Нет. За трапезой возле меня будут Гонсало и один из пажей Алвареса. Не беспокойся. Все равно сейчас толку от тебя мало. Да и я не изверг, чтобы мучить.
Может, де Лара передумал? Или что-то другое ему потребовалось: например, прочесть еще какое-нибудь послание.
Хасинто поднялся с колен и подошел к Гонсало. Тот шире распахнул дверь, пропустил его вперед и, подхватив под локоть, увлек в сторону от дорогик темнеющему чуть поодаль каштану.
Что-то случилось? спросил Хасинто, когда они остановились.
Это я и хотел у вас выяснить, осторожно сказал Гонсало. Сегодняшнее послание О чем оно было?
Вот значит как! Оруженосец отвлек от молитвы, чтобы удовлетворить свое любопытство? В пору бы возмутиться, но вместо этого в душе зародилось удовлетворение. Выходит, не так уж сильно сеньор доверяет Гонсало, не такие уж близкие между ними отношения.
Я не могу ответить, отрезал Хасинто. Лучше спросите у сеньора.
Я задал неподобающий вопрос, знаю, вздохнул Гонсало. Но поймите, Чинто, он очень важен.
Если важен, то и задайте его самому дону Иньиго. А я обещал молчать, и не стану нарушать слово.
Это похвально, конечно протянул оруженосец и умолк.
Однако разговор явно не был закончен. В воздухе так и висело несказанное «но». Казалось, собеседник просто подбирает слова. Пусть в темноте Хасинто не видел его лица, и все же не сомневался: оно напряженное.
Нужно было уйти, пока Гонсало в раздумьях, но, увы, он не успел.
Чинто, поверьте, сеньор все равно открыл бы мне, что в послании. Пусть не сегодня, но завтра или через день. Да только я с утра уезжаю к ибн Мансуру.
Но вы же вернетесь.
Да, но если в письме говорится о том, о чем думаем мы с идальго Васкесом как бы не было поздно. Мне, и ему, и вам, кстати, тоже, хорошо бы знать, к чему готовиться. Это очень важно, очень.
Значит, сначала Гонсало расспрашивал ближайшего вассала де Лары. Или, напротив, тот расспрашивал оруженосца. А потом они вместе решили допытаться у Хасинто.
Повода подозревать Васкеса или Гонсало в неверности сеньору не было. Скорее, наоборот: сложно не заметить, что эти двое всецело ему преданны. Они желают де Ларе добра и ради него же хотят узнать о послании, но что если их благие помыслы обернутся злом? К тому же Хасинто обещал никому ничего не говорить и не может вот так запросто отречься от своего слова. До чего же сложно сделать выбор! Как понять, что правильно, а что нет?
Он долго молчал, но наконец все-таки принял решение.
Ответьте сначала, что думаете вы и идальго Васкес. Что было в том письме? А я я скажу, верны ваши догадки или нет. Это самое большее, что я могу сделать.
Спасибо, Чинто, шепнул Гонсало и, помедлив, спросил: О его сыне, о поисках там было?
Хасинто ничего не ответил, только кивнул, но тем самым предал клятву. Дня не прошло. Причем предал осознанно, не случайно. Лишь бы это было во благо, иначе нет ему оправданий.
Вот же погань! Я так и знал, прохрипел Гонсало и, видимо догадавшись о сомнениях Хасинто, добавил: Не казните себя. Вы правильно сделали, что не стали скрывать.
Надеюсь
У меня к вам еще одна просьба. Послушайте: меня не будет много дней. Дон Иньиго за это время наверняка успеет уехать и приехать. Так вот, когда приедет, удержите его, постарайтесь удержать от поступков Таких поступков, о которых он потом пожалеет. Конечно, здесь останется идальго Васкес, но выэскудеро, вы чаще возле него находитесь. И когда он вернется, тоже будьте рядом. Это будет сложно, и все-таки постарайтесь. Мы сейчас не в родовом замке сеньора. Это там он мог надолго закрыться в своих покоях и Здесь нет. Как бы не вышло чего как бы не пошли дурные сплетни.
Похоже, вы не сомневаетесь, что он вернется ни с чем. Но вдруг на этот раз найдет?
Вы правда в это верите? Гонсало хмыкнул и покачал головой.
Еще днем Хасинто не верил, но сейчас захотел поверить. Из-за сеньора. Ему, должно быть, мучительно сознавать, что никто не разделяет его надежд; искать, не встречая поддержки, видя лишь сомнения. Так вот: Хасинто будет вместе с ним верить в чудо, раз все остальные разуверились.
