмуда упреками осыпали хасидоборцы головы легкомысленных соплеменников: Суждения ваши подобны проповедям прежних обманных мессий. Те, ослепленные, торопились царить над миром, воображая, будто слабый сильного одолеет. Власти жестоко карали иудеев за неподчинение и смуту. Горе несли народу ложные его спасители, и грех великий уподобляться им. Цадики ваши алчны и невежественны, а вы творите из них кумиров и чистую нашу веру иудейскую идолопоклонством мараете!
В Вильно жил и учил великий ментор, главный хасидоборец. Повсюду, где благоденствовали хасиды, поверенные виленского веронаставника старались вернуть заблудших овец в стадо. Меж двумя лагерями велась война борзым пером, ядовитым языком и тяжелым кулаком. Бойкоты, доносы, клеветани чем не гнушались обе достойные стороны.
Пожалуй, хасиды чуть мягче, немного терпимее, малость добрее. Они искали мира, но виленский учитель неизменно отказывал в аудиенции их послам. Как-то раввин божинских хасидоборцев согласился на беседу с цадиком Айзиком и принял хасида-толстосума в убогом своем жилище.
2
Мир тебе, ученый раби, сказал цадик, входя в жалкое святилище.
Мир и тебе, Айзик, и всему народу нашему, ответил раввин.
Аминь!
Что привело тебя, наставник неучей?
Избегай угловатых слов. Меж нами согласия хочу, тебе внимая.
Кабы внимал! Не моейбожьей мудростью богатей. В книгах нет словесных углов.
Разве хасиды к торе не прилепились?
Боюсь, отлепились.
Не понимаю.
Миролюбец Айзик! Нравоучительными байками ты заместил слово творца!
Боже сохрани! А сказки тем хороши, что и неученому понятны. И молитвы наши страстны.
Чересчур. К всевышнему взывая, негоже кувыркаться и вопить.
Горячая молитвапуть к праведности для простонародья.
Авигдор, твой покровитель, не бедняк и не простак. Вместе наживаетесь.
Моя ученость мала, твоягорами движет, но не к тебе, ко мне идут за божьим словом.
Дорога вниз легка, вверхтяжела. Потакая слабости людей, ты крадешь у меня любовь их.
Ты колешь и упрекаешь, почтенный раби. Не хочешь мираслушай мой упрек!
Я чист пред богом и людьми.
Твои ищейки донесли властям на одного из цадиков. Его заключили в крепость.
Мы ни при чем!
О, если б так! К счастью, мудрец был признан невиновным!
Денежные хасиды подкупили судей!
Наши гроши лишают тебя сна!
Гроши? Невежествудары, шелка, почет, а истинная ученость прозябает в скудости.
Зависть!
Ничуть! Не вашинаши гроши лишают меня сна!
Бессонный смотрит букой и в жизни не находит радость.
Я справедливости не нахожу.
Ты бранишь меня обиняком и напрямик. А народ почитает своего цадика непогрешимым!
Не народ, а твои хасиды-идолопоклонники!
Стыдись! Не только цадик свят, но и сыны его неминуемо таковы.
Неужто?
С семенем отца святость передается сыну в миг зачатия!
Раввин засмеялся цадику в лицо, потом отвернулся к окну. Айзик, не прощаясь, вышел. Кто заслуживает презрения, тот и боится его!подумал раввин. Не жди почета и не горюй, не получив его!подумал цадик, утешившись по-хасидски.
3
Хасидоборческая молодежь Божина усердствовала. С барабанами и бубнами вставали ешиботники под окнами то одного, то другого цадика и гремели оглушительно, дабы хасиды не слушали и не держали еретических речей. На последние деньги скупались хасидские писания, и сжигалась скверна.
Занемог старый виленский учитель. По всей империи единодумцы его постились и читали псалмы, молили небеса не забирать душу праведника. В праздник кущей скончался хранитель старых и зачинатель новых установлений чистотой веры, преданный недруг хасидов. В траур погрузилась община божинских хасидоборцев.
В смерти великого знатока слова божьего и радетеля общего дела хасиды узрели не утрату, а избавление. Раби Айзик желал бы удержать учеников от неправедного ликования, да где там! Зато соперник его, цадик раби Меир, ободрил своих почитателей, и те затеяли веселый праздник. Три дня обжорства, пьянства, плясок, хороводов и жарких молитв.
Портной Пинхас, коробейник Хаим, меламед Яирвсе хасиды раби Меиравдохновенно распевали на все лады: Гоненьям конец, и радость для всехверой простой заживем без помех! Сочинением этим весьма гордился Берл, тоже хасид раби Меира и младший сын богатого лесоторговца Авигдора.
