Нашли? спросил де Лара, стоило Хасинто переступить порог.
Да. Он сказал, что сейчас придет.
Замечательно.
Сеньор поднялся со скамьи, отошел к узкому окну и оперся руками о стену. В покоях сразу потемнело, лишь поверх головы дона Иньиго просачивался серый тревожный свет. В глубине комнаты он растворялся, поглощенный багряными отблесками раскаленных на жаровне углей.
Де Лара молчал, Хасинто тем более. Только и слышалось, как трещат угли, жужжит под потолком муха, копошится у стены мышь или крыса. Безмолвное ожидание давило на плечи, и казалось, будто сам воздух потяжелел, и тени сгустились.
Быстрей бы за дверью раздались шаги! Быстрей бы пришел мавр! Тогда сеньор скажет, что делать Хасинто: оставаться или уйти. Может, ему уже пора уходить, но ведь нельзя сделать это без позволения.
Он смущенно кашлянул и все-таки спросил:
Дон Иньиго, мне следует уйти? Или у вас еще будут для меня поручения?
Ты мне не мешаешь, ответил де Лара, не оборачиваясь. А поручения Пока не знаю. Если хочешь, можешь идти. Понадобишьсяя за тобой отправлю.
О нет! Он не хотел уходить. Конечно, стоять посреди комнаты и ждать неуютно, неловко. Зато он больше узнает о поисках сеньора и, возможно, все-таки сумеет как-то помочь. Пусть дон Иньиго не верит, что Хасинто на это способена он все равно попробует. И никому не скажет о том, что здесь услышал. Де Лара может ему доверять. Похоже, он уже доверял, иначе прогнал бы.
Мысль оказалась такой неожиданной и лестной, что Хасинто не удержался от улыбки.
Наконец послышались долгожданные шаги и стук в дверь.
Входи! обернувшись, крикнул де Лара.
Он отошел от окна, в покои ворвался свет. Через мгновение отворилась дверь: явился лекарь.
Господин, я принес то, что вы велели, и запишу то, что скажете.
Тогда приступим. Чинто, а вы не стойте. Присядьте куда-нибудь.
Хасинто послушался и примостился на шкурах, где давеча спал. Ибн Якуб же приблизился к окну икак странно! уселся прямо на пол. Достал тонкую квадратную доску, до сих пор зажатую под мышкой, и положил себе на колени. Сверху расстелил пергамент, а чернила поставил рядом с собой. Обмакнув в них перо, поднял глаза на дона Иньиго и сказал:
Я готов.
Запишешь на своем наречии. Это амиру Яхъе ибн Мехмету ибн Саиду. Мавр уже коснулся пергамента острием пера, но сеньор воскликнул: Нет! Не пиши пока.
На лице лекаря отразилось удивление.
Как пожелаете, господин.
Сначала я скажу, что нужно записать, пояснил де Лара. А потом ты запишешь. На вашем наречии. Так, чтобы все было ясно, и чтобы ответ не оскорбил нашего врага. Ты запомнил его имя?
Не нужно запоминать то, что и так знаешь, мавр улыбнулся.
Ты знаком с ним? И что он за человек?
Увы, господин, сам я с ним не встречался. Но слышал, что человек он благочестивый и
Мы с тобой по-разному понимаем благочестие, друг мой, усмехнулся Иньиго Рамирес. Ты скажи: он не лжец?
До меня не доходила такая молва.
Это хорошо. Ладно, слушай, а потом запиши теми словами, какими нужно.
Я понял.
Скажи: я согласен на обмен. Но если ибн Мехмет солгал, я убью его сына, либо запрошу за него втрое больший выкуп. Зависит от того, насколько сильно буду раздосадован. Скажи: я встречусь с ним через день в полдень. К северу от разрушенной крепости. И пусть не помышляет о засаде. Со мной будет много рыцарей. А его сын в заложниках: если со мной что-то случится, его убьют. Все. Теперь можешь записывать.
Ибн Якуб обмакнул кончик пера в чернила. Спустя пару мгновений оно заскрипело по пергаменту. Иногда мавр поднимал голову, хмурился, покусывал нижнюю губу и вертел перо в пальцах. Затем снова возвращался к посланию.
Наконец он сказал:
Я все записал. Почти.
Что значит это твое «почти»?
Я оставил пустоту там, где вы говорили о времени и месте встречи. Если господин позволит дать совет лекарь замолчал и в ожидании уставился на сеньора.
Ладно, я слушаю.