После разговора с Гонсало он долго не мог найти себе места и бесцельно бродил по каменным дорожкам между деревьев. Лишь за полночь вернулся в сеньорскую опочивальню. Она пустовала. Хасинто уселся на шкуры и прислушался к песням и хохоту, доносящимся из пиршественной залы, несмотря на толстые стены и закрытую дверь. Похоже, тризна по павшим уже сменилась чествованием победителей и переросла в буйное празднество. Многие рыцари наверняка изрядно опьянели.
Он улегся на спину, попытался заснуть, но скоро понял: не выйдет. Эх, хорошо бы, если сну мешал только шум пира. Увы. Куда сильнее мучили больная рука и неспокойная совесть. Без толку проворочавшись, он снова сел. Занять себя было нечем, разве что тревожными мыслями.
В жаровне перемигивались угли, похожие на раскаленные монеты. Они притягивали взгляд, и Хасинто не стал противиться. Лучше следить за игрой рдяных всполохов, чем пялиться в густую тьму или заглядывать в собственную душу.
Но как удержаться и не заглянуть?
Чем дольше он сидел, тем сильнее одолевали сомнения. Правильно ли он сделал, открыв Гонсало правду? Что если оруженосец или Васкес как-то помешают встрече сеньора с мавром, и это окажется ошибкой? Вдруг сейчас у дона Иньиго и впрямь есть возможность найти сына, а он ее упустит? И виноват в этом будет Хасинто. Остается молить Господа, чтобы де Ларе не повредило его признание.
Как странно Благополучие сеньора стало для Хасинто не менее важным, чем собственное. Не понять, почему так случилось, и не вспомнить, в какой день. В тот ли, когда де Лара, несмотря на нанесенное оскорбление, принял его в оруженосцы? Или позже, когда хвалил за успехи? Или когда не поверил в клевету Ордоньо? Или совсем недавно, когда позаботился о Хасинто, пригласив лекаря, когда утешал, догадавшись, что он плачет по другу? А может, повлияло все вместе?
А ведь когда-то Хасинто ехал в земли дона Иньиго с тяжелым сердцем идаже не верится! чуть ли не смерти ему желал. Неужели это и впрямь было? Поразительно! Кажется, будто всего лишь сонсмутный, нехороший. Хотя с того дня и года не прошло
Кто-то из древних мудрецов говорил: omnia fluunt, omnia mutanturвсе течет, все меняется. Как же он был прав! И еще неизвестно, какие перемены ждут в грядущем Увы, человеку не дано провидеть судьбу. Жаль. Скольких ошибок и невольных грехов удалось бы избежать!
Хасинто очнулся от мыслей, лишь услышав хлопанье двери и вопрос:
А что это вы до сих пор не спите?
Он вздрогнул и повернул голову. На пороге стоял сеньор, а позади него топтался паж, сжимая в руках факел.
Хасинто вскочил на ноги и поклонился. Де Лара, слегка покачиваясь, подошел к кровати и сел.
Зажги лампу, приказал он пажу, потом можешь идти.
Мальчишка сделал, что велено, и скрылся за дверью. Сеньор повторил вопрос:
Так почему не спишь? Скоро светать начнет.
Не знаюПросто не хотелось.
Правда? на лице дона Иньиго читалось недоверие.
Да. То есть, я пытался заснутьне вышло.
Рука?
И рука, и мысли, но это не повод жаловаться. Хасинто снова опустился на шкуры и заверил:
Я сейчас же засну, обещаю.
Хм Это еще неизвестно. А завтра тебе вряд ли удастся отлеживаться до полудня Почему ты не попросил у ибн Якуба те капли? Кажется, вчера они помогли.
Он сказал, что больше нельзя.
Ясно.
Иньиго Рамирес вздохнул и, опершись руками о кровать, тяжело поднялся. Затем выглянул за дверь. Скоро оттуда донеслись голоса, но слов Хасинто не разобрал.
Вернувшись, сеньор стянул сапоги и блио, остался лишь в нижней рубахе, но укладываться не спешил. Сидел на кровати и чего-то ждал. Чего именно, Хасинто понял через несколько минут, когда на пороге появился слуга. Он держал небольшой кувшин, в каких обычно хранили вино. Что же это, де Лара собрался пить сейчас, хотя и без того пьян после пира? Вроде бы именно от подобных поступков Гонсало просил его удержать.
Ему отдай, велел дон Иньиго, указав на Хасинто пальцем.
Слуга поставил кувшин возле шкур и тут же удалился. Хасинто в недоумении воззрился на де Лару.
Пей, велел тот. Иначе до утра будешь мучиться.
Сеньор, но
Я. Сказал. Пей.
