А, вот и вы! Диего, возьми Эстреллу. Он бросил юноше поводья. А ты вы, Хасинто, ступайте на кухню. Скажите там, пусть в пиршественную залу еду несут. Побольше и побыстрее. Нас много, и мы зверски голодны. Гонсало я на вечер освободил, Диего с конями, так что за столом сегодня прислуживаете вы и Ордоньоэто мой паж. Только будь добр, надень на себя еще что-нибудь.
Верно. Хасинто совсем забыл, что на нем одна камиза. Так и проходил в ней весь день, а Диегочто б ему пусто было! ничего не сказал!
В пиршественной зале торжественные и заздравные речи сменялись веселой болтовней и байками. Рыцари перебивали друг друга, вспоминая сегодняшнюю охоту и прежние, рассказывали о сражениях, турнирах, корридах, славя себя и других. В иное время Хасинто слушал бы о приключениях, затаив дыхание, но сейчас от гвалта и громкого смеха болела голова и звенело в ушах. Ноги болели тоже: он уже час и даже больше стоял за спиной сеньора вместе с Ордоньотем пажом, которого видел позавчера. Рыжий как Иуда юноша поглядывал на Хасинто не просто с неприязньюс ненавистью. Да что такого он ему сделал? Чем вызвана его злоба?
Ох, если бы все ограничилось только взглядами! Но нет. Ордоньо незаметно для остальных пытался то отпихнуть Хасинто, то будто бы случайно ударить локтем под ребра. Ответить бы наглому пажу, да где уж тут! Хасинто первый день оруженосец, да еще и обессилен. Глаза едва видят, ноги едва держат, а нужно следить, чтобы у сеньора под рукой всегда были лучшие блюда. Сгребать со стола обглоданные кости и бросать их собакам. Подливать вино в кубок. А конца трапезе все не предвидится. Слуги вносят и вносят новые яства. Кажется, на кухне даже умудрились зажарить пойманных сегодня зайцев. Когда успели?
Запахи сводили с ума, заставляя изголодавшийся желудок сжиматься. К горлу поднималась неприятная жгуче-кислая волна, голова начинала кружиться. Будто просто боли недостаточно!
Хасинто пытался отвлечься на разговоры, но до слуха долетали только обрывки:
Мартинес тогда огромный выкуп запросил
и тут конь мой пал, но Сантьягоздравия тебе, амиго! взял меня на своего и
Славного борова мы тогда завалили. Клыкиво! Сам размером с быка! Вот честное слово!
Лишь слова дона Иньигоон-то всего в шаге находился, донеслись отчетливо:
Один мой друг разъяснил, почему на корридах отчаянная храбростьне храбрость, а глупость.
Сеньор, излишняя смелость, может, и неумна, но Помню, один идальго зато потом долго о нем говорили а хуглар даже
Немного честиот быка смерть принять. Уж лучшеи полезнее, и славнее, на поле боя. Еще лучше самому врага сразить. Но как это сделать, если на тот свет еще по юности отправишься? Из-за бычьих рогов или копыт
«Один мой друг» А ведь де Лара, наверняка, о его отце! Ну да, тогда, на озере, он говорил: тот отчитал за корриду. Теперь ясно, почему.
Дальше голоса дона Иньиго и его собеседника вновь растворились в окружающем шуме.
Хасинто наклонился, чтобы наполнить кубок сеньора, и в этот миг до неприличия громко заворчало, забулькало в животе. Хотелось верить, что де Лара не расслышал этого среди смеха и болтовни. Вот только он, похоже, прекрасно расслышал и скосил на Хасинто глаза. Хорошо хоть не обернулся и ничего не сказал. Зато мерзавец-Ордоньо издевательски скривил губы.
Тянулось, тянулось времянаконец дотянулось до вожделенного мига, когда Иньиго Рамирес поднялся из-за стола. Пожелал рыцарям славного пира, хорошей ночи и вышел из залы. Хасинто и Ордоньо отправились за ним.
Теперь оставалось добраться до опочивальни и уснуть.
Найди Диего и вместе обойдите двор, велел сеньор пажу. А вы осветите мне путь.
Хасинто вынул из кольца в стене факел и, подняв его выше, встал в шаге от дона Иньиго.
Они дошли до середины лестницы, когда она вдруг расплылась и завертелась перед глазами. Руки, ноги стали неподъемными, а голова невесомой. Хасинто затягивало в какую-то черную тесную яму, а шатало так, будто он перепил вина. Еще немногои с лестницы свалится Он нащупал стену и привалился к ней бокомхолод пробрал даже сквозь одежду, но не отрезвил.
