Лекарь умолк. Молчал и де Лара, в задумчивости покусывая губу. Наверное, был недоволен, что Ибрагим не написал, почему стал заложником.
Сеньор, пленник отказался признать ложь отца. Вообще отказывался писать. Мне пришлось я позволил ему сказать то, что сам хочет. Иначе
Дон Иньиго прервал Хасинто взмахом руки.
Я ни в чем тебя не виню. Наоборот: ты молодец.
А мне показалось, что вы недовольны
Показалось. Де Лара перевел взгляд на мавра и сказал: Благодарю. Ты можешь идти.
Врачеватель попятился к выходу, и тут Хасинто вспомнил!
Нет! Подождите! Ибн Якуб!
На него воззрились сразу две пары изумленных глаз.
Что такое? спросил сеньор.
Пленник Мы с ним схватились. У него кровь пошла, он перестал двигаться. Потом очнулся, но все равно был странным и
Каким именно? переспросил ибн Якуб.
Бледным. И чуть-чуть синим. И дрожал. И дышал тяжело.
А вы его как били?
Я не бил! Мы дрались. Оба!
Верю. Но вы свои удары помните? Перед тем, как он сознание потерял?
Ну, да Об пол я его ударил. Головой.
Затылком?
Да.
Значит, опять протянул ибн Якуб. Плохо.
Что значит это «опять»? До сих пор Хасинто не встречался с пленником и тем более не дрался с ним. У сеньора слова лекаря тоже вызвали недоумение.
Ты о чем?
Господин, у мальчика уже был разбит затылок. В бою. Шлем промялся, вдавился в голову. Еле удалось его снять. Тогда я остановил кровь, наложил повязку
У него не было никакой повязки, отрезал де Лара.
Нет? Может, он ее снял глупец. И опять получил по тому же месту. Зачем снял? Господин! Ваш эскудеро прав: лучше проведать мальчика. Если позволите.
Конечно. Ступай. Он нужен живым и здоровым. И ты, Хасинто, тоже ступай. До завтра можешь быть свободен.
До завтра? Сейчас же только полдень!
Ладно, пусть. Раз он сеньору не нужен, то оседлает Валеросо и проедется по окрестностям. До сих пор на это не было либо времени, либо желания. Сейчас есть и то, и другое. Хотя с куда большим удовольствием он остался бы подле дона Иньиго, несмотря на то, что можно попасть под горячую руку. В таком настроении де Лара мало предсказуем, об этом еще Диего говорил.
Сеньор, слава Господу, лишь несколько дней ходил мрачным. Было слишком много делтут уж, видать, не до печали. Да и месть, наверное, улучшила его настроение. Хотя письмо ибн Яхъе он пока не отправилждал мавританских посланников, чтобы передать весть через них. Они со дня на день должны были привезти выкуп за других пленных.
При взгляде на спокойного сеньора Хасинто радовался. Губы сами собой расползались в довольной и, кажется, немного глупой улыбке. Хотелось подойти к Иньиго Рамиресу и сказать: «Я счастлив, что вижу вас таким!»
Перед отъездом из Эстремадуры воины устроили небольшой дружеский турнир.
Замечательно! Среди дней, наполненных заботами и тревогами, не помешает тренировка для рыцарей, наука для оруженосцев и развлечение для зрителей.
Де Лара, идальго Васкес и еще пять воинов сражались на мечах против Алвареса и его людей. Шел последний бой из шестипеший: прежние были конными. В трех из них отряд сеньора победил, в двух проиграл. Этотрешающий.
Вокруг ристалища стояли и следили за боем знатные кабальерос и дамы. Одна из девбольшеглазая, с крупными черными локонами, смотрела на дона Иньиго, не отрываясь, а в ее взгляде горело восхищение. Хасинто переполнила гордость, будто он сам сражался на месте Иньиго Рамиреса, а не стоял сбоку от воинов, держа запасной меч.
Дева, однако, знает, кем любоваться! Дон Иньиголучший из мужей и великий воин. Неспроста в битве с сарацинами не получил ни единой царапины.
Как он двигается! Быстро, красиво! Удары точны и сильны. Алварес едва успевает прикрыться щитом и отступить. Щит другого противника порублен чуть ли не в крошево, а меч выбит из рук: рыцарь вынужден уйти побежденным.
На шлеме, кольчуге, клинке дона Иньиго играют солнечные лучи. От него будто сияние исходит. Сеньор напоминает изображения героев на гравюрах: тот же строгий профиль и могучие плечи, сурово нахмуренные брови и прямая линия губ.