Иссякло терпение скорбящих хасидоборцев. Вооружившись чем попало, ведомые праведным гневом, молодые ешиботники двинулись в сторону лесной поляны, где царило нечестивое веселье. И случилось нечто такое, что достойно горького сожаления и сурового осуждения.
Жестокое побоище произошло на краю леса. Ни то, ни другое воинство не признавало права противной стороны на место под солнцем. Неумелые, непривычные к схваткам, не знающие ни силы своей, ни слабости, бойцы били и калечили друг друга. Превосходящие числом хасиды одержали позорную победу. Два бездыханных тела были сброшены в овраг, а божинская тюрьма удостоилась принять арестантов в ермолках.
4
Иудей пролил иудейскую кровь! Не остановить преступлениеспособствовать ему. Стыдились цадики Айзик и Меир, каялся раввин божинских хасидоборцев, все еврейство Божина искало спасения в покаянных молитвах и суровых постах. Двойная мука томила душу Авигдорасам он хасид, а зять покойный, мир праху его, из хасидоборцев вышел.
Ицхак и сестра его Ревекка, берлинские гости Авигдора, оба неисправимые просвещенцы, дивились, ужасались и сострадали. Ицхак сочинял повесть о хасидах, и описал прискорбные события и вставил их в книгу с прибавлением собственных размышлений и предречений.
Я полагаю, Ревекка, несогласие хасидоборцев с хасидами не в том, как правильно бога любить. Сие есть война самолюбий, изрек Ицхак.
Сие есть погром. С обеих сторон еврейский. Слабый лютует пуще сильного! заметила Ревекка.
Что свой своему учинить готов! поддержал Ицхак.
Надеюсь, выйдет польза из враждыпереймут достоинства враг у врага, сказала Ревекка.
Ицхак уважительно посмотрел на сестру, и что-то записал в тетрадь.
Трюк
1
Молодые немецкие просвещенцы, Ицхак и сестра его Ревекка, гостят в украинском городе Божине. Визитеров принимает хасидское семейство местного богача Авигдора: супруга, сыновья Дов и Берл, дочери Маргалит и Пнина. Берлинеры, как насмешливо прозывают правоверные евреи своих тлетворно образованных соплеменников, поселились в гостинице, принадлежащей хасидоборцу Шимону и сыну его Ашеру, вставшему на тупиковый путь просвещенчества.
Сей чудесный случай соединения хасидов, хасидоборцев и просвещенцев молчит об утопической толерантности, но громко кричит, как для молодых да бессемейных сердечные дела перевешивают умные слова. Воистину слово отважно, а дело важно. Ближайшие событиятому порука.
2
Доселе не знала счастья недавно овдовевшая Маргалит. Почивший, мир праху его, выходец из жестоковыйных виленских хасидоборцев, склонил главу пред выгодами женитьбы на дочери богатого хасида. Талмудист не нежил лаской, да и смелым делом не увлекал горячую и быструю разумом жену свою.
Маргалит хотела мужа-вожака, чтоб шел впереди, но лишь на полшага. Не мил супруг, растворившийся в святости книг. Их мужчины для мужчин сочиняли и ревниво стерегут от женщин ключи к высоким воротам. Нет в этом беды. Зачем скрывать суть, надевая на нее личину? Не нужен Маргалит сумрачный замок, из букв-кирпичей сложенный. Ни страсти, ни честолюбию не помогут темные своды.
Душно в Божине. Безотрадно. Как найти друга верного и под стать? Явился Ицхак, просвещенец этот. Намек судьбы? Спасибо отцу, по коммерческому делу свел ее с гостем. Умен берлинер, смел, тверд, обходителен и, что диво, в женщине равную себе видит. Красив собой, статен. Не наденет черный замасленный мешок-лапсердак. Одежда чистая, влитая. Пальцы костистые, живые, а не пухлые и вялые, как у того
Ицхак в человека верит, не твердит, что всё от всевышнего, а людирабы его. А верит ли в бога? Этот вопрос пугает Маргалит. Он с книгами не расстается, но не ради милости господа, а чтоб знания с трудом слить. Он многого в жизни хочет. Это Маргалит по душе. Я увлечена, думает она. Конец увлеченияпечаль. Увлечение не в нашей власти, а печаль одолеть можно. Или влюбилась я? А он любит меня? Бог в помощь, и счастье придет!
Молодежь собирается в гостинице, где поселились Ицхак и Ревекка. Ашер, молодой хозяин заведения, радушен со всеми. Божинский просвещенец слушает берлинского единомышленника вполуха. Украинец радикален меньше немца, хоть и стоят оба на одной почве.