Не упасть. Главное, не упасть Сделать хотя бы шаг вперед. Нужно сказать сеньору, чтобы подождал
Язык не ворочается, не слушается, будто чужой. Стена куда-то отползает Нет она просто становится вязкой и засасывает в себя Надо удержаться на ногах. И еще факел! Нельзя его выронить! Но где он? Где факел?! А, у сеньора. Что? Почему у него?
Холодно. Как холодно. И темно
Чья-то рука смыкается на предплечье Горячая.
Похлопывание по щеке. Голос:
Эй, что с тобой? Хасинто!
Окружающее приобрело четкость, словно он вынырнул из туманной мглы на свет. Одновременно накатил стыд.
Дон Иньиго Уже все хорошо Хорошо. Простите.
Он попытался забрать факел, но сеньор не позволил. Отвел руку назад и встряхнул Хасинто за плечо.
Гарсиас, вы не спали этой ночью, я заметил. Но думаю, дело не только в этом. Признавайтесь: когда вы ели в последний раз? И не смейте лгать!
Сказать правду? Это и нужно бы сделать, но тогда сеньор узнает, что Хасинто соврал вчерашним утром: сказал, что оттрапезничал, а на самом деле ел только в вечер приезда. С той поры два дня минуло Хотелось бы уйти от ответа, но неясно, как.
Сеньор, я был не слишком голоден.
Ну да де Лара прижал его спиной к стене. Стойте здесь. Не вздумайте уйти.
Он спустился на несколько ступенек, а потом до Хасинто донесся окрик:
Ордоньо!
Быстрые гулкие шаги, звонкий голос:
Слушаю, дон Иньиго.
Демоны ада! Как жаль, что распроклятый паж не успел уйти далеко!
Отведи Хасинто на кухню, пусть чего-нибудь съест. А станет отказыватьсянакорми силой.
Конечно, сеньор.
Унизительно до отвращения! Да только он не в том положении, чтобы возражать.
Когда Ордоньо приблизился, Хасинто отлепился от стены: не хватало еще, чтобы паж тащил до кухни, будто немощного.
Стоило отдалиться от Иньиго Рамиреса, и недруг с насмешкой бросил:
Что это вы такой хилый? Тренируйтесь больше, а то оружие сеньора удержать не сможете.
Умолкни!
Доведя Хасинто до кухни, паж противно ухмыльнулся.
Дальше сами справитесь? Или мне правда накормить вас?
Ступай прочь, процедил Хасинто. У тебя же еще остались дела? Вот и выполняй их.
Как скажете, эскудеро, пропел Ордоньо и, с издевкой поклонившись, ушел.
Ох, врезать бы ему по роже! Так, чтобы все зубы повыбить! Не сегодня, конечно. Сегодня он и зайца не пришибет, что уж говорить о своем ровеснике. Пока лучше выбросить его из головы.
Кухонная служанка Рената ласково улыбнулась, сверкнула черными как угли глазами и дала Хасинто бараньи ребрышки, все еще теплые, хамон и ржаную лепешку. Вкуса он даже не почувствовал, но чрево отозвалось: сперва болью и урчанием, а потом сытой тяжестью.
Когда он добрался до опочивальни, то стянул сапоги и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Тут же закачало на волнах, а потом погрузило во тьму, в которой не было сновидений.
* * *
Хасинто в седьмой раз поражал щит и в седьмой раз уворачивался от мешка с землей, кружащего вокруг столба после каждого удара. Хорошо, что сеньор начал тренировку именно с этого. Конные занятия с копьем или пикой Хасинто всегда удавались. Так пусть де Лара видит: новый эскудеро вовсе не такой слабак, каким мог показаться вчера. И пусть это видит гад-Ордоньоон и еще два пажа стоят за оградой и наблюдают за тренировкой.
Довольно! сказал де Лара. Молодец. Ни разу не промахнулся. Теперь посмотрю, как у вас с мечом. Диего, головы давай!
Юноша с готовностью подхватил необожженные грубо слепленные горшки и пристроил на столбы, торчащие по окружности площадки. Затем забрал у Хасинто копье и, ободряюще подмигнув, подал меч. И почему вчера дружелюбный Диего так раздражал? Хотя дивиться нечему. Просто сам Хасинто давеча был совсем не в духе, только и всего. Он, конечно, и сегодня далеко не счастлив, но хотя бы выспался.
Диего поправил парочку горшков и ушел за ограждение.
Начинайте! велел сеньор.
Лишь бы не опозориться. С мечом Хасинто управлялся чуть хуже, чем с копьем. Но что если бы это было настоящее сражение, и вместо глиняных голов перед ним находились вражьи? Сарацины не станут спрашивать, насколько хорош он в бою.
Спасайтесь, мавры, шепнул Хасинто. Давай, Валеросо, не подведи.