Благодарю, господин. Я хотел сказать, что через деньэто слишком рано. Лучше не показывать, насколько для вас важно то о чем вы знаете, а я нет. Пусть ибн Мехмет беспокоится и гадает: вняли вы его словам или нет. А место лучше выбрать ближе к Нуево-Балуарте. Это удобно вам и неудобно ему. Пусть встреча станет не встречей равных, а милостью победителя к побежденному. Тогда он будет сговорчивее.
Ты прав, конечно. У меня даже возникали похожие мысли. Но так не хотелось и не хочется оттягивать, ждать! на лице де Лары промелькнула горькая улыбка. Видимо, все же придется Ладно, запиши: пусть явится через три дня, в полдень. А место пусть останется прежним. Мне это удобно.
Да, господин.
Перо снова заскрипело. Когда же ибн Якуб закончил писать, то вытер его обрывком шерстяной ткани и убрал в сумку. Затем подул на пергамент, свернул его в свиток и, зажав дощечку под мышкой, поднялся.
Вот, господин, сказал он, вручая послание дону Иньиго.
Спасибо. Теперь можешь идти.
Как только лекарь удалился, Хасинто поднялся с места.
Дон Иньиго, прошу извинить, но можно ли доверять этому мавру? Он, конечно, дал хороший совет, но кто знает, что написал на своем наречии?
Де Лара пожал плечами, повертел в руках послание и отошел к столу. Там убрал свиток в футляр, затем снова повернулся к Хасинто.
Опять пытаешься уберечь меня от несуществующей опасности? Впрочем, твоя бдительность похвальна. Может, однажды она и впрямь кого-то спасет. Но ибн Якубу не с руки меня предавать. Поэтому я ему доверяю.
Но сегодня в саду он говорил с одним из пришлых мавров. Я сам видел!
И что? Окажись ты на чужбине, тебе тоже захотелось бы поговорить с кем-нибудь на родном языке. Де Лара опустился на скамью и, вытянув над жаровней руки, принялся их растирать. Кстати, я полагал, что ты еще в моем замке услышал об ибн Якубе и правду, и домыслы, и сплетни. За такое-то время.
Я его там даже не видел ни разу Или просто внимания не обращал.
Возможно, ты с ним не встречался. Он живет не в самом замке, а на внешнем дворе в отдельном доме. Вместе с одной из своих женщин. Но та на люди почти не показывается. Меня другое удивляет: ты, похоже, даже не слышал о нем. Иначе тебя не мучили бы подозрения.
Диего о нем не говорил. Имя друга ледяным острием вонзилось в сердце, комком застыло в горле. Хасинто через силу сглотнул и осипшим голосом продолжил: Он не говорил А сплетни я не собираю.
И зря. Иногда чернь видит и знает многое. Конечно, не всегда правду.
Вот именноне всегда правду.
Чинто-Чинто, засмеялся де Лара. Раз ты мой эскудеро, то должен бы знать о моих людях больше. Ладно, иди сюда, присядь, он указал на место подле себя. Если уж слухи тебя не прельщают, я сам расскажу об ибн Якубе. Чтобы ты ничего себе не напридумывал.
Хасинто подошел, присел на край скамьи и тоже протянул к жаровне рукиточнее, руку. Левую. Она и впрямь окоченела. В замке все еще было холодно, хотя за стенами вовсю светило и грело солнце.
Так вот, начал сеньор, этот лекарьмой заложник и почти раб. А еще он племянник ибн Мансура. Того сарацинского идальго, с которым у императора дона Альфонсо договор. Мавр не нападает на земли Леона и Кастильи. Император и его вассалы не трогают владения мавра. Более того: когда есть возможность, мы помогаем друг другу в битвах. Но лет семь назад ибн Мансур был нашим врагом. В тот год дон Альфонсо созвал своих рикос омбрес и отправился в поход в Эстремадуру. Тогда же, кстати, мы и завоевали эту крепость. Она принадлежит не мне и не Алваресу, а императору. Он поставил меня здесь аделантадо . Алварес же просто управитель.
Семь лет назад?! Но ему же тогда было
Конечно. Он тогда еще в оруженосцах, а то и в пажах ходил. Зато его отец Алваро Диес Ладно, о другом речь! Тогда мы выиграли все битвы, одолели трех сарацинских сеньоров. В том числе ибн Мансура. Но император сохранил ему и жизнь, и владения. Взамен потребовал вассальной присяги.
Пока что было неясно, как все это связано с лекарем, но слушать-то все равно интересно.
И он ее принес?
Да. И до сих пор верен клятве. Но слушайте дальше. В одной из тех битв моим личным пленником стал сын ибн Мансура. Я отказался вернуть его даже за выкуп. Хотел оставить в заложниках.
