Хасинто бросился к перебирающим добычу воинам. Тут и кольнуло странное чувство: подчиняться Алваресу неприятно. Сначала он не сообразил, почему, а затем дошло: этот идальго слишком молод. Познакомься Хасинто с ним года на два-три позже, когда сам бы стал рыцареми они говорили бы на равных. А может, даже подружились. Сейчас же для Алвареса он лишь юноша-эскудеро, которого можно не принимать всерьез.
Ничего Он не намерен оставаться оруженосцем слишком долго. Все сделает, совершит любые подвиги, чтобы доказать
Что доказать? Как Диего доказал?
Ужасная горькая мысль! Нет, все будет не так, как с Диего! Хасинто станет рыцарем в земном мире, а не в Божьем. Но сейчас лучше не думать об этом. Пусть в голове останется поручение и только оно.
Давай же! Раскидывай трофеи! Копья к копьям, доспехи к доспехам И ни о чем кроме этого думать не смей!
К полудню гора добычи истаяла, распавшись на отдельные кучи. Теперь, надо полагать, начнется дележ. Дон Иньиго уже явился и на пару с Алваресом готовился распределять трофеи. Пришли и рыцари. О Хасинто сразу все забыли. Неудивительно: его помощь больше не требовалась, а оруженосцам доли не полагалось. Они находились на полном содержании у своих сеньоров.
Пойти, что ли, и впрямь помолиться, почитать или проведать Валеросо? Только нужно спросить дозволения. Знать бы еще, у кого. Хотелось бы у дона Иньиго, но тот наверняка отошлет к идальго Алваресу. Проклятье! Может, просто уйти, никому не докладывая? Его сейчас все равно никто не замечает.
Хасинто уже развернулся и даже сделал несколько шагов к замку, но тут затрубили рога, а у ворот началась какая-то шумиха. Он остановился и посмотрел в ту сторону.
В крепость входили три мавра, сопровождаемые гарнизонными воинами. Лошадей вели за собой. Один был в шелковых одеждах и в повязанном на голову синем платке, закрывающем лоб и нижнюю часть лица так, что видны только глаза. Двое другихв шлемах и кольчугах, выглядели привычнее. Видимо, это посланник с охраной. Быстро же неверные узнали о поражении своего войска, если даже гонца успели прислать! Наверное, хотят выкупить кого-то из знатных пленников.
Бенито Алварес шагнул навстречу измаильтянам.
Приветствую, кабальерос. С чем пожаловали?
Пусть день ваш озаряет солнце, тот, что в платке, выступил вперед, показал запечатанный кожаный футляр и сказал на странной смеси кастильского и латыни: Я привез послание моего господина Яхьи ибн Мехмета ибн Саида.
Алварес потянулся к свитку, но сарацин отдернул руку.
Весть эта для амира Иго, да будут дни его долгими. Ты ли это, воитель?
Бенито оглянулся на сеньора, и тот выступил вперед.
Я амир Иньиго.
Прими же, достославный амир, послание от Яхьи ибн Мехмета ибн Саида, да сохранит его Аллах, мавр вложил футляр в открытую ладонь де Лары. Мой господин велел сказать: оно очень важное.
Важное так важное. Тебе велели дождаться ответа?
Да.
Я постараюсь его не задерживать. А пока тебя и твоих спутников приютят здесь. Де Лара глянул на вассала. Амиго, позаботитесь о гостях?
Конечно. Мои люди все сделают. Желаете, чтобы я прочел послание? Или отправить за падре?
Не стоит И у вас, и у святых отцов сейчас есть более важные дела. Мой эскудеро прочтет.
Ого! Такого доверия Хасинто не ожидал. Оно оказалось приятным до безумия. Благо, что он не успел уйти. Вряд ли его исчезновение понравилось бы сеньору. Тогда де Лара наверняка подыскал бы другого чтеца. А значит, Хасинто не удостоился бы чести узнать, о чем же там, в письме, говорится.
Он быстрым шагом приблизился к дону Иньиго.
Хорошо, что вы здесь, бросил де Лара, затем обратился к Алваресу: Я вас пока оставлю. Не сомневаюсь в вашей справедливости. Уверен, вы по чести разделите добычу. Чинто, идите за мной.
Сеньор привел его в свои покои. Сам прошел вглубь комнаты и, усевшись на скамью возле жаровни, сорвал печать и уже хотел достать свиток. Хасинто не дал ему этого сделать.
Нет! Позвольте мне!
Он бросился вперед иоткуда только взялись смелость и сила? выхватил у дона Иньиго послание. Тот вскочил со скамьи, уставился на Хасинто ошарашенным взглядом.
Совсем сдурели? Что с вами такое?
Ничего. Просто он читал в одной хронике, как королю подсунули ядовитые рукавицы. Значит, и пергамент можно пропитать ядом. Вдруг сарацины это и сделали? Неспроста же настаивали, чтобы свиток взял именно «амир Иго».
Вдруг вдруг оно отравлено?
Брови сеньора поползли вверх, на лице отразились недоверие, изумление, а во взгляде сверкнула непонятная веселость.
Что за чушь? Он шагнул к Хасинто и вытянул правую руку. Давай сюда.
Хасинто однако не спешил.
Всем известно, что мавры занимаются чернокнижием. Они знают много ядов и
И они не настолько глупы, чтобы травить меня здесь и сейчас. Пленникам в этом случае не поздоровится. И вообще: нет таких сильных ядов, чтобы убивали через прикосновение. Не глупи. Давай свиток!
Как скажете, сеньор. Может, его опасения и впрямь сущая глупостьТеперь за них даже слегка неудобно. И все-таки: осторожность, пусть излишняя, лучше беспечности. Но вы ведь все равно прочесть не сумеете. Позвольте, я все-таки сам достану свиток.
Яда не боишься? фыркнул де Лара.
Вы сказали, его там нет.
Сказал. Но ты же не поверил, хмыкнув, он покачал головой. Затем махнул рукой и бросил: Ладно, доставай.
Хасинто протянул пальцы к пергаменту.
Даже перчатки не наденешь? ухмыльнулся де Лара. Решили геройски погибнуть? Тогда я попрошу какого-нибудь хуглара сложить песню о твоей доблести.
Дьявол! Зачем он издевается? Хасинто уже догадался, что опасения надуманные. Ему и так неловко, хотя ничего плохого он не сделал. Напротив: пытался уберечь сеньора Пусть от несуществующей угрозы, но ведь сам-то он в нее верил! Вот и старался спасти дона Иньиго пусть даже ценой собственной жизни. Разве над этим смеются?
Но де Лара посмеялся, и теперь Хасинто казался себе полным глупцом. Щеки пылали, а поднять на сеньора взгляд он вовсе не решался. В груди ворочались, переплетаясь, обида, стыд и злость. Да, злость! Если Иньиго Рамиреса его поступок так позабавил, то он никогда больше не станет рисковать собой ради него!
На мгновение захотелось, чтобы послание и впрямь оказалось отравленным. Вот тогда де Лара поймет и оценит!
В голове промелькнула картинка: Хасинто мечется на кровати и стонет. Его губы посинели, а на лице выступил кровавый пот. Сеньор же сидит возле ложа и, уронив голову на руки, сокрушается, винит себя, плачет
Бред! Довольно грезить!
Хасинто достал послание и, смотря себе под ноги, отошел к столу. Придавив футляром верх письма, развернул его, а нижний край прижал большим пальцем. Какой-то странный пергамент: очень тонкийкажется, будто вот-вот порвется.
Мне читать? Как же холодно прозвучал голос!
Да. Хотя нет Подождите.
Зашуршала солома, зашелестели шаги за спиной. Теплое дыхание защекотало шею: дон Иньиго подошел совсем близко.
Чинто, спасибо.
Хасинто вскинул голову, но не обернулся.
Что?..
Я сказал: спасибо. Ты пытался меня защитить, я понимаю. Прошу, забудь насмешки. Просто я не ожидал от такого порыва и, признаюсь, растерялся. Не знал, что сказать, как сказать Не держи зла. Поверь, я очень ценю твою преданность.
А ведь сеньор почти извиняется
Теперь уже Хасинто не знал, что сказать. Все равно словами не выразить, как полегчало на сердце и потеплело в душе. Истончились, растаяли и обида, и злость, и стыд.
Это же мой долг он все же оглянулся. Несмотря ни на что ограждать вас от опасностей.
Верно. Но это не значит, что при малейшей угрозе нужно жертвовать собой. Благо, я и сам могу себя защитить. Вы мне не щит и не оружие, а мой эскудеро. Сын моего наставника, друга и вассала. Я обещал воспитать и сохранить его детей. Как должен был воспитать и сохранить Диего Увы, его не сумел. Так пусть хотя бы ты возмужаешь и станешь рыцарем. Тогда сам будешь отвечать и за свою жизнь, и за свою смерть.
Мой сеньор, Хасинто посмотрел ему в глаза, ваши слова, как благословение! Но я правда готов за вас умереть, если придется.
Замолчи! Один уже умер Хватит. Де Лара поморщился. Прочти лучше измаильтянское послание.
Хасинто опустил взгляд на пергамент.
Амир Иниго, наделенный величием, да будут дни твои долгими и озаренными счастьем и благочестием. До слуха моего доходили горестные вести, и слезы катились по моим щекам. Узнал я, какие поиски омрачают дни славного амира. Ныне же я ведаю, где искать то, что он ищет. Но, увы, уста мои скованы печалью по плененному сыну моему и наследнику.
Если бы сын мой находился подле меня, то уста мои на радостях разверзлись бы. Так взываю я к амиру Иниго и спрашиваю: можем ли умалить печаль друг друга? Может ли горе смениться радостью? Вернет ли достославный амир мою плоть и кровь, если к нему вернется его?
За сим, задав вопрос, амир Яхья ибн Мехмет ибн Саид желает амиру Иниго здравия, добрых наследников, многих богатств и в терпении ждет ответа.
Значит, дон Иньиго кого-то ищет. Судя по письмуродича. Интересно, откуда мавру об этом известно, и правда ли он в силах помочь?
Все, протянул Хасинто и обернулся. Больше здесь ничего не сказано.
Де Лара молчал, устремив взгляд в пустоту. Уголки его губ подрагивали, на щеках алел лихорадочный румянец, а глаза блестели, как у одержимого.
Мой сеньор
Он будто не услышал. По-прежнему не двигался и не смотрел на Хасинто.
Дон Иньиго! Что с вами?!
Может, я наконец-то найду пробормотал он.
Что найдете? Кого?
Сына найду.
Хасинто часто заморгал и даже рот открыл от изумления.
Сына! Значит, вот куда сеньор уезжал осенью! Вот почему пил вино, вернувшись: потому что воротился ни с чем Но иначе и быть не могло. Как он вообще надеялся отыскать младенца, да еще на вражеской земле? Если бы дите пропало, например, в пятилетнем возрасте, то оставалась бы хоть какая-то возможность его найти. В конце концов, тогда сын де Лары хоть что-то помнил бы о себе и родителях. Но мальчику, когда он пропалили умер? минуло не больше года. Сейчас сеньор не узнал бы его, даже увидев.
Как, наверное, мучает дона Иньиго надежда! Она тщетная, лживая, но сеньор этого не понимает. Или не желает понимать. Тем горше будет разочарование. Видит Бог, проклятый мавр всего лишь хочет вызволить своего сына, не уплачивая выкуп. Он подсунет какого-нибудь сироту подходящего возраста, с нужным цветом волос и глаз. А уж как убедить Иньиго Рамиреса, что это и впрямь пропавший наследник, придумает. Если уже не придумал. Обмануть человека, ослепленного верой в чудо, несложно.
Хасинто во все глаза смотрел на сеньора, и сердце то замирало от жалости, то колотилось, как сумасшедшее.
Нужно, наверное, что-то сказать. Или, напротив, лучше помалкивать
Де Лара, впрочем, не обращал на своего эскудеро ни малейшего внимания. Прошелся по опочивальнеот кровати к окну, от окна к полыхающей углями жаровне. Потом замер посреди комнаты, резким движением встрепал волосы и, сцепив руки в замок, прижал их к подбородку.
До этого дня рядом с сеньором Хасинто чувствовал себя наивным, неопытным, неразумным. Положа руку на сердце, он и впрямь иногда говорил или делал глупости. Де Лара же казался мудрым наставником, который никогда не ошибается и всегда знает, что правильно, а что нет. Теперь выходило наоборот: Хасинто смотрел на происходящее ясным взглядом, а дон Иньиго заблуждался. Но разве кто осмелится сказать ему об этом? Точно не Хасинто! Лишать господина надежды, пусть ложной, слишком тяжело. Жестоко. Да и все равно он не прислушается. Наверняка близкие вассалы и Гонсало уже пытались открыть ему глаза. По-другому быть не могло. Видимо, де Лара просто не внял их словам. Доводы юноши-оруженосца для него тем ничего не будут значить. Эх, был бы жив отец! Ему бы сеньор поверил
С другой стороны, кто знает: вдруг Пресвятая Дева явит чудо? Чудеса хоть редко, а случаются. Все во власти Божьей. Может, Всевышний все-таки вернет сеньору сына? Хочется верить, что де Лара хотя бы представляет, где и как его искать. Неспроста же ищет именно в Аль-Андалусе, а не в Леоне-Кастилье. Ему хотя бы известно, что тогда случилось, а Хасинто слышал лишь домыслы. Даже имени мальчика не знает. А ведь это сын не только де Лары, но и Мариты! Давно нужно было поинтересоваться у Диего, бедного Диего Но сначала он стеснялся, а позже такой вопрос выглядел неуместным. Спрашивать сейчас у сеньора тем более неуместно. Если только сделать это осторожно
Я буду молить Пречистую Деву, чтобы она вернула вам сына. И чтобы он оказался в добром здравии. Но Хасинто потупился, а смущение даже изображать не пришлось. Увы, я не знаю его имени
Несколько мгновений де Лара молчал, затем приглушенным голосом ответил:
Рикардо Его зовут Рикардо Иньигес.