Бдителен глаз у Маргалит. Отчего это Пнина, сестрица младшая, краснеет всякий раз, как входит Ицхак? А смотрит-то на него как! Украдкой смотрит, но Маргалит примечает. Стесняясь матери, Пнина привыкла поверять девичьи фантазии старшей сестре. А появился Ицхаки захлопнулась раковина над маленькой жемчужиной. Только лощеного гостя видит и слышит юница. Не диво, что не разглядела, как сохнет по ней скромный Ашер. Зато от Маргалит не укрылся сей банальный факт.
3
Лесоторговец Авигдор спокоен за будущее старшего сына Дова. Оба они хасиды раби Айзика. Младший Берл, вертопрах, примкнул к раби Меиру, другому божинскому цадику. Дов рассудителен и умерен, уж он-то не впутается в некрасивую историю, как брат его. Свою долю богомольного хасидского жара старший уступил младшему, зато усердия и корысти у Дова на двоих.
Ицхак нашел в Дове благодарного слушателя. Нас не любят за безделье и пустопорожние гешефты, называют паразитами, говорил просвещенец хасиду, пора начинать трудиться, мастерить, строить. И станем, как прочие народы. Нет, лучше прочих! Не так на других, как на себя походить нужно. Дов внимал и мотал на ус. У Ицхака разговор толковый, плотью облеченный. Рабочие руки обещает. Капитал у Дова свой. Будет дело. Но позже, и не в Божине.
Если Ицхаку пришелся по вкусу сын Авигдора, то дочерей его возлюбила Ревекка. В особенности мила ей Пнина. Младшая имела то решительное преимущество перед старшей, что не превосходила жизненным опытом образованную берлинскую девицу. Эмансипированная Ревекка поделилась с братом идеей: Позовем к нам Пнину с ответным визитом! Она восприимчива к новому. Я внушу милой девушке наши ценности. Вернувшись, она разбудит божинских дам! Подумавши, Ицхак одобрил замысел и добавил, что со своей стороны пригласит Дова.
4
План Ревекки вселил страх в болящую душу Маргалит. Неужто погаснет заря, и солнце не взойдет? мучительно думала она, Заморочит Ицхака влюбленная девчонка. Он умен, да незрел. Вот, мы две сестры, и спайка наша благословенна, незыблема, надежна. Для преданности нет основания крепче. Нашлась сила, что вмиг размыла основание. Силе этой мешать не стану. Нельзя отчаиваться. Должна я что-нибудь нащупать, изобрести, затеять.
Игральная кость удачи повернулась к Маргалит счастливой гранью, как ей подумалось. По уши влюбленный в Пнину, несмелый Ашер подослал друга Берла разведать, что на уме у зазнобы. Дабы не конфузить младшую жемчужину, Берл обратился к старшей, зная, что меж сестрами не бывало тайн. Вопросец брата осенил откровением вдовью головушку. Незрячий вы народ, мужчины! притворно сердясь, воскликнула Маргалит, передай приятелю-просвещенцу: Пнина без ума от Ашера, и где только глаза его? Берл поспешил к другу с чрезвычайной новостью.
Теперь Ашер воспламенится, размышляла Маргалит, и потребует от Шимона, родителя своего, немедленно снестись с отцом моим для скорейшего сватовства. Весь город знает, что Шимон получил жирное наследство от усопшего родича. Стало быть, Ашер богат. Отец и мать не упустят славного жениха, и быть свадьбе. И не придется Пнине повидать Берлин, а Ревекка возьмет с собой меня!
Как задумала Маргалиттак все и вышло. Пнина открылась сестре, плачет. Та утешает: Против родительской воли не иди. Не греши. И не горюй, глупышка! Разве Ашер плох? Уж коли судьба тебе соединиться с просвещенцем, так лучше с нашим, божинским, не с иноземным!
Велик замысел, велико и деяние, и последствия не уступят. Вскоре после праздника пасхи Ицхак и Ревекка отправились восвояси. А с ними Дов и Маргалит. Каждыйсо своим интересом.
Искупи грехи любовью
1
Кроме двух дочерей-жемчужин наградил господь богатого лесоторговца Авигдора и любящую жену его Двору сыновьями: старший Дов и младший Берл. Духовность хасидов города Божина, где проживает и процветает семейство, покоится на плечах двух цадиков. Авигдор и Довверные хасиды раби Айзика, а Берл прилепился к раби Меиру. Возмутительная самостийность Берла весьма огорчает отца и мать и служит им надежным объяснением сыновнего легкомыслия. Умный живет своей головой и своим кошельком, Авигдор говаривал Дворе, стало быть, дармоед наш умен наполовину!