И дон Альфонсо не возражал? Ведь если сарацин принес вассальную клятву
Де Лара остановил его взмахом руки.
Слишком много вопросов. Сначала дослушай, помолчав, дон Иньиго продолжил: Тогда еще никто не знал, будет ибн Мансур верен клятве или нет. Думаю, поэтому дон Альфонсо не требовал от меня освободить заложника. А может, потому что решил не оскорблять своего рико омбре ради недавнего врага, дон Иньиго криво усмехнулся. Тем более что наш род ну, вы, должно быть, знаете.
О да, он знал! Род де Лара не раз ввергал страну в междоусобицы. Что уж говорить, если это семейство с помощью вассалов пыталось завладеть Леоном и не пустить в него нынешнего императоратогда еще наследника.
Хасинто кивнул, и сеньор снова усмехнулся.
Да, вижу, знаете Благо, я тогда был совсем юнцом, к тому же из младшей ветви рода. И мой отец мало во всем этом участвовал Иначе дон Альфонсо никогда не сделал бы меня аделантадо.
Де Лара отвел взгляд и, кажется, совсем забыл, о чем говорил. Пришлось напомнить:
А причем здесь ибн Якуб?
Да при том сеньор снова посмотрел на Хасинто. Ибн Мансур явился ко мне в Нуево-Балуарте и предложил обмен: он не только заплатит выкуп за своего наследника, но и отдаст в заложники племянника. Ибн Якуба.
Это это как-то подло! Вот так отдавать родича
Ты хочешь слушать дальше? Если да, то умолкни.
Хасинто хотел, потому молча кивнул.
Вот и ладно. Ибн Мансур объяснил, что желает не только вернуть своего наследника, но еще спасти племянника от смерти. Ибн Якубу грозила казнь за преступление. И даже дядя не мог от нее уберечь. Другое дело, если бы преступник оказался в плену Тут сарацинский суд до него не дотянулся бы. Признаюсь, сначала я не верил, сомневался. Поэтому племянника забрал, а наследника вернул не сразу. Ибн Мансур смиренно ждал: он и правда хотел спасти сына любимой сестры не меньше, чем вызволить своего. Потом его слова подтвердили мосарабы, да и не только они. Я убедился, что это не обман, не хитрый способ избавиться от племянника, и согласился на обмен. Тем более узнал, что ибн Якуб ученый муж и лекарь. Я не разбираюсь в книжных премудростях, но способен понять: такие люди полезны. Пока что ни разу не пожалел о своем выборе. Ибн Мансур, насколько я знаю, тоже. Возвращаться его племяннику все равно некудана родине до сих пор ждет суд и казнь. А при мне он живет в довольстве и достатке.
Семь лет прошло И все равно на родине ему казнь грозит? Что же это за преступление такое? Что такого страшного он натворил?
Де Лара отвернулся, взъерошил пальцами волосы и, кажется, немного смутился.
Ну такое, которое многие мужи совершают. Он себе на голову возжелал чужую жену. Я, правда, не знаю подробностей. Вроде муж хотел ее защитить, а ибн Якуб убил его в драке. Думаю, случайно. И ладно бы, если убитый оказался простолюдином. Но нет. Он был сыном то ли главного судьи, то ли уважаемого как там называются служители мавританского бога?
Демонами, вестимо, буркнул Хасинто.
Ваше религиозное рвение достойно падре, де Лара рассмеялся, но тут же посерьезнел и слегка нахмурился. Поражаюсь, как ибн Якуба угораздило? Вроде такой разумный человек Наверное, донья оказалась слишком прелестной, вот он и не удержался.
Прелестной? В голове возникла картинка: ибн Якубили сам Хасинто? сгребает в объятия похожую на Мариту донью, задирает ей юбку, гладит ноги. Юная красавица изображает, будто против, но на самом деле жаждет поцелуев, ласк и
Господи, отврати дьявола! Хасинто мотнул головой, прогоняя греховное наваждение. Блудница, которая привидилась, ничуть не походила на Мариту! У возлюбленной была улыбка ангела, лик святой. А у этой, у демоницы, во взгляде похоть и сладострастие, а ее тело Нет, хватит об этом думать! Откуда вообще взялось стыдное видение?! Не иначе, это из-за мавританского зелья. Оно виновато. Не нужно было его пить. Ведь сам-то Хасинто верен Марите даже в мыслях! И навсегда останется верен. Он никогда не познает женщину, никогда не воспитает сына! После того, как примет рыцарское посвящение и побудет близким вассалом дона Иньиго, уйдет к тамплиерам. Он уже давно это решил и не отступит. А все владения пусть достанутся брату. Хасинто же будет сражаться во славу Господа и
Чинто! ты вообще слушаешь?
