Наконецпрошла, наверное, вечность! кольчуга с грохотом упала на пол.
Сарацин надавил на опухшее плечо, затем его пальцы побежали вниз, к запястью. Хасинто стискивал зубы, со свистом вдыхая и выдыхая воздух, лекарь же удовлетворенно качал головой.
Ну что? спросил де Лара.
Ничего страшного. Почти. Кость не сломана, а вывих надо вправить. Тогда все будет хорошо.
Ну так вправляй.
Врачеватель порылся в сумке и достал плотно скрученную в валик кожу.
Зажмите это зубами, велел он Хасинто, затем поставил его на колени, ухватился за предплечье, другую руку просунул под мышку и предупредил: Сейчас будет очень больно. Но все же постарайтесь не двигаться.
Mierda! Разве может быть больнее, чем когда с него кольчугу стаскивали?!
Как оказалось, может. Сарацин сначала потянул, а потом дернул его руку так, будто хотел окончательно вывернуть из сустава или оторвать.
Хасинто рычал, хрипел, вонзаясь зубами в валик: еще немного, и сломает их.
По жилам вместо крови будто раскаленная сталь бежала. Его прошибал пот и одновременно била дрожь.
Раздался хруст.
Это кость! Проклятый мавр сломал ее!
Железная хватка наконец ослабла, затем лекарь разжал пальцы, и рука Хасинто упала, с глухим шлепком ударившись о бедро.
Сейчас станет чуть-чуть легче, проронил неверный.
Легче и впрямь стало, хоть и ненамного. Правая часть тела горела, под кожей плясали десятки, сотни иголок, а боль пульсировала, то накатываясь, то отступая.
Ибн Якуб поднял Хасинто на ноги, согнул его руку и, плотно обмотав льняной тканью, подвесил к груди.
Спасибо, сеньор подошел к врачевателю и коснулся пальцами его плеча. Помоги теперь и другим, кому еще не успел. Ты знаешь, я отблагодарю как должно.
Рад услужить. А ваш эскудеро пусть вот это выпьет. Он подхватил с пола пузатую льняную сумку, пошарил в ней и достал крошечную склянку. Половину перед сноми сон будет крепким и сладким, как мед. Половину на зареи боль уйдет, как ночь.
Если это снадобье и впрямь настолько чудесно, что и спать после него хорошо, и животом страдать не придется, и боль исчезнеттогда Хасинто готов признать: сарацинские лекари хороши.
Де Лара взял у ибн Якуба склянку, тот же, прижав ладони к груди, попятился и скрылся за дверью.
Хасинто тупо стоял, баюкая руку и не зная, даже не думая, что делать дальше и куда идти. Дон Иньиго все решил за него.
Вам и правда лучше поспать. Но в замке, увы, места немного, а на подворье сейчас суета, сумятица. Как и на конюшне Спите здесь.
Но Диего проводить
Похороны, заупокойнаявсё завтра. Сегодня еще слишком многое нужно сделать для живых. Сеньор протянул склянку, и Хасинто, как было сказано, отпил половину. Теперь спите. Там.
Де Лара кивнул на стену напротив кровати. Возле нее, поверх соломы, лежали шкуры. Будто заранее приготовленные.
Хасинто послушался и сел на них. Нужно было лечь, как велел дон Иньигоа он уткнулся лицом в колени и неслышно разрыдался. Вернее, это ему казалось, что неслышно. Но сеньор заметил. На голову опустилась тяжелая ладонь, несколько раз провела от лба до затылка. Словно де Лара пытался утешить, словно его волновали чувства эскудеро. А может, и впрямь волновали?
Хасинто, тебе еще не раз придется терять друзей. И каждый раз это больно. Увы, войнаэто не только подвиги и победы
Захотелось прильнуть к груди дона Иньиго и плакать, плакать. И чтобы он гладил, гладил, гладил по волосам. Пусть сеньор не останавливается! Пусть говорит и говорит. Лишь бы как можно дольше чувствовать тепло его руки на своей голове
Доброго сна, Чинто.
Де Лара в последний раз встрепал его волосы и вышел из опочивальни.
Глава 6
Перекликаясь, звенели и рыдали колокола. Их плач сливался с молитвами и женскими стенаниями, пролетал над крепостью, поднимался в высь и таял.
По синеве небес ползли розовые, будто пропитанные кровью облака. Стены храма отбрасывали на погост длинные тени, черня и без того черные могильные холмы. Сколько же их выросло за утро? Дюжина? Две? Больше?