Отряд де Лары победил! Хасинто издал ликующий крик, заулыбалсяи едва не забыл, что он вообще-то оруженосец. Сеньор, конечно, прекрасен, и можно долго смотреть, как он убирает меч в ножны, вытирает пот со лба, чествует противников, но это не повод забывать об обязанностях. Нужно принять его щит и доспехи. Гонсало уже подошел к нему, но один не справитсярук не хватит.
Хасинто бросился к дону Иньиго, поздравил с победой, помог снять кольчугу.
В эту минуту раздался шепот.
Господин, заложник умер.
Нет, это не шепотэто гром. Хасинто дернулся и обернулся. За его спиной и напротив сеньора стоял ибн Якуб. Теребил ворот, сплетал и расплетал пальцы.
Ибрагим! Умер! Через два дня после того, как написал послание!
Хасинто застыл, выпустил кольчугу из рук, и она с лязгом грохнула наземь.
Он знал, кто виноват в смерти пленника. Хуже всего, что сеньор с врачевателем тоже об этом знали
Два дня назад он избил мавраиз гнева.
Хотел получить письмо и снискать благодарность сеньораиз гордыни.
Два смертных греха. Вот к чему они привелиХасинто подвел дона Иньиго.
Главным испытанием должна была стать война. Она закончилась, но беды и неприятности начались.
Хасинто узнал о гибели друга, когда рыцари Леона и Кастильи победили.
После победы начала мучить покалеченная рука, а сеньора поманили ложной надеждой.
Теперь совсем худо: заложник умер. По вине Хасинто.
Непросто будет заслужить прощение дона Иньиго. Еще сложнеесамому себе простить невольное предательство.
Глава 8
Вечером, закончив все дела, Хасинто углубился в расцветающую рощу, сел на землю и прислонился к стволу молодого дуба. Теперь можно было вволю поругать и пожалеть себя, и даже поплакатьникто не видит.
Не видит?! Как бы не так! Зашуршали трава и ветки, над ухом раздался голос:
Ты собрался ночевать под деревом?
Это сеньор. Почему он здесь? Неужели искал Хасинто? Зачем?!
Дон Иньиго нет. Я только немного посижу и вернусь в замок.
Де Лара схватил его за шиворот и вздернул на ноги.
Хватит дурить, отчеканил он. Мой эскудеро не должен рыдать, если что-то пошло не так.
Я не рыдаю! Но я вас подвел, мне стыдно. Вы же не хотели его убивать, а я Это же из-за меня пленник умер!
Скорее всего, да. Из-за тебя. Но знаешь, сколько я убил воинов, которых лучше бы взял в плен и получил выкуп? Иногда просто выхода нет. Кто начал драку?
ОнТолькоон был младше, слабее. А еще, оказывается, я ему по свежей ране
Ты не мог знать, а сожаления ничего не изменят. Хотя на будущее наука. Да, плохо, что мавр умер, очень плохо. Но еще хуже, если ты станешь пугливым, как заяц, и побоишься убивать врагов, когда это будет нужно.
Я не побоюсь! Просто теперь, из-за меня, у вас кровный враг!
У меня много кровников. Одним больше, одним меньше От того, что ты себя казнишь, никому легче не станет. Так будь добр: прекрати. А если что-то еще будет беспокоитьскажи мне, я постараюсь помочь. В конце концов, ты сын моего лучшего друга
От его слов только сильнее защипало в глазах. Нет ничего хуже, чем сознавать вину и не иметь возможности ее искупить, понести наказание! Такая вина навсегда остается в душе, идет рядом с человеком и шепчет, шепчет
Эй! Ты меня слышишь?
Мысль улетучилась. Что вина шепчет? Он уже забыл.
Да, сеньор. Я просто задумался.
Хватит думать. Ступай в замок.
Да.
Вот и хорошо. Иди. Сеньор обнял его и потрепал по плечу. Иди.
Де Лара был не просто добрласков. Это лишь сильнее заставляло чувствовать себя виновным. Зато теперь Хасинто убедился окончательно: для сеньора он не просто слуга. Не оружие, которое можно заменить.
* * *
Обратный путь во владения дона Иньиго проходил через земли де Вела.
Жаль, нельзя объехать их стороной.
Чем ближе был замок вассала, тем чаще де Лара хмурился, тем печальнее и тревожнее становился его взгляд. А ведь сеньор давно, еще из Эстремадуры, мог отправить гонца с вестью о гибели Диего. Тогда к сегодняшнему дню идальго Маркес и донья Раймунда уже знали бы о своей потере и, может, успели с ней примириться. Разговаривать с ними было бы проще. Но дон Иньиго не думал облегчать себе жизнь и решил сам сообщить родителям о смерти сына. Хотя понимал, наверное, что неминуемо столкнется с их скорбью: тихими слезами или яростными рыданиями, горькими вопросами или бессильным гневом. Все равно взвалил на себя горестную обязанностьи тем самым проявил уважение к вассалу. Рико омбре, с таким вниманием относящийся к своим людям, заслуживает искренней, безусловной преданности!
