Случайная встреча со случайным другом детства, удивляется она.
Петька! слышит вдруг она неожиданный оклик. Знакомый голос.
V
Когда Павлика зачислили после кадетского корпуса в училище, при оформлении личных дел произошла ошибка. Зачислили двух братьев. Петра и Павла Лессов. А потом, когда все выяснилось и данные были переправлены, Павел сказал:
А можно, Петра будет приходить на стрельбы и маневры? Если ее все равно как будто зачислили. Я дам ей свою запасную форму.
Начальник училища покачал головой. И все-таки, ему неожиданно понравилась эта мысль. Словно вернулся вдруг в свое собственное детство, когда море по колено и впору свернуть горы. А может, да? Никто и не поймет. Может, это приходит ученик из какого-нибудь другого училища, договорились, что он будет набираться опыта здесь.
Так на занятиях появился чужой юнкер Петя. В мешковатой, не по размеру форме, не понять, то ли мальчик, то ли девчонка, то ли вообще это Филиппок пришел в школу. Косы Петра уложила и спрятала. Никто не понял, и никто не заметил. Всем было не до того.
Понял Володя. Молчаливый, серьезный Павлик и дружил со всеми, и в то же время был всегда сам по себе. А Володя замечал многое, что не замечали другие, и привык говорить без обиняков. И он как-то подошел и спросил:
Почему у тебя нет такого друга, с которым ты бы дружил один на один? У тебя все свои. Но нужен же какой-то собственный друг. С кем можно затеять революцию, сбежать на фронт или организовать кружок декабристов.
Павел улыбнулся. Улыбнулся и протянул ему руку. Они были такие разные с этим Владимиром. Шумный, порывистый, несдержанный. Можно сказать два слова, а скажет десять. Но «погоны у кадет разные, но душа одна».
Наверное, как-то так они и стали вдвоем уже по-особенному близкими друзьями-товарищами. Потому что иногда они теперь немного разговаривали. Вернее, говорил и делился Володя. Потому что Павел больше молчал. Иногда замечал что-нибудь по делу или отзывался на вопросы.
И Володя понял. Новенький случайный товарищ был ведь точь-в-точь как Павел. С этими своими серо-голубыми глазами. Молчал и улыбался. Только не понять было фигуры. Но все было понятно, что это тоненькая, хрупкая фигурка. Да и какой ученик с чужого училища, пусть другие верят, а он не дурак. Потому что Павел как-то сказал. У него есть сестра. Сестра-близняшка.
Он расседлывал свою лошадь рядом с новеньким. И заметил, как бы невзначай.
Ты не Петр. Ты сестра Павла Лесса.
Она не подала виду, что ее тайна раскрыта:
А хотя бы и так. Пусть не Петр. Петра.
Володя не удержался от улыбки:
Значит, все равно ведь Петька!
А за Петьку получишь, спокойно заметила Пелагея. Правда, больше, чтобы просто что-то сказать и осадить. Она была Пелагея, Петра, Петя. Но Петька тоже звучало хорошо. Браво и лихо.
А у меня есть книжка «Черная стрела». Там тоже про переодетую девчонку, вдруг без всякой связи сказал Володя. Но на то Володя и был Володя. Хочешь, завтра принесу почитать?
Неси, как-то самим собой согласилась Петра. И улыбнулась: Только не забудь, для всех остальных я должна остаться Петр!
Так у тебя имя все равно Петька, упрямо повторил Володя. Тебя зови Петром или Петрой, никто не догадается.
И почему-то вздохнул. Сделал легкий полупоклон:
До завтра, Петя.
Так между ним и новеньким завязалась какая-то дружба. Никто не заметил. Заметил Павел.
Как-то вечером перед отбоем, когда зашел общий разговор, что-то про «Героя нашего времени» Лермонтова, Павел заметил:
Жаль, что у княжны Мери не было брата. Он бы тогда застрелил этого Печорина на дуэли. И добавил: Я бы застрелил.
Посмотрел в его сторону. Володя понял, что он не знал Павла. Павелон, оказывается, не только этот добрый, дружеский вчерашний кадет. Но вместе с тем и гроза любого врага, и всегда непримиримый защитник. Они встретились взглядами. Спокойный, стальной и решительный взгляд.
Они повстречались случайно у окна в коридоре через день. Володя подошел к стоявшему спиной Павлу:
Когда дуэль, Павел? сказал твердо и резко, словно кинул перчатку.
Тот обернулся.
Дуэли не будет. Просто получишь по носу.
А сам по носу не хочешь? спокойно заметил Владимир. Небрежно и бесстрашно посмотрел на него. За клевету. Записал честного офицера сразу в Печорины или Вронские. Когда ничего не знаешь, как все на самом деле. Теперь или извиняйся, или я требую удовлетворения.
Я сказал, как сказал, спокойно ответил Павел. И скажу еще раз, если понадобится.
Он замолчал. Володя не понимал, как он мог решить, что они с ним могут быть друзьями. Он его сейчас ненавидел. Гордый, мерзкий, противный Павел. Возомнил из себя непонятно кого. Давно не получал по носу, наверное. Как дать хорошо, чтобы не задавался. Жаль, что нельзя прямо здесь и сейчас. Разговор короткий. Исключение сразу из училища за такие случаи.
А за клевету прости меня тогда, сказал между тем Павлик. Прости.
Отступил назад, поклонился, как на Прощеном Воскресенье, повернулся и пошел прочь.
Павел, догнал его Володя. Каким тяжелым грузом легли сейчас на совесть все его возмущенные и злобствующие мысли. Павел не знает. Павел не поймет. А то он бы тоже упал ему сейчас в ноги.
Павел, Бог простит, ты меня прости. Пошли на пруд кормить уток?
Он был Володя. Он всегда мог что-нибудь придумать. Что-нибудь нелепое, несусветное, глупое, но главноевсе становилось понятно. Что все обиды забыты и вражды больше нет. А сейчас как раз было такое время. Каникулы. Когда можно в город. Можно на пруд.
Пошли, вздохнул тот.
А потом Володя сказал:
Когда мы закончим училище и станем офицерами, я сделаю Петре предложение. И мы с тобой станем братьями. Правда, Павел?
Правда, согласился Павел. Но и все-таки уточнил, правда уже весело и дружески: Но если ты вдруг поведешь себя как Печорин, то я все тебе сказал. Не посмотрю, что братья.
А это мы еще посмотрим, заметил Володя. Много на себя думаешь, Павлик.
Он поднялся, и в следующие мгновение они с другом полетели на землю в ребячливом, дурашливом поединке. Павел откатился в сторону и сел:
Ладно, сдаюсь, улыбнулся он. Потом.
Так нечестно, возмутился Володя. Без поддавок, Павка! Я тебя еще не победил. И ты менятоже.
Было бы из-за чего, махнул рукой тот. Все равно невсерьез.
Он улегся в траву. Володя сел рядом. Ослепительно засиял вечерний солнечный свет. И время остановилось. Звоном березовой рощи. Дружбой. Этим днем. Словно все этонавсегда. Словно без конца и без края. Печаль. Пронзительная, щемящая печаль. «Ныне или завтра умрем».
А он был Павел. Не то и не это. Не этот день. Его погоны. Заветные и вожделенныеофицерские. Вся жизнь и весь смысл. Ура. Всёего. И многая лета. Но кесарево кесарю, а Божие Богу (Мк.12:17) «Так! помяни и оплачь сам себя заживо, говорит память смертная: я пришла огорчить тебя благодетельно и привела с собою сонм мыслей, самых душеполезных. Продай излишества твои, и цену их раздай нищим, предпошли на небо сокровища твои, по завещанию Спасителя: они встретят там своего владельца, усугубясь сторично. Пролей о себе горячие слезы и горячие молитвы. Кто с такой заботливостию и усердием помянет тебя после смерти, как ты сам можешь помянуть себя до смерти? Не вверяй спасения души твоей другим, когда сам можешь совершить это существенно необходимое для тебя дело! Зачем гоняться тебе за тлением, когда смерть непременно отнимет у тебя все тленное? Онаисполнительница велений всесвятого Бога: лишь услышит повелениеустремляется с быстротою молнии к исполнению. Не устыдится она ни богача, ни вельможи, ни героя, ни гения, не пощадит ни юности, ни красоты, ни земного счастия: преселяет человека в вечность. И вступает смертию раб Божий в блаженство вечности, а враг Божий в вечную муку».
Он былПавел «Яко земля еси и в землю отыдеши»
«Безу́мне, окая́нне челове́че, в ле́ности вре́мя губи́ши; помы́сли житие́ твое́, и обрати́ся ко Го́споду Богу, и пла́чися о де́лех твои́х го́рько»
VI
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет,
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: «Нет!»
Далекие, милые были.
Тот образ во мне не угас
Мы все в эти годы любили,
Но мало любили нас.
Как тебе книжка? заметил Володя, когда Петра принесла ему его книжку обратно.
Ничего, улыбнулась Пелагея. Прочесть можно. Но все-таки девочка там какая-то бессильная и не очень с характером. Я знаю лучшую книжку. Про Евгению Римскую. Она переоделась в мужскую одежду и ушла в монастырь, как будто мужчина. И никто не понял и не догадался. Потому что она явилась не менее мужественной духом, чем своим видом. А тут сразу все понятно, что какой-то не такой этот Джек Мэтчем.
«А по своей жизни и совершенных мужей она приводила в удивление. Речь ее была смиренна, приветлива, кротка и немногословна, исполнена страха Божия и назидания. Никто не приходил раньше ее к церковной службе и никто не уходил после нее. Всем она была на пользу и назидание: скорбящих утешала, с радующимися радовалась; отдавшихся гневу и ярости смиряла одним словом; на горделивого же так действовал вид ее смиренного жития, что сразу смирял его гордость и делал кротким, вспомнила Петра. И казался ей понапрасну погубленным тот час, в который бы она не воздала хвалы Богу, и она тщательно наблюдала за тем, чтобы и час один не прошел без славословия Божия. В руках у нее была работа, а в устах непрестанная молитва». Вспомнила и добавила:
А еще была такая святая мученица Пелагея Тарсийская, которая «Пелаги́е всесла́вная, му́жески же стра́сти боже́ственною си́лою попра́ла еси́»
Притихшим голосом закончила она. «Вре́менная презре́вши и небе́сных бла́г прича́стница бы́вши, вене́ц страда́ния ра́ди прии́мши, Пелаги́е всечестна́я, я́ко да́р принесла́ еси́ кро́вныя пото́ки Влады́це Христу́». Святая мученица Пелагея. «Терпя́щи, взыва́ла еси́: благослове́н еси́ в хра́ме сла́вы Твоея́, Го́споди» Лучшее чтение и лучшие книги. «С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися» (Пс.17:27).
Ну, это ты жития святых рассказываешь, улыбнулся Володя. Тоженашла что сравнить. Это как тебя сравнить и ту девочку. Ты совсем другая. Ты больше как Павка.
Он сбился и смешался. Он сказал что-то не так. Потому что она вроде и как Павка по характеру, но все равно понятно, что этодевочка. Что-то неуловимое, что-то непередаваемо чарующее, что-то, что толькоее, оттеняет этот характер. «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт.1:27), понял вдруг Володя. Тайна. В ее серо-голубых глазах была тайна. Мужчины и женщины. И Бога. «Ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3:28).
Только ты все равно очень красивая девочка, хотя совсем и как Павка, неуклюже попытался исправить он уже сказанное.
Петра улыбнулась. И рассмеялась.
Володя решил лучше перевести разговор.
А ты что делаешь в среду, Петь?
У меня занятия, услышал он.
Володя даже остановился.
Ты что, еще не окончила гимназию?
Окончила, согласилась она. Я домашняя учительница. У меня занятия с моими малышами.
Она чуть оживилась, когда упомянула малышей:
Знаешь, они такие чудные. Три и пять лет. С ними так интересно, как будто открыт весь мир. Со взрослыми не так интересно, как с ними. Им можно столько всего рассказывать. Читать. И слушать, и играть, и возиться. С ними день пролетаетне заметишь, она на мгновение задумалась и добавила: У меня почему-то такая уверенность, что если у меня будет свой ребенок, это ведь так здорово. Растить его, открывать с ним мир. Не знаю. Или это просто чужие детичужие дети, поигралсяи хватит, а по-настоящему все не так. Но я бы своего ребенка ни няне, ни гувернантке, никому бы не хотела отдать. Я бы растила его сама. Чтобы он всегда был рядом, чтобы все-все вместе с ним самой делать. Он же вырастет. А время не повторится. А это такое чудное время.
Володя помолчал. Это была какая-то непонятная и далекая тема. А еще не верилось. Да ну? Этот лихой юнкер Петька, который так лихо стреляет и берет на лошади с места в карьерона учительница и кого-то учит? Как-то не вяжется. Как и невозможно, что она, наверное, должна ведь уметь шить и вышивать. И знать вальс. Но Володя помолчал и пожал плечами. Это было не его дело. Вместо того, чтобы высказать свой скептицизм, он сказал другое:
Тогда в воскресенье? У нас отпуск по средам и воскресеньям. Давай, я достану билеты и пойдем вечером в театр.
Это получилось как-то самим собой. Он не ходил в театры. И не понимал. Сказки смотреть какие-то. Это была несусветная глупость и пустое времяпрепровождение на его взгляд. Но кто-то ведь ходил. И это была тогда замечательная идеяпойти с Петрой.
Петра тоже не любила и не понимала театры. Но это был Володя. И она согласилась. Ради дружбы:
Давай.
В театр пришла не Петька, понял Володя.
Пришла Пелагея Евгеньевна Лесс. Простое и обычное платье, но это был такой лоск и шик. Ее обычная манера держаться. Молчаливая и сдержанная. Ее характер. Оттененный и подчеркнутый теперь и этим платьем. Просто осанка. Просто взгляд. Просто голос Она была как будто из книги Притчей. «Крепость и красотаодежда ее, и весело смотрит она на будущее. Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее» (Притч.31:25,26). Или из Апостола. «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1Пет.3:3,4).
А вот она не удивилась его парадной форме, подумал вдруг он. Девчонки с его города оглядывались бы и шептались на этот бравый мундир, а она просто посмотрела и улыбнулась. Конечно, чему удивляться. Братюнкер. Она бы удивилась, если бы он пришел в костюме в клеточку. Или встал ждать ее руки в карманы и напустив на себя залихватски-разнузданный вид молодца из подворотни. А тутчему удивляться. Погоны, пуговицы, пряжки. Любой среднестатистический и уважающий себя юнкер будет такой же.
Они мужественно высидели пиесу до конца. Наверное, Пете было легче. Она решила, что время не окажется так бездарно потерянным, если попробовать и в таких условиях помолиться про себя. Мало ли что может быть в жизни. Вдруг пригодится и этот опыт. Володе такая мысль не пришла в голову. Он вздыхал, скучал и готов был улечься куда-нибудь под сиденье. Если бы мог свернуться там собакой или кошкой. Но он был не собака и не кошка. Наконец опустился занавес, и они вышли.
Как тебе, Петь? все-таки как ни в чем не бывало поинтересовался он, чтобы не озадачить свою тургеневскую барышню своим полным бескультурьем в понимании поэзии театра.
Но он, оказывается, не знал сестру своего друга.
Знаешь, не очень, вздохнула та.
Значит, мы больше не пойдем, обрадовался Володя. Лучше возьмем с собой Павку, поедем за город и будем кататься на лодке.
Пелагея улыбнулась. Это было уже другое дело. Заманчивое и хорошее.
Давай.
Они так и стали делать. Павел улыбался. Петра улыбалась. А Володя был просто счастлив. И потом, даже когда Петра уже и перестала появляться на стрельбах, все равно они иногда виделись, когда Владимир ходил в город в отпуск. Пелагея улыбалась, и они были как будто лучшие друзья.
Но училище будет закончено, и будет закончен и его невзаимный офицерский роман. Потому что Петра его ведь не полюбила. Он понял. Он был просто Володя, Володька. А онаПетькой. Он не пошел делать предложение. Они как-то сидели над прудом, и он вдруг сказал, как бы невзначай:
Ты уже решила, за кого пойдешь замуж?
Нет, сказала Петра.
А за меня?
Петра не приняла его слов всерьез. Это ведь был Володька. Просто товарищ ее брата. Просто случайный знакомый. Хороший, интересный, но не жених и не друг.
Ты ведь не жених и не друг, улыбнулась она. Нет.
Володя сдержал вздох. Начертил что-то на песке своим новеньким офицерским каблуком. «Вся наша жизньошибка и позор», вспомнил он из Джека Лондона. А потом прошло время. Он забыл Петру.
VII
Забыл. И вспомнил сейчас:
Петька!
Она была такой красивой. Еще красивее, чем осталась в его памяти.
Петра улыбнулась. Владимир, Володька.
Она тоже рада. Но онаПетра, понимает он. Все как раньше. Она просто рада. Она не испытывает к нему каких-нибудь особых чувств. Просто Владимир, Володька. Только он тоже такой же, как раньше. Они перешли на другую сторону улицы. Постояли. Поговорили. Петра рассказала про Павла. Володяпро себя. Что этоон поехал на Дон. Лесами и полями, и встречными деревнями. Они решают добираться вместе. «Ничего личного», понимает Володя. Долг и честь русского офицера. Когда революция и все смешалось. И никого другого рядом. Онасестра его друга. А потом он берет ее за руку. Он думал, что ему все равно. Но все-такинет. Она была все та же Пелагея, Петра, Петя. А он былВолодя.