Пришпорив коня, он бросился в битву.
Замах меча. Руку расслабить иудар! Первый враг повержен. Пал с рассеченной башкой. Второй тоже. Третиймимо. Вот пакость! Четвертый, пятыйесть! Шестой увернулся: сброшен со столба, разбит, но не мечом. Не считается.
Еще два промаха. Еще два попадания. Все. Головы закончились.
Неплохо, но можно и лучше.
Неплохо, но можно лучше. Надо же, сеньор слово в слово повторил его мысли! Иногда вы слишком стараетесь посильнее ударить. Из-за этого плечо, рука напряжены, а бьете слабее. Горшки, конечно, разрубаете, но если перед вами будет воин в хорошем шлеме Промахи, к слову, тоже из-за этого. Ладно, Гарсиас, слезай.
Хасинто спрыгнул с Валеросо и привязал его с другой стороны от плетня.
Вот, возьми, де Лара указал на лежащие у ограждения палки и плетеные щиты. Диего, и ты.
Дон Иньиго, а может, мы на мечах сразу? Друг с другом? в голосе юноши проскользнули молящие нотки, а брови сложились домиком. Мы можем
К столбам! велел сеньор и оглянулся на пажей. Вы, юноши, тоже.
Хасинто, Диего и остальные взяли щиты, палки, встали каждый напротив своего столба-врага. Конечно, поединок друг с другом был бы интересней. Хотя лучше уж тяжеленная палка в твердой руке, чем меч, выскальзывающий из пальцев, как вчера.
К бою!
Хасинто вызвал в себе боевую ярость и напал на столб. Рубил его палкой. Отходил, закрываясь щитом, снова набрасывался. Так, словно это и впрямь враг. Если думать иначе, то пользы от упражнения будет мало.
Сеньор тренировал их с Диего почти каждое утро. Зачастую к занятиям присоединялись пажи. Смешливый Сантьяго и не по годам спокойный, рассудительный Фабрицио оказались замечательными юношами. Чего, конечно, нельзя сказать о нахальном Ордоньо. Когда сеньор ставил его против Хасинто, паж с таким зверским видом размахивал палкой, словно хотел не просто победить, а убить. Благо, ему редко удавалось первое и не удавалось второе.
По-прежнему неясно, за что Ордоньо так его ненавидит. А еще, кажется, считает, будто он недостоин быть эскудеро Иньиго Рамиреса. Глупец! Что бы он понимал! Да Хасинто будет лучшим оруженосцем! Приложит для этого все усилия. Он и сейчас тренируется чаще и дольше других. Он станет незаменимым! Приняв же рыцарское посвящение, постарается остаться рядом, сделаться близким вассалом Иньиго де Лара. Как отец. А потом потом, покрыв себя славой, уйдет к рыцарям-храмовником. Чтобы они ему радовались, а не относились, как к обычному послушнику.
Пока это лишь мечты, но рано или поздно они станут явью.
Несколько раз сеньор вывозил его и Диего на озеро, где заставлял плавать. В том числе и в доспехахстарых, покрытых ржой. Дважды брал Хасинто на охоту. На второй раз даже позволил один на один сойтись с вепрем, задерживаемым собаками.
Тот день незабываем! Стоит о нем подумать, и воспоминания захлестывают с головой. Кажется, будто все было даже не вчерасегодня.
Выходя с тяжелым копьем против разъяренного зверя, Хасинто не мог сдержать волнения, но при этом был очень осторожен. Следил, чтобы вепрь не бросился под ноги или не ринулся с другой стороны. Не позволив сбить себя и вспороть клыками, Хасинто вонзил в него копье. Оно вошло в звериную плоть с треском и чавканьем. Хлынула кровь, но кабан не умер: все еще напирал, сам себя насаживая на древко. Руки дрожали от напряжения. Казалось, еще чуть-чуть, и Хасинто опустит копье, не выдержит напора тяжеленной туши. Пусть это ничем не грозиловепрь почти повержен, рыцари его добьют. Но лучше самому дождаться, когда зверь испустит дух. Из груди вырывались хрипы, в подреберье кололо, а кабан все не подыхал. Хасинто зарычал, сделал еще одно усилие инасадил зверя по самую перекладину. Тот завалился набок. Повержен! Какое блаженство наконец-то опустить руки и выпустить копье! Еще большая радостьвидеть одобрение рыцарей и сеньора. Дон Иньиго довольно засмеялся, хлопнул его по плечу и сказал: «Славная добыча, Чинто».
Де Лара в последнее время часто называл его сокращеннымдомашнимименем, и Хасинто это нравилось. Тем более что за этот месяц он услышал от сеньора больше добрых слов, чем за всю жизньот отца. Правда, тот вообще никогда не хвалил. Ну, хоть не ругал сильно, бил редкои то благо.