Подойти бы к нему, припасть к руке, сказать, что восхищается! Но это глупо. Особенно учитывая, что они не идут, а едут.
Вот смех будет, если Хасинто спрыгнет с коня и побежит за лошадью де Лары с криком: подождите, сеньор, я хочу выразить свое восхищение!
Представив это, он и впрямь прыснул со смеху. Видимо, слишком громко: несколько рыцарей на него покосились.
Около полудня на горизонте выросли крепостные стены.
Когда въедем в ворота, заговорил де Лара, Гонсало и другие воины останутся на подворье. На какое-то время. А в замок войдут близкие рыцари Маркеса, я и, Хасинто, ты.
Да, сеньор, они с Гонсало ответили почти одновременно.
Чинто, ты поведаешь идальго, как и с кем сражался Диего, и как он погиб.
Хорошо. Только я почти ничего не видел.
Расскажешь то, что слышал от Гонсало. Но расскажешь так, будто видел. А о нем, де Лара кивнул на оруженосца, ни слова. Даже не упоминай.
Да, сеньор. Я скажу, что надо, и умолчу об остальном.
Хасинто ни на миг не замешкался с ответом, но в голове кружились, толкались вопросы. Что такого натворил вечный эскудеро, если о нем даже упоминать нельзя? Может, когда-то повздорил с Диего? Или супруги де Вела не любят его, потому что он безродный? Или когда-то Гонсало их как-то оскорбил?
Гадать можно бесконечно. Истину все равно не узнать.
На закате всадники минули ворота.
Сеньор отдал Гонсало шлем и щит, спешился, затем вместе с Хасинто и еще двумя рыцарямиодним из них был старый Манрике, двинулся к замку. У входа стоял идальго Маркес.
Он поклонился, приветствуя дона Иньиго, и бросил взволнованный взгляд на ворота: будто думал углядеть сына среди воинов, раз не увидел среди подошедших. Когда не заметил Диего и там, чуть ссутулился, но сразу выпрямился. Может, в сердце идальго тлела надежда, что сеньор отправил оруженосца куда-нибудь, с каким-нибудь поручением?
Маркес открыл рот, явно собираясь задать вопрос, но де Лара не позволил ему это сделать.
Впустите нас внутрь, амиго?
Разумеется, сеньор, пробормотал идальго и подал знак стражникам, чтобы отворили двери. Мне сказали, что вы вернулись с победой. Я счастлив.
На его лице, однако, отражалось не счастье, а страх, в голосе звучала не радость, а тревога. Он еще не знал, но уже догадывался: сын не вернется.
Путь по лестнице показался Хасинто мучительно-долгим, как отсрочка перед схваткой, как сутки без сна. Зато стоило войти в небольшую тускло освещенную залу, посреди которой стояла донья Раймунда, и он пожалел, что ступеньки закончились. Лучше бы продолжались. Лучше еще десятки, сотни, тысячи ступенектолько бы не видеть лицо матери, когда она узнает, что у нее больше нет сына.
Женщина улыбнулась и проворковала:
Дон Иньиго, мои глаза радуются, узрев вас в добром здравии, а душа ликует.
Ох, ненадолго!
Де Лара быстро поцеловал ее руку и в молчании отступил. Ни куртуазных речей, ни даже улыбки. От доньи не могло это ускользнуть. Ее губы задрожали, румяна предательски выделилась на побледневшем лице, и щеки, до этого нежно-розовые, стали пунцовыми. Женщина покачнулась, Маркес подлетел к ней, придержал за локоть.
Она растянула губы в улыбке, но это походило на судорогу.
Достойно ли показал себя наш сын?.. прошептала донья.
Де Лара не стал тянуть.
Он храбро сражался. Он проявил великую доблесть, сразил множество врагов. Он погиб, как истинный идальго.
Все. Слова сказаны.
Дальшетишина. Слышно только дыхание кабальерос за спиной. Маркес с женой замерли, будто окаменели.
Эта минутаминута осознания. В следующую может случиться все, что угодно.
Н-нет К-как выдавил идальго и тряхнул волосами.
Волосы такие же кучерявые, как у Диего, только седые Совсем седые!
Может, Маркес поседел, когда умерли другие дети Он не настолько старый, чтобы время выбелило его кудри и бороду.
К-как это случилось? Почему повторил идальго..
Диего схватился с одним неверным Великаном, каких мало. Почти поверг его. Увы, мерзавец вывернулся и пронзил Диего копьем. Подлый мавр уже горит в аду! Ваш сын отомщен. Помолчав, Иньиго Рамирес кивнул на Хасинто и сказал: Мой эскудеро видел, как это было.