Возражать и дальше он не посмел и сделал несколько глотков. Потом еще. Потом поставил кувшин и вопросительно глянул на дона Иньиго: выпивать все, наверное, необязательно? Но тот даже не смотрел в его сторонувзгляд был обращен на все еще раскаленную жаровнюХасинто не забывал подбрасывать в нее угли.
Он выпил еще. Терпко-сладкое вино ласковым огнем разлилось по телу. Голову затуманило, она стала воздушной, а на плечи, напротив, навалилась приятная тяжесть. Даже дышать стало легче, и тревога отступила, спрятавшись в глубинах души. Рука по-прежнем болела, но беспокоила при этом меньше.
Тебе лучше? спросил де Лара.
Да Наверное
Хорошо. Сделай еще пару глотков, чтобы «наверное» превратилось в «точно». И ложись спать.
Он снова послушался. А потом неожиданно для себя самого спросил:
Сеньор, а вы бы хотели знать, что будет дальше? Ну, в будущем?
А что, по вашему, будет?
Не знаю. Просто я подумал Он отхлебнул еще. Если бы люди знали, как все может повернуться Наверное, тогда жить стало бы проще.
Тебе сложно живется?
Нет Или да. Н-не знаю. Вот если бы Диего знал заранее, что погибнет
А если бы обо всех возможных смертях знали его отец и матьособенно матьони бы единственного сына вообще никогда и никуда из родового замка не выпустили. Но достойная ли это жизнь для кабальеро? Ото всех бед не убережешься, Чинто, и, наверное, не нужно.
Наверное Но есть ведь еще всякие дурные помыслы или поступки. От них-то можно уберечься! Если знать. Ну вот когда я ехал к вам и о плохом думал. А если бы з-заранее знал, то не грешил бы в м-мыслях и
Чинто, ты душу решил облегчить? сеньор усмехнулся. Мне все равно, что ты там думал. Мне важно, что ты думаешь сейчас. Еще важнее, что делаешь. Или не делаешь. А исповедоваться будешь перед падре.
Да, сеньор, Хасинто снова потянулся к кувшину. И все же
Руки прочь, процедил де Лара и добавил: Довольно вина и довольно болтовни. Поставь кувшин на стол испать. Светает.
Хасинто глянул в окно: небо и впрямь посерело. Он убрал кувшин, потушил лампу и, подождав, пока Иньиго Рамирес уляжется, тоже распростерся на ложе.
Доброй вам ночи, сеньор.
Доброй ночи, зевнув, откликнулся де Лара.
Когда Хасинто закрыл глаза, то голова закружилась. Неприятное ощущение. Впрочем, оно быстро прошло, и его затянуло в спасительный сон.
Утром третьего дня Иньиго Рамирес вместе с идальго Васкесом и шестью рыцарями покидал крепость. Эх, если бы Хасинто не был покалечен, сеньор наверняка взял и его. Ведь Гонсало сопровождает пленных, а Диего Диего
Хасинто опустил глаза, но тут же поднял, тряхнул головой и снова уставился в спины отъезжающим воинам. Дон Иньиго уже скрылся за воротами, а он все равно смотрел и смотрел ему вслед.
Пусть Господь убережет сеньора в пути, дарует ему удачу, вернет сына! Это всё, о чем Хасинто сейчас молит!
Знать бы, когда де Лара вернется. Чтобы не волноваться. До разрушенной крепости всего-то несколько часов верхом, но, возможно, оттуда Иньиго Рамиресу придется отправиться дальше. Так он сказал и, как в прошлый раз, прибавил:
Не знаю, когда вернусь и вернусь ли.
Будто не мог ответить что-то определенное! Или хотя бы соврать. Можно подумать, не понимал, что о нем станут беспокоиться. Хасинто уже себе места не находил, хотя де Лара только-только скрылся за стеной. Что его там ждет? Неизвестность. Опасность. А возможно, и смерть.
Он бы многое отдал, чтобы разделить с сеньором и то, и другое, и даже третье. Mierda! Все из-за руки, да чтоб она Нет, не нужно, чтоб отсохла. Тогда он навсегда останется калекой. Прости, Господи, что возроптал, не подумав.
Следующие дни тянулись так долго, что казалось, будто недели прошли. А ведь Хасинто почти всегда был чем-то занятАлварес находил для него дело. Отвести лошадей в стойло или собак на псарню. Отыскать кого-то из вассалов. Отдать поручение слугам. Выяснить, все ли готово к трапезе. Обойти ночью крепость и проследить, чтобы все было спокойно.