Взгляд сеньора помутнел, затуманенный горечью.
Так хотелось чем-нибудь помочь! Но что Хасинто мог сделать? Разве что вместе с Иньиго Рамиресом верить в чудо. Вот если бы знал, как все случилось на самом деле, может, в голову пришли бы полезные мысли.
Дон Иньиго, если я еще чем-то могу помочь, кроме молитвы
Ты можешь, голос прозвучал буднично. Принеси пергамент и чернила. А потом запиши мой ответ.
На лице де Лары не осталось и следа боли, надежды, растерянности. Он казался спокойным, но вряд ли был таким на самом деле. Несложно догадаться, что на самом деле скрывалось под внешней невозмутимостью.
Я все принесу. Но, простите, я не умею писать левой рукой.
Верно. Я не подумал. Тогда отыщи ибн Якуба. Того лекаря. Пусть он все принесет и запишет. Тем более сарацин лучше знает, как говорить с сарацином.
Да, сеньор. А где его искать?
Не знаю. Просто найди. Если не получится, то приведи какого-нибудь падре.
Хорошо.
Хасинто вышел за дверь и сломя голову помчался по коридору к узкой витой лестнице. Он так спешил, что, спускаясь по ней, сбил с ног какую-то служанку. За спиной раздался вскрик, потом стон. Хасинто оглянулся: так и естьдевица упала на ступени и, видать, больно ударилась коленями и локтями. Ничего. Пройдет. Хорошо, что с лестницы не покатилась и шею не свернула. Не хватало еще быть виновным в ее смерти!
О, извини, бросил Хасинто и понесся дальше.
Лишь выбежав из замка, он остановился и перевел дух.
Нужно было понять, где искать мавра. Наверное, рядом с ранеными. Их держали в одном из гарнизонных жилищ, но в каком именно, Хасинто не знал. Не интересовался, ведь навещать там было некого. Диего погиб, рана Фернандо оказалась неопасной, и о нем заботились товарищи, а не лекари.
Ибн Якуба он отыскал на удивление быстро. Правда, не возле раненых, а рядом с мавританским посланником. Они стояли под оливой и о чем-то беседовали на своем, измаильтянском языке. Странно, что им позволили, ведь лекарь-неверный мог выболтать то, что пришлому сарацину знать не следует.
Хасинто приблизился, и врачеватель тут же повернулся к нему.
Доброго дня, юный идальго. Как ваша рука?
Лучше бы ибн Якуб молчал! Потому что когда спросил, она заболела сильнее.
Хорошо. Но если у вас еще есть то чудодейственное зелье
Увы, пока что вам несколько дней не стоит его пить, в голосе сарацина прозвучало сожаление. Конечно, если наш господин дон Иньиго прикажет Но я бы не советовал. Это снадобье, когда его много, лишает воли и разума, пятнает душу. И кажется мужу, не знающему меры, будто гуляет он по обители богобоязненных Дар аль-муттакин По садам Аллаха. Но на самом деле
Ладно-ладно, я понял. Не хватало еще про лжебога слушать! И я не из-за зелья вас искал.
Из-за чего же? Мавр склонил голову набок и закусил нижнюю губу.
Сеньор Иньиго Рамирес желает вас видеть.
Ибн Якуб перевел взгляд на мавританского посланника и что-то ему сказал. Они обменялись поклонами, затем чужой сарацин ушел, а лекарь обратился к Хасинто:
Я готов. Господин сказал, чего желает?
Да. Пергамент, чернила и написать послание.
Хвала Всевышнему, что сеньор дон Иньиго отправил за мной не из-за внезапной хвори. Душа моя возрадовалась. Передайте же, юный идальго, что я сейчас явлюсь. Только возьму, что нужно.
Ну да, рад ибн Якуб, что с господином все хорошо! Как бы не так! Хасинто ни за что не поверит, что неверный желает сеньору добра.
Интересно, когда и где сарацин выучился так гладко и красиво изъясняться на кастильском? Иным рыцарям на зависть. Наверное, он давно живет среди христиан. И все равно не принял Бога истинного, остался язычником. Тем меньше к нему доверия.