Диего обзавидовался, когда Хасинто рассказал об охоте.
Мне сеньор никогда не разрешал в одиночку на кабана пожаловался юноша и сразу себя успокоил: Разумеется, только потому, что я младше тебя. Только поэтому.
Что верно, то верно. Диего и впрямь на год младше. Еще и слабее, но об этом ему лучше не говорить. Зато приятель уже больше года в оруженосцах, а Хасинто поздновато стал эскудеро. Но ничего. Он будет сильным, доблестным и яростным в битвах. Он все сделает, чтобы стать рыцарем как можно скореераньше, чем Диего.
Как же хорошо, что сеньор принял клятву! Пусть радость омрачена скорбью по Марите, но любимой уготовано место в раю. Значит, он грустит не о ней, а о себе: о том, что никогда ее не увидит. И о сеньоре, как ни странно, грустит тоже. Ведь дону Иньиго наверняка тяжело было смириться с утратой. Может быть, он даже винит себя в смерти жены. Еще бы: такой знатный рыцарь, рико омбре, и не уберег, потерял, прожив с ней всего два года.
Де Лара старался не показывать печали, но иногда были заметны и отсутствующий взгляд, и горестно поджатые губы, и углубившиеся морщины на лбу и переносице. При том, что сеньор вообще-то довольно сдержан. Хасинто ни разу не слышал, чтобы он на кого-то кричал или просто повышал голос.
Зато ударить мог и сильно.
Диего несколько дней проходил с разбитыми губами и носом. Хотя друг сам виноват. Это надо же было додуматься: попытаться укротить необъезженного коня! Не только без повеления, но даже без разрешения! Жеребец в итоге и ограждения снес, и кусты поломал, что возле часовни, служанку, на пути попавшуюся, с ног сбил. Хорошо хоть не затоптал. Так и носился, пока Хасинто, Ордоньо и конюхи кое-как не угомонили его, не стреножили.
Ох, с каким же видом Диего сползал с коня! Сам бледнющий, глаза как плошки, губы трясутся, зубы стучат. К тому же, на его беду, конец приключения застал сеньор.
Диего, подойди, процедил он.
Юноша не посмел ослушаться. Побледнел еще сильнееХасинто даже не думал, что такое возможно! и приблизился.
Де Лара смотрел Диего в глаза до тех пор, пока тот не опустил головувидимо, осознав вину всецело.
Конюхи уже увели истошно ржущего жеребца, прочих слуг было не видно и не слышнонаверное, сочли за лучшее убраться от хозяйских глаз подальше. Тут тишину и взрезали оплеухихлестко, звонко! Хасинто даже зажмурился, будто сам их получил. Открыв же глаза, глянул на приятеля. Тот стоял, прикрывая рукавом лицо, но кровь все равно просачивалась и яркими оспинами кропила серые камни.
Ступай на конюшню, Диего, проговорил сеньор на удивление спокойным, даже будничным тоном. Перечисти всех лошадей, какие там есть, и задай им сена. Думаю, к вечерне управишься.
Да, дон Иньиго, прогнусавил юноша и, по-прежнему прижимая руку к лицу, поплелся прочь.
Стоило ему отдалиться, как Ордоньо подлетел к Хасинто и набросился с обвинениями. Говорил вполголоса, но так, чтобы сеньор услышал:
Вот зачем вы его подзадоривали? Видите, к чему это привело?
Чего? Я не понимаю
Еще как понимаете. Вы его подначивали, я слышал, громким шепотом ответил Ордоньо.
Вот же хитрый сукин сын!
Чинто, это правда? спросил де Лара.
Нет! Я вообще не понимаю, о чем он!
Ну да, не знаете, хмыкнул паж. А разве не ваши слова: ой, Диего, тебе смелости не хватит коня объездить.
Это неправда! Ложь! Сеньор, спросите у Диего! Я такого не говорил!
Ну конечно, Диего не станет жаловаться и обвинять, проворчал Ордоньо. Он не такой. А вот ты трус! Имел бы смелостьпризнался, повинился!
Ну все! Держись, подонок!
Хасинто повернулся к пажу и, размахнувшись, врезал кулаком по роже. Ордоньо отлетел, потом зарычал и, сжав кулаки, бросился на него. Неизвестно, чем бы закончилась драка, не вмешайся де Лара. Он схватил Ордоньо за шкирку, а его оттолкнул.
Вы! Оба! Ни с места!
Ослушаться сеньора не посмели ни Хасинто, ни паж-гаденыш. Стояли и шумно дышали, злобно косясь друг на друга.