В землю церковного кладбища легли знатные воины и те, кто жил в крепости. Здесь же упокоился и Диего
Хасинто и Гонсало шли за сеньором от могилы к могиле. Де Лара останавливался почти у каждой, коротко переговариваясь с родичами и знакомыми погибших.
Слава Матери Божьей, что ближайшие вассалы Хасинто живы! Фернандо ранен в бедро, но вроде ничего серьезного. Только это не умаляет горя по Диего
До сих пор Хасинто видел смерть близких либо когда они уже были мертвы, либо когда их земной срок подходил к концу, и они умирали в своей постели, в окружении домочадцев. Никто из родичей и друзей ни разу не погибал так внезапно и у него на глазах. Наверное, потому и представлялось все по-другому: как в преданиях, когда поверженный воин долго говорит, прежде чем отойти в мир инойберет с друга клятву, проклинает врага или, наоборот, прощает его. А у бедного Диего даже исповедаться не получилось Какие уж тут возвышенные речи? На них, наверное, только герои прошлого и были способны. Увы, нынешняя жизнь не такая, как во времена легендарных рыцарей, в ней многое иначе. Этого невозможно не знать. Вот только знать и веритьдалеко не одно и то же.
Но вчера Хасинто стал воином, значит, пора выбросить из головы мечтания и смотреть на всё ясным взглядом. Не роптать на бытие, каким бы неприглядным оно ни казалось, а принимать его, по мере сил стараясь сделать лучше.
Следом за сеньором он дошел до могилы друга. Возле нее уже стояли седой Манрике и еще двое рыцарей.
Из рыхлой насыпи торчал крест, пока еще светлый, почти белый. Хасинто коснулся его губами, слегка оцарапавшись о занозистую поверхность. От креста веяло свежестью древесины и терпкостью смолы, а от земливесенней прелью. Такие живые запахи, а на самом деледыхание смерти.
Я знаю, пробормотал де Лара, Диего обижался на меня За то, что я редко брал его на опасного зверя и в сражения. Я хотел его сохранить, уберечь. Дать время, чтобы возмужал. Увы, не все во власти человеков. В моей памяти он будет жив до конца моих дней. Он доблестно сражался и достойно погиб. Как рыцарь. Хоть и не успел принять посвящение.
Он станет рыцарем в воинстве Божьем, выдавил Манрике. Для моих сеньоров это большая гордостьи великое горе.
Особенно для доньи Раймунды де Лара удрученно покачал головой. Она очень его любила.
В памяти Хасинто всплыло испуганное лицо Диего. Тогда, в замке де Вела, друг сильно тревожился из-за расспросов матери: наверняка боялся ее гнева. Не очень-то похоже, что она его любила. Но сеньору виднее Может, она просто скрывала свою любовь.
А вы, я слышал, дружили с нашим Диего? Манрике посмотрел на Хасинто.
Да.
Значит, ваша печаль тоже сильна
Промолчать бы, но вежливость требует говорить и как можно красивее.
Горе не излить в слезах и не выразить словами. Даже река времени его не унесет.
Понимаю Время не всесильно. Так и есть
Манрике вздохнул, перекрестился и, кивнув на прощание, ушел.
Дон Иньиго тоже двинулся прочьк очередной могиле. А потом к следующей. Хасинто и Гонсало по-прежнему следовали за ним. После четвертой сеньор увел их с погоста.
Вот и все, эскудерос. Наши воины упокоились с миром, будем надеяться. Царствие им небесное. А нас ждут дела земные. Гонсало, ступай к воротам и помоги с пленными. Завтра с утра их погоним. Ни к чему кормить и поить лишний день.
К ибн Мансуру?
К нему. Надеюсь, он выкупит всех. А потом пусть сам решает, что с ними делать: перепродать или вернуть родичам. Конечно, за простых воинов он много не заплатит И пусть. Зато мороки меньше. Главное, знатные мавры у нас.
Хорошо. Мне сопровождать пленников?
Как всегда.
Слушаюсь, сеньор.
Гонсало быстрым шагом двинулся к южным воротам. Де Лара тоже развернулся, явно собираясь уйти. Пришлось его окликнуть:
Дон Иньиго, а мне что делать?
Ну а что ты можешь сделать? оглянувшись, бросил сеньор. С твоей-то рукой? Ступай в мою опочивальню и поспи.
Да он и так спал со вчерашнего дня до сегодняшнего утра! Как же противно чувствовать себя лишним!
Наверное, мысли отразились на лице, потому что де Лара пожал плечами и сказал:
Хотя ты, должно быть, выспался. Ну тогда проведай своего Валеросо. Или еще что Спроси в замке какую-нибудь книгу, почитай. Или помолись о павших. Сам решай.
Читать о войнах и подвигах прошлого немыслимо, когда война нынешняя до сих пор перед глазами. Помолиться, конечно, можно. Но что такое его воззвания к Господу, когда святые отцы и так будут весь день служить мессу? Их молитвы куда лучше дойдут до Всевышнего.
Получается, что всеи падре, и рыцари будут заняты стоящим делом, а онбездельничать. Нельзя этого допустить. Нужно обязательно найти себе занятие. Лишь бы не думать об окровавленных людях, их стонах и воплях. Не помнить о Диего, скребущем пальцами землю. Не вспоминать, как всего за день до смерти друг предвкушал битву и радовался ей. Как радовался и сам Хасинто Увы, война оказалась совсем не такой, как им обоим грезилось.
Сеньор, может, я хоть чем-то могу быть полезен?
Чинто, я понимаю твое желание. Но у меня правда нет для поручений. Если хочешь, поищи Бенито Алвареса. Он здесь всем заправляет. Возможно, найдет для тебя что-нибудь. Скажи, что я отправил тебя в его распоряжение.
Так и сделаю. А где он сейчас?
Понятия не имею. Я же сказал: поищи. Знаешь, как он выглядит?
Нет. Но все равно найду.
Не сомневаюсь. Заодно и познакомитесь.
Де Лара ушел, а Хасинто около минуты стоял на месте.
Неясно, в какой стороне искать Алвареса. Впрочем, куда ни пойди, а все равно получится, что наугад. Так есть ли разница? К тому же всегда можно поспрашивать встречных.
Он повернул на востокнаправо от погоста. Тут впервые и обратил внимание, как внутренний двор Нуево-Балуарте отличается от дворов крепостей, в которых доводилось бывать до сих пор.
Десятки деревьев тянулись к небукаштаны, дубы, оливы. На всех колыхалась, перешептываясь, молодая листвалетом она будет настоящим спасением от зноя. Вдоль каменных дорог бежали можжевеловые заросли и торчали витые белые столбики, кое-где обкрошившиеся. На глаза попадались мраморные чаши, украшенные мудреными узорами, лазурью, позолотой. Большинство пустовали, их покрывал сухой сизый налет. Но из двух все-таки струилась, сверкая на солнце, звонкая вода, стекала в укрепленные галькой канавки и неслась дальшек цистерне. Не удержавшись, Хасинто приблизился и заглянул в нее. На дне блестела жижа болотного цвета, в которой чистые струйки растворялись без остатка. Стенки, когда-то, видимо, полностью белые, скрывались под слоем грязно-зеленой слизи.
Не иначе, Нуево-Балуарте перешел к идальго Алваресу от мавров. Твердыни, возведенные христианами, куда более строги. В них нет ни витых столбиков, ни узорчатых чаш, ни цистерн, ведь главноеэто крепкие стены и добротные постройки, а не внешняя краса. Сарацины же чересчур ею озабочены, забывая о скромности и воздержанности. Их и чистота души, пожалуй, не волнуеттолько богатство. Одно словоязычники.
Хасинто в презрении дернул губами и двинулся дальше.
По дороге встречал людей, но все куда-то спешили. Отвлекать их, задерживать, казалось неправильным, и он проходил мимо. Хорошо, что наконец наткнулся на пятерых праздно беседующих воинов. Судя по смеху, они обсуждали что-то веселое.
Более всех выделялся лысый чернобородый муж в богатой одежде. Он стоял напротив остальных, выставив вперед копье с красующимся на нем вымпелом. Ярко-вишневымэто цвет Алвареса и его людей. Может, Хасинто нашел того, кого искал? Неспроста же рыцари так внимательно слушали этого идальго. Сам же он выглядел таким важным, гордым, что и впрямь мог оказаться Бенито Алваресом.
Хасинто подошел ближе, и до него донесся обрывок беседы:
На это копье я двоих за раз насадил!
А обратно как вытащили? Копье-то?
Силы у меня для этого довольно, видит Бог! Иначе как бы сумел одним ударом меча две измаильтянских головы снести?
И как?
А вот так! Размахнулся ир-раз!
Воины заметили Хасинто и повернулись к нему. Чернобородый рыцарьАлварес? спросил:
Юноша, кто вы и что вам нужно?
Я эскудеро дона Иньиго, сеньора де Лара. Ищу идальго Бенито Алвареса.