Хасинто выступил вперед, хотя до дрожи в коленках не хотел этого делать.
Главное, не смотреть в глаза ни Маркесу, ни его жене Отворачиваться или опускать голову тоже нельзя. На чем остановить взгляд?
Родинка! Большая выпуклая родинка на щеке идальго Из нее торчат жесткие волоски: несколько черных, несколько седых. Маркес дергает щекой, и родинка тоже двигается. Вверху она почти черная, внизу розовая. От нее к губе тянется тонкий белый шрам, как от неглубокого пореза.
Мы мы с Диего увидели, что неверные теснят наших воинов, язык заплетался, еле слушался, но Хасинто продолжал: Мы помчались на выручку. Диего ринулся вперед, обогнал меня и
Его прервал визг и возглас:
Почему?!
Донья Раймунда, только что похожая на соляную статую, теперь рвалась из рук мужа и кричала так хрипло, что едва удавалось разобрать слова. И лучше бы Хасинто их не разобрал.
Почему он?! Почему ринулся?! Он поспешил на выручку, а ты а вы Струсили! Ты спрятался за спиной моего сына?! Закрыл себя его грудью?! Признавайся! Трус! Будь проклят! Ты хуже мавров!
Хасинто чуть не задохнулся от гнева и обиды. Глаза защипало, и он несколько раз сморгнул. Так и подмывало воскликнуть: это подлая ложь! Не смейте оскорблять! Я не трус!
Он сдержался: донья за собственными криками все равно не услышит его слов. Хотя это надуманная причина Настоящая же в том, что злость умерла, едва успев родиться. Растворилась в жалости, как ручей в реке. Невозможно гневаться на обезумевшую женщину. Невозможно спорить, видя, как она содрогается, а точнее, дрожит. Трясутся ее руки, плечи, пальцы, губы. Она бьется в руках мужа и воетдолго, однообразно, на одном дыхании.
А ведь на месте доньи Раймунды могла оказаться матушка Хасинто! Случись так, разве Диего обвинил бы ее во лжи? Нет! Друг был добрым, благородным, милосердным! Был
Рыцари наконец пришли в себя, попытались что-то сказать, но крик доньи заглушал их слова. Де Лара бросился к ней, ухватил за плечи. Маркес рявкнул:
Госпоже плохо. Вы что, суки облезлые, не видите?! Помогите же ей!
Из тени стены вынырнули две служанкитак вот кого ругал идальго!
Им тоже не удалось успокоить сеньору. Еще чуть-чуть, и мужу пришлось бы силком уводить жену из залы.
Де Лара сказал:
Простите, донья, что не уберег вашего сына.
Женщина даже не посмотрела на него: по-прежнему испепеляла взглядом Хасинто.
Она выбрала врага. Нашла виновника и готова его растерзать. Лучше дать ей то, чего она желает. Пусть изольет ярость и тогдаможет бытьуспокоится.
Хасинто шагнул вперед.
Ваш сын, донья, всегда был храбрым и сильным. Я восхищался им. Казню себя, что не сумел ему помочь.
Донья Раймунда зарычала, пытаясь дотянуться до Хасинто и ударить. Ей почти удалось. Пальцы скользнули по щеке, ногти царапнули кожуа потом женщина враз затихла. Ее плечи поникли, руки повисли. Глаза выцвели, как выцветает солнечный день, если смотреть на него через мутное слюдяное окно. Она казалась плотью, лишенной души, или пустым хрупким сосудом: тронешьразобьется. Донья открывала и закрывала рот, не издавая ни звука. Затем ее глаза закатились, и она без чувств упала на руки мужа.
Маркес передал жену служанкам и старому Манрике, а те вынесли ее из залы. Идальго же, повесив голову, неразборчиво пробормотал:
Сеньор материнское горе Извините ее. И вы, Хасинто, тоже
Де Лара привлек к себе вассала, обнял и что-то зашептал. До Хасинто донеслось только: не должен был я ваш сын я знаю, каково остаться
Перед глазами поплыл туман, в нем растворились мысли и чувства. Как во сне Хасинто отошел от дона Иньиго и Нуньо Маркеса.
Вернулся Манрике, потрепал за плечо. Наверное, хотел приободрить. Спасибо ему, конечно, но сейчас в этом нет смысла. Что такое печаль по другу и обида на донью Раймунду против горя родителей? Ничто! Как ничто медный грош по сравнению с золотом.
Проклятые мавры! Теперь он не жалел, что убил сарацинского выродка! Пусть его отец и мать так же страдают по сыну, как идальго Маркес с женой!