Несмотря на занятость, тревога не отпускала. Начиная со второго дня с отъезда сеньора Хасинто нет-нет, да поглядывал на ворота и прислушивался, не загудит ли рог, не раздадутся ли возгласы. Но все было тихо
Все было тихо и спустя пять дней. На шестой он услышал шум, гвалт и выбежал к воротам. Оказалось, что это всего лишь возвратились воины, сопровождавшие пленных.
Гонсало спешился, подошел к Хасинто и, скорее утверждая, чем спрашивая, произнес:
Дон Иньиго не вернулся?
Хасинто покачал головой.
Что ж, я этого ожидал, вздохнул Гонсало.
Почему? Вы говорили, что он вернется раньше вас.
Я так думал. Но когда был у ибн Мансура, туда же явился явился дон Иньиго. А потом дальше поехал.
Куда?
Он не сказал.
Гонсало отвернулся и двинулся к конюшне. Наверняка тоже волновался, но не спешил делиться с Хасинто мыслями и догадками.
Оставалось мучиться неизвестностью и ждать, ждать
Поздним вечером к Хасинто подошел ибн Якуб и сказал, что можно снять повязку. Наконец-то!
Идемте за мной, юный идальго, произнес мавр, увлекая его в сторону от замка.
Удивительно: Хасинто вроде исходил подворье вдоль и поперек, но сарацин привел в место вовсе незнакомое. Вокруг возвышались голые, лишенные хвои сосны. Будто скелеты! День вмиг погас, а между стволов пробился алый закатный свет, превратив скелеты в свечи.
Дайте руку, шепнул ибн Якуб.
Хасинто только что заметил, что лекарь одет по-сарацински: даже платок на голове накручен.
Вот мавр достает нож, цепляет повязку, а в следующее мгновение она просто исчезает. Странно. Хасинто опускает взгляд на руку: она расплывается перед глазами. Так сильно, что даже пальцы не пересчитать. Он щурится, всматривается и наконец видит Видит, как на фоне сине-черной кожи копошатся белые черви.
Он кричит и пытается их стряхнуть. Непослушные пальцы трясутся, двигаются медленно, медленно до невозможности. Но черви не падают, а перебираются на левую руку, покрывают ее до локтя.
Черви! Это черви! восклицает Хасинто.
Конечно, черви, шипит ибн Якуб и хихикает. В могиле всегда черви.
Из груди вырывается вопль. Черви переползают на лицо, лезут в глаза, забиваются в ноздри, начинают пожирать плоть. А он даже пошевелиться не может. Нет спасения!
Хасинто сел на ложе, хватая ртом воздух. По лбу струился липкий холодный пот.
Хвала пресвятой деве Мариивсего лишь сон! Страшный, жуткий, яркий, носон.
Наконец удалось отогнать страх и прийти в себя. Дыхание выровнялось. Сейчас бы лечь на другой бок и снова попытаться заснуть, но мысльвдруг там, под повязкой, и впрямь что-то не то? не давала покоя.
Хасинто нащупал лежащий неподалеку пояс, вытащил из ножен кинжал, вложил в правую руку, а левой взял щипцы и подхватил один из непогасших углейхорошо, что такие еще остались. Стараясь не споткнуться, подошел к столу и зажег лампу. Сейчас! Сейчас он все узнает.
С замиранием сердца он принялся разрезать повязку.
Еще чуть-чуть.
Почти.
Да!
Желтоватая лента повисла на локте. Теперь поднять рукав, посмотреть. Убедиться, что все хорошо, и сонтолько сон.
Что ты, дурень, делаешь?
Сердце стукнулось о ребра и заколотилось, готовое выскочить из груди. От испуга Хасинто подпрыгнул, охнул и, обернувшись, выронил кинжал. Тот почти беззвучно упал на солому.
Д-дон Иньиго
Де Лара сидел на кровати. Его лицо было скрыто в полутьме, но голос невозможно спутать с другим.
Вот только вдруг это сон продолжается? Иначе почему Хасинто не услышал, как сеньор вернулся?
Дон Иньиго, вы вы мне не снитесь? Это правда вы?
Отвечай на вопрос, эскудеро.
Мне приснился кошмар
Я догадался. По воплям. Но повязка-то в чем виновата?
Там было про руку И там были черви
Ясно. И ты подумал, что сон вещий.
Нет, сеньор. Просто решил проверить.
Погаси лампу, прохрипел де Лара.
Хасинто не подчинился. Бросился к дону Иньиго, припал к его руке и спросил:
Это правда вы? Это не сон?
Сон? Ну, может, ты мне снишься, проворчал он, а потом шепнул: Лучше бы все последние дни оказались сном