Чернобородый сразу сник и как будто смутился. Значит, он не Алварес, и хорошо. Не хотелось бы подчиняться этакому хвастуну. Зато стоящий рядом молодой русоволосый воин тронул Хасинто за плечо и сказал:
Я знаю, где мой сеньор. Отведу вас.
Буду вам благодарен, кабальеро
Доминго Диес. А вы?
Хасинто Гарсиас.
Рад знакомству. Идемте же.
Доминго увлек его прочь. Как только они отдалились от остальных рыцарей, Хасинто протянул:
Признаюсь, сначала я подумал, что чернобородый воин, которого вы все слушали, и есть идальго Алварес.
Ну что вы! Это Перо Санчес. Простой кабальеро. Любитель сочинять небылицы. Забавно их послушать, интересно. Опять же, есть над чем посмеяться. Хотя воин он и впрямь недурной, спору нет.
Доминго повел на западв противоположную сторону от той, куда Хасинто шел до этого. Мимо церкви и погоста, мимо конюшни, амбаров, хибар челядии до ворот. Неподалеку от них сновали людичеловек шесть или семь. Что они делают, удалось разобрать только подойдя ближе. Воины раскидывали добычу: клинки к клинкам, копья к копьям, доспехи к доспехам. Наверное, скоро начнется дележ.
Сеньор Алварес! воскликнул Доминго.
На зов обернулся мужчина в красных котте и шапке, из-под которой на плечи падали каштановые волосы.
Ничего себе! До этого Алварес представлялся возраста дона Иньиго, а то и старше. А оказалось, что он взрослее Хасинто самое большее лет на пять, а скорее вообще на три-четыре года. И взгляд молодойострый, дерзкий, веселый. Пусть сейчас идальго даже не улыбался, но из-за ямочек на щеках и тонких морщинок возле глаз казалось, будто вот-вот рассмеется. Алварес же, напротив, нахмурился и, склонив голову набок, спросил:
Доминго, что-то случилось? Кто это с вами?
Сеньор, это Хасинто Гарсиас, оруженосец сеньора Иньиго Рамиреса.
То-то я смотрю, лицо знакомое, вот теперь Алварес улыбнулся. Подойдите же, он приглашающе махнул рукой.
Они приблизились, и Хасинто произнес:
Приветствую вас, доблестный идальго.
Рад встрече. Наш сеньор передал мне какое-то поручение?
Да. То есть нет Не совсем.
Алварес поднял брови.
Дон Иньиго отправил меня в ваше распоряжение, пояснил Хасинто. Чем мне заняться?
Только бы идальго не сказал: ничем. Только бы не отправил отдыхать! Ну подумаешьплечо. Оно болит не так уж сильно! Сарацинское снадобье оказалось благословением, как бы кощунственно это ни звучало. Однако Алварес все-таки скользнул взглядом по перевязанной руке, и на его лице отразилось сомнение.
Проклятое плечо! Из-за него на Хасинто все смотрят, как на калеку! Сбросить бы повязку! Но нельзя. Иначе оно будет медленнее заживать. Тогда он еще надолго останется лишним.
Хорошо, идальго кивнул. Я знаю, чем вас занять..
Хвала Всевышнему! И Алваресу тоже. Должно быть, молодой рыцарь понимает, каково это: чувствовать себя немощным, когда ты юн и в общем здоров.
Помогите с добычей, велел Алварес. Нужно класть кольчуги к кольчугам Ладно, сами разберетесь.
Да.
Вот и хорошо. С этим и одной рукой управитесь. Он перевел взгляд на Доминго. Амиго, а ты и остальные уже разобрались с вражьми лошадьми? Места в конюшне и под навесами хватило?
Для хороших коней да. А плохоньких некоторых ополченцам раздали. Других на мясо пустим. А пока они стреноженные на заднем дворе стоят.
Значит, все сделали.
Ага. Давно уже.
Давно? И чем же потом занимались?
Доминго замялся.
Честно говоря ничем, его щеки слегка порозовели. Санчес опять подвигами хвастал, губы Доминго скривились в ехидной усмешке. Ну а мы слушали. Извините. Не могли удержаться.
Ясно. Что ж, возьмите Санчеса и других бездельников. Идите на поле. Наверняка там осталось какое-то оружие. Или еще что. И не вздумайте возвращаться ни с чем.
Доминго ушел, Алварес же с непониманием и легким недовольством посмотрел на Хасинто. Наверное, подумал: почему эскудеро, спрашивающий, чем заняться, до сих пор стоит без дела? И верно: ни к чему ждать, пока идальго скажет что-то вроде «идите, выполняйте».