Что? А, да, конечно. Просто задумался.
Ясно, хмыкнул де Лара. Ну, я давно предупреждал, что хуглар из меня никудышный.
Я слушал! Правда, слушал.
Хорошо. Но все же повторю на всякий случайя рассказал про ибн Якуба только для того, чтобы ты не надумал лишнего. А то еще приметшься за ним следить, он потер подбородок и, прищурившись, пронзил Хасинто взглядом. И еще вот: всё, что ты слышал в этих покоях, здесь же должно остаться. Послание, мой ответ, история лекарявсё, понимаешь?
Конечно, дон Иньиго, я понимаю. Клянусь никому ничего не говорить.
Я верю.
Де Лара поднялся, взял со стола футляр с посланием и двинулся к двери. Хасинто вскочил следом.
Сеньор!
Что? он обернулся.
Почему ибн Якуб до сих пор не принял истинную веру? Столько лет прошло!
Не знаю, Чинто, де Лара пожал плечами. Меня тоже это огорчает. Но таков был уговор: ибн Якуба не должны крестить насильно. Только если он сам захочет. Но тогда его дядя обещал от него отречься. Может, это и останавливает нашего мавра. И еще: пока что он верно мне служит. Но если я заставлю его принять Христа против воли Как знать, останется ли он верным? Так что, пока мне это не мешает, пусть молится своим бесам.
Больше не задерживаясь, де Лара ушел. Он не дал никакого поручения, но возвращаться к Алваресу Хасинто и не думал.
Рука болела все сильнее, в голове роились мысли сразу обо всем и всех: о сеньоре и его сыне, ибн Якубе и зелье, грехе вожделения и Марите. И о Диего. Вот бы поболтать с ним, обсудить мавританских посланников, Алвареса, дона Иньиго Пока друг был жив, Хасинто не подозревал, что будет так по нему скучать. Как же его не хватает! Перекинуться бы с ним взглядами икак это часто случалось, понять, что думают об одном и том же. Или поспорить, кто из них раньше станет рыцарем, кто доблестнее и сильнее Хасинто злился, когда Диего хвастал мастерством в шахматах. А сейчас многое бы отдал, чтобы услышать насмешливое: «Да ты меня никогда не победишь. А все потому, что я умнее. Хоть и не могу читать».
Конечно, путь воинаэто путь к смерти. Диего, увы, слишком быстро его прошел. Может, и Хасинто идти осталось недолго. Лишь Господу это ведомо
Глава 7
Закончилась вечерня. Шаги и голоса смолкли, и на окутанное мягким сумраком помещение опустилась тишина. Ее нарушали только шелест одежд послушника, подливающего масло в лампады, и завораживающий шепот: это два мужа задержались в церкви и, преклонив колени, молились.
Хасинто также не спешил покидать божий дом. Здесь глухая тоска превращалась в светлую печаль, здесь отступали сомнения и тревоги, а душа становилась прозрачной и чистой, как родник в Кантабрийских горах. Густой, тяжелый запах ладана успокаивал, приводя в порядок мысли. Казалось, будто здесь нет времени, нет смерти и страданийтолько вечность и умиротворение.
Хасинто опустился на колени и, закрыв глаза, начал молиться. За упокой Диего и Мариты, за сына де Лары и за себяда спасет Господь от греха прелюбодеяния, да оградит от греховных помыслов и убережет от дьявольских соблазнов!
Хасинто, раздался громкий шепот.
Все. Божественное волшебство растаяло. Время снова понеслось вскачь, как конь к обрыву. Сияющий сумрак превратился в обычный полумрак, а лампады больше не горели, а теплились и чадили, едва разгоняя тьму. В мутно-желтом свете лениво кружилась жирная пыль.
Как некстати Хасинто отвлекли от молитвы!
Он обернулся. Оказалось, это Гонсало его прервал: он стоял неподалеку от входа и жестом указывал на дверь. Наверное, сеньору что-то понадобилось. Нет других причин, по которым в столь поздний час оруженосец явился бы за Хасинто.
Хотя странно Что нужно Иньиго Рамиресу от немощного, который даже на тризне прислуживать не в силах? Тем более что она, вероятно, быстро перейдет в пир. Все-таки победа! Будет много вина и еды. Одной рукой не управиться. Хасинто, конечно, спросил у сеньора, может ли быть чем-то полезен, но тот покачал головой и ответил: